Читать книгу Авиатор: назад в СССР 3 - - Страница 3

Глава 3

Оглавление

Я даже не удивился, когда после крайней фразы, сказанной Леночкой Петровной, в дверь постучали. Сейчас я ожидал какого-то особенного человека. Из оставшихся в училище на данный момент известных мне «красавчиков» мысль была только о Доброве. Он и проверяющим мог бы быть, раз на руководящей должности. А главное – Геннадий Павлович, действительно, может повлиять на Костю положительно.

– Елена Петровна, разрешите войти? – произнёс Граблин, встретившись со мной взглядом, когда я подскочил с дивана.

Согласен, что в психологии я ничего не понимаю. Как мне кажется, выбор Майоровой очень неудачный. Принцип твёрдости в работе Граблина вряд ли подойдёт Костяну.

Граблин был тоже удивлён присутствию меня и Макса в кабинете у психолога. Со дня на день он должен был освободить должность, но пока этого не случилось, продолжал быть заместителем командира полка по лётной подготовке. Похоже, что его перевод состоится уже после завершения нашей лётной практики.

– Дмитрий Александрович, очень рада вас видеть, – улыбаясь, протянула ему руку Лена.

– Да, да… взаимно, Елена Петровна. У вас групповой… ну, сеанс? – спросил Граблин.

– Нет. Товарищи Родин и Курков вовлечены в дело, которое я с вами обсуждала, – сказала Майорова.

По взгляду Граблина можно было сделать вывод, что он сейчас закипит. Такой педант, каким является товарищ подполковник, должен был получить весомые аргументы, чтобы ввязаться в такую авантюру с экзаменом нашего Костяна. Да и чем он ему поможет? Только если быстрее завалить!

– Елена Петровна, вы же понимаете, о чём вы меня просите? Это должностное преступление, о котором при посторонних, а тем более курсантах, я говорить не буду, – сдерживая эмоции, сказал Граблин.

Как это ни банально, но он прав. Вот так подставляться никто не будет из начальников.

– Дмитрий Александрович, я не жду от вас полной лояльности к курсанту Бардину…

– Елена Петровна, вы именно этого и ждёте, – слегка повысил голос Граблин. – Мы не могли бы с вами разговаривать без свидетелей?

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться? – сказал я.

– Не разрешаю, Родин. И надеюсь, вы понимаете, что ничего не слышали из нашего здесь разговора, – Граблин отчего-то стал нервным, его глаза забегали, будто он искал выход из сложного положения. – В кабинете психолога я не имею право распоряжаться, но сам я уйти могу. Всего доброго, Елена Петровна…

– Дмитрий Александрович, я бы хотела вам пожелать всего самого наилучшего, – сказала ему вдогонку Майорова. – Вам придётся нелегко в Москве.

Граблин остановился перед дверью, и снова повернулся лицом к психологу.

– Надеюсь, вы преодолеете все препятствия, как… сделали это раньше, – сказала Лена.

Граблин вздохнул и покачал головой. Кажется, Майорова знает какой-то подход к Дмитрию Александровичу.

– Я постараюсь, Елена Петровна. Сейчас, могу ли я забрать своих… подчинённых?

– Конечно. Спасибо, вам, – улыбнулась Майорова. – До свидания, товарищи курсанты.

Граблин вышел за дверь первым. Я решил, что нужно дать несколько секунд Куркову и Майоровой побыть одним, поэтому поспешил выйти в коридор и закрыть за собой дверь.

– А Курков? – спросил Граблин, поворачиваясь ко мне.

– Идёт сзади. А вот и он, – сказал я, когда Макс показался из кабинета с довольной ухмылкой.

– Чего радостные такие? Думаете, что всё, ваш парень сдал экзамен? Я его заставлю сдать не ниже, чем на хорошо. А вам, с этого момента, никаких увольнений, пока он не сдаст, ясно?

– Так точно, товарищ подполковник, – отрапортовал Макс. – А когда сдаст?

– Тогда и посмотрим. В казарму, бегом марш!

