Читать книгу Лотос - - Страница 7

– Ты не говорила мне, какой он горячий. В новостях его не оценили должным образом.

Я усмехаюсь, пока осматриваю гостиную в поисках своих туфель на каблуках, а затем высовываю голову из-за дивана, чтобы посмотреть на свою любопытную сестру. Клементина прилипла лицом к окну, наблюдая, как Оливер сидит на своем крыльце, уставившись на кормушку для птиц.

Он просто сидит там, не двигаясь, уже три часа.

– Он мой друг. Кажется. И он потерпевший, – фыркаю я в ответ, вставая на носочки, чтобы дотянуться до туфли, которую, должно быть, спрятала Алексис. – Держи себя в штанах, Клем.

– Что ж, твой горячий пострадавший друг выглядит лучше, чем мой тренер, – говорит Клем, наконец отступая от окна и задергивая шторы. – Плен хорошо на нем сказался. После того как мой развод будет завершен, я, вероятно, буду бывать здесь гораздо чаще.

Я чувствую, как моя челюсть напрягается от легкомысленных слов сестры. Мои ноги одна за другой проскальзывают в неудобные туфли, пока я поправляю майку.

– Не будь такой противной.

– Я не противная. Просто одинока и окончательно устала от вибратора. И, пожалуйста, ты можешь помочь мне заполучить какого-нибудь красавчика сегодня вечером? У меня давно не было секса.

Сегодня вечером я работаю в «Черном Ящике», модном баре и ночном клубе на другом конце города. Клементина идет со мной, потому что ей «нужно вернуться в строй» после долгого развода с Нейтом. Поппи, моя племянница, в эти выходные остается со своим отцом, так что все как в старые добрые времена – мы с Клем направляемся в бар в слишком тесной одежде, со слишком растрепанными волосами и слишком завышенными ожиданиями.

Только вот я буду делать шоты сегодня, а моя сестра будет блевать ими с восходом солнца.

Я поправляю очки, пока наношу немного блеска на свою коралловую помаду.

– Со мной сегодня вечером работает Брант. Вполне уверена, что он холост. – Я задумчиво хмурюсь и застегиваю сумочку. – А еще уверена, что он гей.

– А как насчет твоего менеджера, этого итальянского жеребца? Марко?

– Определенно гей.

Она стонет.

– Черт возьми. У тебя есть коллеги, которым понравилась бы тридцатилетняя мать-одиночка, у которой проблемы с доверием, есть слегка неприличная сумма долга по кредитке и любовь к лягушкам?

Я надеваю короткую кожаную куртку, сдувая прядь волос с лица. Ненавижу наряжаться. Мне по душе футболки и треники.

– Возможно, Ребекка.

Она прищуривается, глядя на меня. Затем пожимает плечами, перекидывая сумочку через плечо.

– Почему бы и нет. Готова?

Я сжимаю губы.

– Ага.

– Кстати, ты выглядишь очень сексуально. Я почти никогда не видела тебя такой, – добавляет Клем, направляясь к двери. – Ты выглядишь как порнозвезда.

– Вот спасибо. Я мечтала этого добиться с двенадцати лет, когда нашла папины журналы с обнаженкой в ящике с его трусами.

Мы вместе смеемся, выходя на крыльцо. У меня всегда было красивое тело – тонкая талия, подтянутые ноги и третий размер груди. Помнится даже, как однажды Лорна Гибсон в разговоре с горячим соседом Эваном, который пишет триллеры и живет через дом, назвала мое тело «созданным для греха».

Я была польщена. Правда.

За многие годы я привыкла к мужскому вниманию, хотя ни один мужчина не задерживался у меня надолго. Я прыгала от случайных отношений к безэмоциональным интрижкам, не ощущая той всепоглощающей искры, о которой пишут в книгах. Раньше я завидовала Клементине и ее прекрасной жизни с успешным мужем и очаровательной дочкой. Но до тех пор, пока ее муж не стал трахать собственную стажерку, позабыв о супружеских клятвах.

Светлые волосы Клем с ярко-синими полосками, подстриженные под боб, подпрыгивают вверх-вниз, пока ее каблуки стучат по дорожке перед моим домом. После того как я поворачиваюсь, чтобы закрыть и запереть за собой дверь, мы обе замедляем шаг, поворачивая головы налево, чтобы взглянуть на Оливера, одиноко сидящего на крыльце.

