Читать книгу 20:12. Начало - - Страница 2

Ангел-хранитель

Пространство снова разверзлось молниями прямо перед нами, и второй портал проглотил наши маленькие тела, выплюнув где-то ближе к земле, и хорошенько приложив о встретившуюся стену.

То ли проснулась, то ли пришла в сознание – я не помню. Рядом валялась сумка с камнями, из неё выполз мой маленький серый котёнок, и уже ошивался вокруг. Очень неприятно щипало бедро. Поднимаясь над землёй, потянулась проверить, что с ним, задрать штанину.

Но задирать её не пришлось – одежда оказалась разорвана в, вероятно, месте, которым я соприкоснулась с землёй, и на бедре тянулась борозда содранной шерсти, измазанная кровью. Я зашипела от отвращения, отвела взгляд от неприятного зрелища, и стала искать младшего брата. Арти – таким странным и чужим именем назвала его мама – обнаружился неподалёку, выглядывающим из-за угла кирпичной стены. Он навострил уши и вытянул шею, испуганно и любопытно разглядывая что-то снаружи. Упираясь одной лапкой в землю, другой он прижимал к груди своего лусуса.

Я, прихрамывая, приблизилась к ним, и он вздрогнул, бросив на меня короткий взгляд, а потом уставился обратно вдаль.

А там – гладкая улочка, усыпанная всяким мусором. Вдалеке лают собаки, и слышны какие-то непонятные гудки и сигналы.

После мрака в Тигралине сложно понять, какое здесь время суток, зато небо чистое-чистое, внушающее своей безмятежностью маленькую толику покоя. Чуть позже, когда оно порозовело, стало понятно: наступает вечер.

К этому времени мы разгребли нору в куче какого-то хлама, и спрятались там. Арти подвывал тихонько, постоянно спрашивая, когда придут родители, и я обнадёживала и его: «Подумаешь – прошло всего каких-то несколько часов, они просто заняты, и не могут так позорно сбежать сейчас, и оставить всех наших; конечно же, они придут, просто немного позже».

А у самой из головы не выходили два образа: папа, которого, как огромные чёрные крысы, окружают наггары. И мама, повёрнутая к нам спиной, загородившая руками своё лицо и принявшая на себя поток пламени, того самого, которое ввело меня в злосчастное оцепенение. Наверное, если бы не я, мы смогли бы удрать втроём.

Я снова залезла в сумку, достала камень, на котором был высечен маленький вихрь. Он – последний, который ещё светился, когда я добежала до мамы. А теперь – они все стали серыми, будто опустели.

Пытаясь прокрутить в голове момент, когда в последний раз увидела отца, заострила внимание на том, что за его спиной что-то засветилось. Вспоминая цвета этих «крыльев», порылась в закоулках своей памяти и, сопоставив все детали между собой, осознала кое-что важное и жуткое. И по коже прошли мурашки, вздымая шерсть.

Никогда бы не справилась бы с тем, что смог провернуть отец. Он перешёл в состояние, которое у хранителей камней называется Симбиоз. Я слышала о нём только лишь пару раз, а видеть своими глазами до этого не приходилось, потому что это явление только для крайних случаев и очень сложно в управлении. И не хотелось бы никогда наблюдать в этой роли собственного папу, пусть даже он сильнее всех на свете. Для меня он всегда будет папой, а уже потом – всё остальное.

В реальный мир из размышлений я вернулась от того, что меня толкнул Арти, устраиваясь поудобнее в импровизированном укрытии. Дело близилось к ночи, и становилось всё страшнее: на чужой территории, совсем одни и с ценными вещами, мы слишком малы для такой ответственности.

И как бы я себя не обманывала, как не обманывала бы Арти – нам некого ждать, никто из них не придёт помочь. Больше не придёт.

***

…Кажется, шёл третий день.

Третий, или четвёртый… Мы чаще спали, чтобы экономить силы.

Иногда, снаружи убежища слышался шорох и шаги, а потом мы находили черные мешки с мусором. Немного ждали, чтобы загадочное существо уходило, и ворошили эти пакеты. Так и питались.

