Читать книгу Тенесвет. Дорога к неведомому - - Страница 3

После обхода судна все собрались в кают-компании, чтобы поговорить. Когда мы расселись вокруг большого стола, Гордон начал рассказывать, как они с Серафиной приобрели корабль и набрали команду. Эти двое и в самом деле оказались близнецами, а их отец умер в молодом возрасте от неизлечимой болезни. Серафина и Гордон заботились о своей матери, но та не смогла вынести потери мужа и однажды ночью покончила с собой.

– Нам было всего по семнадцать, когда мы потеряли обоих родителей, – сказал Гордон. – С тех пор нам оставалось надеяться только на себя. Мы жили в большом доме на городской окраине, но вскоре поняли, что это не та жизнь, которой нам хотелось бы. Мы искали приключений, поэтому продали дом и на вырученные деньги купили «Скарлетт».

– Океан буквально призвал нас к себе, – добавила Серафина с улыбкой, прежде чем исчезнуть на камбузе, чтобы приготовить скромный перекус.

– Теперь у нас был корабль, но не было команды, – снова взял слово Гордон. – Поскольку мы даже и сами еще не повзрослели, нам пришлось на время отказаться от мечты стать мореходами. К тому же у нас не хватало денег на дальние путешествия. Итак, мы свили гнездышко на «Скарлетт», но оставались на якоре в порту – и нам пришлось искать работу. Серафина стала поварихой в популярной гостинице, а я выискивал там и сям антикварные вещи, которые затем продавал на рынке. Таким образом, я общался с людьми и присматривался к потенциальным членам нашей команды.

Прошло несколько недель, и однажды я набрел на маленького мальчика, блуждавшего по темной улочке. Я не мог не взять его с собою; поступить иначе было бы бессердечно. Так в нашу команду вошел Кэл.

Я вспомнила, как Леннокс рассказывал, что его отправили в Черный замок в возрасте шести лет, дабы смолоду обучить солдатскому ремеслу. Его брата, который был на год младше, сочли слишком юным для того, чтобы его сопровождать, – и Кэл бродил по городу в одиночестве, пока его не подобрали какие-то моряки. Итак, теперь я услышала эту историю с точки зрения моряков, Гордона и Серафины.

– Мы втроем прожили на «Скарлетт» еще два года, – продолжал тем временем Гордон. – Мы с Серафиной продолжали зарабатывать деньги и по-прежнему не могли путешествовать, потому что наша команда была еще слишком маленькой. Тем не менее мы не хотели нанимать профессиональных матросов; нас скорее интересовали люди, которые могли обрести для себя на «Скарлетт» новый дом.

Прошло еще два года, и в какой-то момент я встретил на рынке Эша и Грейс, которым тогда было всего пятнадцать и девять лет. Мне сразу бросились в глаза ее талант и его мужество – и я спросил, не захотят ли они присоединиться к нашей команде из трех человек.

Гордон улыбнулся, и Грейс, покраснев, улыбнулась ему в ответ. Лишь выражение лица Эша оставалось абсолютно безразличным. Он даже не сел с нами за стол, а стоял в тени позади Грейс, закутанный в свой черный плащ.

– Теперь нас насчитывалось уже пятеро, но и такая команда была слишком мала, а большинство ее членов были еще чересчур молоды. Нам с Серафиной шел всего двадцать второй год. Нам пришлось ждать еще пять лет, прежде чем мы наконец обнаружили пятнадцатилетнюю Морган и взяли ее к себе. Теперь нас было уже шестеро, и мы отважились на наше первое плавание, хотя взрослых среди команды было всего трое: Серафина, Эш и ваш покорный слуга.

Мы плыли целую неделю – и ничего, абсолютно ничего не обнаружили. Ни одного крошечного островка! Разочарованные, мы вернулись в Адрию, чтобы пополнить запасы и спланировать наше следующее плавание. В Адрии мы взяли на судно Уилла, который тоже искал для себя новый дом после смерти родителей. Ему тогда было всего десять.

Вот так наша команда и сформировалась полностью четыре года назад. Что ж, теперь настало время добавить к ней еще четырех членов.

На этом Гордон закончил свое повествование.