– Может, пригласить его с нами? Что, если парню просто нужно потрахаться? – пожимает плечами Клем, стараясь говорить тише.

Оливер смотрит на нас, когда я тыкаю локтем сестру в ребра, проглатывая свое смущение.

– Подожди здесь. Я быстро поздороваюсь с ним.

Я бреду по лужайке, мои каблуки утопают в рыхлой земле. Сейчас конец марта, и теплая погода пробивается сквозь коварную зиму, поливая нас ливнями, намекающими на весну. Оливер напрягается, когда я подхожу, его руки сжимают ткань брюк. Его глаза следят за мной, но не тем непристойным взглядом, который я привыкла получать от мужчин.

– Привет, Оливер. – Я обнимаю себя руками, бросая взгляд на пустую кормушку для птиц. – Тебе нравится наблюдать за птицами?

Прошло две недели с момента нашей эмоциональной встречи в его спальне. Я заходила в гости несколько раз, но Оливер был тихим и замкнутым. Я надеюсь, что наше дальнейшее общение поможет ему пробить свою скорлупу. Я хочу знать остальную часть его истории.

Мы пока что знаем только то, что он рассказал полиции: Оливера держали в плену в подвале дома какого-то психа, пичкали ложью и промывали мозги, заставляя поверить, что он был одним из немногих выживших после того, как атомная бомба отравила наш воздух.

Звучит как бред сумасшедшего.

Взгляд Оливера опускается к моему декольте, но он быстро отводит глаза.

– Мне нравится дикая природа, – отвечает он.

Я широко улыбаюсь. Это счастливая, искренняя улыбка, потому что Оливер говорит со мной. Он поддерживает разговор. Он раскрывается. Звук его голоса низкий и хрипловатый, насыщенный и красивый, как моя любимая песня. И сильнее всего на свете я хочу проигрывать этот голос снова и снова.

Часть меня хотела бы отказаться от работы и полить это маленькое семечко, которое он посадил, но мне действительно нужны деньги. И моей сестре нужна эта ночь. Я подхожу ближе, кивая.

– Мне тоже. Иногда бéлки забираются на кормушку и крадут корм у птиц.

Он оглядывается на меня, его взгляд снова опускается ниже, затем поднимается, чтобы встретиться с моим. Тогда я понимаю, что он, вероятно, никогда раньше не видел женское тело.

Скорее всего, он все еще девственник.

Черт. Я даже не знаю, как справиться с этим внезапным открытием. И я, конечно, не знаю, почему меня это волнует.

Я откашливаюсь, показывая большим пальцем через плечо.

– Это моя сестра, Клементина. Я зову ее Клем. Мы играли все вместе, когда были детьми.

Оливер спокойно следит за моим пальцем. По его глазам видно, что он ее не узнает.

– Сегодня вечером мне нужно поработать в баре. Она идет вместе со мной, так как переживает развод, и ей не помешало бы отвлечься, а еще… – я замолкаю, понимая, что он либо ничего не понимает, либо ему наплевать на семейные проблемы моей сестры. – В любом случае, я просто хотела узнать, как у тебя дела.

Связь наших взглядов тяжела, как, кажется, и всегда. Интересно, пытается ли он так компенсировать все то, чего не может сказать.

– Сидни! Я уже задницу отморозила. Поехали. – Голос Клем пронзительный, резко портящий настроение. Она прочищает горло и смягчает тон, помахав. – Привет, Оливер.

Он щурит глаза из-за сумрака, солнце только что зашло за горизонт. Он недолго молчит, прежде чем пробормотать:

– У нее голубые волосы.

Оливер говорит это с таким серьезным лицом, с таким видом детского замешательства, что я не могу удержаться от смеха. Он оглядывается на меня, пораженный, как будто я должна разделять его недоумение.

– Они голубые. Временами. С девяностых цвет волос немного изменился, – мягко говорю я ему. Улыбка все еще играет на моих губах. – Мои были розовыми прошлым летом.

Он моргает, затем пристально рассматривает мои волосы, как будто пытается представить.

– Сид, идем же!

У меня вырывается стон, когда я поправляю ремешок сумочки.

