Читать книгу Учитель - - Страница 2

Девушка могла видеть только эти руки. Для того, чтобы обозреть спутника, несчастной с затёкшей шеей требовалось развернуться к нему всем телом, а этого не позволяла тучная соседка, сидевшая по другую сторону от неё. И всё же, превозмогая боль и некоторое стеснение, Кристина на секунду обернулась в его сторону. По-видимому, её большие голубые глаза с бирюзовыми искорками и маленький ротик от этой манипуляции скривились в настолько мученическую гримасу, что лицо соседа выразило вполне искреннее сострадание. За то время, что шея Кристины позволяла ей удерживать этот героический поворот головы, девушка успела разглядеть того, кто сидел рядом. Худой и, судя по всему, высокий мужчина с копной густых каштановых волос, обрамлявших скуластое лицо, выглядел уставшим. Двухдневная щетина выдавала в нём человека, который довольно давно находился в пути. В серо-зелёных глазах мерцали огоньки рассветного солнца, свет которого лился из окна и отражался в них множеством искорок. Одет он был в простой чёрный шерстяной костюм, в котором ему, как и большинству присутствующих в купе этим утром, становилось жарко.

– Вам не за что извиняться, – ответил он ей. – Мало кому удаётся поспать в таких условиях. Рад быть вам полезным. Куда вы направляетесь? – Голос незнакомца звучал мелодично с акцентом, который сглаживал грубые согласные звуки и выдавал в нём англичанина.

Кристина, не поворачивая головы, ответила:

– В Ганновер, – потом, скорее из вежливости, чем из интереса, всё же добавила. – А вы?

– Нам с вами по пути, – прозвучало в ответ.

Кристина дежурно улыбнулась. Она безуспешно попыталась заставить сопротивляющуюся шею повернуться, чтобы снова взглянуть на собеседника. В итоге несчастная, всё же наплевав на манеры, откинулась на спинку своего сидения, достала из сумки стопку исписанных мелким почерком листков и на весь оставшийся путь целиком погрузилась в чтение и корректировку рукописи. Изредка она ловила на себе взгляд соседа и только тогда вынимала изо рта искусанную ручку. В такие минуты ей почему-то хотелось спрятаться за широкую спину соседки, сидевшей с другой стороны. Возможно, неловкость от их первого знакомства и его тонкой заботы с участием шарфика ещё давали о себе знать или же ей совсем не хотелось, чтобы попутчик уличил её за чтением рукописи, содержавшей в себе то, что не одобрялось обществом. К счастью, и сама она не везде могла сразу распознать написанное, а потому бояться было нечего.

– Вы писатель? – деловито осведомился пассажир, выждав около получаса тишины.

– Нет, с чего вы взяли? – буркнула Кристина, растеряв все мысли о том, как лучше перестроить кривоватое по её мнению предложение. Она машинально прикрыла ладонью текст.

– Догадался, – мужчина склонился ближе, чтобы не привлекать внимание пассажиров к их разговору. – Вы молоды и скорее всего учитесь в школе. Сейчас осень и вряд ли от вас ждут курсовых, лабораторных или рефератов. Вы беспощадно вычёркиваете то, что вам не нравится и самозабвенно пишете, повинуясь вдохновению. Тут без вариантов. Или я ошибаюсь? – Он глянул на смущённую Кристину исподлобья, одаривая её лёгкой улыбкой, в которой не было насмешки или издёвки.

С минуту Кристина мучилась сомнением, но решив, что, как это часто бывает с попутчиками из поезда, видится с этим человеком в первый и последний раз, решилась открыться:

– Да, я пишу. Но моя рукопись предназначена очень узкому кругу читателей и её никогда не увидит свет, – она гордо вскинула голову, о чём тут же пожалела, хватаясь за шею.

– Не зарекайтесь, – ответили ей. – Некоторые из известных писателей долгое время не публиковались. Мир много бы потерял, не прояви они настойчивость.

