Читать книгу Занимательная аналитика. Пособие для особых - - Страница 6

Осенью 1974 года наш кот Марсик внезапно пропал. Ладно, если бы это было весной, мы бы поняли инстинкты домашнего питомца, поскольку он мог несколько дней не появляться, а вернувшись, целыми сутками спать, восстанавливая силы, истраченные по зову природы.

Мама сказала, что, наверное, его сбила машина…

Мне ничего не оставалось делать, как написать некролог о внезапной и ужасной гибели в автомобильной катастрофе президента Джорджа де Марса Каудеса, кортеж которого спешил в столицу из загородной резиденции в президентский дворец.

В Кашландии был объявлен траур. Согласно временной конституции страны, президентские полномочия перешли к его дочери Марии Эстелле Мартинес де Каудес, занимавшей в то время пост спикера Законодательного собрания и непосредственно руководившей разработкой проекта нового основного закона страны. Она стала временным президентом Кашландской демократической республики. Реальным же прообразом этого виртуального политика стала кошка-подросток, которую мы приютили после того, как не дождались возвращения Марсика. В частном доме без кошки было нельзя.

Поскольку процесс разработки нового государственного устройства ещё не был завершён, кашландский парламент учредил Временное правительство.

На него была возложена вся полнота исполнительной власти. Его председателем стал генерал Метерелио Августио Сонсалвиш, который, итак, фактически руководил министрами при Каудесе.

На важный пост председателя Законодательного собрания был избран популярный герой «кролятской войны», другой генерал Эту ди Ли Пазиш.

Таким образом, во властной иерархии Кашканграда утвердился некий временный баланс: правительство возглавил левоцентристский, а парламент – правоцентристский политик, оба из числа военных революционеров. Это стало прологом их будущей схватки за реальную власть.

В вымышленной Кашландии аспект межличностного соперничества лидеров я также принимал во внимание. Наверное, такой подход я почерпнул уже в детском возрасте, приобщившись слушать по ночам «Голос Америки» и Пекинское радио тех лет. В Казахстане они принимались практически без помех. В редакционных комментариях «вражеских голосов» подробно перемалывались кости советской элите, особенно, в части того, кто из ареопага Политбюро ЦК КПСС с кем и каким образом соперничает, кто кого подсиживает.

Таким образом мой опыт будущего аналитика пополнялся методикой работы с разными источниками информации. В обычной жизни я, как и все советские дети, ходил в школу, был активным пионером, участником агитбригады, которая выступала перед трудовыми коллективами близлежащих предприятий. В этой ипостаси я, конечно же, нисколько не сомневался в верности курса партии и советского правительства.

В середине 70-х годов прошлого века на советском телевидении среди большого числа программ для детей и юношества была одна популярная телеигра «Один за всех и все за одного». В ней состязались два отряда пионеров. Игра снималась в городском Дворце пионеров на большой площадке, на полу которой была размечена железнодорожная колея с различными станциями.

Поочередно представители соперничавших команд кидали большой, набитый ватой куб. На его шести гранях были обозначены цифры от одного до шести. От того, какая выпадала цифра, столько ходов могла сделать команда, участвующая в игре.

По пути были обозначены станции, каждой из которых соответствовал набор определенных заданий, которые должны были выполнить участники игры. Успешно выполняя их, вагончик команды продвигался по игровому полю.

Например, на станции «Пионерская» предлагались состязания в том, кто быстрее соберёт палатку, покажет больше способов разведения костра. На станции «Международная» надо было ответить на вопросы, касающиеся внешней политики СССР. На станции «Спортивная» команды состязались в ловкости и силе. Те, кто выполнял задание лучше, оставались на завоёванной позиции, а проигравшая команда отступала на предыдущий рубеж. Выигрывал тот пионерский отряд, который первым придёт к финалу игры, обозначенному на поле.

Эта игра была популярна у советских детей, она выходила регулярно. Мы с удовольствием её смотрели и старались не пропускать эфира, болели и переживали за понравившуюся команду.

