Читать книгу Калифея - Арцви Шахбазян - Страница 3

Он вышел из аудитории чуть в спешке, набросив пиджак на согнутую руку, быстрыми шагами спустился вниз. Пришлось подать знак таксисту, чтобы тот развернулся и пригнал свою старую Тойоту к главному входу. Приам слышал кокетливый смех пары первокурсниц, но ему это уже не льстило. Не обращая на них внимание, он быстро дошел до автомобиля и сел на заднее сиденье.

– Добрый день.

– Здравствуйте, – отозвался водитель.

Приам был не из тех, кто любит поговорить с водителями такси, продавцами или парикмахерами. На это ему хватало лишь двух фраз для приветствия и прощания. Раз в несколько лет волонтеры-студенты бесплатно принимали у него донорскую кровь, но и тогда он все делал молча, словно его попросили налить томатного сока. Зато, зайдя к себе домой, он мог вести долгий чувственный монолог с телевизором, который был его привычным раздражителем.

Дисбаланс гормона кортизола вызвал болезнь, которую называли гипергликемией. Два года назад врач сказал, что содержание глюкозы в сыворотке его крови больше принятой нормы на три миллимоля на литр. Это означало, что с донорством покончено, но не покончено с головной болью, постоянной сухостью во рту, мышечной слабостью и гиперактивностью. Последние два пункта противоречили друг другу и доставляли много неудобств.

Приам смотрел в окно, качая ногой и облизывая пересохшие губы. Пальцы по привычке скользнули в карман и, вынув зарплатную карту, стали отстукивать по ней, насчитывая и отделяя секундной паузой три-по-семь. Он повторил это два раза, потом его перебил вопрос таксиста, уточнивший адрес: «Агиос?..». «Да», – коротко и почти раздраженно ответил Приам, что прозвучало как «отвяжись». Пришлось начать сначала. Пальцы делали это не в первый раз: раздавался точный щелчок, пульс, чеканка.

Его всегда раздражал запах пластмассы. Даже в грязных бумажных деньгах, прошедших через сотню-другую немытых рук, есть молекула, взятая от корней живого дерева. В пластмассе нет жизни? Но ведь жизни нет и в гитаре, пока не стукнешь по ее струнам. Если когда-то давным-давно Бог не вдохнул бы в человека жизнь, тело так и осталось бы лежать бездыханным прахом. Все сущее имеет право на жизнь, и, если пластмассе придать смысл, она исполнится желанием сыграть вам на руку.

Звук двигателя такси был приятным. Приам Илиадис стал считать фонарные столбы. «Чтоб меня!», – подумал он, насчитав до приезда ровно семь столбов. И только нога его ступила из машины на асфальт, как все фонари разом зажглись. «Да ну! Они же должны зажигаться от цепи, с падением освещенности до определенного уровня, но на улице еще светло. Это к удаче. Это определенно к удаче!»

Он встал перед билбордом, на котором были изображены гномы, купающиеся в золотых монетах. Между ними находилась необыкновенной красоты Белоснежка, больше походившая на Афродиту. Приам подошел ближе, подмигнул красавице и взглянул на небольшой отель, утопавший в цветущих померанцах. На первом этаже заведения влиятельный, но известный лишь в узких кругах хозяин отеля, разместил казино.

Приам размял пальцы и вошел в отель. На входе ему косо улыбнулась и поприветствовала уже знакомая и приятная на вид консьержка.

– Сегодня людно? – отведя руку за спину, спросил гость, продолжая разминать пальцы.

– Почти никого, но ближе к вечеру ждем притока, – вежливо ответила девушка.

– По пути я насчитал ровно семь фонарей, – взяв у нее клубную карту, сказал Приам. – А потом они все разом зажглись! Как вам такая интрига. Как по мне, это чудесное начало вечера.

Таких вечеров на его счету было уже немало. Загорались фонари, прохожая старушка в бреду молвила что-то о несметных богатствах, на ладонь ложились гроздья винограда, число которых было известно еще до того, как он их сосчитал, и даже падала звезда в ту самую минуту, когда он подходил к порогу игорного дома.

Консьержка мило рассмеялась.

– Удачи, кириэ1 Илиадис.

Благодушно склонив голову, он последовал в игровой зал, разделенный на несколько комнат. Каждая представляла свою стихию: рулетка, слоты и карточные игры, среди которых был популярен греческий холдем2.