Нестеров всегда нас учил, что неуверенность в полёте, а соответственно, ошибки, появляются, когда человек не готов. Не зная материала на должном уровне и не отработав действия на земле – в полёте начнёшь тупить и ошибаться.

Как-то он сказал, что на отлично летают только птицы. У остальных выше «хорошо» оценки быть не может, но только если ты не готов на все десять баллов.

– Костян, всё получится, – говорил я ему, когда мы выполняли «пеший по лётному» на стоянке самолётов. – Оставь ты эти мысли за кабиной.

– Тебе легко говорить, поскольку уже побывал в экстремальной ситуации. А я первый раз увидел аварию вот так же, как тебя перед собой.

– Да, знакомые тебе люди катапультировались, но это наша работа. Такова жизнь лётчика… – сказал Макс, вынося перед собой модель самолёта. – Давай ещё раз пройдёмся по основным этапам в завтрашнем полёте.

Костя взял в руки модель Л-29 и встал на знак аэродрома, нанесённый нами мелом на бетоне стоянки. Бардин в очередной раз повторял порядок выполнения задания. Начал он со взлёта, рассказывая каждое своё движение и отклонение органов управления.

Макс отрабатывал за руководителя полётами, отвечая на доклады Кости.

– Задание в зоне, – сказал Максим, когда Бардин остановился в трапецевидном силуэте пилотажной зоны, нарисованной красным мелом.

– Понял. Начинаю выполнение «бочки»…

– Нет. Сначала делается «штопор». Давай, как будешь делать.

По итогам проведения нашего занятия с товарищем, я сделал неутешительный вывод. Либо Костян всегда так хреново летал, не зная своего задания, либо он всё резко забыл, увидев падение самолёта и травмированного Нестерова.

Всё это вылилось в очень эмоциональную оценку от Валентиновича, после их контрольного полёта на отработку экзаменационного задания. По окончании наших вылетов, он собрал нас троих возле самолёта. Артём, по причине отсутствия допуска от врачей, занимался общественно полезными делами – в делопроизводстве бумажки перекладывал.

Нервничал командир звена изрядно, выкуривая уже вторую сигарету с момента приземления. Костян сказал, что он уже на заруливании стал прикуривать.

– Вы двое – неплохо. Сдадите, – сказал он, показывая на меня и Макса. – А насчёт тебя, Бардин, я не знаю чего и сказать. Точнее, я всё уже в полёте сказал. Это просто отверстие какое-то, а не пилотаж. Не выспался, что ли?

– Никак нет. Не пошло сегодня.

– Это когда от водки с первой рюмки хочется Ихтиандра звать, называется «не пошло». А у тебя это руки… как бы помягче сказать-то, Костя…

– Он понял, Роман Валентинович. Мы весь полёт отрабатывали вчера. Не выспался, скорее всего, – сказал я, переглядываясь с Костей. Только бы он сейчас не начал переубеждать Валентиновича в обратном.

– Всё равно не знаю, чего с ним делать. Ему тренировочный ещё лететь. Пойду с Ребровым обмозгую этот вопрос.

Идея у меня, конечно, родилась, как Бардину подготовиться получше к этому полёту. А то он так точно расшибётся и угрохает самолёт.

– Товарищ майор, – догнал я Новикова, – разрешите мне в задней кабине с ним слетать на тренировочном полёте перед экзаменом.

– Ерунду городишь, Родин. Куда ему тренировочный лететь? У него руки дрожат, как после бурной ночи, – сказал Валентинович, не останавливаясь.

– Командир, – встал я перед Новиковым, останавливая его рукой. – Я за него отвечаю. Он всё сделает как надо. Буду его страховать.

– Родин, это я буду за вас отвечать, если вы что-то не то сделаете. Давай без геройств своих. Не можешь жить без риска?

– Не могу, Роман Валентинович. И Бардин не может без полётов…

Со спины Новикова к нам подходил Граблин. Я кивнул в сторону заместителя командира, но Валентинович продолжал гнуть свою линию.

