Читать книгу Воспоминания комиссара Временного правительства. 1914—1919 - - Страница 7

1. На позиционных работах

Наконец после долгой и утомительной, а в значительной степени и бесполезной подготовки началась военная работа в настоящем смысле этого слова.

Первые шаги были так же неожиданны, как и в юнкерском училище. Так как из училища дорога была одна – в запасной батальон, то я избрал 1-й запасной на Охте. В назначенный день мы, человек двадцать молодых прапорщиков, собрались в батальонной канцелярии. Нас выстроили по росту. Вошел батальонный командир, старенький, но бойкий генерал. Каждый из нас по очереди рапортовал заученную формулу представления начальству, генерал жал руку и расспрашивал, причем, в сущности, интересовался только одним вопросом:

– Были ли вы портупей-юнкером и которым по счету окончили училище?

Он высказывал большое неудовольствие, когда первые рапортовавшие все оказались даже не из первых десятков. Немного утешился он на мне, когда узнал, что я окончил училище первым, но радость его была омрачена тем, что я не был фельдфебелем и нес скромную должность ротного библиотекаря.

Мне не хотелось на военной службе отдать себя в полное распоряжение начальства, а хотелось по-своему использовать себя. Поэтому в первый же день моего пребывания в запасном пехотном батальоне на Охте я отклонил предложение быть делопроизводителем батальонного суда: как раз это место освобождалось, и за меня, как приват-доцента уголовного права, уцепились обеими руками. Но я категорически отказался, настаивая, чтобы меня оставили в строю, так как мне казалось решительно нелепым получить офицерскую шпагу для того, чтобы сидеть в полковой канцелярии. Офицеры отнеслись к этому как к донкихотству, но мое желание было исполнено.

В обычных ротах подготовка солдат продолжалась всего шесть недель, и за это время, конечно, едва успевали сообщить им самые примитивные сведения и только начать обучение строю. В общем, как я шутил, солдаты разучивались ходить и говорить по-человечески и не обучались делать это по-военному. Так как в этом отношении я сам был весьма слаб и не чувствовал никакого желания совершенствоваться, то вынужден был постоянно озираться на своих унтер-офицеров. Но вскоре мне представился случай перейти в команду разведчиков, где надо было давать гораздо большие сведения, так как туда отбирались и там оставались в течение двух месяцев уже закончившие шестинедельное обучение. Начальник команды с первых же дней отдал ее мне в полное распоряжение, руководя лишь административной и хозяйственной частью, и я беспрепятственно мог проводить все дни с моими солдатами в поле, работая с таким напряжением, что мое рвение передалось и солдатам, и я с изумлением стал замечать громадные успехи с их стороны. Научились писать полуграмотные, но толковые донесения, составлять планы местности – не хуже, чем это делали юнкера. У многих открылись таланты: один оказался прирожденным начальником маленьких партий, получающих самостоятельные поручения, другой обнаружил талант живописца для зарисовывания перспективных чертежиков, третий прекрасно и точно чертил план. Было приятно чувствовать на себе их доверчивые взгляды, так как мне казалось, они ценили мое неформальное отношение к делу и то, что я делал все, что было в силах, для использования времени наиболее продуктивным образом. И я никогда не забуду того искреннего прощания, которое было у меня с командой, когда мне пришлось уйти. Успехи обучения были крайне приятны, но иногда невольно являлись мысли о том, что было бы стократ приятнее обучать чему-нибудь иному, а не военному делу, но серьезного впечатления эти мысли производить, конечно, не могли.

Оставаться рядовым пехотным офицером мне, однако, не улыбалось, и проснувшийся военно-технический интерес тянул в другую сторону – в сторону инженерных войск. Пришлось прибегнуть к большим хлопотам, но в конце концов мне удалось добиться своего: я был переведен в запасной саперный батальон.

Я был твердо уверен, что в саперном батальоне мне удастся побыть хотя бы один месяц для того, чтобы ознакомиться с основами искусства укрепления. Но уже в первый день при первом разговоре с командиром батальона судьба моя определилась иначе.

Командир батальона очень обрадовался моему приезду и сообщил, что он в великом затруднении – у него требовали офицеров для посылки на фронт, а ему некого было послать, все офицеры были нужны.

– Вы ведь не знакомы с Ригой? – спросил он, вероятно желая представить знакомство с городом как приманку для меня.

– Никак нет, я учился в Риге.

– Ну вот, тем лучше, вы поедете в знакомый город.

И мне было дано 18 часов на сборы. На другой день – это было в конце июня – с двумя ротами якобы обученных саперов и в обществе пяти офицеров я отправился в Ригу.

* * *

В Риге дело пошло еще быстрее, и я сам не успел оглянуться, как очутился с двумя взводами солдат на участке позиций за Ригой, на берегу озера с верстовкой в руках, на которой смелой карандашной чертой через леса, поля, болота была указана позиция, которую мне должно было укреплять. Не успел я осмотреться на участке, как были присланы рабочие и материалы. Пришлось сразу окунуться в заботы о размещении рабочих, об организации работ и надзора. Приходилось самому не только выбирать место укреплений, но и входить во все детали разбивки, так как мои саперы оказались совершенно неподготовленными к этому: даже унтер-офицеры в большинстве были других специальностей – подрывники, водные минеры, телеграфисты и пр. В общем, работа была тяжелая, изнурительная. С раннего утра до позднего вечера на ногах в поле, потом канцелярская работа, писание всяких донесений и отчетов.

Были ошибки и недоразумения, но в целом работа сверх всякого ожидания оказалась очень успешной, и боевые офицеры отзывались, что мои окопы соответствуют опыту войны. Меня же самого работа не удовлетворяла. Я чувствовал всю невозможность придерживаться старых уставных предписаний. Искал новых форм и методов. Но не мог не сознавать, что я все-таки иду ощупью. Быть может, кое-что угадываю, но во многом только фантазирую. Кроме того, ясно было, что наши работы страдают отсутствием общего плана и, быть может, в конечном счете являются вовсе не нужными.