Читать книгу Ни о чём и обо всём - - Страница 6

Очень уж я люблю путешествовать, просто хлебом не корми. Была бы состоятельной дамой, объездила бы, наверное, весь земной шарик.

Больше всего в путешествиях от пункта А в пункт Б, я люблю саму дорогу, сам процесс, так сказать. Обожаю собираться, предвкушая, как переполняюсь вся до краёв новыми впечатлениями.

Особенно люблю самолеты. Эти огромные, серебристые птицы внушают мне просто какой-то священный трепет. Подъезжая в очередной раз к аэропорту, чувствую прямо-таки ни с чем несравнимое возбуждение и подъём. Так я всё это дело люблю – всю эту улетающе-прилетающую толпу народа, чемоданы, сумки, суету, информационные табло с меняющимися строками номеров рейсов. Обожаю голос диспетчера, который сначала на русском, а потом на английском (что особенно нравится) объявляет куда и кому идти, чтобы благополучно погрузиться в свой самолет и вовремя вылететь до пункта назначения. Английский вариант речи будоражит больше, и как бы придаёт значимости и возвышает в собственных мыслях.

«О, да! Да я крутая девчонка, I’m not just, меня по-англицки приглашают. Сейчас я взмою в небо со всей этой толпой, спешащей вместе со мной на наш рейс». И с нами там будут симпатичные девчонки и ребята, одетые в волшебную форму воздушного братства. Все они мне кажутся чуть ли не небожителями, приобщенными к некой тайне, и наделённые определённой властью в пределах воздушного пространства. Воздушный корабль – это их вотчина, крылатая машина, где они чувствуют себя в какой-то степени и на определённое время вершителями судеб во главе с капитаном корабля и его командой. И мы, пассажиры, так сказать, волею судЕб, маленький, вверенный их заботам народец, который они должны оберегать, поить-кормить, следить за нашим состоянием, создавать нам во время полета комфортное состояние, быть нам няньками и наставниками, скорой помощью, массовиками-затейниками. Ну, и просто добрыми ангелами-хранителями, пока шасси не коснётся земной тверди.

Обожаю этих ребят. Обожаю капитана корабля, потому что он почти Бог для меня на время полёта, в его руках наши жизни. Да и всех, летящих вместе со мной пассажиров люблю за общую сопричастность. Представляю себе какой это кайф и ни с чем несравнимое чувство – поднять в первый раз в небо эту огромную тяжелую машину и легко и плавно нести её в небе, разрезая крыльями облака. На небо подсаживаешься, как на наркотик, жить без него уже не можешь, и живешь от полета до полета. Для любого летчика нет ничего хуже, чем списание на землю по состоянию здоровья и в силу возраста.

Вспомните наш хитовый фильм «Экипаж», который любим нами уже на протяжении многих лет. Для меня также, наверное, как для всех, кто любит летать, самые будоражащие моменты – это взлёт и посадка. Отсчёт времени идёт с того момента как самолет начинает движение по взлётной полосе, потом внезапно останавливается на несколько секунд, замирает как перед невероятным прыжком, и вдруг начинает разгоняться всё быстрее и быстрее, и в какой-то неуловимый, нужный момент отрывается от земли, неуклонно набирая высоту, замирая, как на очередной ступеньке, и поднимаясь на следующую ступень высоты, припадает то на одно крыло, то на другое, постепенно выравниваясь, прямо по заданному курсу.

В самолёте я практически никогда не сплю. И не потому, что совсем не хочется. Иногда бывает, что с превеликим удовольствием вздремнула бы часок- другой, но ведь просто невозможно спать на фоне дальнейших, разворачивающихся событий. Всегда завидую тем, кто, как только самолет начинает набирать высоту, откидываются на спинку кресла и спокойненько себе отбывают в царство Морфея, не взирая на беготню по салону, грохот тележки, шумовые эффекты, зоны турбулентности и прочие прелести полета. Только хочется смежить налитые усталостью веки, как начинается инструктаж по спасению самого себя на случай падения самолета с небесных высот. Потом идёт раздача конфет и пакетиков на случай того, если конфеты в организме не приживутся, как и скромный полётный паек и прочая, припасённая пассажирами еда и напитки. Потом, с небольшим перерывом, идёт собственно раздача напитков, и не успеешь ты в очередной раз смежить тяжелые веки, как тебя уже толкают легонько в бок: «Чё будешь – рыбу или курицу?». И если повезёт, то ещё и мясо. Потом начинается сбор коробочек из-под еды и пустых стаканчиков и прочего мусора, который в невероятных количествах плодится под, перед, вокруг каждого пассажира, который обустраивает себе своё маленькое гнёздышко на время полета и гадит с невероятной скоростью и усердием. После кормёжки и поёшки пассажиры начинают выстраиваться змейкой в сторону ватерклозетов.

