Читать книгу Бурный XVI век. Габсбурги, ведьмы, еретики, кровавые мятежи - - Страница 6

Первая фрейлина бургундского двора Иоганна ван Галевайн-Коумен на придворном совете, колебавшемся в выборе между малолетним французским принцем Карлом и сыном габсбургского императора Максимилианом, мудро высказалась: «Моя госпожа – женщина и должна рожать детей, и именно это сейчас нужно стране». Мария Бургундская приняла решение, которое изменило ход истории.

28 марта 1477 года Мария отправила к Максимилиану гонца с просьбой насколько возможно ускорить приезд к ней. Но это требовало времени, так как принц прежде должен был собрать средства на поездку. В ожидании этого события 21 апреля 1477 года посол габсбургского дома герцог Людвиг Баварский заключил брачное соглашение в герцогском дворце в Брюгге. Одетый в полные доспехи – символ обещанного от имени Максимилиана военного покровительства, – Людвиг Баварский возлег на супружеское ложе рядом с Марией. Между ними лежал меч, означающий непорочность, а по углам ложа при свете факелов стояли на страже четыре вооруженных лучника.

Сегодня такое зрелище покажется странным, но брак per procura [12], также известный как «перчаточный брак» из-за обычая возлагать на алтарь перчатку, которая должна была олицетворять отсутствующего жениха, в то время был распространен среди европейского дворянства и королевских домов. Возможность пребывать в отсутствии действовала только для женихов. Брак по доверенности был введен в обиход римлянами, у которых было принято рассматривать его как деловую сделку, действительную без участия чиновника или совершения обряда. Римское право позволяло жениху выдавать доверенность на заключение сделки. Католическая церковь, несмотря на институализацию брака, сохранила возможность заключения брака по доверенности со стороны жениха. Европейские королевские дома, включая бургундский и габсбургский, использовали эту привилегию в полной мере.

В эпоху, когда браки повсеместно страдали от войн и эпидемий, нередко заключались брачные договоры, в которых в качестве жениха или невесты мог быть указан младенец, либо, как в случае Максимилиана и Марии, когда расстояние препятствовало быстрому воссоединению, в качестве временной гарантии использовался брак по доверенности. Во время этого символического бракосочетания представитель жениха возлежал без обуви (за исключением случаев, когда он был в полных доспехах по примеру Людвига Баварского) на одном ложе с невестой, а вокруг ложа стояли свидетели. После этого назначалась официальная свадебная церемония, после которой жених и невеста физически «консумировали» брак. Глагол «консумировать» происходит от латинского consummare, означавшего «вступить в брачные отношения» и лишить невесту девственности.

Максимилиан в это время занимался сбором средств для оплаты расходов на поездку. Филипп де Коммин в своих мемуарах утверждал, что Марии Бургундской было известно о том, что отец Максимилиана Фридрих III следил за всеми шагами сына и был «пожалуй, самым скупым из всех людей, что мне [де Коммину] довелось знать». Для того чтобы ускорить дело, Мария послала своему габсбургскому жениху 100 000 гульденов из бургундской казны. И 21 мая 1477 года обоз Максимилиана был наконец готов к путешествию из Вены в Гент на расстояние более 1500 километров. Эта поездка превратилась в торжественный поход, в котором принца радостно встречали повсюду. Максимилиан благоразумно никому не говорил, что деньги улетают словно дым. Историограф Жан Молине описывает, как жители Лёвена и Брюсселя почти в экстазе встречали Максимилиана и «каждый поздравлял и восхвалял его. Люди поднимали руки к небу, благодаря Господа за этот праздник. Слезы лились рекой, а те, кто был в состоянии говорить, кричали: “Да здравствует Бургундия! Да здравствует прибывший! Да здравствует Максимилиан!”»