– Не может. Я посмотрю на тебя, когда Граблин будет выворачивать тебе всё наизнанку. Давно у него в кабинете был? Зайди на досуге, чтоб тебя там мехом внутрь вывернули, как поросёнка амазонского…

– Кххм, – покашлял за спиной Новикова Граблин.

На лице Романа Валентиновича читалось огромное разочарование. Выразить его можно было всего одним словом непереводимого русского фольклора.

– Дмитрий Александрович, разбираем полёт с курсантом Родиным, – сказал Новиков, поворачиваясь к Граблину.

– Это я заметил. Оставьте нас с этим поросён… то есть, курсантом.

– Да, конечно.

Как только Валентинович отошёл на достаточное расстояние, чтобы мы уже были не услышаны, Граблин достал из нагрудного кармана комбинезона небольшую сборную модель МиГ-21, длинной с небольшую линейку.

– Супруга подарила когда-то. В столе хранил. Думал, что сын родится, и к нему перейдёт, – сказал подполковник. – Как Бардин?

– Всё так же. Предложил слетать с ним тренировочный перед экзаменом, но Роман Валентинович не уверен в правильности этого решения.

– Толку в этом не будет. Его нужно как-то настроить на работу, – задумался Граблин, почёсывая подбородок.

Не сказать, что идея в моей голове родилась хорошая. Однако почему не предложить её Граблину. Заодно и он сможет себе галочку поставить, что устроил интереснейшее мероприятие.

– Есть другая мысль, Дмитрий Александрович. Что, если нам его отвлечь от полётов совсем?

– Родин, вот только не надо сейчас предлагать излюбленный способ вашей третьей эскадрильи. Бухать мы с ним точно не будем. Рано ещё, – возмутился он.

– Нет, нет! Спортивно-массовое мероприятие. Игра в футбол, например. Только нам нужно, чтобы Костян был Месси и Роналдо в одном флаконе.

– Это кто такие? Южноамериканцы? – спросил Граблин.

Я начал сразу перебирать в голове всех знаменитых футболистов этого времени.

– Ну, или Марадонна и Пеле.

– А-а-а, этих знаю. И что дальше?

– Дальше, вы на своём примере должны показать, как можно выпутываться из такой сложной психологической проблемы, как у него. Я понимаю, что для вас это запретная тема…

– Сейчас уже проще говорить об этом. Я тебя услышал, Родин. Правильную ты мысль подал, что на личном примере нужно показывать, как подобные трудности преодолеваются.

– Значит, на вас организация матча, а на мне его договорная основа.

В субботу полётов в полку не планировалось, и был объявлен день спортивно-массовой работы. Переодевшись в спортивные костюмы, весь переменный состав, а это мы-курсанты, отправился на построение перед штабом полка.

Мне удалось переговорить со всем взводом, и убедить их подыграть Костяну. Приятно было слышать, что все проявили заинтересованность в этом деле, обещая помочь в выводе Бардина на первую строчку бомбардиров.

Спустя некоторое время, перед строем появился Граблин в чёрном вратарском свитере, шортах, кедах и кепке, как у Льва Яшина в своё время. В руках он держал чёрно-белый мяч и садовые рабочие перчатки.

– Товарищи курсанты, сегодня проводим мероприятия, согласно плана спортивно-массовой работы. Первый курс под руководством своего командира эскадрильи занимается на спортгородке, а второй выдвигается вместе со мной на футбольное поле.

После разделения на команды, Граблин занял место в воротах одной из команд, а Костю предусмотрительно отправили в другую. Так у него будет больший стимул для ударов по воротам, которые защищает заместитель командира полка.

Уже через пятнадцать минут появились первые уставшие от постоянной беготни по пыльной площадке. Как и было договорено, на Костю велась основная игра нашей команды. Хорошо, что Бардин относительно умел играть в футбол. По крайней мере, по мячу попадал.

К исходу получаса игры, на счету Бардина уже был дубль. Приятно были удивлены все, что Дмитрий Александрович очень профессионально стоял на воротах. В игре, как и в бане, генералов нет, так что здесь нам было позволено называть его Саныч.