Какая авантюрная история! Я подсчитала в уме, сколько лет капитану и его команде. Гордону и Серафине, должно быть, по тридцать, Калебу восемнадцать, Эшу двадцать четыре, Грейс восемнадцать, а Морган девятнадцать. Как я и ожидала, Уилл, в свои четырнадцать, был самым младшим.

Вошла Серафина; в правой руке она с трудом удерживала тарелку со свежим хлебом и вкусным сыром, а в левой – поднос с напитками. Повариха церемонно поставила тарелку и поднос на середину стола – и, поблагодарив ее, мы накинулись на еду.

– А вы когда-нибудь обнаруживали во время своих путешествий другую страну? – наконец задала я вопрос, который все время вертелся у меня на языке.

Считалось, что во всем мире нет других стран, кроме Трансаки, Лунарии и Сатандры. Хотя у меня не имелось никаких доказательств обратного, мне было трудно представить себе, что наш остров был единственным населенным участком суши в этом гигантском океане. Ведь где-то еще должны существовать люди! А если и не люди, то другие существа…

Кроме того, было невозможно представить себе, что даже у этого огромного океана нет ни конца, ни края. А что насчет неба или звезд? Что, если там, высоко в воздухе, плавают огромные города и континенты, о которых мы даже не догадываемся? По сути, мы, люди, были ужасно невежественными.

Я, все еще в ожидании ответа, вопросительно огляделась по сторонам – но увидела одни лишь разочарованные лица.

– Мы часто плавали неделями напролет – но, за исключением небольших необитаемых островков, не нашли ни единого участка земли, и уж тем более не обнаружили края света, – наконец объяснила Морган. – Хотя мы все мечтаем первыми открыть какую-нибудь населенную людьми землю, это желание так пока и не сбылось.

Произнося эти слова, она выглядела очень печальной.

– Но с вашей четверкой в качестве талисмана мы наверняка откроем что-нибудь новое во время этого путешествия! – снова приободрил нас Уилл, широко улыбнувшись.

– Кстати, – вставил Люсифер, – а как вы решаете, в каком направлении плыть?

Хороший вопрос. Я и сама бы его сейчас задала.

– О, для этого у нас есть целый ритуал, – ответил Гордон, ободряюще кивая Уиллу. – Давай, малыш. Я знаю, что ты весь день только этого и ждешь.

Мальчик, сияя, вскочил на ноги – и вскоре вся команда внимательно смотрела на него, когда он встал посреди кают-компании, а затем выудил из кармана старинный компас.

– Куда направится «Скарлетт» в новое путешествие? – почти с трепетом спросил он.

В следующий момент Калеб и Морган досчитали до трех, и Уилл закружился волчком, все убыстряясь и убыстряясь. Он держал компас на вытянутой руке, и стрелка вертелась так же быстро, как и он сам.

После того как мы некоторое время с улыбкой смотрели на Уилла, Грейс наконец закричала:

– Стоп!

Уилл остановился. Чуть спотыкаясь, он с любопытством склонился над компасом, а затем, после выразительной паузы, наконец объявил направление:

– На восток!

Мы зааплодировали.

– Поднять паруса, матросы! – воскликнул Гордон. – Мы идем навстречу восходу солнца!

Мы, продолжая хлопать, вышли на палубу.

Я была поражена, насколько быстро Эш, Калеб и Морган взобрались вверх по вантам и занялись парусами. Для меня было загадкой, как Морган в своем длинном платье не запуталась во всех этих тросах и канатах. Отработанными за годы странствий движениями эти трое развязывали паруса и ставили их по ветру. Было довольно свежо, и нам оставалось лишь дождаться сильного порыва ветра, чтобы выйти из гавани.

Выйти из гавани… Отправиться в путешествие, настоящее путешествие, не просто из одного города в другой, но через сам океан! Я никогда не была еще нигде, кроме Лунарии, Сатандры или Трансаки. Я никогда не стояла на палубе корабля, не говоря уже о том, чтобы пуститься в плавание. И вот наконец это время пришло. Я отправлюсь в путь, хотя бы всего на несколько недель. Я покину остров и буду наконец свободна. Люсифер даже понятия не имел, как много значил для меня его подарок.