Обязательно на каждом рейсе окажется парочка детишек, которые весь полёт будут истошно вопить и скакать по салону, не давая покоя не только родителям, но и всему летящему, подуставшему народу. В последние мои перелеты мне повезло несказанно. Во всём самолёте был один маленький вопящий ребенок и сидел он с родителями рядом со мной. Полёт прошёл в тонусе.

Люблю наблюдать за людьми во время полёта. Случается очень много забавных случаев во время путешествий. Недавно, во время очередного перелёта к морям- океанам, порадовал один эпизод. Стюардессы раздавали пакетики пассажирам на случай «Если вдруг что…». Мужчина с соседнего ряда попросил двойной комплект пакетиков, на что стюардесса задала ему замечательный вопрос: «Вы что, так в себе не уверены?», на что получила, на мой взгляд, такой же замечательный ответ: «Вот как раз-то в себе я очень уверен, поэтому прошу двойной комплект».

Употребление спиртных напитков на борту самолета категорически запрещено и все об этом знают, а кто ж не знает, того оповещают об этом в самом начале полета. Но разве это когда-нибудь останавливало наш народ, который обожает действовать в обход всех правил и предостережений? Правила ведь для того и существуют, чтобы их нарушать. Иначе жить неинтересно. Пресно. Драйва не хватает, как перцу в супе. Наш находчивый и изобретательный народ наливает спиртное в бутылочки из-под колы, минералки и даже в термосА. Самые смелые просто прихлёбывают веселящий напиток, почти не таясь. По салону начинают витать запахи коньяка и мартини, а глаза пассажиров начинают зажигаться радостной искрой. Некоторые, особо часто прикладывающиеся к заветному сосуду, начинают скакать на месте озорной свиньёй, радуя глаз наливным румянцем.

Как-то летели отдыхать в Египет на новогодние праздники. Попали на такой рейс, на котором пассажиры видимо уже очень хотели начать радоваться предстоящему празднику и начали серьёзную подготовку к оному действу уже в дьюти-фри. Все радостно звенели и булькали стеклянной тарой, размеры и количество которой напугали бы до икоты любого иностранца. Наши же, уважительно, понимающе, с подбадривающими улыбками посматривали на соотечественников, мысленно представляя себе масштабы разгула. Один мужик запомнился мне особо. В празднишном костюмчике серебристого цвета, он набрал в дьюти-фри рекордное количество бутылок дорогой водки. Сидели мы во время полёта не рядом, поэтому затрудняюсь сказать сколько мужик принял на грудь во время перелёта, но в аэропорту его выгружали из самолета, как мешок с картошкой. Приобретённый за время полета приятель, с которым видимо и усугубляли, оказался немного покрепче. Бросить собутыльника в таком состоянии он не мог. А постольку, поскольку и сам нетвёрдо стоял на ногах, то товарища по возлияниям довести в горизонтальном положении просто не мог физически. Но и не оставил в бедственном положении. Серебристый мужик был в полной отключке и ему было по барабану, что дружок тащит его, как куль с мукой, полируя пол арабского аэропорта дорогим костюмчиком. Что там было дальше, я не видела. Надеюсь, что мужика как-то установили в вертикальное положение для прохода через фейс-контроль.

Всё своё детство я провела на колесах, путешествуя в поездах дальнего следования. Возможно, отсюда у меня сформировалась эта цыганская страсть к дорогам. На время, которое преодолевал поезд от Москвы до Орловской области, где, собственно, и прошло моё счастливое детство, я обычно успевала познакомиться с каким-нибудь мальчиком, примерно моего возраста. Познакомиться и прочно влюбиться в него к концу пути. Любовь чаще всего становилась взаимной и расставались маловозрастные Ромео и Джульетта обычно со слезами и рвущей сердце тоской. С тех пор во мне живет какое-то тайное ожидание необычной, судьбоносной встречи.

