Читать книгу Выше неба. История астронавта, покорившего Эверест - Венус Николино - Страница 6

Саут-Платт, Колорадо, 1992 год

Я на какой-то сумасшедшей высоте и за каким-то чертом залез сюда без страховки между мной и Джоном. Если что-то и помешает мне скатиться к самой начальной точке маршрута – то россыпь зубчатых валунов на пути.

Остальной мир исчезает, оставляя меня наедине с почти безупречно гладкой каменной стеной. Я тщательно осматриваю крутую гранитную глыбу на предмет потенциальных трещин, куда можно вставить небольшое кулачковое устройство типа эксцентричной закладки с проволочной петлей.[19] Я бы отдал все, что угодно, за крюк и карабин на этой стене. Падение с высоты в 30 или 40 футов будет очень, очень болезненным. Похоже, я влип.

Растопырив руки как геккон, прижимаюсь к грубому граниту, чувствуя крошечные неровности в камне – нет ничего, за что можно зацепиться.

Вижу трещину слева. Подойдет? Нет, слишком далеко.

Но справа что-то есть; небольшой выступ, до которого я дотянусь, если смогу продвинуться еще на 10 футов или около того. Что-то похожее на шишку. Могу ли я подтянуться на дюйм выше? Нет, тоже не могу. Ничего твердого, на что можно было бы наступить, только микроскопические шероховатости в желтовато-коричневом граните, куда можно просунуть пальцы. Мне придется сделать рывок к этой шишке, но она выступает недостаточно, чтобы зацепиться за нее, поэтому я застрял, застыл на месте, подошвы распластались по скале и прилипли к ней из-за трения, сомнений и быстро нарастающего страха.

Вдыхаю запах нагретых солнцем скал и сосен, а руки потеют несмотря на магнезию[20]. Чувствую, как начинает колотиться сердце. Икроножные мышцы горят, а потом начинают безудержно дрожать, словно в эпилептическом припадке. Не ноги, а иголка в швейной машинке. Вот это очень плохо. Это значит, я у границы истощения и паники. Смотрю вниз – теперь и Джон знает, что у меня проблемы.

– Не могу вбить ни одного колышка, – говорю я Джону, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно, но он немного срывается. – Эй, где следующее место, куда можно закрепить страховку?

– Просто продолжай, – Джон, как обычно, немногословен и хладнокровен.

Вот дерьмо.

Неподходящее время для смерти: я только-только собрался уехать в Хьюстон.

Выбранный из тысяч добровольцев для подготовки в астронавты, я надеюсь воплотить в жизнь свою детскую мечту. У меня перед глазами уже бегут унизительные заголовки: «После падения новобранца-астронавта с 30-футового обрыва остался огромный кратер». Та-дам… Жалкий конец.

Мы с приятелем Джоном Макголдриком выехали из Денвера рано утром, побросав альпинистское снаряжение в кузов моего пыльно-синего «Рэнглера». Подпевая гитарным риффам с затертой кассеты Dire Straits, я еще не осознал, насколько подойдет название этой группы[21] к предстоящему подъему. Мы направились к Саут-Платт недалеко от Колорадо-Спрингс и Пайн-Джанкшн, обширной области гранитных куполов, скал и утесов, где на сотнях квадратных миль раскинулось больше двух тысяч альпинистских маршрутов. Планировалось подняться по трассе «Лефт-Аут» на скале Бакснорт, где есть некоторое количество классических трасс по прекрасному граниту. Печально известная «Щель Сфинкса», один из самых сложных технически скалолазных маршрутов в Америке, притаилась через дорогу. Мы приехали поздним утром и бросились с места в карьер, готовясь к первому восхождению за день.

Мы с Джоном участвуем в программе ординатуры по обучению неотложной медицинской помощи. Худой и обветренный Джон немного старше меня. Несколько лет он вкушал прелести жизни на Аляске: работал рудокопом, плотником, золотоискателем и альпинистом-инструктором, ночуя то в кузове своего грузовика, то в сломанном школьном автобусе, а потом и в доме, который выстроил себе сам. Затем продал все нажитое и вернулся с Аляски, чтобы в 48 лет поступить в мединститут. «Обычный путь в карьере медицинского работника», ну, вы понимаете… Сейчас Джон – главный ординатор программы по оказанию неотложной помощи, чертовски хороший альпинист и мой наставник по скалолазанию.

Будучи опытнее и старше, он часто выступает ведущим в нашей паре. Вместе с ним я уже ходил на «Лефт-Аут»; мы устанавливали верхнюю страховку, чтобы подняться на утес с левой стороны, а также якорь (систему блоков) в верхней части трассы. Вся прелесть верхней страховки в том, что если сорвешься, твой напарник, контролирующий веревку, не даст пролететь больше пары футов.

