Читать книгу Одухотворённые - - Страница 7

Таня хорошо помнила то время. Семья переехала по новому назначению отца, Сергея, в другой город ближе к столице. Место начальника Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности давало право на внеочередное жильё: 2-комнатную квартиру со всеми удобствами в центре города. Детей тут же взяли в детский сад.

Жена Сергея – Мила тоже настойчиво тянулась к знаниям, продолжала учиться, шла к своей цели: получала высшее образование, чтобы получить достойную должность экономиста народного хозяйства. Мать Сергея, помогавшая Миле по уходу за детьми, смогла наконец-то уехать назад в родную деревню, хотя бы на лето, чтобы собрать внучатам ягод, грибов и орехов в бескрайних лесах белорусской Могилёвщины.

Домишко у бабушки был убогий, но летом на Беларуси можно жить даже в шалаше. Однажды, получившему повышение по службе, Сергею удалось навестить в деревне мать. Надо было поднять покосившуюся хату, кроме того, ему очень хотелось пройтись по родной околице в новой синей форме советского милиционера, в блестящей кожаной портупее и фуражке с кокардой (!), пощеголять высокими хромовыми сапогами перед односельчанами. Земляки нарочно выглядывали из-за заборов и уважительно качали головами «важному должностному лицу» … «Скрип, скрип, скрип… – хвастливо доносилось от его размеренных шагов.

Люди хорошо помнили, как после войны 10-летний сирота СярОжка, донашивая сплошь заштопанные, выменянные на отцовские шофёрские инструменты штаны, хотел учиться, он бегал в ближайшую – за 6 километров – сельскую школу. Но его, как сына без вести пропавшего шофёра Красной Армии, бесплатно учить не могли, по Закону – дети врагов народа и приравненных к ним… должны были за учёбу вносить деньги. У матери Серёжи была небольшая пенсия по инвалидности, они «еле сводили концы с концами». Неугомонный пострел пробежался по всем родным, благо их было – пол деревни, но денег на учёбу никто не смог ему одолжить. А были и такие, что только плечами пожимали:

– Какая тебе учёба, в селе работы полно. Без наук твоих жить можно! Матери помогай, ей одной тебя поднимать трудно. Вместо того, чтобы по школам бегать, иди – батрачь по соседям, больше пользы будет. Пытливый ум ребёнка тянулся к знаниям, умевший кое-как писать переросток Сергей удобно устраивался на приступе под окном школы, внимательно слушал урок и записывал задания на импровизированном самодельном столике. Учителя сочувствовали упорству горе-ученика за окном, помогали ему, чем могли… вскоре один учитель – фронтовик внёс за Сергея необходимую сумму денег. С того дня мальчика впустили в класс на последнюю парту – это было самое большое счастье! Как же он мог подвести своего неожиданного попечителя!

Серёжа учился лучше всех, имел невероятную память, часто удивлял знанием пословиц и поговорок, уместно украшая ими свою речь, мог бесконечно цитировать классиков, удивляя учителей своим ораторским талантом. Им гордились не только в школе, но и во всей округе. А когда наконец-то выяснилось, что его отец Иван похоронен в братской могиле, являясь настоящим Героем войны, то Сергею повезло учиться уже бесплатно, он благополучно закончил 9-летку и поступил в военное училище. С тех пор в деревне его не видели…

Годы летели. Карьера у Сергея складывалась трудно, но жизнь всегда давала ему шанс проявлять свои недюжинные интеллектуальные способности. Если бы не надломленная войной психика, если бы достойное мужское воспитание, если бы не бесконечные перегибы в Партии и Правительстве… в общем, слишком много «если бы…», поэтому Сергей свет Иванович, высоко взлетев, потом низко падал… в результате, в его биографии два неудачных брака, несмотря на порядочность, коммуникабельность и великое множество друзей, было полгода отсидки в тюрьме, алкоголизм и даже возвращение в лес в землянку – как когда-то в военном детстве… но обо всём этом позже.