Конечно, чувствовали мы себя отвратительно: шатало, было дурно и грязно, волосы спутались, а одежда испачкалась.

В один из вечеров я так же рвала чёрный пакет, и из-за шороха целлофана не услышала чьих-то лёгких шагов, а когда заметила – было уже поздно.

На входе в наш грязный тупик стоял местный житель, статный и высокий, как и положено взрослым – на двух ногах.

Увидев его, я ощетинилась и выгнула спину дугой, но, по сравнению с ним, это не сделало меня крупнее. Хотя, житель, кажется, отшатнулся.

Я украдкой глянула на нору: лишь бы не вылезли лусусы или Арти…

Житель растерянно стоял передо мной, пока не оправился от этого состояния. Потом быстро взял себя в руки.

– Кс-кс-кс… – тихо и неуверенно позвал он, будто спрашивая.

Вот только, что это значит… Боевой клич, или это оскорбительное выражение в мою сторону?

Я совсем растерялась, оскалившись и распушившись ещё больше, поджала уши. Но он не атаковал, а медленно присел, затем так же медленно вытянул руку в мою сторону, а я отошла дальше и зашипела.

Дружелюбным тоном он сказал звучное слово – «Привет», продолжая тянуться ко мне. Я даже удивилась тому, что со мной заговорили не жестами или мимикой, а использовали голос. Но знать бы ещё, что означает сказанное им слово.

Он сунул в карман вторую руку, и достал маленькую коробочку; потом направил на меня, и она издала глухой «щёлк». Я малость отпрянула, но продолжала изучать незваного гостя. Никакие щёлкающие коробочки меня уже не напугают так, как пережитое.

Немного сбавив уровень устрашения, перестала щетиниться и присела.

– Кто ты? – спросил незнакомец. И я непонимающе нахмурилась и наклонила голову.

Он продолжил: – Я – Вальмонт, Ви. А ты…?

Шёпотом, я еле слышно повторила за ним самое простое: – А ты.

Житель улыбнулся, и снова начал тянуть ко мне руки. Выпустив когти, сделала выпад одной рукой. Не чтобы сделать больно, а что бы. И свою ладонь он тут же одёрнул, глянул на меня, и понимающе кивнул.

«Вот и не лезь, правильно!» – показала ладонями крестик и несколько раз дёрнула носом.

Посидев и пощёлкав своей коробочкой ещё немного, житель ушёл, напоследок сказав что-то уверенным тоном, а я тут же спряталась в нору, к своим.

…Валяясь у выхода из тупика, я из-за угла наблюдала за местными созданиями.

На удивление, даже такие же маленькие, как Арти, ходили на двух ногах.

Они такие… интересные? Яркая одежда, странная речь и повадки. Ходят туда-сюда и постоянно что-то говорят, смеются.

Я выглянула посильнее, чтоб рассмотреть стоящих рядом, уловить их запах. Пахнут сильно… Кто-то цветами, кто-то – самим собой.

А в углу тупика, около импровизированного жилища, Арти играл со своим лусусом, пытаясь его развлечь. Глазки обоих котят загноились без нужного ухода и в антисанитарии. Нам нужна была помощь.

Тошно было оставаться в этом месте: стены давили, тоска жрала изнутри до болючих язв. А может, это уже и не тоска, а что-то физическое.

Я оглянулась на брата. Мы мало разговаривали друг с другом, и не обсуждали случившегося. Может, боялись, или не хотели. А может быть – просто устали и не было желания. Но ему, наверное, ещё тяжелее.

Подойдя к нему, я задала вопрос: «Ты придумал, как зовут твоего лусуса?»

Тот кивнул, дразня котёнка рукой: «Я хотел назвать его Толстяк, но он отказался от этой клички. Он хочет быть Мурзиком. А твоего как зовут?»

Посмотрев на новоиспечённого Мурзика, спросила: «Где же ты, интересно, услышал такое имя?», – и, получив молчаливый мутный взгляд, ответила уже Арти: «мой будет Каце, ему подходит».

