Читать книгу Авиатор: Назад в СССР - - Страница 4

Мой первый день в новой школе казался мне таким длинным и скучным. Перед началом экзаменов учителя больше времени уделяют наставлениям: готовьтесь, повторяйте, вспоминайте, подучите, ну и всё в этом роде.

Один из моих старых знакомых сказал бы по этому поводу: «Всё знать невозможно, а половину не имеет смысла».

Краснова рассказала о произошедшем вчера на аэродроме, а Мишка на перемене объяснил всё более авиационным языком.

– Скорость не выдержал, раскачал самолёт сильно. При подходе к земле ты, видимо, отдал ручку от себя и пропахал грунт. Хорошо, что перед этим скорость хоть смог погасить, – объяснял он мне в столовой после третьего урока. – Со стороны ужасно смотрелось. Ты вроде неплохо летал до этого.

– И что теперь? – спросил я, ожидая, что по мою душу уже отправили комиссию. Обязуют теперь меня возмещать ущерб. С такими зарплатами в этом периоде нашей страны работать буду долго. Ещё и на следующую жизнь непогашенная задолженность перейдёт. В другое тело отправят, и буду расплачиваться за косяк моего предшественника.

– Теперь нашему Як-18 кранты. Курин сказал, что больше тебя одного не пустит в кабину.

Ну, ты, Родин, и рукозад! Всё больше убеждаюсь, что пацан невезучий от слова «совсем». Такому в авиацию лучше не идти. Хотя, есть ли у меня право так рассуждать. Меня самого-то с третьего курса выперли за драку. Ну, я-то балбес, а этот… Теперь Сергей Родин – это я. Значит, будем как-то выправлять положение. Пока, конечно, не разбудят меня или ещё в кого-нибудь не вселюсь.

– Ну, невелика потеря, – сказал я и сделал глоток чая.

– Ты чего, Сергей? – удивилась Аня. – Тебе для поступления нужно. Кто из нас в Белогорское собирался поступать на лётчика?

– Воу, полегче! – замахал я руками. – В Белогорское авиационное имени Нежнова?

– Я думал, имени дважды героя Комарова, – сказал Миша. – А кто такой Нежнов? Не слышал, что училище переименовали. Где прочитал такое? – спросил Миша.

– Ну как, где? Зайди в интер…, – вовремя остановился я. Запамятовал, что отсутствует здесь всемирная паутина. – В Интернациональной библиотеке газетную подшивку изучил за прошлую неделю. Там непонятно было написано. Наверное, перепутал что-то.

Эта библиотека никогда не меняла своего названия. Выкрутился быстро! И не вспомнил же, что моё родное училище раньше готовило лётчиков, а потом офицеров боевого управления. Именно эту специальность получил и я. Это уже потом меня занесло в силы спецопераций.

– А документы? Вроде уже должны были вызов прислать, когда приезжать поступать на абитуру, – спросил Мишка.

И что ему ответить? Как будто я отправлял документы на поступление. Не представляю, как мой предшественник хотел поступить? Туда конкурс в советский период был по семь человек на место, а то и больше.

– Так ты ж говорил, что уже есть вызов на первое июля прибыть, – подстраховала меня Аня. И впрямь хороший друг!

Уроки подошли к концу. Такого длинного дня у меня даже на войне никогда не было. Выйдя на улицу, решил прогуляться до аэроклуба. Если память меня не подводит, он там же, где и в моей прошлой жизни.

– Ты как себя чувствуешь? – спросила Аня, подошедшая ко мне слева.

– Дышится у вас здесь хорошо, – сказал я.

– А почему у вас? – переспросила Аня.

– Не бери в голову. Прогуляться хочу. Не против?

Я заметил на её лице стеснение. Щёки слегка налились краской, а глаза быстро забегали из стороны в сторону.

– Пойдём. Это первый раз, когда ты сам предложил погулять. Неожиданно, – продолжала смущаться Краснова.

Однако не забыла меня нагрузить, позволив нести её портфель. У женщин искусство крутить мужчинами на генетическом уровне.

Я чувствовал, что по телу пошла небольшая дрожь, когда наши ладони немного соприкоснулись. Наверняка тот Серёга был влюблён в Аню. Она вроде тоже к нему неравнодушна.

Эх, дети! Сколько у вас ещё будет впереди романов и любовных интрижек. Ещё не раз мурашки по телу побегут, и не только после случайного касания.

– А ты почему решил погулять? – спросила Аня, перебирая собранные в хвост каштановые волосы.