Через полтора часа уже и я устал гоняться за Костей, который убегал один на один с вратарём всё чаще и чаще. Вот где не хватает системы видеоповторов и определения офсайдов, которая в моём настоящем времени практически на каждом большом футбольном матче.

– Закончили! – скомандовал Граблин. – Все молодцы, движемся в сторону казармы.

Правильнее было бы сказать ползём, поскольку все жутко устали. Даже Костян еле-еле передвигал ногами.

Именно сейчас и нужно установить этим двоим между собой определённое взаимопонимание. Граблин не дал Косте сразу покинуть поле, а немного задержал его. В итоге они шли вдвоём в конце всей нашей толпы, и, достаточно весело, обсуждали прошедшую игру.

Кажется, тот контакт, который был нужен между Граблиным и Костей, установился. В казарме Бардин ничего не рассказал нам о содержании беседы с Дмитрием Александровичем, хоть и настроение у него улучшилось.

– Костян, а как тебе столько голов удалось заколотить? – спросил Артём, раздеваясь у своей кровати в казарме.

Макс сильно толкнул в плечо Рыжова, пока тот опять какую-нибудь ерунду не спросил. От Тёмыча постоянно ждёшь чего-то подобного.

– Игра пошла. А вы видели, как Граблин вытащил из девятки? – спросил он, снимая с себя футболку.

– Занимался наверняка раньше, – сказал я. – Он, оказывается, нормальный мужик, да Кость?

– Подтверждаю. Кстати, не сказали, кто у нас на экзаменах будет проверяющими?

Этот вопрос остался без ответа. Его мы узнали в понедельник, когда Ребров проводил своё утреннее построение. В свойственной для себя манере и с присущим ему колоритом, говорил подполковник напутственные слова, прохаживаясь перед строем.

– Завтра летаете тренировочный в зону. Одни или с кем-то – решим сегодня. А далее экзамен, я прав?

– Так точно, – хором ответил наш строй.

– Вода проточно! Экзамен… Что есть экзамен для курсанта? По мне, так это ещё один полёт, только по-другому называется. Чего не скажешь об инструкторе этого курсанта, командире звена, эскадрильи и так далее, – при этих словах Гелий Вольфрамович сделал паузу и повернулся к строю. – Для нас это хождения по пустой стоянке, перебежки от одного проверяющего к другому, пара пачек выкуренных сигарет и сотен уничтоженных нервных клеток. И это только на этапе запуска!

– Комэска больше нас переживает, – шепнул мне Артём. – У меня завтра комиссия по медицине. Возможно, допустят чуть раньше. Смогу и в отпуск уйти вовремя.

– Это хорошо. А то Света небось думает, два года предложение делал, теперь ещё столько же свадьбу играть будете, – ответил я, на что Рыжов ухмыльнулся.

– Я вообще ни разу не шучу! К третьей эскадрилье и так постоянное повышенное внимание. Мы по всем статьям на первом месте. Кое-где даже в лучшую сторону выделены. Точнее сказать, в одном моменте – в показателях лётной подготовки.

– А по другим, товарищ командир? – спросил из строя Новиков.

– По другим мы отвечаем главному признаку мастерства – постоянство. Постоянно в… начинке эскадрильского туалета! – по строю прокатилась волна смеха. – Отставить смех! Как можно умудриться иметь почти девяносто пять процентов отличных оценок по всем видам лётной подготовки, и при этом получить за прошлую неделю выговоров и нарядов на работы больше, чем у всего полка за месяц?! В каких местах, товарищи курсанты, у вас пропеллер? Скажешь, Курков?

– Никак нет! Отсутствует пропеллер.

– Что, конструкцией не предусмотрено? Я его вам приделаю, товарищ сержант. А остальным засуну в такие места вот эти ваши… выговора и наряды, чтоб аллергия у вас потом открылась… пчхиии! – оборвал свою реплику Ребров.

– Будьте здоровы! – хором ответил наш курсантский строй.