– Извини, мне пора идти. Ты, эм… – я смотрю вниз на траву, покусывая щеку изнутри. – Хочешь, я могу зайти завтра? Может быть, мы могли бы поговорить, или посмотреть телевизор, или еще что-нибудь? Ну… потусоваться?

Класс. Как будто нам, черт возьми, по шесть лет. Я вспоминаю, как стучала в его парадную дверь, спрашивая миссис Линч, может ли он «поиграть».

Оливер хмурится, пока обдумывает мое предложение. Золотые искорки в его глазах кружатся и вертятся, вторя его мчащимся мыслям. И он просто говорит:

– Нет.

Ох.

Ладно.

Я медленно киваю и параллельно стискиваю зубы, сдерживая разочарование из-за отказа. Я стараюсь не принимать это близко к сердцу. Пытаюсь не испытывать чувства потери из-за тех маленьких шагов, которые, как мне казалось, мы сделали навстречу друг другу.

– Ага… Без проблем. Может, в другой раз.

Выдавив натянутую улыбку, я отступаю. Вместе с тем отмечаю его озадаченное и испытывающее выражение лица, которое не могу точно расшифровать.

Которое не осмеливаюсь расшифровать.

Я полностью разворачиваюсь, присоединяясь к своей сестре на подъездной дорожке, и мы запрыгиваем в мой джип.

* * *

Сегодня субботний вечер как никогда оживлен, ибо начинаются весенние каникулы, и люди толпами стекаются в бары, чтобы отпраздновать это событие. Я словно молния мечусь за стойкой, собирая заказы и расставляя напитки в рекордно короткие сроки. Мои руки так сильно пропитались сиропами и ко всему липнут, что от тряпки, висящей на плече уже нет никакой пользы.

– Отлично выглядишь сегодня, Невилл.

Я не утруждаю себя тем, чтобы повернуться на голос, который сразу узнаю. Каспер – неловкая связь на одну ночь и чертовски неверное решение.

Мой коллега, Брант, пододвигается ко мне и толкает в плечо своим. Он слишком хорошо знаком с Каспером.

– Я разберусь с ними. Иди позаботься о сестрах Сандерсон[6] на три часа.

Я смотрю направо, почти теряя самообладание, когда замечаю рыжеволосую женщину с кривыми зубами, хихикающую со своими подругами: блондинкой и брюнеткой.

– Я не врал, – поддразнивает Брант. Он тянется за бутылкой «Смирнофф» и, крутя ее с легкостью профессионала, подмигивает мне.

Мои глаза блуждают по танцполу, который пульсирует от техно поп-песен и стробоскопов[7]. Я замечаю свою сестру, танцующую среди группы незнакомцев. Она выглядит сексуальной и уверенной, – как будто не является тридцатидвухлетней новоиспеченной матерью-одиночкой. Похоже, так выглядит успех.

Я готовлю порцию шотов «Лемон Дроп», когда Каспер подходит к моему концу стойки, опираясь на руки. Я закатываю глаза с таким энтузиазмом, что чуть не довожу себя до аневризмы.

– Не интересует, – говорю я с безразличием, – его присутствие не отвлекает меня от работы.

– А прошлым летом мне показалось иначе.

Я ставлю шоты перед группой студентов, благодарно улыбаясь, когда они дают мне щедрые чаевые. И резко поворачиваюсь к Касперу.

– Я переживала трудные времена прошлым летом. Кое-кто сказал мне нечто неприятное на «Фейсбук»[8]. Моя кошка странно мяукнула… Она могла быть серьезно больна. О, и кажется, в тот день я досмотрела «Шиттс Крик» и не знала, как жить после этого.

– Забавно.

Я пожимаю плечами, смешивая еще один напиток. Быстро вылив его в бокал, я кидаю внутрь вишню на зубочистке и один из этих милых бумажных зонтиков. Затем ставлю коктейль перед Каспером и мило улыбаюсь ему.

– За счет заведения.

Он свирепо смотрит на получившийся напиток.

– Что это за девчачье дерьмо? Я это не заказывал.

– Это «Ромовый Бегун». – Я с ухмылкой смотрю на него, затем машу пальцами перед его лицом, как бы прощаясь. – Беги.

