Читать книгу Из далёкого детства - - Страница 4

Фото №4. 1914 год. Три сестры Сычёвых перед длительной разлукой. Крайняя справа – бабушка Мария держит за руку мою двухлетнюю мать.

Моя мать, в девичестве Мария Семёновна Шамарова, вышла из большого рода Сычёвых – Шамаровых, который обосновался в деревне Полом Жиздринского уезда Калужской губернии.

Сычёвы представляли собой зажиточный род крестьян. У родоначальника Афанасия в 1824 году родился сын Николай, у которого было три сына: Сергей, Логгин и Михаил. У Сергея с женой Евдокией Матвеевной родились семеро детей. Марфа уехала в Сибирь в период НЭП искать лучшей доли. Пётр и Акулина умерли младенцами. Иван, предположительно, был репрессирован и сослан в Сибирь.

Моё поколение помнит, как бережно в семье относились к старым фотографиям. У моих родителей в доме самыми дорогими реликвиями были божница в святом углу с образами Божьей Матери и Николая Угодника и простая рамка на стене с фотографиями. В центре рамки выделялся групповой портрет молодых женщин в праздничном наряде, характерном для Жиздринского уезда перед революцией. Скоро фотографии исполнится 110 лет. Интересна предистория встречи этих женщин.

1914 год. В деревню Полом, что находится недалеко от уездного центра Жиздры, заезжает пятнадцатилетняя девица Ирина Сычёва. Здесь она родилась, здесь живет её семья. Но сама она давно вышла из дома. И причиной тому было полное посвящение своей жизни служению богу. Сызмальства её завораживало церковное пение. Ирина постоянно пела в местной церкви, по Великим дням бывала на клиросе Собора Александра Невского. Прошло четыре года с тех пор, как она стала послушницей Шамординского монастыря. Полтавской семье паломников приглянулась девочка из певчего хора монастыря, и с благословенья игуменьи Ирина согласилась пойти в ту семью няней. Она захотела встретиться с близкими родственниками, перед тем как переехать в далёкую Полтаву.

В многодетной семье Сергея Афанасьевича Сычёва младшую Ирину очень любили. Сам Сергей Афанасьевич из крестьян выбился на воинской службе в унтер – офицеры, теперь в Поломе владел небольшой торговой лавкой. Во всей округе он один из немногих был грамотным. Подтверждением тому являются часто встречающиеся свидетельские подписи его в метрических книгах Успенской церкви за неграмотных односельчан. И теперь по случаю встречи с любимой дочерью Ириной (на фото – посредине) он привез на лошадке фотографа из Жиздры и собрал вместе старших сестёр Марию (на фото – справа) и Наталью (на фото – слева) из соседних деревень, куда они уже успели выйти замуж.

Женщины, запечатлённые на снимке, наслаждаются ещё мирной крестьянской жизнью. Нашла по душе занятие юная монашка Ирина. Породнила два крупных рода в Поломе Мария, став женой сельского красавца и мастера – золотые руки, отличного столяра и бондаря – Семёна Шамарова. На снимке она держит за руку двухлетнюю дочь – мою мать. Замужем в деревне Озерской находится и Наталья. Ещё ничто не предвещает в сельской глубинке войну. Но первый тревожный звоночек начала трагедии двадцатого века в семье прозвучал: два года, как умерла их мать. Потом мужья будут призваны на Первую мировую, грянут события революций и Гражданской войны, изменившие привычный уклад жизни сестёр…

О дальнейшей судьбе Ирины Сергеевны и судьбе насельниц Шамординского монастыря я подробно расскажу в главе «Крещение».

Жизнь средней сестры Натальи Сергеевны была короткой, но не менее трагичной. После того как умерла мать, её выдали замуж «в чужую деревню» за вдовца, у которого на воспитании оставался малолетний сын. Общих детей у них не было. А вскоре умер и муж. В конце двадцатых годов, ещё в период единоличного хозяйствования на селе, Наталья забрала к себе осиротевших детей своей старшей сестры, рано ушедшей из жизни, и по совету родни женила своего пасынка на племяннице (моей будущей матери).

В первоначальный период коллективизации по стране разразился голод. В поисках лучшей доли многие крестьянские семьи из Жиздринского района потянулись на Кубань, как им говорили, на вольные хлеба. В 1933 году поехала туда и Наталья Сергеевна с молодой семьёй. Но Кубань их встретила полупустыми станицами, в которых местное население тоже еле сводило концы с концами. А тут ещё прожигающие ветра из плавней черноморского залива, несущие болезнетворные микробы. Неприспособленные к другому климату переселенцы стали массово болеть. Вскоре Наталья Сергеевна с пасынком заразились малярией, и были похоронены на чужбине.

К старшей сестре Марии Сергеевне, моей бабушке, первоначально судьба была благосклонна. Засватали её за Семёна       Егоровича, завидного жениха, тоже из большого, крепкого рода Шамаровых. Первенцем в их семье родилась моя мать. Тут подоспела Столыпинская реформа. Семён Шамаров вместе с некоторыми односельчанами вышел с наделом из деревни Полом на вновь образованный хутор Алексинский. Молодая семья построила дом и баньку к нему, выкопала колодец, заложила яблоневый сад. И когда после нескольких лет хозяйственной неразберихи в стране Советская власть объявила НЭП, эта усадьба на уединённом хуторе здорово выручала семью.

Мой дед Семён был известным на всю округу бондарем. Кроме бочек, дежек, лоханок, ушатов хорошо мастерил телеги, сани, шил конскую сбрую. Продукция натурального хозяйства деда шла на обмен, продавалась на базарах Жиздры и Дятькова. Выручка позволяла содержать растущую семью.

Под стать деду была и бабушка Мария. Она была хорошей хозяйкой, умела и ткать, и прясть, и одежду шить. Этому же научила и своих детей. Но нелепо, рано оборвалась жизнь Марии Сергеевны. От обычной для нашего времени простуды. Основная тяжесть по присмотру за оставшимися семью сиротами легла на старшую сестру – ту двухлетнюю девочку с фотографии, – пока она не вышла замуж.

Из всех детей только трое дожили до старости, в том числе, и моя мать, пройдя почти весь двадцатый век с его бурно меняющимися историческими событиями: коллективизация с голодовкой, Отечественная война с жизнью в оккупации и в немецком концлагере, послевоенное восстановление хозяйства с напряжением всех сил, Горбачёвская перестройка…