Осенью 1975 года на карагандинском областном телевидении решили тоже снять такую же передачу. Нашему «6А» классу, пионерскому отряду имени Сальвадора Альенде, выпала честь принять участие в игре. Мы тщательно готовились и достойно играли с соперниками из другой карагандинской школы. Капитаном команды был я.

В ходе одного из раундов игры, прибыв на станцию «Международная», ведущий телепередачи предложил назвать как можно больше важных мировых событий 1975 года. На этот вопрос гордо отвечал я. Мой соперник перечислил то, что знал он, сказав и о том, что это был год начала подготовки к ХХV съезду КПСС (состоялся в феврале 1976 года).

Когда очередь дошла до меня, я ответил так:

– Самым важным международным событием 1975 года стало проведение в Хельсинки Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. На нём были окончательно подведены итоги Второй мировой войны, обозначена нерушимость государственных границ в Европе, подписан Хельсинкский акт.

И тут же продолжил:

– Вторым по важности – был совместный полёт в космос советских космонавтов и американских астронавтов «Союз – Аполлон». Это укрепляет разрядку международной напряженности.

Победа в раунде была за нами, хотя, в целом, игру мы с минимальным счётом проиграли.

Вспоминаю этот эпизод по такой причине. В том далеком 1975 году мне, советскому пионеру, конечно же было невдомёк, что через 35 лет на земле Казахстана состоится саммит Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, пока единственный в ХХI столетии.

И мне, одному из аналитиков администрации и спичрайтеру главы казахстанского государства, доведётся решающим образом участвовать в работе над проектами выступлений первого президента Казахстана на этом форуме. Такие вот перипетии моей судьбы.

Первый опыт соприкосновения с масс-медиа оказался для меня тоже удачным. Месяца два после этого эфира, когда я возвращался домой со школы, дорогу мне перегородили несколько подростков-хулиганов постарше меня. Обычно в таких случаях могли побить, а дело было зимним сумеречным вечером, отобрать сдачу, оставшуюся от денег на школьный обед или какие-то личные вещи. Такое случалось.

Прижав меня к забору, один из подростков, которые явно были из соседней школы, стал требовать от меня деньги. Но в этот момент другой, которого я сразу же определил вожаком этой стайки, вдруг сказал:

– Погодите! Я знаю этого пацана! Я видел его по телевизору. Он был капитаном команды, отстаивал честь нашего Кирзавода. Отстаньте от него. Иди, пацан, домой!

Друзья его подчинились приказу старшака. Вот так впервые я ощущил на собственной шкуре жизненную силу советского и вообще глобального телевидения.

1975 год был сложным.

Непростым он оказался и в моей воображаемой Кашландии.

В феврале, побыв всего три с небольшим месяца временным президентом, скоропостижно умирает Мария Эстелла Мартинес де Каудес. К сожалению, не прижилась у нас долго кошка Маша.

Временным президентом провозглашается генерал Эту ди Ли Пазиш как председатель парламента КДР. Глава Временного правительства генерал Метерелио Сонсалвиш укрепляет свою власть, проводит реформы, завершает национализацию частных предприятий, аграрные преобразования, ликвидировавшие засилье латифундистов. Всё это делается и подаётся как продолжение курса Джорджа де Марса Каудеса, личность которого мифологизируется и превращается в знамя социалистических перемен в Кашландии.

Товарищ Сонсалвиш становится необычайно популярным лидером, «Каудесом сегодня». Он декларирует создание единой партии всех кашландских трудящихся, как этого, якобы, хотел первый народный президент страны. Оставшиеся две легальные партии социалистов и христианских демократов создают объединенный комитет по подготовке учредительного съезда будущей единственной правящей партии.

К середине года в руководстве страной складываются две соперничающие между собой группировки. Одна во главе с премьером Временного правительства Сонсалвишем, другая – вокруг Временного президента Эту ди Ли Пазиша. Партийная верхушка тяготеет к первой, военное командование – ко второй.