Брат согласно закивал, явно оценив оба новых прозвища для питомцев.

К вечеру я снова разлеглась на земле, наблюдая за выходом из тупика, около которого ползали лусусы. Они сосредоточенно нюхали углы и кирпичики, как вдруг завертели головами, и, спотыкаясь, побежали к убежищу.

Я встрепенулась, услышав шаги; быстро запихнула животин в убежище, и притаилась сама.

Из выхода раздалось неуверенное «Ау» знакомым голосом.

Навострила уши. Снова он, тот житель....

Затаившись, прислушалась. Он знал, что я здесь, потому что заметил, как я удираю в убежище. Это был глупый поступок с моей стороны. Житель что-то прошептал, что явно было обращением в мою сторону, потом он шагнул глубже в тупик.

Я оглянулась на Арти: брат и понятия не имел, что это за гость, так как он его ни разу не видел. Глаза Артура блестели, постепенно наполняясь слезами, и, в конце концов, он решился спросить: «Всё?»

Отрицательно помотала головой: «Не высовывайся».

Незваный гость оглядывал место, где мы живём. Выскочив обратно из убежища, я постаралась загородить вход в него собой, и ощетинилась, но статное создание уже даже и не напугалось.

Тем не менее, он вёл себя осторожно. Приветливо помахал мне рукой, и тут же высыпал на землю горсть чего-то, что вкусно пахло.

Голод и скудное питание дали о себе знать, едва перед моим носом появились эти штуки, похожие на тетёрки, которые пекла моя мама.

Я схватила одну и попробовала на зубок, не задумываясь о возможных последствиях. Впервые за долгое время на язык попало что-то вкусное, что приятно пахнет и нежно хрустит.

Улыбнулась, сделав пару простых жестов руками: «Ух ты, очень вкусно!» – и заграбастав всю кучу здешних тетёрок, развернулась, и спряталась в убежище. Потом высунула голову: «Всё, спасибо. Уходи».

Житель, видимо, не понял. Я замахала руками, чтобы было доступнее: «Уходи домой!»

Но он в ответ помотал головой и с улыбкой ответил: —Нет.

Арти глядел на это всё с выпученными глазами, потом получил в руки тетёрку и отвлёкся на неё, краем глаза, всё равно наблюдая. Житель его не заметил, так как брат находился позади меня, в глубине убежища. Но он полностью был поглощён тем, что смог наладить контакт со мной.

– Как тебя зовут? – спросил он, и положил руку себе на грудь, – я – Ви. А ты?

Растерянно посмотрела на него, искренне не понимая, чего от меня просят. Ведь первое предложение звучит явно вопросительно. Житель снисходительно улыбнулся, и повторил, более медленно. На третий раз до меня начало доходить. И я постаралась ответить, ткнув пальцем себе в грудь и неуверенно произнося:

– А ты – Янис, – потом указала на него, – а ты – Ви.

Снова вылезла из убежища наружу, перед этим показав Арти, что ему тоже можно выйти. И, дождавшись, пока он покажется, указала на него: – А ты – Арти.

Лицо жителя по имени Ви надо было видеть. Оно вытянулось, широко распахнулись глаза и растянулась улыбка. Сунув в карман руку, он вытащил снова щёлкающую коробочку, и щёлкнул ею на брата, попутно с ним сюсюкаясь непонятными нам словами. Тот испугался звука, и спрятался обратно.

Отдав нам все свои угощения, Ви распрощался по-свойски, и ушёл. Но ждать его возвращения пришлось недолго: теперь он приходил каждый день, мыпривыкали всё больше, а вскоре начали лезть к нему на руки. Он всегда приносил что-то вкусное, мог приласкать и согреть, иногда поднимал над землёй высоко-высоко, и это было так здорово. С помощью Ви даже удалось выучить пару дежурных фраз на их языке, и мы смогли немного понимать друг друга и переговариваться.

Жить в мусорном тупике стало интересно и не так страшно после его появления. Когда он был рядом, на душе сразу становилось спокойно. Живот теперь больше не урчал, а лусусам мы с Ви отмыли глазки и закапали лекарство.