Когда Эш, Калеб и Морган снова почувствовали под ногами твердую палубу, Гордон встал за штурвал, чтобы вывести «Скарлетт» из гавани. Поднявшийся ветер наполнил паруса, и корабль медленно двинулся вперед. Со скоростью улитки мы миновали остальные корабли и легли на борт, чтобы обогнуть каменный мол. Через несколько минут мы вышли из гавани и оказались в открытом океане.

Я поднялась на корму, и на мгновение у меня перехватило дыхание. Белые паруса развевались на ветру, и теперь я распознала и на них герб Сатандры с черной кошкой, который уже видела на флаге высоко на грот-мачте. Мы быстро продвигались вперед, и корабль вспенивал небольшими волнами зеркально-гладкую поверхность воды.

Город быстро оставался позади; дома сияли золотом в лучах вечернего солнца. Из гавани теперь вместо делового портового разноголосья до нас доносились лишь отдельные крики, а корабли становились все меньше и меньше, пока не начали напоминать детские игрушки.

Легкий страх примешивался к моей радости. Я никогда не была так далеко от острова. Однако мое волнение быстро уступило место возбуждению. Еще одно настоящее приключение! Наконец-то!

Две знакомые руки внезапно обвились сзади вокруг моей талии, и Люсифер притянул меня к себе.

– Как красиво! – выдохнула я, не сводя глаз с постоянно уменьшающегося портового города. Адрия, эта прекрасная Адрия, казалась теперь ничтожной в сравнении с гладким как зеркало океаном, окружавшим нас со всех сторон. Вода окрашивалась под лучами заходящего солнца в серебро и золото. Я попеременно смотрела то на блики на ее поверхности, то на исчезающий город.

Мы плыли на север, удаляясь от острова, и намеревались повернуть на восток только тогда, когда Сатандра скроется из виду. Ждать придется недолго; мы отдалялись от береговой линии куда быстрее, чем я того ожидала.

Я обратила свой взор на островной ландшафт, на поля, леса и маленькие рыбацкие деревушки, тянувшиеся вдоль побережья. На западе я даже увидела пару скал, очень похожих на те, на которых мы с Люсифером провели так много дней.

Закрыв глаза, я наслаждалась лучами солнца на лице и соленым ветерком в волосах. Медленно вытянув руки, я почувствовала, как солнечные лучи щекочут мою голую кожу. Полностью отдавшись ощущениям, я просто сосредоточилась на тепле, как меня учил Люсифер, и сжала пальцы, будто держа мяч. Когда я снова открыла глаза, между моими пальцами проплыла светящаяся сфера того же оттенка, что и заходящее солнце справа от меня.

Я улыбнулась сверкающему оранжевому шару – чуть меньшему по размеру двойнику огромного огненного шара в небе. Чтобы удерживать мой рукотворный шар, требовалось сильно сосредоточиться, поэтому я вытянула руки вверх, словно отбрасывая его от себя. Мое собственное маленькое солнышко взмыло в вечернее небо, озарив воду под нами золотым цветом, а настоящее солнце на горизонте тем временем медленно погружалось в воду.

Мы с Люсифером стояли у релинга до тех пор, пока ни одного из двух солнц больше не стало видно, а остров не превратился лишь в крошечную точку в бескрайнем океане. Только тогда я развернулась к своему другу.

– Спасибо, – поблагодарила я его от всего сердца.

† † †

К ужину мы вернулись в кают-компанию. Серафина, как всегда, готовила, и вкус у ее стряпни оказался именно таким восхитительным, как нам и обещали. Посреди огромного обеденного стола располагалась целая батарея блюд, сердцем которой была запеченная курица, залитая густой подливой. К ней Серафина подала вареный картофель, таявшие во рту отварные овощи и свежий салат с необыкновенным соусом.

В Белом дворце никогда не кормили ничем типа обычной курицы – Грета всегда готовила изысканные, даже экзотические блюда. Сегодня же мне особенно понравилось простое, но вкусное и нежное белое мясо с восхитительно приправленными гарнирами. Грета, конечно, замечательная повариха, но я была уверена, что лишь Серафине по силам превратить самую обычную курицу в наилучшее блюдо, которое я когда-либо пробовала.