Дорожные романы оставили во мне ощущение ожидания всегда чего-то нового, необычного, будоражащего воображение и душу. С годами такие знакомства сошли на нет, ведь только в детстве мы так легко и непосредственно даём волю своим чувствам, так запросто знакомимся, бурно расстаемся и так же просто и легко забываем. Но волнения от тех событий моего детства, которые я испытывала во время путешествий так и остались жить во мне, не проходя с годами, и оживают каждый раз, когда я готова паковать чемоданы в дорогу.

Помимо поездов мне очень часто приходилось в детстве ездить с многочисленными родственниками на машине. Обычно мы собирались несколькими семьями, загружались в три автомобиля марки «Запорожец» и «Москвич» и ехали в лес. Благо лесов в Орловской губернии предостаточно. Ехали мы за ягодами—грибами шумной, весёлой компанией. Брали с собой вёдра-корзины, обязательно покушать – варёные яички, огурцы—помидоры со своего огорода, нехитрую колбаску, вкуснейший хлеб, пряники, компот. В перерыве между сбором грибов—ягод обязательно устраивался пикник. На траве расстилалось старое покрывало, выкладывалась снедь, и все дружно рассаживались вокруг угощения. Солнце, смешанные ароматы лесных деревьев и трав, щедро прогретых тёплыми лучами, запах спелых ягод, грибной дух, пение птиц, наш смех и весёлые разговоры делали обычную пищу такой аппетитной и вкусной. Страсть к сбору грибов осталась со мной с детства и до сей поры. А букеты из полевых трав и цветов всегда были и остаются для меня самыми любимыми.

Поездки наши всегда сопровождались задушевными, народными песнями, которые так хорошо пели мои бабушки, мама, тётушки. И я люблю петь в дороге, потому что душа моя поёт навстречу открывающимся красотам. За окном мелькают леса, поля, реки, маленькие деревеньки и большие города. Тёплый ветер развевает волосы и бьёт в лицо. Ветер путешествий. Ветер свободы.

Несколько лет назад в мою жизнь вернулась традиция путешествовать на машине на дальние расстояния. Дорожная лихорадка охватывает меня за несколько дней до поездки. Я начинаю писать списки необходимых вещей и продуктов. Несколько раз списки проходят корректировку, что-то вычёркивается, что-то дополняется, то, что уже уложено помечается галочкой. Каждый раз мы с супругом ведем яростную борьбу за количество упакованного в дорогу багажа, размеры которого заставляют вылезать глаза моего мужа на затылок и приводят его в конце концов в полное негодование. Я стою насмерть за тёплые вещи и медикаменты. Муж бегает вокруг машины, размахивая руками и вопрошает то ли у меня, то ли у неба – чем это таким мы должны заболеть уже в пути или на чужбине, что я чуть ли не капельницу с собой тащу. Для него существуют три препарата, которым он доверяет и считает их панацеей от всех болезней – это активированный уголь для живота, нафтизин от насморка и цитрамон от головы. Он разражается длинной, гневной тирадой про то, что кому-то надо лечить голову, не иначе, причем желательно путем хирургического вмешательства.