Для преодоления более сложных маршрутов ведущего альпиниста страхует ведомый, а это означает серьезные пробелы в безопасности и, возможно, падения с больших высот. Если сорвешься, находясь в десяти футах над последней точкой привязки, придется пережить стремительное падение, по крайней мере, на двадцать футов, до момента резкой остановки. При условии, что у партнера молниеносная реакция.

Утро я начал готовым к захватывающей задаче – идти по трассе первым, на верхнем конце веревки, с нижней страховкой. Я готов был отринуть комфорт и окунуться в проблемы, волнения и опасности скалолазания.

Смена ведущего на подъеме – это нечто особенное, что трудно объяснить людям, которые никогда этого не испытывали.

Но теперь, когда я повис на стене, разум под воздействием адреналина постепенно проясняется. Я осознаю, что пренебрег проверкой сложности этого конкретного маршрута. Не будь я столь небрежен, и я бы понял, что эта особенно гладкая гранитная стена с очень небольшим числом точек крепления – без трещин, зацепок, выступов, шлямбуров, без верхней страховки на экстренный случай – это нечто.

Вижу вокруг себя лишь несколько шероховатых пятен, мелкие вмятины и каменную рябь. Это все, и этого недостаточно. У меня с собой есть карабины, проволока, закладки и веревки. Лишний груз. Как ведущий в паре я снаряжался для того, чтобы подниматься, ни за что не цепляясь. Спасательный круг бесполезен, когда он ни к чему не привязан.

Выживание зависит от правильного выбора точки, куда ступать, спокойного расчета, и таких же спокойных поисков неровностей в камне, на которые можно поставить ногу. Крошечные точки опоры на отвесной скале дают меньше контакта, меньше трения и меньше остановок – все это создает невероятную нагрузку на ноги. Для того, чтобы поддерживать равновесие при таком ограниченном трении, требуются сильнейшая концентрация и контроль. Об этом стоило помнить лучше.

Мой роман со скалолазанием начался давным-давно в Греции. Когда-то ветер сточил коричневые горы над приморской Глифадой, южным пригородом Афин, а солнце прожарило насквозь все остальное. По этим лысым холмам я начал подниматься без страховки в пятнадцать лет.

По выходным взбегал по склонам, обходя выбоины, в которых можно было вывихнуть лодыжку, предпочитая подъем вверх по выбранным валунам.

В воображении крутилось невероятное кино: я карабкаюсь по пугающей северной стене Эйгера[22] или вбиваю кошки в последние ступени, ведущие на седую вершину Эвереста. Мое сердце бешено колотилось, а легкие трепетали от возбуждения и адреналина. Я переносился в мифические горы, о которых так часто читал, представлял себе, что поднимаюсь вместе с героями-альпинистами – Морисом Эрцогом[23], Джоном Харлином[24], Генрихом Харрером[25], Джорджем Мэллори[26], Эндрю Ирвином[27], Эдмундом Хиллари[28], Тенцингом Норгеем[29], Крисом Бонингтоном[30], Райнхольдом Месснером[31]. Прокручивая как мантру этот список в своей голове, иногда даже осмеливался добавить – «и Скоттом Паразински».

Однако в Афинах не было таинственных зияющих трещин или ледяных башен высотой с небоскреб. Только распушенный ветром дикий лук и разбросанные между глыбами и осыпями сорняки по колено.

Но, завороженный воображаемыми картинами, питаемыми литературной классикой по исследованию гор, которую я глотал в детстве в огромных количествах, я видел вокруг себя крутые обрывы и величественные пейзажи, доступные прежде лишь немногим.

Очень хотелось когда-нибудь подняться в редкий, дурманящий воздух, о котором читал… Однако мне было еще очень далеко до этих потрясающих вершин – и по годам, и по расстоянию, и по моим собственным навыкам.

Среди камней скрывалась золотая жила для подростка-мусорщика: после ужасов Второй мировой войны, полыхавшей 10-летиями ранее, когда греки сражались с захватчиками, земля была усеяна старыми пулями, ржавыми ящикам из-под боеприпасов и неразорвавшимися минометными снарядами. Однажды мы с приятелем наткнулись на одну такую мину – она была слегка помята, но почти нетронута. Хорошо, что в юности все мы «молоды и бессмертны», поскольку охота на неразорвавшиеся боеприпасы, которым уже много 10-летий, не всегда заканчивается удачно. К счастью, раскопки в древнем мусоре так и не принесли мне премию Дарвина[32].

Повзрослев, я продолжил пешие походы и лазал по скалам, где мог. В конце концов я увлекся лазанием по замерзшим водопадам: вооружившись ледорубами, примотанными к рукам, и стальными кошками, надетыми на ботинки, я стал похож на зимнюю версию Человека-паука.