– Кто, например?

– Мэри Шелли, Маргарет Митчелл, Агата Кристи. Мне продолжать? – Кристина не сумела удержать усмешку. – Что вас насмешило? Неужели вы настолько в себя не верите?

– Скажем так, я работаю несколько в другом жанре и вряд ли хоть какое-то из издательств рискнёт это напечатать.

– Вы умеете заинтриговать. Мне внезапно безумно захотелось попасть в этот самый узкий круг избранных, которым повезёт прочитать вашу работу.

– Даже не просите, – Кристина, поняв, что наилучшим решением сейчас будет спрятать листки обратно в сумку, поспешила сделать это.

– Очень жаль. Скажите, как вас зовут? Обещаю отыскать вас и явиться за автографом, когда куплю вашу книгу.

– Даже если я когда-нибудь решусь что-то публиковать, то выберу для себя псевдоним, – выкрутилась девушка.

Мужчина чуть отстранился, окидывая её крайне заинтересованным взглядом.

– И наверняка вы его уже выбрали, – предположил он.

– Пока нет.

– Вы бессердечная, – прозвучало спокойно и ровно, от чего Кристина лишь возвела вопросительно бровь. – Сейчас выйдете из поезда и пропадёте в потоке людей, а я так и останусь в неведении о том, что же вы такое создали. Буду бродить по книжным магазинам в поисках того, о чём не имею ни малейшего представления. Назовите хотя бы жанр.

– Эдит Феррар, – неожиданно и крайне неуместно выпалила Кристина. Мужчина непонимающе мотнул головой. – Вы найдёте мою книгу под псевдонимом Эдит Феррар, а о большем не просите, – подытожила она.

Лицо мужчины озарила довольная улыбка. Он подался ближе к своей спутнице, лукаво прищурившись.

– Что ж, приятно было познакомиться с вами, Эдит. Обязательно приду за автографом.

Кристина попыталась сохранить бесстрастный вид, но всё же в следующую секунду дыхание её слегка сорвалось и она глухо ответила:

– Вряд ли вам понравится, господин…

– Теодор Макинтайер, – быстро ответил сосед и протянул руку. – А насчёт того, понравится или нет, позвольте мне самому решать, – Кристина неловко пожала протянутую руку, после чего ей стало заметно тяжелее поддерживать разговор. К счастью, поезд уже успел затормозить на конечной станции и пассажиры начали неуклюже подниматься со своих мест.

Рукопись Кристины, помимо довольно захватывающих поворотов сюжета с элементами драмы и детективных расследований, содержала откровенные в представлении большинства читателей сцены близости между мужчиной и женщиной. Несмотря на то, что девушка за свою жизнь уже многое повидала со стороны и её трудно было удивить, щёки её во время написания и прочтения некоторых глав то и дело покрывались румянцем. Видимо, это и привлекло внимание соседа.

Того, что происходило в написанном, никогда не было в комнате Лили. Мужчины приходили к ней с совершенно конкретной целью, быстро делали своё дело, зачастую даже не раздевшись, после чего молча уходили. Мать бесстрастно отсчитывала оставленные купюры и либо готовилась к приходу нового клиента, либо шла варить обед. Близость не была для проститутки таинством. Это была работа, которую следовало выполнить так, чтобы клиент остался доволен и он оставался довольным вполне. Постоянных клиентов Лили было немало и Кристина знала всех их в лицо.

Много лет девушка жила в убеждении о том, что ни мужчинам, ни женщинам не требуется чего-то, кроме ритмичных движений на протяжении нескольких минут для получения разрядки. Позже, когда в её юном теле стали просыпься естественные желания, а молодые люди начали бросать на неё заинтересованные взгляды, Кристина поняла, что что-то здесь не так и нужно срочно разобраться в происходящем. За ответами на мучившие её вопросы она пошла к матери. Та ничего не стала говорить, а лишь дала Кристине книгу из своей скудной библиотеки, открывшую девушке новый дивный мир.

