Читать книгу Себастьян Бах. От Skid Row до Бродвея - - Страница 7

Сложно описать, какое влияние на меня оказали родители.

Когда мы жили в Аркате, штат Калифорния, папа преподавал живопись в Государственном университете имени Гумбольдта. Там на одной из стен до сих пор висит фреска с моим изображением, он ее сделал будучи профессором. Майк Паттон из Faith No More там учился и каждый день проходил мимо этой картины. Он не осознавал, что на самом деле по пути на лекции видел самый первый постер Себастьяна Баха.

Я родился на Багамах, потом какое-то время мы жили в Калифорнии, после чего снова вернулись на острова. Где-то в начале 1970-х. Примерно в 1972 году отец решил найти постоянную работу, чтобы содержать жену и двоих детей.

Родственники мамы прислали раздел с объявлениями из газеты Toronto Star. На последней странице была вакансия учителя рисования в институте им. Кеннера в Питерборо, Онтарио, Канада. Отец получил эту работу. Мы загрузили пожитки в машину и поехали через всю страну. Из Аркаты, штат Калифорния, до Питерборо, в Канаду. Навстречу новой жизни.

Сказать, что мы выделялись в Питерборо, – ничего не сказать.

Родители тогда хипповали. Длинноволосые, на универсале «Вольво». Отец ходил в очках, как у Джона Леннона, мать – в кожаных сапогах. Даже милому шотландскому терьеру кличку дали Леннон. Сестру назвали Хизер Дилан, в честь Боба. Меня – Себастьяном, и не из-за мистера Френча из сериала «Семейное дело». И не из-за актера Себастьяна Кэбота. Хотя я был бы не против. Мне нравилось то шоу с Баффи и Джоди. Да я и сейчас его люблю. У меня даже диски есть. Вообще-то, меня назвали в честь Джона Себастьяна, вокалиста The Lovin’ Spoonful.

В начале 1960-х во время учебы в колледже Беркли в Калифорнии папа находился под влиянием художников, поэтов и писателей того времени. Майкл МакКлур и Лоуренс Ферлингетти были его фаворитами. МакКлур читал пару лекций в Беркли и произвел на отца неизгладимое впечатление. У меня до сих пор хранится подаренная папе книга «Мятежные львы» с автографом автора, одно из самых ценных приобретений на сегодняшний день.

А одной из любимых групп отца была The Lovin’ Spoonful, вокалистом у них был Джон Себастьян. Они даже пару раз пересекались. Как-то раз они поднялись на холм, откуда открывался вид на кампус. Раскурив на пару с Джоном косячок, папа заявил, что назовет первого сына в его честь. И вот он я. Сижу курю. Пишу книгу. «Здравствуйте, меня зовут Себастьян. Спасибо, Джон. Будьте добры, косячок передайте!»

В Питерборо родители открыли художественную галерею, которую назвали ArtSpace. Помню, все детство там проторчал. Помогал убираться после открытия. Познакомился с известными художниками, такими как Христо Явашев, он как-то приходил к нам с женой поужинать. Однажды папа заплатил нам с приятелем за продажу пива на одной из выставок. Нам тогда было лет по одиннадцать-двенадцать. Ближе к ночи гости прилично накидались. Один со мной даже сцепился, потому что у него кончились деньги, а я отказывался наливать бесплатно. Уже тогда я понимал, что ночка предстоит сумасшедшая. Папа после этого разрешил свернуть лавочку.

Времена были другие.

1973 год

Маркхэм, Онтарио, Канада

Мне пять лет. Мы в гостях у тети Лесли. Отец спускается по лестнице в подвал. Мы там с кузенами Кевином и Элисон валяемся на креслах-мешках, слушая «Poetry Man» Фиби Сноу. Когда папа входит, я что-то замечаю у него за спиной. Он улыбается. Словно знает, что, отдав эту вещицу, навсегда изменит мою жизнь. Так и случилось.

Он вручает мне мой первый в жизни комикс.

Про Бэтмена. Я до сих пор помню обложку. Темный Рыцарь и таинственный город Готэм, скрытый в тенях ветхих построек и разнообразных персонажей. Яркие образы произвели на меня неизгладимое впечатление. Я разглядывал обложку, после чего посмотрел на улыбающегося отца.

– Что это? – у нас обоих горели глаза.