А тогда, прохаживаясь по родному селу – молодой, целый майор – Сергей чувствовал себя героем дня и, казалось, что весь мир – у его ног! Вся родня, знакомые, соседи – гордились Сергеем. Обращались к нему по всяким мелочам и получали, в любом случае, посильную помощь. Но самыми главными для бравого парня Сергея были его любимые дочери Верушка и Танюшка. По-отцовски он опекал и наставлял малышек. Например, если Мила не пускала их на балкон (4-й этаж), то отец разрешал ходить туда, но твёрдо говорил, как высекал из камня:

– Запомните, голова тяжелее ног! – после таких слов, девочки, находясь на балконе, боялись подходить к перилам. А если мама просила дочек убрать игрушки, а те не слушались, то Сергей хитро предлагал дочкам:

– Или будете спать, или убирайте игрушки. Конечно, те бросались убирать игрушки, чтобы только не спать. Вот так. Старшая дочь Верочка росла активной и сообразительной, вся в отца. Даже внешне было очевидно, что Верочка – рыжеволосая, с раскосыми зелёными глазами, и весёлыми конопушками на носу – это «папина дочка». Она рано начала проявлять интерес к творчеству, искусству и спорту. Но главным достоинством Веры было качество лидера. Эта маленькая худенькая девчушка (подобно своему отцу) умела повести за собой и подчинить своей воле окружающих её ровесников. Активность ребёнка – радовала, но приносила немало проблем.

Например, однажды Верочка ухитрилась устроить побег из детского сада вместе с группой других детей, чтобы покататься на автобусе. И ведь эта затея ей удалась! Дети прокатились, сделав целый круг по маршруту городского автобуса и, как ни в чём не, бывало, вернулись обратно в детсад. Чтобы девочку не исключили из учреждения, Сергею пришлось оплатить ремонт крыши здания детского сада. Мама Мила возмущённо шумела на Верочку, и упрекала мужа в непонятном равнодушном спокойствии…

– Вся в меня, – обречённо успокаивал себя и жену отец семейства. Он не мог ругать девочку, которая, бывало, стоя на табурете перед частыми в доме гостями, могла бесконечно удивлять своими стихами и соображениями, особенно забавляло гостей умение маленького ребёнка ловко отвечать на разные неожиданные и каверзные вопросы. Было весело, все умилялись и хохотали до слёз.

Младшая дочь Танюшка была другой, совсем не публичной, не похожей на старшую сестру. Бледная и худенькая, курносая и глазастая, с пышными локонами белых волос, легко простужалась и часто болела. Таню очень любили и жалели все воспитатели детсада. Нянечка – в группе, при случае, подкармливала её – то курочкой, то булочкой, всё никак не могла нарадоваться на послушную и очень красивую девочку. Никому никаких проблем не создавал тихий, задумчивый ребёнок – ни в садике, ни дома. Её мечтательная, ранимая и впечатлительная натура не терпела шумных и навязчивых компаний. (Сказывались гены латышских поморов, переданные по матери.)

С годами «широкоформатные красочные правдоподобные сны» Татьяны по ночам – поднимали её на различного рода подвиги, тянуло на балкон… Из-за этого лунатизма в семье к Танечке был повышенный ночной контроль. То таз с бельём спящей маме на живот поставит, типа ягод собрала (!) то забаррикадируется в кухне мебелью – невозможно открыть дверь – и орёт, чтобы спасались от медведя (!) то среди ночи (с портфелем в руках) собирается далеко уезжать – кого-то спасать! Однажды, когда они спали вместе с сестрой, пыталась от кого-то защищаться, сдавив руками за горло сестричку… и всё-таки Таня, как-то ночью пробравшись на балкон, чуть не сиганула с пятого этажа «за луной»! Спасли чудом…

Слава Богу, переросла Татьяна к совершеннолетию эту напасть и потом, сильно уставая за день, больше не поднималась. Могла только среди ночи разговаривать «в голос», но это было уже не опасно. Днём, напротив все свои чувства Таня переживала молча, никому не жаловалась, ни в чём никому не завидовала, часто любила уединяться и мечтать – на природе. Как Татьяна из оперы «Евгений Онегин» – росла сама по себе… Папа Сергей иногда, не то в шутку – не то в серьёз, упрекал свою жену Милу в том, что Танюша – не его дочь.

Действительно, ничего папиного у этой «маминой дочки» не было. Вот такие капризы генетики! Потом, гораздо позже, когда у самой Татьяны уже были дети, она снова услышала эту сакраментальную фразу от собственного мужа. Философия… события раскручиваются по спирали, наши ДНК – тоже спирали. Тут явно попахивает неизбежной фатальностью.