Моя любовь к горам в конечном итоге привела меня в программу по обучению неотложной медицинской помощи в Колорадо, где я мог еще больше времени проводить на горном воздухе, прокладывая пути по пересеченным хребтам, куда осмелились бы ступить немногие. Там я встретился с удивительной свободой, окруженной такими перспективами, которые быстро стали одной из величайших страстей моей жизни.

Кричу Джону: «Какая здесь категория сложности?»

«5.10X»

Что? Это не то, что я хотел услышать. В десятичной рейтинговой системе Йосемити[33] «5.10X» означает, что если ошибешься, все кончено. Если упадешь – умрешь.

«Слезу – убью!», – кричу я Джону, но не уверен, что мне вообще представится такая возможность.

Теперь я не только напуган, но и зол. Злость буквально клокочет во мне. О чем я только думал? Этого не могло случиться даже в дурном сне! Джон, кажется, всегда знает, что делает, и никогда не показывает никаких внешних признаков страха. Обычно он ведущий, я ведомый, и восхождения проходят легко. Он излучает уверенность и опыт. Я ему доверяю потому, что никогда раньше он не вводил меня в заблуждение: считаю, что он знает мои навыки и уверен, что я могу быть ведущим на восхождении. Но это точно не укладывается в моей голове: о чем, черт возьми, он думал? Хотя, если честно, в происходящем вины Джона нет. Снизу подъем не выглядел опасным, когда я поправлял свою «беседку» и рассматривал маршрут, по которому уже поднимался несколько раз с верхней страховкой.

Поскольку поверхность скалы гладкая, и ни слева, ни справа нет ничего, что могло бы мне помочь, я могу либо попытаться сползти вниз – и, возможно, упасть и сломать несколько костей – либо подняться, используя свои навыки. Других вариантов нет.

Кажется, что я цепляюсь за скалу уже целых 10 часов, хотя на самом деле проходит всего 10 минут. Смотрю вверх, напрягая шею, и, наконец, вижу небольшой выступ несколькими футами выше. Над выступом скала имеет небольшой изгиб в сторону, а это означает, что уклон там уменьшается, и управляться будет чуть легче. Уже один этот факт помогает немного расслабиться и дышать глубже. Но я должен преодолеть судороги в ногах, если намерен выжить.

Чуть замедляю дыхание, затем еще и еще.

Ты уже совершал это восхождение раньше. Другого пути вниз нет. Ты должен пойти на это.

Снова смотрю вверх, прикидываю, куда поставить руки и ноги, и начинаю. 10 минут спустя я нахожусь на верхнем конце веревки и пристегнут к якорю. Готово.

Нет теплого, обволакивающего чувства успеха или достижения. Просто радуюсь тому, что выжил. Оглядываясь назад: это было самое страшное, что я когда-либо делал в космосе, в небе, на земле или в море. Включая ситуацию, когда я рисковал сорваться в вулкан.

Я не упал, поэтому не умер.

Сделав первые несколько шагов по скале, вхожу в очень знакомое состояние сверхсосредоточенности: в центре сознания остается только материальная головоломка, которую нужно решить, остальной мир просто исчезает. Я буквально погружаюсь в гладкую скальную стенку передо мной.

Со временем я научился переходить «в поток»[34], где могу отключиться от посторонних вещей, не способствующих успеху. Очнусь, когда это будет действительно важно, хотя не совсем уверен, как именно. Высокая эффективность, когда находишься на пике своих сил и не можешь ошибаться, опирается на предварительную визуализацию предстоящего события, что означает изучение и тщательную подготовку. Но при первой серьезной трудности на этом подъеме я запаниковал вместо того, чтобы войти в поток. Растерянность взяла верх над эффективностью, и это могло меня убить. Неглубокое паническое дыхание и недостаток внимания – первые шаги на пути к катастрофе.

Облегчение разливается по телу, заполненному молочной кислотой, очищая голову от запаха страха, земли и пота. Позволяю себе выругаться, осознав, что виноват именно я, а не Джон. Именно я оказался слишком самоуверен, расслабился и позволил себе попасть в рискованную ситуацию. Оказался слишком доверчив и напрасно успокоился, не задав заранее нужных вопросов. Все свелось к тому, что оставались только я и скала, и скала почти победила. Не имел представления о трудностях, действовал слишком небрежно. Слишком глупо.

В следующий раз все будет иначе. Если посчастливится пройти подготовку в астронавты, получить назначение в полет и, возможно – если действительно повезет – выйти в открытый космос, повторения не будет. Ставки слишком высоки, там второго шанса нет. И никаких трясущихся ног.