Читать книгу Сунгай - - Страница 12

Вообще-то отчих домов было два. Мир, в который пришёл

Егорка, радовал его ярким солнечным светом и восхищал своими красотами. Родился он и прожил первые четыре года в избушке Юфиных, капитально отремонтированной отцом. Дом стоял на южной окраине села в непосредственной близости от стрелки – места впадения Чудотворихи в реку Сунгай. Их огород, расположенный на довольно крутом косогоре, непосредственно примыкал к низкой пойме реки, поросшей сочной зелёной травкой. Прямо за огородом на пойме было небольшое озеро. В половодье уровень воды в Сунгае поднимался на несколько метров, вода затопляла всю пойму и озеро. После половодья река входила в своё постоянное русло, и озеро вновь становилось полноводным – любимым местом обитания домашних гусей и уток сельчан.

Из этого озера мать брала воду на полив огорода. Носить воду в вёдрах на коромысле было тяжело, так как приходилось подниматься в гору. Иногда Егорка увязывался за ней. Ему было любопытно, но возвращаться домой трудно. Маленькие ножки заплетались, он хватался за юбку матери своими ручонками, и она не только несла воду, но и тащила Егорку…

Через несколько домов слева от Палиных между огородами был узенький переулок. По нему сельчане носили воду из Сунгая для питья, приготовления пищи, стирки и других хозяйственных нужд. Здесь спуск к реке был не таким крутым, как за огородом Палиных. В тёплую солнечную погоду сестрёнка Егорки – Валентина, которая была на восемь лет старше и нянчилась с ним, водила его по этому переулку к реке. Она клала на землю подстилку, усаживала Егорку, а сама одна или с подружкой плескалась в воде, поглядывая за ним. Егорка вертел головой, с любопытством рассматривал всё вокруг и любовался. Вот недалеко от них из-под земли пробивается небольшой ключ. Немного поодаль лужица, прогретая солнцем, по её краям зацвели зелёные водоросли. На эти места сплошным шевелящимся пятном уселись белые бабочки-капустницы. Противоположный берег реки порос густым тальником, украшающим пейзаж сочным зелёным цветом…

Справа от дома Палиных жили дядя Ваня и тётя Маруся Иушины. У них две дочери-погодки Валька и Галька. Валька была на год старше Егорки, а Галька его ровесница. Фронтовик дядя Ваня был лучшим другом отца Егорки. А ещё у них были ульи с пчёлами. Однажды на Медовый Спас дядя Ваня угостил мёдом в сотах. Лакомясь, Егорка нечаянно капнул мёдом на палец ноги и не заметил этого, а когда вышел на улицу и сел на крыльцо, прилетевшая от Иушиных пчела больно ужалила его в палец. Егорка громко заплакал, побежал в дом, но запомнил, что пчёлы летят на мёд, и измазанным мёдом по улице ходить нельзя…

По наследству от стариков Юфиных Палиным досталась немецкая овчарка Джульбарс. Матёрый, высокий, серьёзный пёс был большим авторитетом в глазах Егорки. Он дважды слышал от матери о его подвигах. В войну и сразу после неё в районе развелось много волков. Они нападали на скот, а единожды зимой напали на ехавшего в санях человека и загрызли его насмерть. Лошадь прибежала одна, без седока. Захаживали волки и в село. Первый раз зимой волк попытался проникнуть в хлев Палиных, но Джульбарс кинулся на него, и тот убежал. Второй раз Пелагея увидела волка, идущего по улице и высматривающего, чем бы поживиться. Она забежала в ограду, быстро отцепила Джульбарса и, указав на волка, крикнула: «Взять его!» Пёс бросился на волка и гнал его до опушки леса, расположенного на другой стороне реки.

В ограде отец Егорки горизонтально натянул длинную проволоку, вдоль которой и ходил на цепи Джульбарс. Он охранял хлев, а натянув цепь, почти доставал до ступенек крыльца. Егорка для него был своим, но малыш побаивался, старался держаться подальше от пса и с опаской проходил мимо, если было нужно.

Однажды Иушин в сильном подпитии пришёл в гости. На подходе к крыльцу Джульбарс бросился на него и почти достал. Дядя Ваня схватил подвернувшуюся под руку толстую палку и сильно ударил пса. Джульбарса это не напугало, а наоборот, он озлобился и стал с остервенением лаять. Выбежавшая на лай Пелагея помогла дяде Ване войти в дом.

– Зря ты, Ваня его ударил. Он пьяных чувствует и не любит. Теперь он тебя запомнит, – констатировала мать Егорки.