Каспер непонимающе уставился на меня.

– У меня заканчивается терпение, – продолжаю я, склонив голову набок.

Он бормочет что-то себе под нос, но не уходит.

– Либо ты убираешься сам, либо я зову вышибалу Брута и уже он вышвыривает тебя отсюда.

– Ага, конечно. На каком основании?

Я постукиваю указательным пальцем по своему подбородку.

– Хм-м. Преследование одного из сотрудников в течение трех месяцев кажется веским поводом.

– Не льсти себе, – выплевывает Каспер, поднимаясь со своего места. – Преследование – это огромное преувеличение.

– Ладно. Настойчивые и неуместные приставания.

Он чертыхается себе под нос, отказываясь от напитка.

– Плевать.

– И держись от меня подальше! – кричу я ему вслед, наблюдая, как он покидает бар.

Маленькая победа зажигает улыбку на моих губах, как раз в тот момент, когда Гейб вальяжно подходит к стойке, приобнимая мою сестру. Господи, помоги нам.

Клементина тянется за коктейлем, с благодарностью принимая его, несмотря на свое состояние.

– Спасибо, сестренка!

Она поразительно сильно пьяна.

Я принимаю еще один заказ, прежде чем вернуть внимание к сестре и другу.

– Что ты здесь делаешь, Гейб? Ты оставил Оливера одного?

Он отпускает Клем и усаживается на освободившийся барный стул.

– Ага, а что такого? Он взрослый мужчина, ему не нужна нянька. К тому же, кажется, этот парень умнее меня. Это немного жутковато… и унижает мое мужское достоинство.

– Он все еще приспосабливается. Что, если он причинит себе вред?

Внутри меня клокочет тревога при мысли о том, что Оливер остался совсем один.

– Ему нравится быть одному. И у меня тоже есть своя жизнь, Сидни, – говорит Гейб, скрещивая руки на груди и наблюдая, как я открываю бутылку пива. – Мне повезло, что последние несколько недель я мог работать из дома, но мне все равно нужно вернуться после этого перерыва. С Оливером все будет в порядке.

– Я просто волнуюсь. – Я отдаю пиво, мое настроение меняется. Отказ Оливера просачивается в мою голову, когда я выписываю счет. – Я спросила, могу ли я навестить его завтра, и он ответил «нет».

– Нет?

– Ага… просто «нет». И все.

Гейб выдыхает, проводя рукой по своим волнистым волосам.

– Хорошая новость в том, что ты хотя бы заставила его заговорить. Мне чертовски не везет с этим.

Вручая Гейбу бесплатное пиво, я опираюсь на локти и кладу подбородок на костяшки пальцев.

– Как ты думаешь, что с ним случилось?

Он смотрит на пиво, как будто в нем сокрыты ответы на все вопросы.

– Не имею ни малейшего представления. Я даже не уверен, что хочу это знать.

– Ага… – я киваю, и по моему телу пробегает холодок. – Наверное, ты прав.

Клем стремительно осушает «Ромового Бегуна», затем обнимает Гейба, что-то шепча ему на ухо.

Странно. Просто странно. Моя сестра была с Нейтом почти всю свою сознательную жизнь, поэтому видеть, как сталкиваются два моих мира, довольно неловко.

– Ты в порядке, Сид?

Брант неторопливо подходит ко мне, вытирая стойку тряпкой и кивая в знак приветствия Гейбу и Клем.

Моя сестра смотрит на него «трахни меня» взглядом, и я вздыхаю.

– Офигенно. Каспер превратился в привидение и исчез[9].

Брант чуть ли не согнулся пополам от смеха:

– Черт, Невилл. А я-то думал, что тебя спасать надо.

Я ухмыляюсь, переключая свое внимание на следующего посетителя.

– Не. Я могу сама о себе позаботиться.

* * *

Я солгала. Мне нужна помощь.

Моя рука замирает, когда я вставляю ключ в замочную скважину.

Входная дверь открыта, а я помню, что заперла ее. Я сторонник безопасности с тех пор, как Каспер начал прятаться в моих кустах в прошлом году, как чертов извращенец.

Дерьмо.

Этот придурок снова начал преследовать меня? Неужели я так разозлила его, что теперь он пытается напугать меня?