После того как все наполнили свои тарелки едой, мы с друзьями начали задавать вопросы, которые весь день так и вертелись у нас на языке. Леннокс выступил с почином – и поинтересовался, приходится ли Гордону и его команде возить с собою огромное количество пресной воды или же они добывают ее иным образом во время каждого путешествия.

– Мы разработали специальное сито, с помощью которого можно процеживать морскую воду по несколько раз, пока из нее окончательно не будут вымыты грязь и соль. Полученную пресную воду мы используем для питья, а также для мытья, стирки и приготовления пищи, – объяснил Гордон.

Я никогда еще не слышала о таком изобретении – и нашла его захватывающим.

– Вы говорили, что ничего не обнаруживали во время ваших путешествий, кроме небольших необитаемых островов, – подхватила Астра. – Насколько велик тогда может оказаться океан и есть ли у него край?

Это был скорее риторический вопрос, потому что ответа на него, естественно, никто не знал.

– В каждом из наших путешествий мы решали плыть в новом направлении, и каждый раз оставались в пути немного дольше. Тем не менее мы никогда не обнаруживали никакой действительно большой суши, а тем более края света. Может быть, однако, на этот раз нам повезет чуть больше. Я уверен, что в мире есть что-то еще, кроме бесконечной воды, – ответил Калеб. Остальные закивали в знак согласия.

Я восхищалась командой «Скарлетт» за их неиссякаемую надежду открыть что-то новое. Они безуспешно отправлялись в плавания вот уже несколько лет, но не сдавались. Одного этого было достаточно, чтобы заслужить мое одобрение.

– У вас когда-нибудь заканчивались припасы? – спросила я. Было наверняка тяжело брать с собой достаточно провизии на каждый рейс, не перегружая корабль и не позволяя в то же время еде заплесневеть.

– Да ты никак боишься умереть с голоду? – засмеялась Морган и покачала головой. – Мы всегда берем с собой достаточно провизии, а если она действительно закончится, то Серафина сотворит что-нибудь съедобное даже из досок!

Это замечание вызвало всеобщий смех.

Мне снова бросилось в глаза то, что настоящим сердцем команды была Морган, а не Гордон. Эта юная красавица, казалось, нравилась всем, даже Эшу. Сказать по правде, я начала обращать особое внимание на взаимоотношения между разными членами команды. Морган и Калеб, к примеру, показались мне хорошими друзьями, и я не раз видела, каким взглядом Калеб смотрел на Морган, когда она этого не замечала.

Эш и Грейс тоже были близки, и меня снова поразило то, что Эш никогда не выпускал художницу из поля зрения более чем на несколько секунд. Он заботился о ней, словно старший брат, хотя они и выглядели слишком по-разному, чтобы быть родственниками. Или, может быть, они вообще были парой? В какой-то момент я наверняка спрошу об этом одного из них. Пожалуй, скорее Грейс, потому что Эш все еще смотрел на меня волком, когда думал, что я ничего не замечаю.

Серафина и Гордон были как одна душа, и я не могла представить их ссорящимися. А Уилл, любопытный и остроумный Уилл нравился всем и каждому. Вряд ли кто-либо мог бы не одобрить его любознательную, но при этом ненавязчивую манеру поведения. Даже Астра рядом с ним как будто немного оттаяла.

В общем, команда Гордона не походила на группу случайных людей, которые постепенно стали друзьями; скорее это была одна большая семья. Все семеро принимали друг друга такими как есть, относились друг к другу открыто и доброжелательно и заботились как друг о друге, так и о «Скарлетт».

Важнее всего, однако, мне показалось то, что и к нам все они относились так же – словно мы уже стали частью команды. Люсифер перед ужином рассказал мне, что Леннокс некоторое время назад спросил своего брата в письме, не найдется ли у них на корабле несколько мест для нас. Я не знала, заплатил ли Люсифер за это путешествие; как бы то ни было, он наверняка ожидал, что с нами будут обращаться как с незнакомцами – или, в лучшем случае, как с гостями. Когда несколько часов назад Люсифер открыл мне наконец, что мы отправляемся в океанское путешествие на корабле, я подумала о том же самом.

Да и как было об этом не подумать? К нам обоим всю жизнь относились холодно. Мы почти для всех оставались чужими.