Я не совсем понимал, на что смотрю. Меня очаровал уже сам логотип. Все рисунки ожили. Мне не терпелось погрузиться в книгу. Не понимал, происходит ли все это на самом деле. Думаю, этим объясняется размытая грань между фантазией и реальностью происходящего. У меня всегда отлично получалось претворять в жизнь грандиозные сны. Свои. Чужие. Хотя некоторые более приземленные реалии вызывают трудности. Я искренне верю, что притчи о добре и зле, которые я почерпнул из комиксов в детстве, как-то связаны с превращением фантазий в реальность. И в жизни, и в карьере. Уже будучи взрослым, я обсуждал это с отцом за парой баночек холодного канадского пивка. Я спросил: «Как думаешь, пап, как такое возможно?»

Хондо посмотрел на меня и улыбнулся. «Себастьян. Это потому, что ты веришь».

Я улыбнулся в ответ.

Убежав в соседнюю комнату, я прыгаю в кресло-мешок, где поглощаю каждую мелочь, каждый миллиметр комикса про Бэтмена. Так зародилась одержимость длиною в жизнь, манящая снова и снова. Раз за разом. Страсть к комиксам. К супергероям. К поп-арту.

К чтению.

В будни прилежного коллекционера комиксов я окунулся еще в детстве. Вступал в книжные клубы, бегал в местный универсам с мелочью. По вторникам туда привозили «Невероятного Халка», «Фантастическую четверку», «Свехлюдей», «Призрачного гонщика» и прочие творения Джека Кирби, Нила Адамса, Майка Плуга, Херба Тримпе. В гараже мы открыли собственный клуб комиксов, через который проходили сотни, если не тысячи журналов. Мой приятель Эндрю Спрингер жил через дорогу. Мы с ним просматривали все экземпляры, расставляли по алфавиту и распределяли по категориям. Обсуждали художников, авторов и сами рассказы. Даже сюжетные линии.

Я пытаюсь донести до своих детей, что тогда у нас было лишь воображение. Никакого тебе интернета, кабельного телевидения, видеоигр, IMAX и прочей виртуальной херни. Ничего, кроме неподвижных картинок, а для всего остального – собственная фантазия. То же самое и с рок-н-роллом. Все, что у нас тогда было, – журналы, фотографии и плакаты, на которые смотрели, слушая пластинки. Вот почему обложки играли такую важную роль, а сегодня, в серую и безвкусную эру iTunes, они кажутся причудливым пережитком прошлого. Позорище.

Мир Marvel и DC стал краеугольным камнем воображения. Дома в Каване, Онтарио, антенна ловила всего три черно-белых канала. Большинство программ канадского телевидения были про керлинг, боулинг, хоккей на траве, а иногда попадались захватывающие спецвыпуски о подледной рыбалке. Не самый увлекательный материал для активного детского ума. Вселенная Marvel была в тысячу раз интереснее телевизора. Я читал о Невероятном Халке и Человеке-пауке и реально верил в истории, в которые погружался. У них была единая предпосылка. Добро над злом. Повзрослев, я нажил врагов и завел друзей благодаря такому черно-белому мышлению. Как по мне, я всегда стараюсь поступать правильно. Иногда случаются неудачи. Могу облажаться. Но цель всегда одна.

и

Как-то раз во втором классе директор и учительница вызвали в школу родителей. Они сказали, что не понимают, «что не так с Себастьяном. Всякий раз, допустив хотя бы одну ошибку в тесте, он отчаянно себя лупит. Мы еще не встречали таких детей». Они объяснили, что я не могу смириться с ошибкой. И если я допускал промашку, сам себя наказывал.

Думаю, это связано с тем, что однажды отец высадил меня из фургона и заставил идти домой по болоту Каван. В кромешной тьме.

Потому что я получил четверку за тест.

Лето 1975 года

Набережная Санта-Крус

Я держу папу за руку.

Мы только что вышли с американских горок и идем через парк развлечений. Жарко. Я ем сладкую вату. Мне семь.

Волшебное место. Сегодня я впервые прокатился на американских горках! Я, конечно, орал, а еще меня стошнило хот-догом на тетю, сидевшую позади. Прикиньте!

Мы с папой идем к набережной. Подходим к высоченной витрине с призами, которые можно выиграть в автоматах.

Что-то в самом верху привлекло взгляд семилетки. Уже издалека я начал рассматривать картинку, но юный мозг никак не мог понять, что же это такое.

Я хватаю отца за руку, и мы направляемся к витрине. Мы все ближе. К чему-то непонятному.

Шум аттракционов в парке развлечений и детский смех постепенно стихают. Взгляд прикован к картинке на витрине, которая с каждым шагом все ближе.

Она завораживает и одновременно пугает. Я совершенно сбит с толку. Персонажи выглядят чарующе и пугающе, но взгляд я отвести не могу.

– Папа! Что это? – отчетливо помню, как посмотрел на отца в поисках поддержки и какого-то объяснения.

– Это, сынок, – сказал он с ухмылкой, – KISS…