– Погода хорошая. И в аэроклуб хочу сходить. Узнать надо, что там, да как. Вопросы порешать, – ответил я.

Аня перекинула свой хвост за спину и демонстративно перестала смотреть в мою сторону. Не это, может, хотела услышать от меня. Ну, ничего не поделаешь. Сейчас не до амурных дел.

Мы медленно шли по тенистым улицам Владимирска. Я не переставал глядеть по сторонам и восхищаться тем порядком и уютом, который царил в городе. Зелёная трава пробивалась на каждом участке, где нет асфальта. Деревянные столбы ещё не заменили бетонными. Хрущёвки и сталинки выглядят аккуратно и свежо. Брежневские девятиэтажки только начинали возводиться здесь. Пару домов можно было заметить вдалеке.

Водители на дорогах никуда не спешат. Автомобили и общественный транспорт, словно плывут в этом потоке безмятежности. Яркая окраска радует глаз. И кто сказал, что в Союзе всё было однотонное и серое?

Люди одеты вполне себе хорошо. Мужчины в брюках и пёстрых футболках, а узоры на галстуках самых невероятных конфигураций. Брюки клёш и приталенные рубашки, реже встречались джинсы и батники. А женщины и девушки… Вернее, ах женщины и девушки!

Лёгкие платья, полностью повторяющие изгибы их статных тел. Яркая расцветка в горошек, линию, сплошным цветом. Чудесные причёски и яркий маникюр. Плюс на каблучках или в босоножках. И каждая лучезарно улыбается. Даже женщины постарше выглядят достойно и вполне себе желанно. Эх, где мои семнадцать лет?!

В громкоговорителях играет музыка.

«Опустел перрон, надо уходить. Мне теперь цветов некому дарить», – начала играть песня какого-то ВИА. И зачем такая большая аббревиатура? Группой бы называли свои бойз-бэнды и всё.

В голову пришла мысль:«Серый, ты ведь с дамой. Не забывай, кому мороженое, а кому цветы! Где их только взять?»

«Где же моя, черноглазая где? В Вологде-где-где-где, в Вологде где!», – запел свой припев другой ансамбль.

Ни тебе палаток, ни рекламных щитов и экранов. Только ларьки с мороженым и квасом из бочки. Плохо без 2ГИС и Яндекса!

Вот автоматы со сладкой и газированной водой. Помню, дядя рассказывал, что с сиропом вода стоила три копейки, а без него – одну. Пока моя спутница будет пить, надо найти цветы.

Я порылся в карманах. Нашёл смятую купюру бежевого цвета с гербом СССР и несколько медных монет.

– Ань, будешь что-нибудь? – спросил я. Девушка немного застеснялась опять и молча указала на автоматы с газировкой.

С деньгами разобрался и закинул по три копейки в два больших автомата красного цвета. Вкус газировки просто невероятный!

Как раз за автоматами была клумба с чудесными полевыми цветами. Тут главное – скорость и быстрота реакции, сорвать и убегать. Камер нет, полиции тоже. Тьфу, здесь же милиция!

– Родин, – зашипела на меня Аня, когда протянул ей разноцветный букетик. – Тебя могли увидеть.

– Могу посадить обратно, – предложил я.

– Нет, – замахала она руками. – Спасибо!

М-да, совершенно своей личной жизнью не занимался мой предшественник. Сразу видно, что это первый подобный комплимент для Ани со стороны Сергея.

Монументальное сооружение города – кинотеатр «Октябрь» с плакатом «Слава советскому кино!» и огромной мозаикой красного флага с серпом и молотом на фасаде. Чего только в этом здании не происходило после развала Союза, вот только кино не было.

Сейчас афиши предлагают к просмотру «Зиту и Гиту» и «Зорро». Это из импортного. А вот и отечественный хит сезона – «Табор уходит в небо».

Кино СССР мне нравится. В нём всё по родному как-то, душевно. А про масштаб картин Бондарчука-старшего и Озерова я вообще молчу.

Наконец-то, мы достигли ворот представительства ДОСААФ во Владимирске. Большое четырёхэтажное здание с несколькими пристройками, выкрашенное в бело-зелёной гамме.

На заднем дворе слышен звук двигателей грузовиков, проезжающих по автодрому. На футбольном поле гудят авиамодели, запускаемые молодыми ребятами, а самая многочисленная группа изучает конструкцию самолёта Л-29. Образец уже явно нелётный, но для обучения самое-то.

