Читать книгу Курсант. Назад в СССР 3 - - Страница 7

Будильник дребезжал особенно мерзко и громко, будто его в пустое железное ведро уронили. Странный звук. Я открыл глаза. В моей комнате темень. Странно, что-то часы сбились и будят меня среди ночи. Сел на кровати и протер глаза – только тогда понял, что это был не будильник, а городской телефон.

Черт! Какого хрена среди ночи звонить? Нам и днем-то редко кто названивал. Трошкин или Быков иногда, и матери пара подруг. Но не за полночь же.

В голове мелькнула нехорошая мысль: что-то случилось скверное, раз ночью звонят. Я пошлепал к телефону.

– Алло, – пробурчал я и спросонья чуть не выдал: “Слушаю, Нагорный” – заученную фразу из прошлого, которую всегда говорил, когда поднимал трубку ночью, потому что знал, что сто процентов по работе домогаются.

– Петров, разбудил? Это дежурный Степанченко, у нас убийство. Девушка молодая, предположительно, задушена. Горохов распорядился поднять тебя и еще кое-кого из его группы. Так что собирайся и дуй в УВД.

– На чем я тебе приеду, на палочке верхом? Отправляй за мной машину, – снова я выдал фразу из прошлого. Теперь точно вслух.

– Ты что, Андрей? У нас на все управление две машины в ночь работают, сам как-нибудь давай.

– Ладно, ты мне скажи, где труп? Адрес.

– На Набережной в районе дома 54. Там, в рощице. Только что обнаружил мужик, что бессонницей страдает. Он с собакой пошел прогуляться. ППС там пока место оцепили, вас ждут.

– Понял, передай Горохову, что я сразу на место подъеду, один фиг такси вызывать, – я сбросил звонок и набрал номер такси.

Наскоро оделся, зажевал по пути пару пирожков с капустой, что мать вчера принесла от тети Клавы (принято раньше было соседей пирогами и булочками домашними угощать) и вышел на улицу. Из материной спальни ничего слышно не было, не разбудил, значит.

Ночь холодная, скоро зима. Я поежился, прогоняя остатки сна. Воздух тяжелый и мокрый. Луны не видно, будто испугалась и спряталась в черноте неба. Совсем недавно закончился дождь. Мертвым светом отливали лужи.

Со дня убийства Зины еще двух месяцев не прошло, а маньяк снова активизировался. И кто в такую погоду поперся на Набережную? Ведь знают все в городе, что душитель орудует, нет же, какая-то курица поперлась на ночь глядя на реку гулять. Странно…

Подъехало такси. Белая “Волга” новой модели. Я даже вздрогнул. Как символично. В этот раз сел на переднее сиденье, чтобы прощупать водилу. Теперь я в каждом человеке на белом “ГАЗ-24” видел маньяка, хотя и таксистов мы тоже прочесали.

Водитель, деревенского вида мужик, морда кирпичом, басовитый голос, оказался простым, как два рубля. Всю дорогу мне втирал, как наши мужики на чемпионате мира по волейболу в Италии неделю назад всех разбомбили, и в пятый раз в своей истории сборная СССР стала чемпионами.

Я молча слушал и кивал. Страна, имеющая огромную территорию, одержавшая победу в крупнейшей войне, сейчас соперничала (как, впрочем, и в будущем) с Соединенными Штатами за мировое лидерство. Мы просто обязаны были поддерживать свой статус победителя на международной арене. Война в Афганистане еще не началась, и все соперничество пока выливалось в спорт. Советские спортсмены, что громили соперников на мировых чемпионатах, были героями мирного фронта. Победами, так сказать, демонстрировали правильный курс развития страны.

Естественно, при таком раскладе развитию спорта придавалось огромное значение. Биполярность послевоенного мира держала спорт в СССР в постоянном тонусе. Сейчас активно развивались военно-прикладные виды спорта, спортивное ориентирование, единоборства, стрельба. Продолжал набирать популярность комплекс "Готов к труду и обороне". Стояла насущная задача вырастить здоровую, сильную и крепкую нацию, готовую дать мощный отпор любым врагам.

Почти в каждом дворе стояла “хоккейная коробка”, которая летом превращалась в футбольное поле. На детских и спортивных площадках повсюду были турники и брусья.

И даже “офисный планктон” этого времени не остался в стороне. В учреждениях, на предприятиях, а также в учебных заведениях проводили производственную гимнастику. Мероприятие, конечно, при всей добровольности, принудительное. Рабочие в определенное время под команды, доносившиеся из радиоприемника либо от специального инструктора, начинали дружно приседать и бегать на месте.

Пропаганда работала в полную мощь: повсюду висели плакаты о пользе физических упражнений, по радио каждый день шла “утренняя зарядка”, а школьники и студенты обязаны были сдавать те самые нормативы ГТО.