– Будешь тут… с вами здоровым, – сказал комэска, вытираясь носовым платком.

К строю приближался Граблин, одетый не как обычно в лётный комбинезон. В полку офицеры редко надевали повседневную форму, отдавая предпочтение комбинезону. Требовалось только, чтоб он был аккуратным и чистым.

Сейчас подполковник был одет в парадно-выходную форму – фуражка синего цвета с голубым околышем, открытый китель, который нередко называли в каких-то документах мундир, и брюки навыпуск синего цвета, белая рубашка с темно-синим галстуком, черные ботинки.

Естественно, что все обратили внимание на награды Граблина, коих у него скопилось не особо много. Но привлекло внимание, что у Дмитрия Александровича есть планка ордена Красного Знамени. Очень серьезная награда. После всех советских медалей стояла колодка неизвестной мне цветовой гаммы – сине-желто-чёрная. Не помню я в наградной системе таких планок. Граблин в очередной раз пытается меня удивить.

– Не подавайте команду, Гелий Вольфрамович. Вы позволите мне взять слово? – спросил Граблин, хотя, зачем ему это делать. Он пока ещё начальник для Реброва.

– Да, конечно, – сказал Ребров.

– Офицеров можно отпустить. Я с курсантами переговорю сам.

Через минуту мы остались с Граблиным. Он ещё что-то обсудил с Ребровым и отпустил его.

– Погодка жаркая сегодня, а моя форма одежды не предназначена для таких долгих походов, – сказал Дмитрий Александрович, снимая фуражку и вытирая вспотевший лоб платком. – Как настроение перед экзаменом? Курков?

– Я, товарищ подполковник! – откликнулся Макс.

– Все готовы к экзамену физически, теоретически, а главное – морально?

– Так точно!

Граблин окинул взглядом строй. Начало его речи совершенно ни к чему не предрасполагает. Пока я не понимаю причины подобной беседы.

– Есть из вас те, кто боится? Прошу ответить честно.

Я посмотрел по сторонам, увидев замешательство среди ребят. Особенно, стушевался Костян. Похоже, что Граблин начал готовиться к полёту с ним прямо сейчас. Что ж, надо и свою лепту внести, как в случае с футболом.

– Я боюсь, товарищ подполковник! – выкрикнул я из строя, поднимая руку вверх.

– Только один?

– Руку подними, – шепнул я Артёму. – Не ссы, не выгонят.

– Я тоже, – поднял руку вверх Рыжов. Наш посыл был после этого поддержан и Максом.

– Я… боюсь, – неуверенно, но всё же сказал это и Костян.

– А остальные? Нет? Тогда вы не совсем честны сейчас передо мной, – спокойно сказал Граблин. – Боятся все, и это нормально. Мы по своей природе заложены с инстинктом борьбы, будь-то с противником или с самим собой. Бороться со страхом – это одна из задач лётчика. Я сам боюсь летать, а насмотришься на ваши распечатки с объективного контроля, вообще можно коньки отбросить.

По строю пробежала волна смеха, да и сам Граблин заулыбался.

– Ваша главная задача – этот страх побороть. Все через это проходят. И все его побеждают. На счету страха нет ни одной победы.

После построения Граблин снова отвёл в сторону Бардина. Как и после футбола, я заметил, что расстались они на хорошей ноте. Уже в классе Костян нам рассказал, что завтра полетит тренировочный с ним, и Граблин обещал ему рассказать, о своём ордене Красного Знамени. Вот продолжает меня удивлять этот офицер!

– Мужики! Список есть, кто с кем летит на экзамене, – влетел в кабинет Макс. – Мне повезло – лечу с Ребровым.

Если честно, с кем лететь – мне было уже всё равно. Однако не лететь совсем – вот это была новость!

– Меня вообще нет в этом списке, – удивился я. – Это же на всех приказ?

– Здесь все. Ну, кроме Тёмыча. Все двадцать семь… а нет. Здесь двадцать шесть человек. Тебя и, правда, нет.

Авиатор: назад в СССР 3

Подняться наверх