Аня сказала, что подождёт на лавочке у входа, пока мы не поговорим с Куриным.

В здании ДОСААФа на меня смотрели настороженно, будто перед ними призрак какой-то. Кто-то из школьников стороной обходил, но преподаватели спрашивали о состоянии здоровья. Интересно, из вежливости или действительно переживают.

Я нашёл своего инструктора, Георгия Сергеевича Курина. Память предыдущего Родина подсказала его внешность. Невысокого роста, редкие тёмные волосы и несколько вставленных железных зубов.

Мне вспомнилось, что сюда меня привёл дедушка Вова. С Куриным они знакомы давно, но при каких обстоятельствах – не рассказывал. Вроде на фронте познакомились.

Разговор получился непростым. Вернее, он стал непростым после длинного монолога Георгия Сергеевича, описывающего меня во всех красках. Потом, вроде, он успокоился и перешёл к нравоучениям.

– Родин, ты в лётное поступаешь. Узнают, что разбил самолёт – забудешь про полёты навсегда, – продолжал наставлять меня Курин.

– Всё понимаю, Георгий Сергеевич. Как вообще такое могло получиться? Я ударился и не помню ничего.

– Если честно, не понимаю, как ты вообще выжил. Стойки шасси сломаны, лопасти и двигатель всмятку, а на тебе ни царапины. Шишка вон торчит только.

Мы спустились вниз и вышли на задний двор, который был одновременно и стоянкой самолётов. Отсюда самолёты выкатывали к взлётно-посадочной полосе. Бетонная площадка, заставленная спортивными воздушными судами прежних лет. Вернее, в этом времени они ещё были в норме – свежевыкрашенны в зелёные и красно-белые цвета, чёрные следы копоти на капотах силовой установки. Поршневые «прадедушки» Российской авиации!

Одно из мест здесь и занимал разбитый Як-18. Мы подошли к нему, и голову вновь пронзила невероятная боль. Будто снова пережил аварию. Вспомнилось каждое движение, отклонение органов управления, и как вела себя машина.

Вот я пытаюсь выпустить шасси, но давления в воздушной системе не хватает. Стойки не выходят. Начинаю гасить скорость, но ручка управления самолётом не слушается. Начинаю изменять обороты двигателя и тоже ни в какую.

Шасси аварийно выпустил, ручку управления уже перед самым касанием смог отклонить на себя, а затем удар.

– Шасси не выходило, управление не слушалось. Может, проблема в тросовой проводке? – спросил я. Курин посмотрел на меня удивлённым взглядом. Видимо, не ждал подобного предположения.

– Ещё не разбирались. Комиссия будет решать. Пока от полётов тебя отстранили. Учи матчасть, – сказал Георгий Сергеевич и похлопал меня по плечу.

Из всего этого следует вывод, что не был Серёжка Родин неумелым. Система управления на Як-18 отказала, плюс шасси не вышли сразу. В семнадцать лет мало кому бы удалось посадить после такого самолёт. И, как это ни печально, парень должен был погибнуть, что и произошло. Но непостижимым образом наши с ним временные линии в этот момент пересеклись. Я погиб на войне, а он при заходе на посадку. Так должно было случиться, но получилось то, что получилось. Назовём это – гибрид сознаний.

– Что ты сейчас сказал про временные линии, Серёжка? – спросила Аня, когда мы подошли к подъезду её дома.

Наследие эпохи Сталина – трёхэтажный дом, потолки в квартирах высоченные, кубатура большая, а балконы маленькие. На первом этаже в таких домах помещения для магазинов или кафе.

– Я вслух сейчас всё говорил?

– Ну, так. Бормотал что-то под нос. Я только про временные линии разобрала. Сегодня гуляем вечером?

– С тобой? – спросил я. Ты по гороскопу олень, Родин? А с кем ещё тебе может девчонка предложить гулять! – Да, давай. Зайти за тобой?

Анечка засмеялась и кивнула. Отдав ей портфель, я зашагал к своему дому, ощущая на себе женский взгляд.

В размышлениях о будущем дошёл до своей хрущёвки.

Опускаем все голливудские и мосфильмовские фантастические сюжеты и делаем вывод, что я попал в тело семнадцатилетнего парня в 1976 году. Мир не альтернативный и не какая-то часть безумной марвеловской мультивселенной.

Диспозиция у меня следующая. Выпускной класс, скоро экзамены и мои документы поданы в лётное училище. Это все хорошие новости.

