Читать книгу Старый Свет. Книга 4. Флигель-Адъютант - Евгений Адгурович Капба - Страница 5

Наверняка нас уже искали, негласно. Вряд ли спецслужбистам могло прийти в голову развесить на столбах портреты императора, мол, разыскивается, сбежал! Скорее всего, мобилизовали всех сотрудников шерстить вокзалы, речной порт, аэропорт и причальные мачты для пассажирских дирижаблей. Поставить по агенту на каждом перекрёстке – это просто нереально.

Мы выбирались из Аркаима пешком, шли легко, бодро – банька у извозчика оказалась отличной, а завтрак, на скорую руку собранный его женой, пышнотелой женщиной лет пятидесяти, здорово подкрепил наши силы.

Пролётка, запряжённая пугливой кауркой, довезла нас до трамвайной остановки и покатила дальше работать, а мы выбросили стремянку и трубочистовы инструменты в ближайшую канаву и переоделись за кустами в цивильное, из запасов, заботливо оставленных Феликсом под диваном. Я наклеил на переносицу его величества пластырь, и юноша приобрёл ещё более лихой вид.

И вот теперь столица осталась позади. Повозок и автомобилей на этой забытой Богом грунтовке почти не попадалось, так что рассчитывать на попутку не приходилось.

– Какие планы дальше? – спросил император.

– Доберёмся пешком до Трёхгорного, там ждёт посылка на почте, до востребования. И нормальные вещи. – Я с сожалением глянул на свои брюки в полосочку.

Ненавижу одежду в полосочку. И Феликс об этом прекрасно знал!

– А документы?

Я молча протянул ему оба наших паспорта, моё удостоверение журналиста и диплом доктора антропологии (к сожалению поддельный), его корочку младшего научного сотрудника и, дождавшись приступа весёлого смеха, удовлетворённо хмыкнул – он тоже оценил шуточку.

– И откуда такие солидные бумаги? И так быстро!

– У меня есть друзья, которые мне доверяют, – ответил я ту самую ту полуправду. – И преданы вам безмерно. Оттуда и документы, и легенда.

– Ну-ну… И как мне теперь вас звать? Сергей Бозкуртович? Господин Волков?

– Поскольку у нас серьёзная научная экспедиция, и я её глава, можете звать меня шефом. И прошу всерьёз отнестись к работе – я намереваюсь регулярно снабжать «Подорожник» статьями и фотографиями на этнографическую тематику. Вы умеете фотографировать?

– Э-э-э-э…

– Научим! Не к лицу целому доктору наук, самому Сергею Бозкуртовичу, вспышкой щёлкать. Для этого ассистенты имеются. Правда, Иван Васильевич?

– Ещё и Иван Васильевич! – Он веселился вовсю. – Кто придумал эту фамилию – Царёв? Конспирация на высшем уровне! А что касается науки… Вот, например, я, судя по этим документам, целый бакалавр! А какова была тема моей дипломной выпускной работы? Я ведь понятия не имею о студенческой жизни и в этнографии, как говорят, ни в зуб ногой.

– А вы учились заочно, сдавали экзамены экстерном, Ваня. А тема диплома у вас звучит следующим образом: «Быт и нравы населения имперского крайнего севера: свальбардцы, самоеды, ссыльные». Наукообразно, и в лужу не сядете даже перед самым въедливым собеседником.

Он остановился и глянул на меня удивлённо:

– Вот как? А ведь верно. По крайней мере, практика была самая что ни на есть суровая.

– А я о чём говорю? Погодите, вот мы с вами из Шемахани вернёмся, вы у меня на самом деле бакалавра защитите! Это я вам как магистр говорю.

Солнце периодически пряталось за облаками, так что жара нас не допекала. До большого богатого села Трёхгорного было вёрст двенадцать от Аркаима, так что мы рассчитывали добраться туда часа за три. Я видел, что император – теперь уже Ваня Царёв, откровенно наслаждается пешим походом, и радовался за него. Засиделся парень под присмотром!

* * *

Я забрал посылку – увесистый фанерный ящик, и задержался совсем ненадолго, читал телеграмму.