Однако в армейских кругах складывается левая группировка молодых офицеров среднего звена во главе с полковником Карвалью. Она готова поддержать главу правительства. Поэтому временный президент начинает играть на опережение. Как Верховный главнокомандующий Временный президент генерал Эту ди Ли Пазиш увольняет в отставку полковника Карвалью и всех сочувствующих ему офицеров. Это мотивируется их политической деятельностью, что не совместимо с воинской службой.

Временное правительство выступает категорически против, поскольку увольнение командиров должно согласовываться с ним.

Объединённый комитет социалистов и христианских демократов поддерживает Сонсалвиша, называя действия временного главы государства превышением его полномочий, ведущем к диктатуре.

Эту ди Ли Пазиш издает указ о роспуске Временного правительства, а команда его личной охраны арестовывает Сонсалвиша. Полковник Карвалью в ответ, скрывшись от ареста, мобилизует на защиту Временного правительства воинские части и рабочих столичных предприятий. Этими силами они освобождают членов Временного правительства и готовы свергнуть президента.

В этой ситуации угрозы кровопролития сыграла важную роль позиция двоюродных братьев – министра обороны генерала Алека Ониоса С`Орка и председателя Законодательного собрания Миола Миоса С`Орка.

Первый приказал войскам вернуться в казармы, второй – уговорил партийных лидеров утихомирить общественность. Они оба стали посредниками между Временным президентом и Временным правительством. В результате эмоциональных двухдневных переговоров конфликтующие стороны пришли к соглашению.

Высшее руководство согласилось восстановить статус-кво. Эту ди Ли Пазиш оставался Временным президентом, но лишался полномочий Верховного главнокомандующего.

Уволенные офицеры восстанавливались на службе, но им запрещалось выражать свою политическую позицию, создавать политические организации и группы. Временное правительство продолжало работу, а его глава Метерелио Сонсалвиш становился председателем Объединённого комитета социалистов и христианских демократов.

Участники переговоров обсудили и одобрили проект новой конституции Кашландии. Они договорились вынести его на обсуждение Законодательного собрания с расчётом окончательно принять не позднее конца января 1976 года и сформировать на его основе новые органы государственной власти.

Так, в ходе «ноябрьского инцидента», генерал Сонсалвиш значительно укрепил свои позиции. Это открывало ему путь к высшей власти в новой республике, которую предстояло сформировать на основе новой Конституции. В то же время сформировалась новая группировка «братьев С`Орк», с которой теперь однозначно вынуждены были считаться и «левые», и «правые».

Генерал Эту ди Ли Пазиш признал свою ошибку, получив гарантии непреследования и своего дальнейшего участия в высшем управлении государства.

Кстати, Метерелио Августио Сонсалвиш – это наш новый абсолютно рыжий кот, которого уже взрослым принёс из старого Карагандинского аэропорта мой отец, работавший там водителем заправщика самолётов. Васька, так его звали на самом деле, тут же принялся отвоёвывать жизненный ареал и завоёвывать благосклонность кошачьей братии в бесконечных стычках и драках с местными особями. Вскоре он пришёл домой с проломленным носом, на нём никогда не заживали раны. Он был настоящим кошачьим мачо и «Че», истинным «животным-революционером». В силу этого и его кошачья жизнь оказалась недолговечна. Он вскоре заболел, издохнув дома. У кошек, как говорится, хоть и семь жизней, но первая очень коротка.

Это, собственно, и обозначало новый акт исторической драмы в моей вымышленной Кашландии.

Конечно, детская игра в несуществующую страну не занимала всей моей жизни. Я успешно учился, ходил в спортивные секции, занимался по очередно бегом, плаванием, конькобежным спортом.

Преуспевал и в общественной жизни. В 1978 году меня избрали секретарем комсомольской организации школы. На этом поприще я организовывал собрания, проявлял подростковую строптивость, обострённое чувство юношеской справедливости. Не чужды мне были и обыкновенные шалости школьника.

Помню, был такой случай. В классе, пóлном старых парт с откидными крышками (тот, кто постарше, должен помнить этот антиквариат), мы, школьники, томились в ожидании учителя. Не помню, кто именно из мальчишек, поддел ударом ноги крышку парты, и она захлопнулась с пронзительным шумом.