Из плохого – я дрыщ. Это надо исправлять. Несмотря на то, что при виде Анечки мой разум начинает затуманиваться, благодаря скрытым низменным инстинктам моего предшественника, всё внимание нужно уделить экзаменам и своему развитию. Ещë бы денег где достать. Вряд ли у моих стариков солидный бюджет. Короче, работаем!

– Родин, стой! Дело есть, – крикнул мне Костя Бардин, движущийся в сопровождении двух своих подельников.

Напыщенный вид, разминание кулаков и засученные рукава – все внешние признаки готовности ко второму раунду со стороны этого трио.

– Не вздумай бежать! – крикнул мордоворот, которому я выкрутил сегодня пальцы. Дима Бодров зовут этого атлета.

– А то мы зн… знаем тебя, – впервые услышал я Саву Бочкина – третьего члена группы, который слегка заикался.

Я положил дипломат и пиджак на скамейку перед подъездом и расстегнул рукава. Всем своим видом показывал, что готов принять вызов и не отступить. Пока непонятно, в чём суть претензий со стороны Кости, но утренний удар по самолюбию он не мог оставить без ответа.

Трём богатырям оставалось до меня несколько шагов. Тактику я уже продумал наперёд. Как буду вырубать одного ударом в «солнышко». Уход в сторону от второго с апперкотом через руку. С третьим проще. Он уже будет думать. Главное, чтобы в моём хилом тельце хватило сил для пары этих ударов.

Бардин замедлился и остановился передо мной, затормозив руками своих товарищей.

– А ты не слишком осме…осмелел, Ро…Родин? – спросил Сава.

Полез вперёд главаря – по шее на! Костя не постеснялся отвесить ему небольшого «леща» при мне. У них в тройке тон задаёт именно Бардин. Нельзя вперёд него!

– Ты старший? Раз нет, то не лезь, – сказал Костя и повернулся ко мне. – А ты не слишком осмелел, Родин? – повторил он реплику Бочкина.

– Нет, – уверенно ответил я. Нужно подождать реакции. Противник должен видеть и чувствовать отсутствие страха.

– Давно не получал? – сказал усатый Дима. Он удостоился гневного взгляда Кости. Что за несогласованность действий у этих ребят?!

– Я говорю. Замолчали, – рыкнул Бардин. – Давно не получал?

У них, по-моему, один мозг на троих. Ограниченный запас реплик и слов. В памяти всплыло, что все трое успеваемостью не блещут. У Кости родители, вроде, непростые. У остальных пока вспомнить не получается, а может, и не знал этого мой предшественник.

– У вас, ребят, ума, как у ракушки. Не получал давно, а если и недавно, то не помню. Есть претензии по делу, я слушаю. Только быстрее, вам домой пора.

– Я тебя насчёт Гали предупреждал? Не забудь, вальс она со мной танцует на выпускном. Ты услышал? – сказал Костя и ткнул мне в грудь пальцем. Я постарался не шелохнуться, но это было непросто. Массы этому телу явно не хватает.

Продолжать разговор я не видел смысла. Да и троица заспешила по своим делам. Какая Галя? Что за вальс?

В школе, помню, был у нас на выпускном вальс. Танцевали с девчонками из параллельных классов или со своего. Не всех ставили в этот номер. Сначала добровольно, а потом и принудительно. Как я попал в это шоу «Танцев со звёздами» – не понимаю. Меня туда затащила девчонка одна. Может, на что-то рассчитывала после, но дальше вальса дело не пошло.

Вообще, танцы – дело хорошее. Особенно, если умеешь. А если ты с координацией не дружишь, то делать там нечего.

И кто такая Галя? Может, партнёрша по вальсу? Выходит, ты не так плох, Родин. Две девушки – с одной гуляешь, с другой танцуешь. Раз наезды есть со стороны Кости, значит, он к этой Гале неровно дышит.

Я взял свои вещи со скамейки и пошёл домой. Краем уха уловил до боли знакомый звук, нарастающий с каждой секундой. Его ни с чем не спутаешь.

Когда я поднял голову, надо мной на малой высоте пронёсся истребитель и перешёл в набор. Форсаж в нижней точке выполнения манёвра и воздух буквально разорвало на части от звука вырвавшегося факела из каждого сопла. Я представил себе, как лётчик плавно тянет на себя ручку, не превышая установленных перегрузки и угла атаки. Проходит верхнюю точку, нос самолёта «ложится» на горизонт, выключает форсаж и плавно выводит машину.

Такое никогда не может надоесть. Пожалуй, лучшая работа в мире.