Приам зашел в уборную, привел себя в порядок, купил воды и вернулся в зал. Он не решался подходить к столам, где играли на тысячи, а иногда и десятки тысяч, сначала решил прощупать удачу за одним из слотов. Слегка опустив голову, он направился в комнату слева и заметил, что в ней почти никого. «Удача не любит свидетелей», – подумал он, приготовив карту.

Уже второй слот дал ему победный спин3 в лабиринте Минотавра. Звон золота в игровом автомате привлек внимание двух молодых парней, которые, судя по их настроению, уже спускали последние деньги. Через минуту они подошли к Приаму.

– Разрешите, мы за вас поболеем? Сегодня у нас не задалось, даже не успели насладиться процессом.

У обоих под глазами были синие, а местами и розовые, мешки. Вероятнее всего, они вошли в казино первыми, а уйдут последними. «Достанут», – подумал Приам.

– Извините, я люблю играть в тишине, один.

– Мы постоим, ниче? – с акцентом спросил его товарищ.

Приам отвлекся от слота и раздраженно посмотрел на того, кто с ним говорил. Хотелось ответить коротко и грубо, но этого не пришлось делать. Все поняв без лишних слов, они развернулись и, тихо переговариваясь, ушли.

Рука потянулась к красной кнопке, с ее нажатием барабан завертелся. Медленно, лениво завертелся, тяжело опускались в ниши один за другим Тесей, Ариадна, Минотавр, снова Ариадна и снова Тесей. По диагонали слева направо до оси пополз нитью выигрыш с небольшим номиналом, а затем контуром выделилось изображение Минотавра. Он забил себя по груди и ударил по своду барабана. Выпало семь бонусов, и в ту же секунду ладони игрока вспотели, а глаза стали жадно требовать монет.

Воздух наполнял легкие, но не мог их насытить. Приам едва не задыхался, но наживка, не отпуская его из своих лап, заставляла жить.

С полсотни евро ему удалось подняться почти до тысячи. Теперь, – подумал он, – можно и за рулетку. Пополнив карту суммой для более серьезной игры, он решил перебраться из комнаты низкого пошиба за солидный стол. Приам, повесив пиджак, зашел в уборную и снова привел себя в порядок. Он с хрустом выпрямил спину, закатал рукава и расстегнул вторую пуговицу на рубашке. Умывшись, вытерся бумажными полотенцами, затем вернулся в зал: он грезил о том, что фарт всегда на стороне смелых. Но почему же тогда и смелому не быть на стороне фарта?

Сам того не заметив, мужчина уже провел за автоматами целый час. Комната, где крутили рулетку, уже кишела людьми. Несмотря на это, там стояла почти идеальная тишина, которую нарушали только щелчки кнопок. Дым клубился под вытяжкой. Приам поторопился занять место за тем столом, где было меньше игроков.

На таблице минимальная внутренняя ставка, как и внешняя, начиналась с пяти евро; максимальная внутренняя – сто евро, тогда как внешняя значилась в пять тысяч.

Илиадис получил фишки красного цвета номиналом по двадцать евро. Крупье, подписав стоимость фишек, положил их на край стола.

Любопытно, что за пределами стола фишки не представляют никакой ценности, но пока игрок сидит за столом, у него при взгляде на них перехватывает дыхание, и едва сердце не уходит в пятки, когда их забирают руки дилера.

– Джентльмены, позвольте присоединиться, – сказал Приам, окинув взглядом троих молодых людей.

Его высокомерно встретила голубоглазая девушка с распущенными ниже плеч каштановыми волосами, разминавшая плечо богато одетого друга. На один только бриллиант, украшавший ее шею, Приам мог месяц не выходить из игорного дома. Хотя, подумал он, все зависит от того, как поведет себя рулетка.

– Начнете с наружных ставок? – исподлобья спросил мужчина. Он протянул руку и представился: – Меня зовут Прочорос, а это – мои друзья, Саймон и Кальяс. – Анни, поздоровайся с новым игроком, – обратился он к девушке, оплетшей его шею. – Может, теперь станет интереснее.

– Добрый день, – лениво ответила девушка.

– Приветствую всех и желаю удачной игры, – сказал Приам улыбаясь.

В такие минуты кириэ Илиадис ощущал прилив бодрости и неподдельную радость. Его окружали незнакомые люди, и каждый, оставив свои заботы, приходил сюда, словно для того, чтобы погрузиться в иную реальность. Кто-то видел в играх шанс разбогатеть, кто-то тешил свое самолюбие, искал славу, а кто-то добровольцем вступал в ряды партизан непровозглашенных карточных войн.