Это был эротический роман запрещённый к публикации, а потому хранимый теми, кто сумел заполучить его, как зенице ока. В нём описывалась жизнь крестьянской девушки по имени Тесс, которую насильно сделали любовницей местного феодала. Она была в ужасе от грядущего. Но когда под покровом ночи молодой герцог явился к ней в спальню и лёг рядом на широкой постели, она познала самое немыслимое в своей жизни наслаждение. Мужчина ласкал её и был неутомим в страстном порыве. Каждую ночь герцог являлся к ней в покои и давал новые уроки любви, а автор самозабвенно описывал всё происходящее в мельчайших деталях. Герцогу важно было, чтобы Тесс тоже познала наслаждение и девушка даже не пыталась сдерживаться. Она плавилась в его объятиях, её стоны переходили в крик, а влажные насквозь простыни прилипали к коже, обвивая тела обоих коконом и не давая разомкнуть объятий.

В конце-концов простушка надоела герцогу. Он перестал приходить. В один из вечеров она решилась сама явиться к нему в комнату, где обнаружила своего покровителя обнажённого в объятиях трёх девушек, ласкавших его. Тесс, будучи не в силах примириться с судьбой, готова была наложить на себя руки, но не успела. Герцог приказал сослать её в монастырь. Там она поселилась в келье, осознав вскоре, что искренне и со всей самоотверженностью любить Господа не в состоянии. Тело, в котором осталась память о страстных свиданиях с герцогом, изнывало от тоски по плотским утехам. В отчаянии она составила план побега и в один из дней сбежала из монастыря. Тесс шла два дня, не разбирая дороги. Вскоре после того, как еда и вода закончились, она упала на траву без чувств. Очнулась она, лёжа на жёсткой деревянной лавке в избушке, хозяином которой оказался местный егерь, живший в почти полной изоляции от людей.

Как и следовало ожидать, Тесс осталась с ним, найдя в своём новом спутнике смесь дикой животной страсти и нежной заботы, которых ей так не хватало. А тот обнаружил в ней непривычную для монахини бойкую живость вкупе с солидным опытом любовных утех.

Книга очень впечатлила Кристину. Вопросов стало ещё больше, чем прежде. Она, не имея привычки стесняться обсуждения откровенных тем с матерью, снова отправилась к ней за разъяснениями и получила довольно краткий ответ: «Такой страсти между мужчиной и женщиной не существует в природе, но так приятно бывает помечтать.» – говорила она. – «Мужчина и женщина во время близости испытывают совершенно разные ощущения и если женщина наслаждается процессом, то мужчине важен результат – как избавление от бремени, которое мучает и изводит его.» Науку матери подтверждали годы тайных наблюдений за многочисленными клиентами Лили из-за приоткрытой створки каморочной двери.

После всего прочитанного и услышанного Кристина потеряла покой. Она отыскала у матери ещё пару книг похожего содержания, но прочитав их за несколько дней, вскоре поняла, что ей требуется ещё. Она хотела снова и снова погружаться в истории героинь, которые открывали для себя тонкости любовных наслаждений с герцогами и королями, дворецкими и садовниками, с лесными бандитами и пиратами. Сгорая от желания окунуться в новый мир, как-то раз Кристина, коротая вечер в своей школьной комнате, взяла в руки карандаш и принялась писать. Её история окончилась очень быстро и больше походила на рассказ, завершив который, девушка раскраснелась до ушей. А перечитав написанное – со страхом изорвала листки, скомкала их и бросила в мусорную корзину.

Держаться долго не получилось. В сознании то и дело рождались проблески новых сюжетов с участием прекрасных девушек и сильных властных, но при этом заботливых мужчин. Ей хотелось излить эти замыслы на бумагу, но страх быть осуждённой за непристойное занятие побеждал. Терпение её уже грозилось лопнуть – нервозность перешла все грани, тоска во взгляде бирюзовых глаз обострялась. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы однажды утром соседки по комнате не прижали её к стенке.