«выехала домой тчк никто не приходил тчк люблю тчк гимназистка»

У меня камень с души упал – Лиза в порядке! Хотелось бы знать, насколько плотно конторские приглядывали за мной в последние два месяца, и что им было известно о моей невесте? Но утешало одно – теперь скорый поезд мчал её в Эвксину, а там уж маменька и папенька возьмут её под крылышко и в обиду не дадут. Тем более что кошмарить их сильно не должны, в конце концов, Феликс сам просил меня создать для императора, то есть для ассистента Царёва обстановку, максимально приближённую к боевой.

А что сбежали – так это чтоб лишнее внимание не привлекать. Да и кротов в верхах никто не отменял. Прознают тёмные силы, что Ваня теперь вольная птица, и подошлют адских церберов…

Проклятье!

Я краем глаза заметил через окно на улице нездоровую ситуацию: мой младший научный сотрудник стоял в окружении каких-то франтоватых молодых людей, которые весьма агрессивно жестикулировали. Неподалёку тарахтел автомобиль, какая-то иностранная модель с волчьей мордой над радиаторной решёткой. Ну как можно было успеть вляпаться в неприятности? Сколько меня не было – четверть часа?

– Ящик постоит здесь! – констатировал я, взгромождая посылку на подоконник, и под неодобрительный возглас почтмейстера выбежал на улицу.

Успел вовремя – разнаряженный в пух и прах щёголь с волосами, обильно смазанными бриллиантином, и гаденькой улыбкой под тараканьими усиками уже размахивался тростью с массивным набалдашником.

– …всякое быдло! – услышал я самый конец его фразы.

– А-а-а-атставить! Смир-р-р-рна! – рявкнул я.

Сработало безотказно. Они все вчетвером точно отслужили, по крайней мере в ополчении. Туда на три месяца забирали всех, даже аристократов и дегенератов, а поскольку мордовороты-унтера реакцию на командирский рык вырабатывали в первый же месяц, успех был гарантирован.

– Что здесь происходит? – обратился я к Ивану.

– Они вели себя неприемлемо. С девушками. – Царёв кивнул в сторону просёлочной дороги, на которой виднелись убегающие силуэты в ярких сарафанах.

– Да ты кто, мать твою, такой? – очнулся франт с тростью. – Шёл бы ты лесом, служивый! А мы этого пролетария уму-разуму поучим.

В своей рубашке не по размеру, широких брюках и потрёпанных ботинках Иван точно не выглядел императором. Ещё и волосы я ему остриг криво. Надо будет зайти к цирюльнику.

– Никого вы учить не будете, господа. Предлагаю разойтись миром.

Да, у меня был револьвер в кармане, но пускать его в ход против кучки пижонов было слишком.

– Миром? Этот кретин поломал нам планы! Мы хотели снять несколько деревенских шлюшек на вечер, а…

Как он это делает? Фигура Царёва вдруг смазалась, его движения стали плавными, текучими, и один за другим местная золотая молодёжь начала валиться на землю. Это всё, конечно, было прекрасно, но добивать противников Иван явно не собирался. А это была не та публика, с которой следовало играть в благородство!

Я успел пнуть по руке одного из них, сжимавшего нож, и прыгнуть на спину второму, который тянул из кармана короткий револьвер «Бульдог». А вот главаря, швырнувшего свою трость, остановить не получилось, и она, вертясь в воздухе, прилетела Ивану свет Васильевичу аккурат в скулу прежде, чем её хозяин обмяк, получив от меня двойку в голову.

В общем, мой подопечный, как куль, упал на землю рядом с этими пижонами, а они принялись подниматься, матерясь и грозя нам всеми возможными карами.

– А-а-атставить! – снова сказал я. Рукоять револьвера холодила ладонь. – Застрелю.

И взвёл курок.

– Да ты знаешь, с кем связался? – начал шипеть наименее пострадавший из них. – Тебе конец, служивый! Беги хоть на край света, мы тебя достанем. И дружка твоего полоумного. Будет долго жалеть, что не помер прямо здесь, легко бы отделался!

Пришлось пнуть франта ботинком по башке, чтобы он наконец замолчал. Я был в растерянности, честно говоря, и не очень представлял, что теперь делать. Столкновение с местным криминалитетом или молодыми отпрысками богатеев пристоличья в мои планы точно не входило. Машинально подобрал «Бульдог» и стилет, отступил к Царёву.

– Забирайте свою посылку и проваливайте! Мне не нужны неприятности! – на крыльцо вышел почтмейстер. – Я вызвал полицию и карету скорой помощи.

