Читать книгу Последний сон - - Страница 15
ОглавлениеГлава 14
Несмотря на то, что Приам действительно ведёт машину аккуратно, как и обещал, нервное напряжение между нами только возрастает. Я даже не решаюсь задать вопрос, боясь нарваться на его гнев. Висящая в воздухе тишина, кажется, ничуть его не беспокоит – он ни разу не повернулся в мою сторону, хотя я сижу на переднем пассажирском сидении.
На полпути домой Приам сворачивает на заправку, чтобы заскочить в магазин. До его возвращения я молча слушаю, как Дженис всхлипывает на заднем сидении. Я понимаю, что происходящее её пугает, но не знаю, как можно утешить в такой ситуации, поэтому просто говорю:
– Не волнуйся, сейчас мы приедем домой, и все будет хорошо.
Возвращается брат с двумя огромными пачками крекеров с каким-то незаурядным французским названием. Он разрывает упаковку и, зачерпнув крекеры рукой, заталкивает их в рот. Я сжимаю губы и отворачиваюсь к окну. Желание выскочить из машины и пойти домой пешком душит меня, но я отвлекаюсь на уличные фонари, мелькающие за окном, и стараюсь дышать размерено.
По приезде домой Приам желает всем спокойной ночи и скрывается за дугообразной лестницей.
– Я тоже спать пойду, – говорит Дженис. Её волосы спутались и выглядят грязными, лицо бледное и безжизненное. Она идёт к холодильнику, распахивает дверцу, берёт контейнер с едой и поднимается по лестнице. – С меня хватит на сегодня.
Мама же не показывается никому на глаза. Лишь звук работающей швейной машинки даёт знать, что она жива.
Что остаётся делать мне? Я иду к дивану, шарю по нему руками в поисках пульта и включаю телевизор. Как-нибудь в другой раз останусь наедине со своими мыслями, но только не сегодня. Так и засыпаю на диване, предвидя, как сильно будет болеть к утру спина.
Просыпаюсь я среди подозрительной тишины, что пугает меня гораздо сильнее, чем пробуждение от жуткого шума. Болит не только спина, но и шея, из-за чего встать с дивана удаётся не сразу. Но, как только встаю на ноги, поднимаюсь в комнату Приама, чтобы узнать, как он себя чувствует. Когда распахиваю дверь, мой взгляд падает на пустую кровать, я переступаю порог. Подначиваемые ветром, белоснежные тонкие шторы буквально летают по комнате. А между ними, словно Божий посланник, стоит мой брат. Приам смотрит в окно и даже не реагирует на вторжение.
По полу разбросаны крошки и кусочки крекеров: некоторые съедены наполовину, остальные сгрызены по самый край, словно он стремился откусить себе пальцы.
– Ты не спал всю ночь? – спрашиваю я.
Приам поворачивается ко мне, и его лицо приводит меня в ужас. Темные, почти черные круги под глазами, бледное, измождённое лицо, побелевшие и потрескавшиеся губы. Весь этот пугающий образ завершает трясущаяся рука, что держит канцелярский нож между средним и указательным пальцем. Брат не отвечает, лишь смотрит на меня в упор пустыми и лишёнными жизни глазами.
Если бы вчерашний день включал в себя хотя бы ужин, думаю, я легко выдержала бы этот взгляд. Но я сгибаюсь пополам от жгучего спазма и приступа тошноты. Пустой желудок лишь ухудшает положение – меня словно вот-вот вывернет наизнанку, стошнит собственными кишками, и я умру прямо здесь от боли и страха.
Чья-то теплая рука касается моего плеча. Рука живого человека всегда тёплая. Я поднимаю голову и вижу обеспокоенное лицо Приама. Значит, он живой. Тепло, исходящее от него, тому подтверждение. Это последняя мысль, которая посещает меня перед тем, как я проваливаюсь в забытье.
***
Сегодня одиннадцатое августа. Прошло два дня с тех пор, как я упала в голодный обморок. Дженис уехала праздновать свой день рождения с Роки и его семьёй. Ей исполняется двадцать пять. Испечённый мной торт лежит в холодильнике, дожидаясь именинницы, которая, вероятно, вернётся только к вечеру. Я же, услышав новости о неделе книгообмена в одном из книжных магазинов, устремляюсь туда. Вчера мисс Блейнт любезно поделилась этой новостью с Дженис, чтобы та передала мне.
С собой я прихватываю пару романов сестры, которые она прочла и бросила под кровать (я нашла их там во время генеральной уборки). Она сказала выкинуть их за ненадобностью, но я сохранила книги, хоть и не питаю интереса к этому жанру. И вот настал день, когда они понадобились. Я могу обменять их на хорошенькую медицинскую энциклопедию! Большинство людей обожают романы, для них они намного ценнее и интереснее любой специализированной литературы. Я заимствую одно из лёгких шифоновых платьев Дженис и выбегаю из дома без цента в кармане, но с полным багажом надежд.
Сегодня очень жарко. Солнце находится высоко над горизонтом, от тротуара едва ли не исходит пар. Я стараюсь шагать быстрее, так как переживаю, что мои старые балетки начнут плавиться и прилипнут к горячей поверхности. Но времени ждать прохладного вечера нет, сегодня пятница – последний день книгообмена. Если всё ценное разберут, я останусь ни с чем ещё на год, а денег на новые книги у меня нет. Денег на автобус тоже нет, потому добираюсь пешком чуть ли не вприпрыжку из-за обжигающего ступни тротуара.
