Читать книгу Себастьян Бах. От Skid Row до Бродвея - - Страница 9

Невозможно было не заметить. Папы просто не было рядом.

Я не придавал этому большого значения. За пару месяцев до этого развелась тетя Лесли. Тогда это в голове не укладывалось. Я как-то спросил ее в машине:

– Почему? Как такое могло произойти?

– Твой дядя сказал, что я ему больше не нравлюсь, Себастьян. Можешь представить, каково это?

И хотя мне было всего десять, я прочувствовал всю боль тети Лесли.

А вскоре познал собственную.

– А где папа?

Однажды вечером мама сказала нам с сестрой, что у нас будет семейный совет. Впервые произошло нечто такое, из-за чего нам понадобилось созывать семейный совет. Это явно не к добру, подумал я. Ближе к вечеру в доме впервые за несколько недель появился папа. Мы с Хизер очень обрадовались, а вот родителям было явно не по себе. Мы сели ужинать, как делали много раз. Еще совсем недавно.

В столовой повисла неловкая тишина. На протяжении многих лет, что мы жили в Каване, папа обычно врывался в комнату, перепачканный краской и скипидаром, и плюхался за обеденный стол. Его резкий запах всегда будет напоминать мне об отце. Его буквально распирало, пока он с энтузиазмом обсуждал работу в галерее. Картины, которые нужно нарисовать. Места, где довелось побывать. Новые знакомства. Выставки художников, которыми он страстно восхищался. Однажды я взмолился.

– Па-ап! Пожалуйста, давай поговорим о чем угодно, кроме искусства!!

Родители так смеялись.

Однако в тот вечер я бы все отдал, чтобы услышать папины разглагольствования об искусстве.

И увидеть, как мама смеется.

– Дети, мы должны вам кое-что сказать.

– Что, мам?

Ее слова прогремели, словно ядерный взрыв.

– Мы с вашим отцом решили развестись.

Далее произошло нечто неожиданное и странное. Ранний признак моего поведения в последующие годы, временами абсолютно обескураживающего.

Мне было всего десять, но по какой-то причине то, что произошло дальше, показалось мне отличным решением.

Я встал из-за стола. И не говоря ни слова пошел на кухню. Открыл ящик с инструментами. Взял молоток с круглым бойком и отправился наверх. В спальню.

Тогда я впервые в жизни почувствовал, будто отделился от собственного тела. Мне казалось, что все, что происходит, делаю не я. И, как выяснилось, далеко не в последний раз.

В спальне я беру молоток, поднимаю над головой и медленно, методично и точно начинаю колотить им по стене.

Я орудовал молотом, словно Мьёльниром Тора. С мощью Халка я крошил гипсокартон на куски. Изо всех сил. Я почему-то решил, что должен делать дырки. В стенах.

Именно такая у меня была реакция на новость о том, что отец бросает маму, сестру и меня.

Он уходит от нас.

Он уходит от меня.

Я разнес гипсокартон в крошки. Несколько месяцев до этого папа кропотливо рисовал гигантское изображение Халка на одной из стен. Его я не тронул. Я бы никому не позволил отнять у меня еще и Халка.

Я стоял на обломках разрушенного детства. Потом повернулся и посмотрел в дверной проем.

На пороге стоял отец. Он наблюдал за процессом.

Он не рассердился.

Он молчал.