Началась напряженная игра, за первые двадцать минут которой Приам выложил все, что выиграл в слотах. Сперва подвел цвет: он ставил на красный, а выпал черный. Затем он рискнул, поставив на первую дюжину, но и тут колесо фортуны покатилось мимо. Тогда он попробовал поставить на нечетные, а после неудачи повторил, решив взять упрямством, но и в этот раз руки крупье безжалостно забрали небольшую стопку его фишек в пользу казино. Приам рассмеялся, но уже готов был съесть свой галстук. Он взял паузу и попросил у Прочороса сигарету.

Кириэ Илиадис не курил. Иногда лишь брал в руки сигарету, считая, что нужно сбивать жизнь с привычного ритма, дабы она не застоялась. Маленькие уловки, считал он, помогают идти большими шагами. Конечно же, мысленный монолог был не о сигаретах.

В казино стягивалось все больше людей. Стало очень накурено. Вытяжка не справлялась: дым висел уже прямо над головами гостей. Девушки, сопровождавшие мужчин, кашляли и, вдоволь напитавшись вниманием не самого благочестивого общества, сошлись у барной стойки.

Среди игроков были иностранцы из ближнего зарубежья. Они вели себя как дома, не проявляя особой вежливости и шутя с крупье о том, что в скором времени опустошат денежный карман казино «Эпос-Рояль».

Приам затушил сигарету, размял шею и утер лицо липкими от пота пальцами. Семь фонарей, – вспомнил он. – Семь.

В новом спине Прочорос поставил на крест, получив шанс восемь к одному, Саймон поставил на шесть номеров, надеясь поднять в ставке пять к одному, а Кальяс выбрал колонну, поставив на двенадцать номеров, что дало бы ему в случае успеха двойной выигрыш при незначительных потерях.

– Ставлю все на семь, – закрыв глаза, объявил Приам. – Здесь ровно пятьсот евро.

«Ставлю ВСЕ на СЕМЬ» – вернулось эхом в его сознание. Это означало, что шанс выиграть – тридцать пять к одному. Иногда он видел собственное безумие. В этот раз оно сидело рядом и докуривало за него сигарету.

Прочорос рассмеялся, пальцем поманив Анни. Почуяв запах победы, она сделала глоток вина и, оставив подруг, вернулась к столу.

– Я все равно ничего не понимаю, – нежно сказала она. – Мы выигрываем?

– Нет, малышка, ты же знаешь, в чем мой главный выигрыш. Прижав губами сигарету, он погладил ее бледную, почти белую руку.

Будучи уверенной в его состоятельности, она смущенно смеялась.

– Кириэ Приам поставил все на кон, – уточнил для нее Саймон.

– Ставки сделаны, господа, – поторопился крупье, готовясь дать шарику ход под мастерски отточенным углом, так, чтобы вероятность выигрыша казино возросла.

Приам откинулся на спинку кресла и вновь стал отстукивать по карте три-по-семь. Крупье щедро улыбнулся, потер ладони, толкнул колесо против часовой стрелки и пустил шар по кругу рулетки. Шар несколько раз перепрыгнул с ячейки на ячейку, разогнался по циферблату и резким скачком занял положение на выигрышной ячейке – семь.

– Семь! Семь, чтоб меня! – завопил Приам.

Прочорос схватился за голову и вскочил с места.

Можно было все отдать, чтобы еще раз увидеть их опешившие взгляды. В этих глазах сияли зависть, восторг и каннибализм. Приаму так и показалось: они словно готовы были его съесть.

– Господа, – обернувшись, сказал Прочорос, параллельно с этим ослабляя воротник. – Зашла ставка ва-банк, тридцать пять к одному.

Несколько человек с двух ближайших столов повернулись в креслах и замерли. На видном месте сидел щекастый мужчина, с трудом вытянувший едва заметную шею с несколькими блестящими складками.

– Сколько? – спросил он.

– Пятьсот, – ответил Саймон.

Толстощекий равнодушно фыркнул и повернулся обратно к своему столу.

– Хорошая игра, – безвольно заключил крупье. – Ваш выигрыш – семнадцать тысяч пятьсот евро.

Приам почувствовал, как от счастья, гордости и беспокойства ему распирает грудь. Он бросил на разгоряченную Анни нахальный взгляд и попросил у крупье счет.

Анни была слишком хороша для Прочороса, как и выигрыш, который был слишком хорош для Приама.