Около полуночи 18 августа 1477 года, через три месяца после отъезда из Вены, Максимилиан въехал в центр Гента на белом коне, облаченный в «белые доспехи с позолотой» и с большим бургундским крестом из черного бархата на груди. Принца окружала вооруженная свита из 500 (некоторые источники утверждают, что из 800) рыцарей. Его встречала восхищенная толпа. У городских ворот была построена триумфальная арка с девизом «Gloriosissime princeps, defende nos ne pereamur» – «Славный принц, защити нас от гибели». Злопамятный Филипп де Коммин писал, что прибытие Максимилиана «нельзя было назвать действительно ошеломляющим, поскольку население потратило больше денег, чем получило, а до этого бургундцы жили в достатке». Несмотря на то что чествование нового монарха обошлось в круглую сумму, жители Гента были убеждены, что их гостеприимство окупится.

Монархов всегда сопровождали сотни придворных, что было выгодно для местной экономики. Монарший визит укреплял городской имидж и привлекал жителей других городов, тем самым обеспечивая дополнительный доход торговцам и хозяевам постоялых дворов. Шествие завершилось роскошным пиршеством, по окончании которого Максимилиан и его свита, сопровождаемые торжествующей толпой, направились в замок Хоф-тен-Валле, где их поджидала Мария Бургундская. Хоф-тен-Валле, впоследствии переименованный в Принсенхоф, представлял собой огромный замок на двух гектарах земли. В нем было 300 комнат, 28 каминов и собственный зверинец. В зверинце для увеселения жителей замка держали львов и медведя. Герцогиня ожидала жениха у ворот. До этого они никогда не встречались. Когда Максимилиан прибыл к воротам, Мария увидела атлетически сложенного восемнадцатилетнего молодого человека. Из-под его герцогской шляпы ниспадали длинные белокурые волосы.

Максимилиан унаследовал все основные черты внешности Габсбургов: длинный нос, ямку на подбородке и огромную нижнюю челюсть. Он был одет в узкие штаны-шоссы, верхнее платье со шнуровкой на талии и дублет в поперечную полоску. В правой руке он держал перчатку [13]. Наряд невесты представлял собой длинное платье из парчи с узором, изображающим гранаты, лиф платья туго зашнурован и оторочен мехом, наряд дополнял остроконечный головной убор с ниспадающей до бедер вуалью. Мария была невысокого роста, ее отличали припухшие веки, курносый нос и полная нижняя губа. Максимилиан позднее в письме к своему советнику Зигмунду фон Прюшенку описывал невесту следующими словами: «Красивая, благочестивая, добродетельная женщина, с белоснежной кожей… небольшой головой, некрупными чертами лица, серо-карими глазами, прекрасными и ясными». Молодые преклонили колени и обняли друг друга. Мария говорила только по-французски, Максимилиан только по-немецки и на ломаном французском, поэтому их первая беседа, вероятно, была непродолжительной.

Если верить источникам того времени, в воздухе между ними витала любовь – они полюбили друг друга с первого взгляда. Перед встречей Мария спрятала в корсаже верхнего платья цветок гвоздики, символ благочестивого и счастливого брака. По старинному обычаю жених должен был найти цветок на платье невесты. Фрейлины Марии подсказали Максимилиану, где герцогиня спрятала цветок, но, вероятно, усталость, полумрак или волнение сыграли шутку с герцогом Габсбургом. Максимилиан безуспешно пытался двумя пальцами нащупать цветок в платье Марии. Бдительный епископ Трира, сопровождавший Максимилиана в Генте, пришел на помощь неуклюжему принцу и шепотом попросил Марию ослабить затяжку корсажа. После того как цветок был торжественно найден, состоялось подписание брачного соглашения, за которыми последовали богослужение и очередное пиршество. Это была короткая ночь, после которой «новобрачный учтиво попрощался с супругой и вернулся в свои покои».

Торжественное благословение брака состоялось в часовне замка Хоф-тен-Валле в пять часов утра. Церемония прошла скромно, поскольку траур по Карлу Смелому еще не завершился. У ног Максимилиана и Марии лежали их фамильные гербы: слева щит с австрийским крестом, а справа бургундский герб. Венчание придало юридическую силу союзу между двумя королевскими домами. Габсбургский орел приземлился.