Иван, кряхтя, поднимался на ноги. Он держался за лицо, между пальцами сочилась кровь. Слава Богу, ничего серьёзного! Так бы осиротела страна самым нелепым образом…

– Хватайте ящик! – скомандовал я. – Садитесь в машину.

– Но…

– Никаких но! Хватит самодеятельности!

Царёв выхватил у почтмейстера посылку и потащил её в машину.

– Зря вы связались с этими типами, – сказал этот достойный служитель имперской почты. – И машину зря берёте. Вассер этого так не оставит.

– Да и чёрт с ним, – сплюнул я. Ещё Вассер какой-то… – Едем!

Иван взгромоздился на переднее пассажирское сиденье с ящиком на коленях. Я уселся на водительское место, бегло осмотрелся и облегчённо выдохнул: никаких сюрпризов! Три педали, рычаг коробки передач, руль. Поехали!

Царёв долго молчал, но, когда машина обдала выхлопными газами и водой из лужи двух разбитных, ярко накрашенных пигалиц в цветастых сарафанах, стоявших у обочины, он проговорил:

– Я понимаю, что поставил наше дело под угрозу, но они назвали этих девиц проститутками и позволяли себе хватать их за… За разные части тела! Разве я поступил неправильно? Разве вы поступили бы по-другому? Не должно так вести себя с дамами!

– Вы поступили абсолютно правильно, любезный мой Иван Васильевич, – сказал я и переключил передачу. – Но есть один маленький нюанс.

– И какой же? – он глянул на меня с вызовом.

Ох, как же он был похож на меня самого лет пять назад. Ещё один рыцарь печального образа…

– Это и вправду были проститутки. – Мой взгляд был не менее выразительным.

* * *

Мы свернули в лес и там распаковали посылку. Господи, я только сейчас понял, как скучал по хаки! Китель без знаков различия, фуражка без кокарды, в петлице наградная лента полного кавалера Серебряного креста. Теперь я казался тем, кем являлся – отставником-офицером, который никак не может порвать с фронтовым прошлым. А цепочка от часов и очки без диоптрий придавали мне вид слегка академический, как и положено учёному-этнографу из ИГО.

– Шеф! – Его величество привыкал к легенде и уже не запинался каждый раз, обращаясь ко мне подобным образом. – Сергей Бозкуртович, вы отлично выглядите! Как будто с обложки приключенческой книжки.

– А вы, Ванечка, не очень!

Он смущённо пожал плечами. Винить в огромной ссадине на правой скуле и расплывающейся вокруг неё гематоме было некого – Царёв понимал, что сам оконфузился с этими сельскими профурсетками. Ну откуда ему было знать, как они выглядят?

На самом деле, если не считать разбитого лица и дурацкой стрижки моего производства, юноша смотрелся молодцом. Вообще, ему шла любая одежда – хоть та дурацкая рубашка, теперь залитая кровью и выброшенная вон, хоть этот элегантный недорогой серый френч. Ну и военная форма тоже – помнится, я как-то одалживал ему свой парадный мундир.

– От машины нужно будет избавиться. Посмотрите в багажнике, нет ли там канистры с бензином. И вот что, Иван… Возьмите револьвер. – Я протянул ему «Бульдог». – Справитесь?

– Справлюсь, – кивнул он. – У меня к вам есть одна просьба, шеф. Обращайтесь ко мне на ты, ладно? Без церемоний. Мне так проще будет привыкнуть. До самой Шемахани я Иван Царёв, ваш ассистент. Если сложится ситуация, когда нужно будет вспомнить, как обстоят дела на самом деле, я вас предупрежу… Сергей Фаркасович.

– Хорошо, Ваня. Я тебя понял.

Это оказалось не так сложно, как я думал. Всё-таки он был моложе меня, и знавал я его ещё с тех пор, как лечил от горячки в продуваемой со всех сторон каморке в Варзуге. Да и легенда требовала.

Пока Царёв копался в багажнике, я рассматривал карту. Нужна была железная дорога или почтовая станция, где можно было напроситься в машину или повозку. Желательно верстах в пятидесяти, чтобы неизвестный Вассер, которого упомянул почтмейстер, не успел послать туда своих людей.

– Поедем на пригородном поезде, – наконец нашёл нужную точку я. – Вряд ли нас будут искать среди дачников, крестьян и студентов.