– Кристина, мы не выпустим тебя из комнаты, если не расскажешь, что с тобой происходит! – выпалила Марта Крюге – дочь целлюлозного магната Стефана Крюге и по совместительству бойкая подруга Кристины.

– Ты ходишь чернее тучи и ничего не ешь. Ты что, влюбилась? – предположила Ханна фон Кольдейн – другая её подруга и соседка, относившаяся к одной из знатных семей прошлого и обучавшаяся в школе за счёт государственного бюджета.

Под напором подруг пришлось сознаться. Кристина рассказала им о книгах, якобы, случайно попавших к ней в руки, и о том, что теперь ей самой очень хочется написать нечто подобное, но она по понятным причинам боится осуждения. Подруги тут же начали упрашивать Кристину дать им те книги, но девушка стояла на своём, ведь запретные издания, узнай о них кто-нибудь из администрации, могли навлечь на неё гнев строгой ректорши. Однако, подругам всё же удалось уговорить Кристину начать писать. По всему выходило, что если она этого не сделает, то иссохнет прямо тут на своей девичьей постели, а на могиле её напишут что-то вроде: «Она была юна и талантлива, но сгорела в огне литературно-нравственных противоречий.»

Кристина оценила юмор и вскоре набросала пару глав. Под страхом лишения болтушки возможности узнать, что будет дальше, она взяла с соседок клятву никому ничего не рассказывать. Хотя, этого и не требовалось. Девочки с первого класса были не разлей вода, никогда не обманывали друг друга и до последнего выгораживали, если того требовали обстоятельства.

Сказать, что юные неопытные подруги были впечатлены её творчеством – ничего не сказать. Марта почти визжала от восторга, а эмоциональная Ханна то и дело принималась обмахиваться журналом, судорожно прохаживаясь из угла в угол, а иногда даже умоляла перечитать какой-нибудь из особенно жарких кусочков главы. Кристина нашла свою аудиторию и большего ей на тот момент не требовалось. Она встречала успокоение в своём любимом занятии, а ночные чтения в компании подруг стали теперь частым досугом. В такие ночи приходилось прислушиваться к шумам за дверью, чтобы вовремя потушить свет и прикинуться спящими, ведь за нарушение комендантского часа девушек наказывали со всей строгостью.

Размышляя о подругах, по которым она безумно соскучилась, Кристина спустилась со ступеней вагона. Осень уже овладевала северными землями, а потому после душного купе довольно быстро ощутился озноб. Он проникал под юбку и охватывал ноги, облачённые в тонкие чулки, заставляя ускорять шаг. Пришлось снова расправить палантин и накинуть его на плечи. К счастью, идти было недалеко и вскоре поток пассажиров почти совсем рассеялся. Теперь Кристина следовала по парковой аллее, наблюдая за тем, как зелень деревьев сменяется желтизной, приумножающей солнечный свет в кронах высоких дубов и клёнов.

Внезапно, в стороне и чуть поодаль она заметила знакомую фигуру. Её недавний сосед шёл впереди с перекинутой через плечо сумкой. Наблюдая за ним, Кристина невольно сбавила шаг. Мысль о том, что им действительно по пути и он направлялся в школу по неясным причинам неприятно кольнула. «Зачем ему туда? Новый водитель? Может, садовник? Слишком элегантно одет и держится с достоинством.» За размышлениями она не сразу заметила, что мужчина свернул в сторону жилых коттеджей и скрылся за рядами плотно посаженных друг к другу деревьев. Проводив его взглядом, Кристина, облегчённо выдохнула.