Я и Артур делали успехи: житель называется «человек»; то, чем нас угощает Ви – «печенька», если ты встретил друга, то надо говорить «привет».

Так, потихоньку, мы начали ради забавы и между собой общаться с Арти, всё чаще вставая на две ноги, и представляли, что мы – люди.

Каждый день было что-то новое: Ви приносил к нам угощения, подлечил мою рану на бедре, которая упорно не хотела засыхать. В одно и то же время, ближе к закату, мы ждали, когда же раздадутся шаги в нашем замусоренном тупике и на входе в него появится наш новый друг.

Он приходил, навещал нас всё время. Хмурое лицо освещала улыбка, едва мы вылезали его встречать. А потом настал момент, когда он нас не навестил.

Мы решили, что он задерживается, и взволнованно высунули свои мордочки из-за угла, принюхиваясь, стараясь уловить его запах. Мысли о том, что он не придёт сегодня – вовсе не допускались, а время шло, и как бы я не держала переживания, они крались всё ближе и охотнее к моим вискам.

А его не было, и снова внутри колко заиграло чувство, словно нас оставили.

К концу следующего дня стало совсем грустно, одиноко, когда наш приятель так и не появился. И я, и Арти цеплялись за него, как за спасательный круг, который вытягивал нас из темноты и страха добрую неделю, если не больше. Я потеряла счёт времени.

Темнота пробиралась в тупик, ветер катал листья и мелкий мусор по вымощенной дороге, одиноко светил бело-жёлтым светом фонарь на выходе из нашего убежища. А мы, тем временем, так и не дождавшись, забились в свою нору и стали засыпать.

Нормального сна не было с тех пор, как мы попали в этот переулок, на эту огромную холодную планету. Ночь здесь была чужой и тёмной, неприветливо и жадно поглощала стены нашей маленькой территории. Всё время начинал скулить или шипеть Арти; дёргаться и прятаться, зарываясь глубже в грязное тряпьё. Пугаясь его, просыпалась и я. Или начинала видеть кошмары и просыпалась первой, выхватывая и прижимая к себе сумку с камнями. Мы чувствовали себя в опасности, находились в постоянном напряжении и тревоге.

Сегодняшняя ночь не стала исключением, и сон снова прервался. Ухо дёрнулось в сторону шума, доносящегося с улицы, и, встрепенувшись, я подняла голову и стала принюхиваться. Обычно, когда жители приносят сюда очередной мешок с мусором, вглубь тупика никто не проходит, а кидают его прямо со входа. В темноте, среди мешков и хлама не было видно наше убежище, но беспокойство всё равно не покидало, потому что шаги раздавались всё ближе и ближе, уверенно направляясь к нам.

Шерсть распушилась. Потихоньку, я стала выбираться, чтоб посмотреть, кто явился по нашу душу, высунула голову из жилища. В голове мгновенно нарисовался дружественный образ, но страхи исказили его в уродливого наггара.

Снаружи, когда множество запахов в спёртом пространстве перестали меня сбивать, сразу узнала один особенный аромат.

Он пах воском от свеч; родным, таким, какой витал в моём гнезде, в Тигралине. Смешиваясь с другими, совершенно незнакомыми, едва мой нос улавливал именно эту мягкую душистость, появлялось стойкое ощущение покоя и безопасности.

Это был Ви. По потёмкам, в глубокой ночи пришедший к нам.

Долгожданный друг присел рядом, и, облегчённо выдохнув, я вылезла и крепко обняла его, ощущая головокружение. Будто перевернулся весь мир и за один вечер были пересмотрены взгляды на дружбу и время.

Прижимая меня в ответ, Ви прошептал: – Пойдём со мной. – На немой вопрос в моих глазах он указал на выход из тупика, – мы уйдём отсюда. Бери вещи, своих кошек и Арти.

Я разбудила брата, застегнула покрепче сумки, и мы вылезли наружу, где тут же всё нагретое тело обдало холодом.