Люди всегда смотрели на меня с трепетом и не открывали своих истинных чувств, чтобы выглядеть идеально, из уважения к королевской семье. С Люсифером дела, должно быть, обстояли еще хуже – народ Сатандры не только боялся его, прямого потомка Дьявола и сына грозной королевы Фрейи, но и почти в открытую его ненавидел.

Здесь же, на «Скарлетт», к нам отнеслись как к старым друзьям, а не как к аристократам или обладателям двух самых могущественных в мире даров. Никто не смотрел в мои глаза или в глаза Люсифера со страхом или недоверием, – ну, кроме Эша, конечно, – и никто не расспрашивал о нашем прошлом.

Не прошло еще и дня с момента нашего знакомства, а мне уже казалось, что я знаю команду «Скарлетт» всю свою жизнь. Корабельная семерка приняла нас в свой круг – не как чужаков и даже не как просто знакомых, а как часть их дружной семьи. Если к нормальным людям относились повсюду именно так, то у меня теперь появилась еще одна причина ненавидеть свой титул больше всего на свете.

Мы задавали все новые и новые вопросы: об устройстве «Скарлетт», о повседневных занятиях команды и о том, встречались ли они когда-нибудь с другими кораблями в открытом океане. На последний вопрос Уилл ответил утвердительно, но тут же добавил, что, к сожалению, другие корабли всегда носили соответствующие гербы Трансаки, Лунарии или Сатандры.

– Вы когда-нибудь сталкивались с морскими чудовищами? – наконец с любопытством спросила я. Мне приходилось слышать легенды об опасных осьминогах и огромных рыбах, способных сожрать целый корабль.

– Если считать русалок морскими чудовищами, то да, – ответил Калеб.

Русалок? При наличии в нашем мире всех этих троллей и псов-кровопийц это не должно было меня удивить – и тем не менее упоминание о русалках произвело на меня впечатление.

– А как они выглядят? – захотел узнать Люсифер.

– Потрясающе… – Во взгляде Калеба появилось что-то мечтательное, и я подавила ухмылку, когда Морган хлопнула его по плечу. – У них золотые волосы и мерцающие рыбьи хвосты, и они носятся по воде быстрее любого корабля и грациознее любого человека.

Что ж, это действительно звучало прекрасно.

Астра, Леннокс, Люсифер и я поинтересовались и другими вещами, прежде чем наконец настала очередь остальных. Я ответила на все вопросы, которые мне задавали относительно моего пребывания в Лунарии. Мне показалось, что я уже в сотый раз рассказываю и о своих боевых уроках, и об охотничьих вылазках в лунарийские леса, и о знакомстве с Люсифером. Я поведала команде о нашем общем заключении в темнице Авана, а также о том, как Астра и Леннокс героически нас освободили – и как мне впоследствии пришлось рассказать своей семье всю правду о себе. Я не упомянула о пророчестве, которое все еще связывало меня с Люсифером.

Мое повествование было довольно кратким. Я поведала только самое необходимое, хотя это, вероятно, и было несправедливо после подробных рассказов других. Все мое прошлое напоминало о Леандере, и, если бы я углубилась в детали, медленно заживающая рана в моем сердце наверняка открылась бы снова.

В какой-то момент я остановилась; Астра и Леннокс взяли слово и снова заговорили о своем пребывании в Черном замке и о недавней войне. Я их не слушала, пытаясь выровнять дыхание и заставить руки перестать трястись.

Каждый раз, когда я думала о войне, об Аване, моей матери или Леандере, огонь, этот поневоле унаследованный дар, вскипал во мне и пытался вырваться наружу. Каждый раз требовалась немалая сила воли, чтобы отослать его обратно к источнику в глубинах моего тела и надежно там запереть.

Я почувствовала облегчение, лишь когда Леннокс и Астра перестали говорить, а Люсифер схватил меня под столом за руку, будто почувствовав, что со мной что-то не так. С благодарностью я переплела свои пальцы с его пальцами, запирая глубоко внутри не только пылающий огонь, но и любую мысль о войне или моем брате. Сегодня вечером я намеревалась повеселиться. Моему жестокому прошлому на «Скарлетт» точно не было места!