* * *

Машину мы подожгли в сыром овраге, чтобы огонь не было видно издалека. Дым терялся в вечернем небе, запах гари растворялся в лесных ароматах.

Станция «Перелески» располагалась в трёх верстах, и у нас было около полутора часов до последнего поезда. Раньше времени на перрон решили не соваться – там под навесом собрался народ самый разный, и кто-то из них мог быть по нашу душу. Поэтому дождались паровозного гудка и выскочили из-под тени деревьев в самый последний момент, испугав кондуктора, гладко выбритого взрослого мужчину.

– Куда-а-а? – от неожиданности крикнул он мне прямо в лицо. – А билеты?

– А вы нам продадите? Мы едва успели!

– У нас с наценкой… – Он пропустил нас в свой последний вагон и просемафорил коллегам фонарём, мол, можно ехать!

Поезд тронулся, и вдруг из ночной тьмы появились трое мужчин, которые бежали следом за составом по насыпи, хрупая сапогами по гравию.

– Стой, стой! – кричали они. – Стой, кур-р-р-ва!

Кондуктор забормотал проклятия и потянулся к стоп-крану, но вдруг был остановлен рукой Ивана.

– Это нехорошие люди, – сказал он как-то по-особенному мягко, глядя в самую душу железнодорожнику. – Не стоит из-за них задерживать остальных пассажиров.

Тот вдруг резко вспотел и прислонился к стенке тамбура. Я отпустил рукоять револьвера в кармане и спросил:

– Вань, а почему ты решил, что они нехорошие?

Он пожал плечами и совершенно обычным голосом сказал:

– А станут хорошие люди по ночам догонять поезд с автоматическими пистолетами в руках?

– Действительно, – отёр пот со лба кондуктор. – Проходите в вагон, а я пойду к начальнику поезда, расскажу. Пусть предупредит жандармов, мало ли – налётчики?

Он с подозрением уставился на нас:

– А вы не налётчики, господа?

– Нет, – как можно более радушно ответил я, молясь, чтобы револьвер не выпал из кармана – уж больно ненадёжно он там располагался. – Мы учёные. Этнографы.

* * *

В вагон сквозь открытые окна залетал ночной ветер и дым от паровоза. Пахло углём, семечками, пивом и почему-то жареной картошкой. Деревянные лавки со спинками располагались одна напротив другой и почти все были заняты – в каждом пролёте сидели один-два пассажира, берегли личное пространство. За исключением нескольких компаний, которые ехали вместе, понятное дело.

Двое матёрых мужиков-крестьян резались в «дурня», азартно матерясь. Студенты в мундирах технических колледжей спали, вытянув ноги на лавках, какая-то бабуля везла в мешке поросёнка, который хрюкал из-под холстины и нещадно вонял. Толстый дядька в конце вагона пожирал картошку с мясом из металлической банки с крышкой.

Котомки, сумки, тачки, трёхколёсный велосипед… Мы едва протолкнулись мимо всего этого к свободным местам напротив чинной дамы, похожей то ли на чиновницу, то ли на учительницу. Скорее всего – последнее, потому как чиновнице в пригородном поезде делать было явно нечего.

Дама читала газету.

– Нет, это неслыханно! – сказала вдруг она. – Покушение на императора, только подумайте! Бедный мальчик!

Мы переглянулись, и я попросил:

– Не расскажете нам, в чём, собственно, дело? Мы с коллегой весь день бродили по лесам, собирали материал для исследования и не видели свежей вечерней прессы…

– Вот как? Так послушайте: утром во дворце прогремел взрыв, до сих пор разбирают завалы! Погибло более сорока человек! Император жив, но ранен, сейчас находится в больнице, его оперируют. Власть перешла к регентскому совету, на завтра назначено экстренное заседание сената. Я так за него переживаю, вы знаете? Бедный мальчик, столько пережил, а теперь это… Мы все должны молиться за его здоровье, все как один! – Сказав это, она вернулась к чтению.

– Дела! – сказал Ваня и потрогал травмированную скулу. – Оперируют, значит? Может, следует вернуться?

– Ни в коем случае, – отрезал я.

Они ведь и вправду могли не знать, наши добрые друзья, выжил император или нет. Отсюда и деза про операцию. Да и вообще, кто в тот момент находился во дворце? Жив ли Феликс? Арис? Артур Николаевич?

Ненавижу, когда со мной играют втёмную.