Так и случилось: стоило дяде Ване подойти поближе к забору, разделявшему ограды Пущиных и Палиных, или пройти по улице рядом с домом Палиных, Джульбарс всегда начинал громко и злобно лаять.

Запомнился зимний сюжет. Святки. Сестра напросилась в гости к бабушке Наталье Захаровне и тёте Тамаре Васютенко и взяла с собой Егорку. Снега в Сунгае выпадало много, толщиной больше метра. Дороги чистить было нечем, они просто укатывались ездившими повозками и протаптывались людьми. Ночью выпал снег. Егорке было трудно, почти невозможно идти. Накануне отец сшил собачью сбрую, а теперь запряг Джульбарса и посадил Егорку в санки. Мать научила Егорку распевать колядки, и они отправились колядовать. Сестра вела Джульбарса за поводок, а тот тащил санки с сидящим в них Егоркой. Придя к бабушке, они пропели:

А у лёли[27] Тамары Егорка уже запугивал:

Взрослые улыбались и дали им несколько пирогов и каралек[28]. Домой Джульбарс вёз Егорку с подарками…

Через несколько лет, когда Палины уже жили в другом доме, с Джульбарсом пришлось расстаться. Осенью он почему-то сорвался с цепи и убежал. Позже выяснилось, что пёс задрал овцу, принадлежавшую директору МТС. Отец с матерью очень расстроились.

– Он теперь вкус крови почувствовал. Его не перевоспитать. Так и гляди, опять оторвётся и загрызёт кого-нибудь, – констатировал отец.

– Да уж. Придётся с ним расстаться, как бы ни было жалко, – продолжила мать.

– Директору придётся свою овцу отдать, какую сам выберет, – подвёл итог отец.

В выходной день к Палиным пришёл директор МТС. Это был новый, недавно назначенный директор, а не Заплатов, которого раньше возила Пелагея. Он был невысокого роста, молод, но рыхловат телом, весь какой-то гладенький. Отец предложил ему лучший в доме венский стул с изогнутыми ножками, красивой спинкой, изящный и лёгкий, доставшийся Пелагее от родителей. Директор сел на стул и откинулся назад в позе хозяина положения. Осеннее пальто было расстёгнуто, под ним явно проглядывал ещё небольшой, но уже формирующийся животик. Отец – фронтовик, орденоносец, лучший комбайнёр в районе и один из лучших в крае – скромно присел на кровать, ссутулился, виновато сжался в комочек. Говорил он тоже виноватым голосом, извинялся за произошедшее и со всем соглашался. Егорка сидел незамеченным на полу в углу комнаты и с удивлением смотрел на разговаривающих. Ему было жалко и как-то обидно за отца. Разговор был недолгим. Директор выбрал овцу и ушёл.

А вскоре Джульбарс исчез. На вопрос Егорки куда он девался, мать ответила:

– Пришлось отдать в другую деревню новым хозяевам. Слышал, он овец стал драть, прямо как волк.

Возможно, родители скрыли от детей правду, не хотели огорчать…

Гостиницы в селе не было, поэтому считалось обычным явлением, что родственники, знакомые родственников или знакомые знакомых напрашивались на постой. Их пускали пожить, так как самим тоже иногда приходилось останавливаться у кого-то. У Палиных всегда кто-нибудь квартировал. В период учёбы в школе с сентября по май это был какой-нибудь ученик из соседней деревни, а зимой к нему добавлялись два тракториста, которые приезжали в МТС для ремонта своего трактора перед посевной. Как правило, это были трактористы, буксировавшие комбайн Юрия Палина во время уборки урожая. Они жили несколько недель, пока не выполнят капитальный ремонт своего трактора.

Однажды ранней весной в их домишке появились квартиранты Грязевы: муж, жена и их сын Вовка. Александр Грязев поступил на работу в МТС и, познакомившись с Юрием, договорился пожить у Палиных до зимы, пока строится его дом. У Палиных к тому времени родился ещё один сын – Виктор. В одной комнате стали жить четверо взрослых и четверо детей. Вовка Грязев был одногодок Егорки. Утром взрослые уходили на работу, сестра Валя в школу, а Вовка с Егоркой и годовалым Витькой оставались под присмотром Пелагеи.

Электричество в селе вырабатывала дизельная электростанция небольшой мощности. В целях экономии топлива электроэнергию давали на два часа утром и три часа вечером.

После обеда Егорка с Вовкой играли, расположившись на кровати родителей, а маленький Витька не смог залезть на кровать и играл чем-то на полу. Неожиданно в месте закрепления лампочки под потолком возник пучок искр, который не исчезал, а сверкал и трещал всё сильнее и сильнее. Сначала загорелась изоляция, пошёл едкий дым, а позже начала тлеть потолочная матка.