Я оглядываюсь по сторонам. Сквозь сковавший меня ужас до меня доносятся только отдаленный шум машин и мое собственное неровное сердцебиение. Я раздумываю, не позвонить ли 911 и не спрятаться ли в доме Лорны, пока не приедут копы. Но моя неприязнь к этой женщине пересиливает страх.

Я просто параноик.

Толкнув дверь, я пробираюсь внутрь.

– Привет?

Мой голос тихий и слабый, и я ненавижу себя за это. Я сильная. Я независимая. Я боец, который не потерпит дерьма ни от кого.

Никого, кроме зловещего незваного гостя, который, возможно, прячется под моей кроватью.

Дважды дерьмо.

Я прерывисто втягиваю воздух, стискивая в руке один из ключей, как импровизированное оружие. Мои глаза изучают гостиную, проверяя, не изменилось ли что-то.

Но все на своих местах.

Может быть, я и в самом деле просто параноик. Может быть, я не заперла за собой дверь, отвлекшись на сестру и болтовню об Оливере.

Но я знаю, что заперла эту чертову дверь!

Заменив свой ключ на кухонный нож, я обхожу весь дом, чувствуя себя идиоткой из дурацкого фильма ужасов.

Беги. Убирайся из дома. Позвони в полицию.

Нет! Не поднимайся по лестнице.

Чертова дура.

Но мне неловко звонить в полицию, когда у меня нет реальных доказательств взлома.

В итоге я не замечаю ничего странного и свободно выдыхаю. А затем направляюсь в свой кабинет. Мой ноутбук включен, что меня напрягает. Я почти уверена, что закрыла его сегодня днем, ответив на электронные письма.

Но я не помню точно.

Я кладу нож на стол и когда поворачиваюсь, чтобы уйти, кое-что привлекает мое внимание. Жалюзи на окне приподняты и открывают мне прекрасный вид на освещенную спальню Оливера.

Я делаю шаг вперед и понимаю, что… Он рисует на стенах.

Персонажи и сцены оживают, когда он прикладывает карандаш к штукатурке и создает нечто похожее на книжку с картинками. Оливер стоит на коленях, спиной ко мне, сосредоточившись на своем искусстве. Я впечатлена его талантом – даже отсюда, за много метров, я могу оценить его внимание к деталям. Тени, черты лица, яркие пейзажи.

Он хорош. Очень хорош.

Я опускаюсь на колени перед подоконником, открываю окно и опираюсь на руки. Я наблюдаю, как Оливер рисует, создает, освобождается. Я смотрю, как он работает, и это наполняет меня чем-то обнадеживающим и нежным.

Не уверена, сколько проходит времени, когда он, наконец, поворачивается, чешет затылок и бросает карандаш на пол. Он хочет поменять локацию, – может быть, уйти к кровати… Но колеблется. Он вскидывает голову и поворачивается ко мне, будто почувствовав, что за ним наблюдают. Наши взгляды мгновенно пересекаются.

Воздух застревает у меня в горле.

Он поймал меня на том, как я смотрю на него. Наблюдаю за ним. Вторгаюсь в его личную жизнь. Часть меня хочет закрыть жалюзи и притвориться, что он никогда меня не видел. Притвориться, что я не впитывала каждый штрих карандаша или то, как мышцы на его спине двигались и напрягались, когда он был сосредоточен на своей картине.

Но его глаза пригвоздили меня к месту, удерживая и выдавая с потрохами. Я перенеслась назад во времени, когда мы смотрели друг на друга через это самое окно: с улыбками на лицах, историями на языках и озорством в глазах. Он тот же самый маленький мальчик, и я та же самая маленькая девочка. И мы неуязвимы.

Мы долго смотрим друг другу в глаза, не в силах разорвать невидимую связь. Я впитываю его целиком: от усталых глаз и растрепанных волос до мятой одежды из коробок с моего чердака. Я пытаюсь представить, как все было бы, если бы он не исчез на двадцать два года; если бы он не пережил ужасы, о которых мы читаем только в вымышленных историях. Интересно, каким был бы тот Оливер Линч прямо сейчас, стоя у своего окна лицом к моему?

Я заставляю себя улыбнуться, несмотря на острую боль, сжимающую мое сердце.

А потом закрываю жалюзи.