Массовым спортивным увлечением в те времена считался обруч. В основном, конечно, его крутили женщины, но зато буквально везде: дома перед телевизором, на улице, в парке. Еще одним домашним атрибутом красоты и здоровья был металлический крутящийся диск. Взрослые делали на нём упражнения, а вот дети садились на него в позе “лотоса” и крутились, пока перед глазами звездочки с птичками не начнут летать, как у кролика Роджера. Других домашних тренажеров, если не считать пружинных эспандеров и резиновых колец для жима пальцами, пока не изобрели.

Машина вырулила на набережную. Редкие огоньки фонарей робко разливали свет на заросли плакучей ивы. Где-то здесь чуть больше года назад убили Веру Соболеву. Она стала первой жертвой маньяка. Первой – но, как оказалось, вовсе не единственной.

– Куда дальше? – спросил водитель, всматриваясь в темноту. – Что это там впереди? Случилось чего, что ли? Машин столько понаехало. Авария, поди? И милиция стоит…

– Авария, – кивнул я, чтобы отделаться от лишних расспросов. – Останови, шеф, возле машин.

– Так ты тоже милиционер? – удивленно уставился на меня таксист.

– Нет, я понятой, – отмахнулся я и вылез возле служебных “Волг” и “УАЗов”.

Ошеломленный водитель уже ничего не ответил, получил деньги да смотался поскорее.

Впереди темноту рощицы резали многочисленные лучики фонариков. Кривая размокшая тропка вела меня прямо туда. Я подошел к кольцу людей в форме и штатском и огляделся. Горохова с нашей бандой еще не было. Пока всех соберет из дома – мы тут успеем поработать. Зато здесь были дежурные наряды и старший следователь прокуратуры по особо важным делам, товарищ Дубов с неизменной своей прекрасной помощницей Галей. Та уже строчила протокол осмотра, и опять с головой ушла в работу, отрешившись от происходящего вокруг. Интересно, она когда-нибудь улыбается вообще?

– А, Петров! – Дубов протянул лапу. – Ты один? А где Паутов?

Наконец-то он стал меня узнавать. Прогресс.

– Наверное, скоро будет, – пожал я плечами. – Я здесь не как криминалист.

– Не понял?

– Я прикомандирован к группе Горохова Никиты Егоровича.

– А-а-а… – ухмыльнулся Дубов. – Так ты теперь на конкурентов работаешь.

– Почему на конкурентов? – пожал я плечами. – Одно дело делаем.

– Выскочка этот твой Горохов – пробурчал Дубов, как будто себе под нос. – Что мы, без Москвы тут сами не разберемся?

– Ну, пока же преступник не найден.

– Это потому, что каждый на себя одеяло тянет. Понаехали из Москвы, дела у нас забрали. А мы что тут, пальцем деланные? Не тупее чугунка! И это дело у нас заберут, чую. Почерк тот же. Молодая, стройная, наверное, красивая, не буду утверждать, лицо от удушения опухло. Все как в прошлые разы, присоединят убийство к делу душителя. Но пока у нас есть ночь, чтобы поковырять его. Иди, осмотрись, конкурент.

– Личность убитой установили?

– Пока нет. Документов с собой у нее не оказалось. Но сумочка при ней, и кошелек на месте.

Я раздвинул плечами плотное кольцо и протиснулся к месту, где лежало тело. Девушка, одетая в модный плащ и туфли на высоком каблуке. Открытые глаза уставились в ночное небо невидящим взглядом, с застывшим в них ужасом. Длинные волосы разметались по пожухлой траве. На шее краснела борозда смерти. Знакомый молодой судмедэксперт топтался рядом с “оцеплением” и не смел пока подходить к телу, чтобы не уничтожить возможные следы. Ждали приезда криминалиста, без него Дубов строго-настрого запретил подходить к трупу.

– Разрешите ваш фонарик? – обратился я к одному из людей в штатском, сверкнув перед ним своими корками.

Тот уступил мне прибор, не вдаваясь, что там написано у меня в удостоверении.

– Товарищи, – обратился я к присутствующим. – Посветите мне тоже, если не сложно.

Я присел на корточки и пустил луч по земле сбоку. Такой прием косо падающего освещения неплохо высвечивал следы, даже если они были со слабовыраженным рельефом. Вслед за моим лучиком потянулись светлые пятна от фонариков коллег.

Я обследовал каждую пядь земли, постепенно приближаясь к телу. Ни окурка, ни фантика, ни намека на след обуви. На задернованной почве они крайне плохо держатся. Тропку, что вела к злополучным кустам, уже изрядно промыло вечерним дождиком. Если там и было что, то уже все уничтожено.

– Я закончил. Можно осматривать тело, – кивнул я очкастому судмеду с торчащими от подушки вихрами на голове.

Тот довольно кивнул в ответ, застоялся уже и рвался в бой. Нацепил перчатки и с металлическим чемоданчиком, больше похожим на короб для переноски мелких, но злобных собачек, приблизился к телу, присел на корточки и стал привычно ощупывать труп.

– Видимых переломов, ранений и других повреждений не обнаружено, – сказал он через несколько минут, обернувшись в сторону Гали и Дубова. – Характер странгуляционной борозды позволяет утверждать, что петля была наложена в момент, когда жертва еще была жива и кровоток не был нарушен.