Ви поднял Артура на руки, в свободной ладони сжал мою лапку, и мы двинулись к выходу, покидая злосчастный тупик навсегда.

Чем дальше уходила наша компания от тупика, тем больше кружилась голова от новых и новых красот, которые скрывались от нас всё это время. Или же, если быть точнее, это мы от них скрывались, потому что страх неизведанного крепко держал двух маленьких детей на своей цепи.

Все окрестности сверкали жёлтыми и красными огнями, которые не пугали. Даже наоборот – привлекали, как юных мотыльков, своим теплом и уютом в тёмное время суток. Этот город такой красивый, сияющий.

Я крепко сжимала ладонь Ви, и несла сонного Каце, подрагивающего от холода.

Мы восторженно смотрели вокруг, оглядывались и любовались всем, что видим. Расширенные зрачки жадно бегали по сверкающим вывескам и украшениям местной архитектуры, изучая всё вокруг, после длительного переулочного голода.

Под покровом ночи Вальмонт привёл нас в своё спящее гнездо. Ви не включал свет, не шумел и посоветовал не шуметь и нам. Он назвал это место «дом». Поднявшись на второй этаж, вся наша компания тихо зашла в помещение, где пахло тем, какой запах источает наш друг.

– Сегодня вы поспите здесь, – шёпотом сказал Вальмонт, и указал на кучу подушек и одеял, – это, конечно, не кровать, но явно лучше кучи хлама.

В тысячу раз лучше! Наконец, стало тепло и мягко, и, едва мы с Арти устроились, предварительно попрятав сумки с сокровенными камнями куда-нибудь поближе к себе, тут же оба провалились в сон вместе с питомцами.

Открыв глаза, я не обнаружила рядом Арти, и тут же вскочила, не до конца понимая, куда он мог деться. Помещение наполнено утренним светом. Сегодня – приветливым и добрым, но всё ещё чужим. Здесь по-прежнему пахнет нашим другом.

А лусусов и Арти нет, как и хозяина гнезда.

Спохватившись, я сунула руку под кучу подушек; нащупала плотный материал, облегающий твёрдую материю камней, и немного успокоилась. Всё на месте.

Где-то за дверью, слышалась приглушённая суета. Двинувшись на звук, я покинула комнату, дошла украдкой до ступеней, ведущих вниз, и посмотрела, что происходит на первом внизу.

Суетились три человека, среди них – Ви. Под ногами у них красовался Арти, в какой-то новой одежде, пушистый, чистенький. Эти люди его нахваливали и разговаривали ласковым тоном. Даже любопытно стало, чем заслужил младший брат такое отношение этих незнакомцев.

Вальмонт поднял голову и, увидев на ступенях меня, тут же позвал вниз:

– Иди сюда, Солнце, не бойся.

Остальные двое обратили свои взоры на меня, а Артур побежал навстречу и с энтузиазмом принялся хвастаться: «Смотри, какая у меня кофта! А понюхай, я пахну цветами. Здорово, правда? Ты тоже будешь так пахнуть, если захочешь!»

От брата действительно вкусно пахло, и выглядел он куда лучше, чем вчера. Счастлив, сыт, ухожен…

Мы оба спустились и дошли до незнакомых людей. Вальмонт присел рядом и приобнял меня:

– А эта чуть постарше. Янис зовут, – обратился ко мне, – ты можешь сказать «привет», как я учил? Это мои родители, они не обидят тебя, расслабься.

– Привет, – покорно, но очень тихо повторила я за другом, поджимая уши.

– Здравствуй, Янис, – ответил высокий мужчина, присел напротив и вкрадчиво представился, – меня зовут Гарольд, – указал на стройную женщину, изучающую меня менее приветливым взглядом, – а это – Аманда.

Предки Вальмонта не казались плохими. Судя по всему, они были готовы к нашему визиту, так как оба были крайне спокойны.

Нас накормили, переодели, отправили меня купаться, и я тоже стала пахнуть цветами. Мы ещё не могли ответить на многие их вопросы – словарный запас слишком скудный, но старались.