Я скорбно молчу, упрямо сдвинув брови. Не спорю. Зачем? Ведь я то знаю, что стоит хоть что-то выложить из саквояжика, размером с медицинский чемоданчик, как именно это что-то нам занадобится позарез. Проверено не раз! Лучше перебдеть, чем недобдеть! Потом идёт очередь резиновых сапог и теплых вещей. «Мы едем на Северный Полюс?» – ехидно спрашивает муж, тыча пальцем в штаны с начёсом и куртку на меху, взятые на случай внезапных катаклизмов. Я лепечу в ответ, что вдруг непредвиденное похолодание, и вообще, когда утром они отправляются рыбачить, то на дворе чертовски холодно. «В Астрахани? В августе? – уточняет муж. – В тридцать градусов жары в тени?». «Ну ты же знаешь как сынуля мёрзнет по утрам, я никак не могла не положить ему курточку и штанишки». «А это что?» – подозрительно спрашивает он опять, роясь в сумке, и глаза его опять начинают ползти на лоб, когда он вытаскивает из её недр на свет Божий тщательно упакованные мной тёплый свитер и шерстяные носки две пары. «Это я на всякий случай взяла. Вдруг ты ноги промочишь, замерзнешь, – тихо бормочу я и добавляю, – я же беспокоюсь о твоём здоровье». «Ты бы лучше о своём здоровье побеспокоилась!» – взвывает он. – Это надо же! Едем в самое пекло, где кроме трусов вообще ничего из одежды больше не понадобится, а она полбагажника завалила тёплыми кафтанами и валенками!». Приходится смириться с таможенным досмотром и выложить недопущенные к перевозке вещи. Но сердце греет то, что на дне другой сумки лежат тёплый спортивный костюм, а в углу багажника спрятаны резиновые сапоги, про которые позабыли в пылу баталий.

Еще меня всегда терзает вопрос – что мы будем кушать во время отдыха? В магазине я набираю месячный запас круп и макарон, тушенку, сахар, соль и прочие жизненно необходимые съестные припасы. А ещё очень много воды. Я же не знаю, как там, куда мы едем, с водой. А вдруг она вообще непригодна для питья, вдруг она не устроит наши желудки? И что тогда? Страшная смерть после семи дней поноса!

Муж сурово следит за багажником, зорко охраняя подступы к машине, куда я как бы невзначай пытаюсь пронести упаковку минеральной воды, мечтая ещё о том, как бы тайно запихать в багажник канистру с питьевой водой. Мне таки удаётся подобраться к охраняемому объекту и рассовать по салону несколько бутылок с живительной влагой. Канистру приходиться оставить. Но мы заключаем договор, что всё-таки возьмем с собой пятилитровую баклажку с водой. Вопрос улажен.

Следующая очередь продуктов. Количество авосек и пакетов вновь повергает только- только пришедшего в себя супруга в очередной ступор. После нескольких минут гробового молчания, муж внезапно хватается руками за голову и выражение его лица подсказывает мне, что его вот-вот хватит кондратий. «Ты с ума сошла?! Куда мы всё это уместим?! И скажи на милость – кто всю эту прорву продуктов будет есть?! Мы что, по-твоему, едем на необитаемый остров, где будем добывать себе пищу копьём и гарпуном?! Там везде ц и в и л и з а ц и я, и существует в наше время такая вещь, как магазины! Куда тебе столько пшена и гречки?! А ГОРОХ??? Ты ж его терпеть не можешь! Зачем нам столько тушенки?! Это ж целый мамонт! Мы едем ловить рыбу, из которой можно приготовить уху, пожарить, запечь, закоптить!» – в исступлении кричит он. «А вдруг не поймаем? А вдруг магазинов поблизости не будет? Вспомни, ведь такое уже было! И если бы не мои припасы, то нам нечего было бы есть, кроме подножного корма!» – горячо доказываю я. Я вспомнила, как умудрилась с собой взять фарш и замороженные ягоды с нашего огорода. Фарш пригодился, когда уже почти всё съели, и я нажарила что-то типа чебуреков, буквально наскребя по сусекам на тесто. А из ягод сварила компот, правда сахар к тому времени уже закончился, но мы и несладкий выпили за милую душу.

Мои припасы уполовиниваются и со скорбным кряхтеньем заталкиваются в багажник. Про туалетную бумагу, влажные салфетки, средство для мытья посуды и саму посуду рассказывать здесь не буду. Потому что, когда очередь доходит до них, муж мой уже близок к умственному помешательству и только издает нечленораздельные звуки, потрясая в воздухе найденной в недрах баула воронкой.

Наконец, мы всё утрамбовываем, и идём ложиться спать, чтобы на рассвете выехать в путь дорогу, пока ещё нет пробок. Первые три часа пассажиры спят, утомленные бурными сборами накануне и ранним подъёмом. Бедный шофер – мой муж – капитан нашего корабля уверенно ведёт наш кораблик по асфальтовой змее. Потом мы просыпаемся, достаём завтрак, бережно мной упакованный с вечера. Настроение улучшается на глазах. Я начинаю напевать песни, глазею по сторонам и радуюсь жизни.