Сама природа заложила в человеке, как и в животных, инстинкт самосохранения. При появлении опасности, угрожающей жизни, они стараются убежать, а когда это невозможно – спрятаться. Этот инстинкт сработал и у Егорки. Он быстро соскочил с кровати и залез под неё, затащив туда и брата. Вовка остался на кровати.

К счастью, в дом вошла Пелагея. Вскрикнув, она бросилась к выключателю, который остался включённым с утра, и выключила его. Искрение прекратилось, но тлела проводка и балка. Пелагея выкрутила предохранительные пробки на вводном щитке и начала заливать места возгорания водой. Затушив пожар, она открыла дверь, чтобы проветрить комнату, и стала смотреть, где дети. На кровати сидел один Вовка.

– А где Егорка с Витькой? – испуганно спросила она Вовку.

– Там, – ответил он и указал под кровать.

Пелагея заглянула под кровать и строгим голосом приказала:

– А ну-ка вылазьте оттуда! Егорка, ты почему под кровать залез? Надо было выбегать из дома и Витьку с собой тащить. А так, задохнулись бы в дыму и сгорели!

Когда комната проветрилась от дыма и запаха гари, Пелагея почувствовала характерный неприятный запах. Проверив всех, она обнаружила, что Вовка от страха наложил в штаны. Она принесла тазик с водой и стала его отмывать.

Вечером пришедшие с работы взрослые, обсуждая возгорание, решили спросить у детей, что произошло. Исчерпывающую информацию дал Вовка:

– Мы с Егоркой на кровати играли. Вдруг как затрещит, как засверкает! Потом дым пошёл. Тут я и обкакался, – с детской непосредственностью закончил он свой рассказ.

Взрослые громко рассмеялись…

Отца Егорка боготворил. Он был для него образцом во всём: в поступках, поведении, даже в походке. Однажды Пелагея обнаружила, что Егорки нет ни в доме, ни в ограде, ни в огороде. На её зов он не откликался. Пелагея позвала дочь, и они стали искать. Валя обежала всех соседей, ближайшие дома, сбегала на берег реки. Всё тщетно! Егорки нигде не было. Пелагея стала сильно волноваться, её охватил страх за жизнь сына, а через некоторое время женщина, живущая недалеко от МТС, привела Егорку домой.

– Гляжу, идёт по дороге, руки за спину, а в руках молоток. Я спрашиваю: «Ты куда идёшь?», а он отвечает: «К папке, комбайн ремонтировать», – рассказала женщина.

Заложив руки за спину, обычно ходил отец Егорки…

Когда Егорке исполнилось четыре с половиной года, Палины переехали в другое жилище. Это был не новый, но ещё добротный пятистенный дом из толстых брёвен, расположенный на главной сельской улице. Переезд состоялся в погожий весенний день, что придало этому событию особую праздничную атмосферу.

Егорка приступил к обследованию нового жилища и его окрестностей. Окна горницы выходили на улицу и в небольшой палисадник, а окно кухни – только в палисадник. К западной стене дома примыкал огород, полого спускавшийся к реке. За плетнём огорода проходила узкая дорога, по которой лишь в один ряд могла проехать телега. Далее был почти вертикальный обрыв заброшенного глиняного карьера. Непосредственно к реке примыкала достаточно широкая пойма, а сам берег зарос тальником. На другой стороне по берегу шла улица Заречная, а за ней – большой заливной луг с маленькими озерцами. Часто в половодье пойма и луг затапливалась водой. Незатопленной оставалась лишь Заречная улица с примыкавшими к ней домами, и земляное полотно дороги, ведущей к холму. Далее дорога взбиралась на холм и скрывалась за горизонтом.

Был май месяц. Природа буйно оживала, залитая зелёным цветом. Зеленевший за рекой луг имел тёмный, сочный оттенок, а берёзовый лес на склоне холма, перерезанный серой лентой дороги, другой – светлый и нежный. От всего этого веяло какой-то свежестью и радостью жизни!

Оглядев окрестности, Егорка решил обследовать чердак. Он вошёл в кладовую, примыкавшую к северной стене дома, и по выступавшим концам брёвен внутренней стены, разделявшей горницу и кухню, вскарабкался на чердак. Чердак всегда был местом хранения ненужных для взрослых вещей, а для мальчишек это было место неожиданных находок. Но, к его удивлению, он был пуст. Впоследствии Егорка частенько использовал чердак как место для уединения. Новый дом ему однозначно понравился.