Все на мгновение замолкли, а потом такие хлопки стали раздаваться со всех рядов парт, поочереди и одновременно. Причем не только парни, но и девчонки стали соревноваться в том, чей удар и хлопок окажется звонче. Но вошедшая в классную комнату классный руководитель, учитель русского языка и литературы Валентина Марковна застала за этим занятием только меня и моего школьного друга Артура.

Она вывела нас перед всем классом. Под хихиканье одноклассников она сказала, что мы совершили гнусный поступок, разрушая имущество школы. Такие как мы, продолжала она, на прошлой неделе в городском парке разбили рогатками (это такое самодельное приспособление для стрельбы камешками по мелким целям) только что установленные на центральной аллее фонари. Мы с Артуром всё ниже опускали головы. Нам было стыдно.

Подонков, продолжала учительница, нашли, и они со своими родителями, понесли наказание. Хихиканья одноклассников прекратились, и нам становилось страшно.

Мудрая учительница объясняла всё спокойно и твёрдо, придумав нам такое наказание. Мы должны были собственноручно покрасить все парты в классной комнате. От души отлегало…

Более того, нам с Артуром нужно было написать дома сочинение «Почему я поступил как последний подонок» и зачитать его на следующий день перед одноклассниками. Причём за эту нашу работу она поставит оценки как за домашнее сочинение на вольную тему. Мы с Артуром кивнули головами и молча сели за свои парты.

Следующей день стал временем нашей Голгофы. Артур прочитал первым, его сочинение уместилось на двух тетрадных страницах.

Он полностью согласился с учительской оценкой нашего поступка, попутно осудив вандалов из городского парка. Попросив прощения за содеянное, он обещал, что больше так делать не будет.

Моё сочинение заняло несколько листов в отдельной тетради. Я признался, что совершил необдуманное и постыдное деяние, посягнул на целостность социалистической собственности, наплевал в душу всем изготовителям советских парт, поставщикам этой продукции, учителям и ученикам всей школы. Но при этом, я не могу считать себя подонком.

Далее я привёл определение этого слова, взятое из библиотечного толкового словаря, доказав, что моё действие, хоть и отвратительно по своей природе, но всё же не совпадает с его общепринятым толкованием.

Я приводил примеры из русской классики о том, кого можно, действительно, считать подонком, а кто просто был оступившимся человеком, который затем горько раскаивался в своём поступке. В моём сочинении не было попыток оправдать себя, я стремился к постижению объективности в оценке поступка моего и моего друга Артура. Я тоже написал, что делать так больше не буду и запомню этот урок на всю жизнь.

И я его, конечно же запомнил. Вспомнил о нём и в зале скорого и секретного суда надо мной через сорок лет. Выступая с заключительным словом, стоя в наручниках в железной клетке, обращаясь к судье, я частично признал свою вину. Понимая всю политическую подоплёку ведущегося тогда против меня уголовного дела, я должен был просто сохранить себя для моей семьи.

Артур получил за своё сочинение, после проверки текста учителем, оценку «4/4». Мне Валентина Марковна поставила «4/5» (первая оценка касалась грамматической грамотности – была у меня одна помарка, связанная с непоставленной, где нужно, запятой; вторая оценка была за содержание работы).

Сорок лет спустя, меня осудили на 4 года условного срока и выпустили из под стражи прямо в зале суда.

Это было поражение моих преследователей и завистников, с трудом «придумавших» в ходе следствия факты «собирания государственных секретов», тяжкого, согласно Уголовного кодекса, преступления. Однако следователи так и не нашли доказательств разглашения мною государственных тайн.

В результате процессуального соглашения я получил условный срок, а мои преследователи – возможность хоть на время сохранить «честь мундира». Но, увы, не надолго, только на пять последующих лет до январских событий 2022 года в Казахстане.

Меня никогда не оставляла вера в торжество справедливости, убеждённость в том, что истинными объективными судьями человеческих поступков являются Бог и Время. Так оно и происходит сейчас, в том числе и с моим нашумевшим делом.