Читать книгу Кому верить? Рассказы и притчи - - Страница 6

Жил-был Дед. Тело у него было старое, а душа – молодая. Была у него Баба, телом еще молодая, а душой ужасно старая. Всегда все знала. Не успеет он подумать, а она уже оговорит. Насквозь она его видела и наизусть все повадки знала. И знала, что нету у него к ней настоящей любви. Не за щи и пельмени, а – настоящей. За ее несравненную красоту и стать, на восьмом десятке. Таких баб в деревне больше не было. Все моложе, да одна худая, две толстухи.

И вдруг Дед слег. Не встает, и не пытается. Глаз прищурит из-под одеяла, обведет взглядом избу, вздохнет, и опять укроется по брови. Баба его и лаской, и попреком, и криком, и смехом пронимать – не внемлет. Не встает.

Села она к его изголовью, в руке ковш со святой водицей держит.

– Ну что, допрыгался? – спрашивает. – Доигрался? Помирать удумал?

Молчит дед, вздохнул только. Баба ждет, чтоб он физиономию свою из укрытия высунул – плеснуть-то надо. А он не высовывает, глазом-то ковш углядел давно.

– Степа! Говори, старый хрыч, что с тобой это?

– Лихоманка.

– Ах ты ж, старый блудодей, от кого ты ее схватил?

– Сама пришла. Час мой пробил.

– Степа, говори, где заначки прячешь. Я же их спалить могу нечаянно. Как начну твои польта жечь да выбрасывать…

– Жги. Нету у меня ни шиша. Да и пальто одно, куртка еще облезлая, ватничек… Все пожги, чтоб меня и не вспоминать даже.

– Ах ты, злодей, оставляешь меня, сироту, ни с чем! За что хоронить-то буду? Ты сам должон был накопить!

– Я бы накопил…

Дед вздохнул. И правда, почему он не накопил?

– Как бы ты накопил? – переспросила Баба. – У нас тютелька в тютельку на житье хватало… Вот если бы ты не курил!

– Да-а, и не пил бы, и не ел бы… Найдешь потом такого.

– Да где найду, у нас и нет таких…

– В город езжай. На рынок. Там пучок за полтину.

– Насмехаешься? Ну-ка высунь лицо! Мне долго ковш-то держать?!

– Ну, огрей меня, как всегда лупила, по башке. Вот лихоманка-то и скрутила. Не видал я от тебя ни любви, ни ласки. Прощай теперь.

– Неужто всерьез помираешь? Поверить не могу…

– Своему счастью…

– Ехидничаешь! Значит, нескоро помрешь еще.

Баба встала, унесла ковш на кухню. Там стала креститься перед иконами. Вернулась с мокрым лицом – а дед встает.

– Полегчало мне. Покурить охота. И полез в ее плащ.

– Гад, у меня таскаешь? последние копейки?

– Муж и жена едина плоть, одна сатана. Вот заначек-то наделала, не уследишь за тобой.

Баба вздохнула. Не помирает он. Пусть поживет – две пенсии все ж не одна. Такова она, пенсионерская любовь.