Спустя ещё полчаса, она остановилась возле высокой железной калитки. За ней на некотором отдалении виднелось монументальное здание, уходившее в высь тонкими остроконечными готическими шпилями. Стрельчатые окна ритмично покрывали фасад, выложенный из серого камня, а высокий арочный портал, обрамлявший вход, источал строгое недоверие к каждому, кто намеревался войти. Кристина знала эту внешне суровую, но такую любимую школу – место, в котором она получила шанс изменить свою жизнь.

– Вы из какого класса, барышня? – хриплый голос седого немощного с виду привратника заставил девушку вздрогнуть.

– Класс госпожи Мадлен Дитер, – ответила Кристина. – Доброе утро, герр Хабель.

– Доброе, доброе, – проскрипел старик, открывая ключом большой навесной замок. – Проходите. Провожать не надо?

– Нет, спасибо. У меня совсем мало вещей.

– Странная вы. Другие по несколько чемоданов тащат – только и занимаюсь всё утро, что разношу багаж. Что ж, мне только легче, – подытожил он и пошаркал в направлении будки, в которой коротал дни, охраняя эту цитадель, как старый пёс, верный и преданный.

Арнольд Хабель только казался пережитком прошлого, с которым жалко было расстаться. Как охранник он мог дать фору многим, ведь под рукой у него всегда была на готове охотничья винтовка, а в кармане брюк – складной нож, который легко открывался по схеме, известной одному лишь Арнольду. Старик исправно нёс свою службу и по несколько раз за год отваживал нарушителей – в основном парней из города, которым кое-кто из девушек назначал свидание, наивно убеждая себя в том, что продумали всё от и до. В том, что деда Хабеля ещё рано списывать со счетов, несчастные парни убеждались на собственном опыте и, получив свою порцию соли из бессменного ружья охранника, старались больше не приближаться к стенам школы.

Кристина легко ступила за калитку и направилась по мощёной кирпичом дорожке к школьной двери. Позади себя она уже слышала, как привратник задавал всё те же дежурные вопросы другой ученице, прибывшей, как и ожидалось, с внушительным скарбом вещей. На крыльце она встретила одноклассниц и остановилась пообщаться не потому, что соскучилась по ним – хотелось просто ещё немного подышать свежим прохладным воздухом, полюбоваться школьным садом, симметрично раскинувшимся с двух сторон от ступеней лестницы, понаблюдать за новоприбывшими, среди которых, возможно, вот-вот появятся её подруги, если они не прибыли раньше.

Неожиданно возникшая на пороге школы смуглая девушка заставила голоса в толпе утихнуть. Её длинные волосы, заплетённые в косу, немного выбились из причёски, на щеке серебрилась тонкая полоска одинокой слезинки. Всем своим видом девушка выбивалась из привычной картины начала учебного года. На ней не было формы, а лишь скромное коричневое платье и простая шляпка. Двигалась она понуро, казалось, у неё произошло какое-то горе – иначе невозможно было объяснить красноту распухших от слёз глаз и скованность движений. Следом за ней семенила нянюшка Флосси – толстенькая пожилая женщина, которая выполняла в этих стенах роль экономки, раздавая указания поварам, прачкам, горничным и прочей прислуге. Матильда Флосс была очень доброй и все девочки без исключения любили её, ласково именуя нянюшкой Флосси. Теперь же нянюшка выглядела не менее несчастной, чем шедшая впереди неё девушка. Она причитала, поминутно вытирая слёзы, говорила что-то о несправедливости и о том, что надо всё пересмотреть и негоже так поступать с несчастной. Понять смысл её слов было трудно, а потому как только две фигуры спустились со ступеней крыльца, удаляясь в сторону калитки, Кристина вопросительно взглянула на своих собеседниц.

– Это же Ванесса Манетти, – уточнила она, – из девятого класса, – прибавила, понимая всю очевидность своего вывода.

– Больше нет, – одна из девочек с видом знатока ловко запрыгнула на перила и устроилась поудобнее, готовая вещать то, что знала она одна по праву соседства с несчастной итальянкой.