В Уестфорде мало деревьев – возможность спрятаться от солнца в тени выпадает крайне редко. Западный Техас довольно засушливое место. Коренные жители, включая меня, привыкли жить в этом котле, и вовсе не падают в обморок от жары, как многие приезжие. Воздух на улице тоже горячий, вдыхаешь и чувствуешь, как всё нагревается внутри.
Когда распахиваю дверь книжного магазина, я уже чувствую, как горю и изнутри, и снаружи. Людей, как и ожидалось, сегодня очень много. Я пытаюсь протолкнуться между ними, попутно извиняясь за отдавленные ноги. Ищу глазами ту самую заветную коробку с книгами на обмен и, когда нахожу, двигаюсь к ней.
Продавец с счастливой улыбкой советует клиентам какую-то новинку, а я, слушая его вполуха, копаюсь в куче специализированной литературы про садоводство, готовку, психологию и разведение кроликов. Я кладу одну из принесённых мной книг в стопку с романами и забираю себе книгу с рецептами, чтобы подарить её Дженис.
Двигаюсь к двум другим стопкам, чтобы найти нужную мне книгу, но нахожу только энциклопедию путешествий и насекомых. Я чувствую, как отчаяние подкатывает к горлу, когда остаётся только одна стопка. Разбираю её дрожащими руками и с трудом верю в свою удачу, когда у меня в руках оказывается медицинская энциклопедия с более чем четырьмя тысячью болезней и симптомов. Авторство Тристана Гловера. Самая большая энциклопедия, которая у меня есть, описывает только полторы тысячи болезней и симптомов.
Я рассматриваю книгу с восхищением несколько минут, едва подавая признаки жизни. Крепко сжимаю её в руках, словно ребёнок, который боится, что у него отнимут дорогую сердцу вещь. Энциклопедия довольно старая, переплёт немного деформирован, но страницы целые и чистые.
Боковым зрением я замечаю, что продавец внимательно смотрит на меня, и кладу два романа в ту же стопку, что и первый.
– Взяла две книги, – говорю я ему. – А положила три.
Он широко улыбается и кивает.
– Приятного чтения. Эта энциклопедия – большая редкость. Вам повезло, что вы заметили это издание раньше меня, иначе я непременно забрал бы его и выставил на аукционе.
После слов продавца я спешу покинуть магазин, потому что присутствующие вдруг начинают интересоваться книгой, которую я уже провозгласила своей.
Будучи в нескольких десятках ярдов от дома, я наблюдаю, как почтальон бросает какой-то белый конверт в наш почтовый ящик. Если бы это произошло при жизни отца, я бы не придала этому никакого значения, но сейчас и время другое, и обстоятельства тоже, а окна из комнаты мамы не выходят во двор.
Я вытаскиваю шпильку из пучка волос и просовываю в щель в том месте, где виднеется запорный механизм. Немного надавливаю на язычок и отодвигаю его. Дверца открывается, я достаю из ящика письмо и закрываю его тем же способом с помощью шпильки.
Как только захожу в дом понимаю, что Дженис ещё не вернулась – стол и раковина пусты, нет никаких следов поедания торта. Хоть она и обещала половину дня провести со своей семьёй, я знаю, что вернётся она только поздно вечером. Приам попросил его не беспокоить, так как очень устал за последние дни и хочет отоспаться. А мама, как всегда, занята работой.
Я поднимаюсь в свою комнату и шарю по выдвижным шкафчикам в поисках ножа для бумаги. Всё-таки надо быть осторожной с этим письмом, чтобы потом вернуть его в ящик без единого намёка на то, что его читали. Не может не тревожить и то, что отправитель – это банк Синклейс. Если мы влезли в долги, то с безработным Приамом никогда не сможем по ним расплатиться.
Использовать нож у меня не получается, потому что закреплено оно вовсе не сургучом, а обычным бумажным клеем для писем. Я медленно отлепляю его дюйм за дюймом – внутри меня всё трясётся от страха порвать бумагу. Вздох облегчения не заставляет себя ждать, когда достигаю своей цели. Я вытаскиваю содержимое конверта и разворачиваю единственный документ, который там есть. В глаза сразу же бросается следующая строка: «Сумма на вашем банковском счёте составляет 300.000$». Держатель счёта – Дакота Адиссон.
От такой суммы у меня темнеет в глазах. Я не представляю, как можно заработать такие деньги, даже накопить столько для нашей семьи невозможно. Я ожидала увидеть бесчисленные долги, но реальность оказалась куда более обескураживающей. Дрожащими руками я кладу документ обратно в конверт и аккуратно заклеиваю его. Ориентируясь на звук швейной машинки, я бегу вниз, чтобы вернуть письмо в почтовый ящик до того, как все спустятся к ужину.
На что мама копит? С одной стороны, я злюсь, что она, обладая такими деньгами, заставляла Приама работать на износ, что никогда не протягивала мне и цента, хотя в жизни было много моментов, когда я так в этом нуждалась. Насчёт Дженис не могу точно сказать даёт ей мама деньги или нет. Сестра никогда не распространяется о своих «сделках» с ней. С другой стороны, я понимаю, что деньги мамы неприкосновенны, мы не имеем никакого права на них, так как уже совершеннолетние. К тому же я давно перестала нуждаться в маме или рассматривать её как человека, который мог бы помочь.
Я решаю умолчать о том, что мама – обладательница огромного (по крайней мере, для нашей семьи) состояния. Если она узнает, что я копалась в её почте, ничего хорошего меня не ждёт. Эта сумма может быть результатом продажи золота, другого приданного мамы, а также – её работы. Она шьёт каждый день, за что получает деньги. Но мне не даёт покоя мысль, что мама могла взять эти деньги в кредит. Надеюсь, она знает, что делает.