День ознакомления с этим домом прошёл вполне успешно. Нам, особенно Артуру, понравились родители Ви, а мы, вроде как, им.

В нашей жизни начинался новый этап. Хорошо ли это, плохо ли – я, пока ещё, не понимала.

***

За неделю новость о том, что в поместье семьи Флетчер обосновались два маленьких фелеса из другого мира разлетелась по всей округе. Иначе быть не могло: нас повели по врачам, по психологам, изучали, делали рентген и фотографировали в газеты.

Между нами и человеческими детьми нашли мало отличий, как в строении и функционировании организма, так и в умственном развитии. Но некоторые врачи рвались изучить подробнее.

Родители Вальмонта быстро сообразили, чем нам может грозить такая популярность и общий интерес, подсуетились и оформили над нами с Арти опекунство. Вместе с этим – сделали документы, указывающие на нашу неприкосновенность, и теперь больница или власти не могли нас просто так забрать для своих нужд

и более детального изучения нашего «внутреннего мира». Для меня маленькой это имело мало значения, как и для Артура. Зато имела большое значение забота.

За год нас быстро обучили разговаривать и понимать на человеческом языке; и если я ещё продолжала изъясняться очень тихо и с акцентом, то Арти прекрасно усваивал новые знания и общался уже как настоящий человек.

Да и вообще, Артуру уделяли больше внимания; гладили, играли, нянчили его. Наверное, это потому, что он был маленькими энергичным. Особенно он сдружился с отцом Ви, в то время как мать-карьеристка занималась собой и зарабатыванием денег, да и в целом уделяла не только нам, а даже Вальмонту мало времени.

Ви гулял и учился; с трепетом ожидая заветного часа – его возвращения домой, я глядела в окно, выискивая его силуэт. С упоением слушала, как он провёл свой день.

Запоминающимися и волшебными вечера были тогда, когда Вальмонт переодевался, шёл на кухню и наливал чай, а потом – делился новостями со своим папой, мной и Арти. Порой его слушателем оставалась лишь я, и была слушателем верным и постоянным.

Ви очень нравится фотографировать, и часто в роли его модели выступала я. Эти фотографии даже публиковали в местной газете. Так же у него есть рыжий злющий друг, который может дать отпор даже самому злостному задире. Мы оба теперь знали друг о друге, но знакомиться не спешили. Ещё Вальмонт любит читать и ознакомил меня с мультиками. Его любимым жанром было аниме, которое мне совсем не понравилось, в отличие от разных других. Фильмы ужасов нам смотреть запрещали, но приятель не мог устоять перед тем, чтоб не показать свои любимые, и тайком мы устраивали киносеансы поздней ночью. От одних нам было смешно, а от других – вставала дыбом шерсть и просмотр продолжался только на ручках у Ви, а иначе – страшно!

В одну из ночных бесед я узнала о том, что родители моего друга, как и он сам – аристократических кровей. Их корни уходят далеко в элитные знати жителей Маун Тауна.

Много рассказов было о школе. Вальмонт отучивался свой последний, одиннадцатый год и с тёплой улыбкой вспоминал всё, что с ним происходило: друзья, подружки, приключения на переменах, смешные случаи на уроках.

С каждой историей, каждым рассказом об этом замечательном месте, где детям дают знания уважаемые наставники, всё больше жгло желание посетить её и самой.

Я представляла себя с рюкзаком, в красивой форме, которую гордо носят лишь ученики, думала, как листаю книги, таящие в себе море знаний и секретов человеческого мира, которые только предстоит открыть. А со мной – мои подружки, с которыми мы делимся секретами, косметикой и модными девчачьими журналами.

И тогда в школу превратилась комната Ви, где его же учебники были вручены Арти, а сам он – усажен за столик, как ученик. Чему мог научить один глупый фелесёнок другого? Конечно, тому, как использовать когти, раскрашивать посуду и общаться с лусусом.

Мистер и миссис Флетчер одним днём устали молчаливо терпеть подобное обучение, и объявили мне, что коридоры настоящей школы ждут меня с распростёртыми объятиями.