† † †

За большими окнами на задней стене кают-компании уже стемнело, но наш вечер только начинался. Когда мы съели все подчистую, Серафина унесла посуду, а Гордон подошел к угловой стойке и вытащил из-за деревянного прилавка три пузатые бутылки.

– Лучший алкоголь в мире! – заявил он, с шумом ставя бутылки на стол.

На каждой из них жирными коричневыми буквами было написано «Ром». Я была наслышана о таком алкогольном напитке и знала, что он пользовался широкой популярностью среди моряков, но сама никогда его не пробовала. В Белом дворце подавали только вино: красное, белое и лишь иногда игристое; в городах предпочитали пиво и более крепкий алкоголь. Рома, однако, было не достать.

Серафина вернулась наверх с подносом, уставленным пустыми стаканами, и Гордон начал наливать каждому из нас. От янтарного цвета жидкости остро пахло. Когда перед каждым оказался полный стакан, Гордон поднял свой и произнес тост:

– За наших новых матросов и нашу цель – найти край света!

Сдвинув стаканы, мы залпом их выпили. Я поморщилась. Ром оказался одновременно пряным, сладким и острым. Я еще не решила, нахожу ли его приятным или отвратительным на вкус.

Морган, увидев выражение моего лица, от души рассмеялась.

– Привыкнешь! – пообещала она и налила себе еще стакан, прежде чем спуститься по трапу.

– Куда это она? – поинтересовалась я.

– Сюрприз! – Глаза Калеба вспыхнули.

Вскоре Морган вернулась с руками, полными каких-то вещей. Уилл и Калеб вскочили на ноги, и Уилл схватил барабан, который Морган ему протянула. Инструмент с узким корпусом можно было удобно поставить на пол; поверх была натянута шкура какого-то животного.

Калебу дали что-то маленькое, железное, величиной с ладонь. Форма инструмента напомнила мне арбалет. Теперь у Морган в руке оставался только один инструмент – маленькая лютня. Я видела лютни в дворцовом оркестре, но никогда еще не встречала столь красиво оформленной.

Светло-коричневый корпус был украшен золотой резьбой, доходившей извилистой линией до самого грифа. Можно было различить растения и животных, а между ними прятались надписи на незнакомом мне языке. Струны также были выкрашены под золото. Лютня выглядела старой, но отнюдь не изношенной. Морган несла ее бережно-бережно, словно младенца. Возможно, этот инструмент был семейной реликвией.

Трое музыкантов сели на пол, и нас четверых словно громом поразило, когда Морган начала играть. Ее тонкие пальцы метались по струнам, как будто она никогда в жизни не делала ничего другого, а извлекаемые звуки были такими нежными, что у меня пробежали мурашки по коже.

Она взяла несколько аккордов, а затем к ней присоединились Уилл и Калеб. Уилл подстроился под скорость Морган и принялся в устойчивом ритме постукивать по барабану. Калеб, напротив, поднес свой необычный инструмент горизонтально к губам и подул в него. Раздалась громкая, но красивая и протяжная нота, сразу влившаяся в мелодию Морган. Все трое играли в полной гармонии.

А потом Морган запела. Поджав губы, она взяла первую ноту. Пение ее являло собою полную противоположность той нежной мелодии, которую ее пальцы извлекали из инструмента. Ее голос был сильным, громким и слегка хриплым, но тем не менее красивым. Он звучал странно, дико и экзотично – и так отличался от всего, к чему я привыкла! Ее пение было самым прекрасным, что я когда-либо в жизни слышала.

Я не осмеливалась отвести взгляд от певицы, хотя мне и хотелось узнать, были ли Люсифер, Астра и Леннокс так же очарованы, как и я сама. Морган пела, и ее голос эхом разносился по кают-компании, да и по всему кораблю. Ей хватило нескольких секунд, чтобы околдовать каждого присутствующего. Она пела на древнем языке, языке наших предков, и хотя я не понимала ни слова, песня все равно тронула меня до глубины души.

Я ведь знала эту песню. Я успела забыть ее, но теперь меня захлестнули воспоминания. Я не знала слов, но вспомнила мелодию. Леандер напевал ее мне, когда я была совсем еще ребенком. В бурные ночи, когда ветер свистел вокруг моей башни, будто собираясь смести ее вместе со мной, когда молния освещала все вокруг, а грохот грома заставлял дворец содрогаться, старший брат прокрадывался в мою комнату и заползал ко мне под одеяло. Наша мать пела ему эту песню задолго до того, как родила меня, и в бурные ночи Леандер напевал мне без слов ее мелодию, чтобы меня успокоить.

Я поняла, что плачу, только когда слезы потекли по моему подбородку и растворились в складках моей туники. Я утерла их лишь тогда, когда стихла последняя нота песни и я снова смогла двигаться. Морган отложила лютню. Раздались аплодисменты, и я хлопала громче всех. Теперь я взглянула на своих друзей. Мне просто почудилось или глаза Астры тоже подозрительно блестели?

После того как Морган встала и выпила еще стакан рома, она снова заняла свое место между Калебом и Уиллом. Калеб тем временем рассказал мне, как называется его инструмент, и в общих чертах объяснил, как на нем играть. Это был железный варган[5].

– А теперь – народная песня, которую вы все должны знать! – объявила Морган.

На этот раз начал играть Уилл, задавая темп своим барабаном. Его руки быстро и равномерно опускались на туго натянутую шкуру животного, а когда Морган и Калеб подхватили мелодию, я сразу ее узнала. Это была старинная народная песня, под которую я танцевала и пела на всех балах и торжествах в Белом дворце.

Речь в ней шла о принце, который влюбился в бедную крестьянскую девушку и попытался сбежать с ней. На полпути, однако, их схватил жестокий отец принца, а девушку бросили в темницу. После нескольких попыток ей удалось сбежать и вернуться в свою деревню, но принца она больше никогда не видела.

Текст песни, впрочем, был делом десятым; куда важнее была быстрая, захватывающая мелодия, которая крутилась в голове потом в течение нескольких дней. Я знала эту песню наизусть и начала подпевать, как только Морган взяла первые ноты. Меня не волновало, что каждая вторая из взятых мною нот была фальшивой. Мне хотелось повеселиться хотя бы в этот вечер, да и выпитый ром давал о себе знать.

Остальные тоже спустя несколько мгновений открыли рты, и мы запели хором. Грейс, Серафина и я пели сопрано; Астра и Морган гудели альтом, а Уилл, Гордон и Леннокс подпевали как три тенора. Калеб, наверное, тоже подпел бы нам, но он был занят своим варганом. Я с трудом поверила своим глазам, – точнее, ушам, – когда Люсифер тоже запел. Его чудесный голос, глубокий и успокаивающий, полился басом. Теперь наш хор выступал почти в полном составе.

Только Эш стоял в углу и прислушивался. Возможно, мои чувства были затуманены ромом, но мне показалось, что я вижу крошечную улыбку в уголке его рта.

Мы пели, пили и смеялись до поздней ночи. За очередной радостной народной песней последовали старинные детские песенки, которые знал каждый из нас. Когда же мы настолько опьянели, что наше пение превратилось в визг, Морган сыграла несколько медленных баллад, прежде чем снова отнести все инструменты вниз.

Это был мой самый приятный вечер за долгое время. Мы рассказывали друг другу какие-то истории, которые я на следующее утро наверняка забуду, а выпила я даже больше, чем тогда, на коронационном балу Тессы. В какой-то момент – мое чувство времени подсказало мне, что это было сильно после полуночи – мое тело словно налилось свинцом, и я, уронив голову на стол, почти провалилась в сон.

После того как трезвый Эш проводил Грейс в ее каюту, – а художница выпила куда больше, чем я того ожидала от столь миниатюрной девушки, – Люсифер без церемоний поднял меня и последовал за ними. Я не протестовала и лишь невнятно пробормотала: «Спокойной ночи», прежде чем он понес меня вниз.

Хотя Люсифер и сам выпил немало рома, он шел на удивление прямо и совсем не качался, пока нес меня по коридору. Он толкнул дверь в мою каюту, и я будто созерцала со стороны сквозь туман, как он раздел меня до нижнего белья и уложил на мягкую койку. Люсифер накрыл меня одеялом, и еще до того, как он вышел из комнаты, я уже крепко спала.