Счастью моему не было предела.

К тому времени на дворе уже разгулялась расписная осень, не менее красивая, чем была в Тигралине, но, всё-таки, отстающая по яркости от родной мне.

Ко второй четверти я наконец предстала перед своим новым классом. Это была самая обычная школа, в которой выучился Ви, куда пошёл Арти в крыло для детей, и где теперь меня во все изучали ученики шестого класса.

Меня определили в кабинет географии, тёплый

и солнечный, где на задней стене была нарисована огромная ракета в космосе, а в стеклянном шкафу аккуратно разложены разномастные камушки.

Растерявшись в новом месте, среди такого количества незнакомых лиц, я даже не знала, как себя стоит вести. Идея обнюхивать понравившихся была сразу отметена после наблюдения за тем, что люди так не делают. Разговаривать – стыдно. Они так хорошо изъясняются, в то время как я позорно и коряво собираю в кучу пару предложений и тихо выдаю их слушателям.

Первую неделю было интересно. Показав себя с хорошей стороны перед учителями, я имела желание больше знать, получать хорошие оценки, но мало общалась

с одноклассниками. Им это явно не пришлось по вкусу, и, спустя пару недель, они дружно перестали со мной разговаривать.

Потом мне влетело ластиком в голову. Обидно

и больно. На следующий день весь класс несколько часов ругали за жвачку в волосах одной девочки. Спустя месяц я поняла: подобная свистопляска не кончится. Это нормальное поведение здешних учеников. Дети оказались очень жестокими и невоспитанными, а сидение на месте по 6 часов – издевательство.

На физкультуре запретили лазать по канату без разрешения. И катать мяч на всех четырёх лапах – тоже нельзя. Возмутительно!

А когти так и чесались, ноги сами несли прыгать

и бегать, кувыркаться, гонять мяч. Но всё оказывалось неправильным, всё было не так, как надо.

Музыка оказалась вовсе не той, кем себя выдаёт. Мы ни разу не посмотрели на живые инструменты, приходилось разглядывать их чёрно-белые изображения в нудной книге с кучей текста, пока вокруг меня разрастался бедлам, сотворённый одноклассниками.

Математика стала сущим адом, каждый новый урок выворачивал меня наизнанку, заставлял считать каждую секунду до звонка. Ни одна контрольная не была написана хорошо.

В один из дней учитель опаздывал на урок; мало кого это волновало – галдеть было интереснее. Собравшись, я предложила позвать кого-то, чтоб не терять времени зря, и тут же получила хороший подзатыльник

и приказ от пухлого паренька в чёрном школьном пиджаке, заботливо выстиранным его мамой:

– Сиди тихо, скотина!

Он был племянником здешней географички. Мальчиком, привыкшим к тому, что можно всё, что пожелаешь. Осознающим: здесь тебе никто ничего не сделает. Жан состоял в компании задиристых мальчишек, и знал, что его боятся.

А за такое поведение на моей родине принято было наказывать, потому, через пару секунд после содеянного, одноклассник получил укус на руке, которой сделал мне больно.

И мы оба оказались в учительской, где душная преподавательница зачитала обоим лекцию, что нужно жить в дружно.

Я очень хотела, чтоб было дружно, очень!

Как жаль, что поговорить с девочками мне было совершенно не о чем: косметика и журналы показались мне до жути скучными, общих с ними тем у меня не нашлось, как и интересных секретов, и потому мы были слишком далеки друг от друга.

На обидчика было написано заявление, потому что терять – нечего. У него появились проблемы, а у меня – ещё больше взаимной ненависти.

А ещё я поняла, что кусать людей в школе – тоже нельзя.

Да и вообще, нам упорно внушали, чего на территории учебного заведения мы делать не должны, ведь это портит её репутацию. И учиться надо так, чтоб рейтинги не падали по сравнению с другими школами.

Год в школе пролетел, словно день, а мнение моё становилось лишь хуже. Ещё страшнее было осознавать, что этот год первый, но не последний.