Читать книгу Шмуц - - Страница 3

Пальцы доктора, с накрашенными блестящими ногтями, обхватывают ручку, направленную на Рейзл.

– Так ты не хочешь замуж? – спрашивает доктор Подгорец.

Рейзл качает головой.

– Хочу, – поправляет она. – Но не могу. Меня к вам отправила мами, потому что я сказала ей и свахе: никаких встреч. Никаких башоу[1].

Она сказала матери, что боится секса, и это правда. Боится, что не сможет найти мужа. И это правда! Но не вся правда.

– Не можешь? – На лбу доктора появляются морщинки. – Почему?

Бедра Рейзл напрягаются, крупные ноги тесно сжимаются под длинной шерстяной юбкой, будто их сшили между собой – вдруг даже под таким слоем ткани частичка Рейзл будет видна. Но чтобы найти мужа, она скажет.

– Слишком много смотрю, – говорит Рейзл, но доктор не реагирует. – На компьютере, – добавляет Рейзл, краснея. Жар от этих слов поднимается к вискам, к кончикам ушей.

– А, ты имеешь в виду порнографию?

Рейзл слегка кивает, едва заметное «да». Вот что она смотрит. Порно. Шмуц. Грязь.

– Ясно, – кивает доктор Подгорец, будто это совершенно нормально. – Давай поговорим об этом. Что тебе нравится смотреть?

Нравится смотреть? Зачем доктор об этом спрашивает? Рейзл поднимает глаза к потолку, где, вероятно, летает ответ, и бормочет себе под нос:

– Их вайс нихт.

«Я не знаю». Она не понимает, что с ней происходит по ночам, когда она смотрит порно. Рейзл думала, что доктор Подгорец объяснит ей, в чем дело и как это остановить. Пока не объяснила.

Но вопрос доктора напомнил Рейзл о видео, которое она посмотрела вчера – «Игра студенток». Три девушки лежат на кровати на животах в рубашках на голое тело. Видны их голые тухесы. Двое играли в какую-то глупую видеоигру, смеясь и болтая, а мужчина штупал девушку посередине. Они ведь взрослые, почему они играли в эту игру? И неужели они не видели, что происходило рядом с ними, неужели не замечали штупания? Девушка посередине молчала, но время от времени протягивала руку за спину и хватала себя за тухас. Рейзл вспомнила красивый ярко-розовый маникюр девушки.

Рейзл еще крепче сжимает ноги: воспоминание о видео вызвало ощущение там, внизу. Она слабо улыбается – интересно, догадывается ли доктор Подгорец?

Но доктор лишь склоняет голову набок и спрашивает:

– Можешь рассказать подробнее? Лучше на английском. Прошу прощения, идиш я знаю не так хорошо.

Судя по тону, прощения доктор не просит, но Рейзл делает вдох, готовясь. Это кажется невозможным. Сказать, что она знает.

Не важно, что все ее знания теоретические. Что никакие руки, кроме собственных, ее не трогали. Но видео впечатались у нее в памяти, их не убрать и не забыть. Никакой ангел не спустится, чтобы стереть ее знания, как ангел, что учит Талмуду каждое дитя в утробе, а затем перед рождением касается верхней губы младенца, оставляя маленькую ямочку в качестве напоминания: дитя должно заново изучить Талмуд с новым сознанием, по своей воле. Вот бы Рейзл могла оказаться такой на брачном ложе – совершенно невинной, чистой, незнающей, жаждущей познать сексуальное удовольствие, будто она не имела о нем ни малейшего представления.

Но уже поздно мечтать о такой чистоте. Рейзл ерзает, устраиваясь в кресле поглубже, и кожа цвета вина безжалостно скрипит от каждого ее движения. Рейзл боится, что не сможет смириться с сексом, который ее ждет: с омовением после ритуала, пятничными ночами. Сможет ли она снять платье невесты, остаться голой? Сможет ли она убедить своего хосна, будущего мужа, ласкать ее языком там? Насмотревшись на девушек в видео, Рейзл уверена, что не сможет без этого жить, и она боится, что ее хосн решит, что она прост, грубая девчонка с грязными желаниями. Она смеет надеяться, что, если она хоть раз возьмет пенис-член хосна в рот, он тоже не сможет без этого жить. Порно ее в этом убедило.

Если ей удастся перестать смотреть порно сейчас, может, ей еще удастся найти хосна. Выйти замуж.

– Вы поможете мне перестать смотреть? – спрашивает Рейзл.

– Ты хочешь перестать? – Доктор опускает голову и смотрит над Рейзл поверх очков, говоря тем же спокойным тоном, которым спрашивала имя Рейзл («роза» на идише), возраст (восемнадцать с половиной) и «порядковый номер» в семье (третья из пяти братьев и сестер).

«Всего пять детей? Почему так мало?» – спросила доктор. Рейзл было больно говорить о выкидышах мами, она будто выдавала какую-то семейную тайну. Но как сказала мами, не страшно, что доктор не из их круга, она уже работала с хасидскими семьями. Наверняка она сталкивалась со всевозможными бедами и цурисами: мать, которую не оторвать от шнапса, отец, который швыряется тарелками, сын, обмочивший постель перед бар-мицвой[2]. Иногда – невеста, которая не кровоточила в брачную ночь, а к лошадям при этом никогда близко не подходила.

А теперь перед ней Рейзл, дочь Израиля, порнозависимая.

– Я не могу перестать, – говорит Рейзл. – Смотрю каждую ночь.

Быстрые движения ручки доктора Подгорец заставляют Рейзл забыть, о чем она говорит.

– Каждую ночь? – уточняет доктор. – У вас дома есть интернет?

– Да, – говорит Рейзл, и пальцы ее ног поджимаются внутри черных ботинок на плоской подошве. Еще один секрет выдан.

– Тати – менеджер в магазине электроники, у него больная спина, поэтому ему можно иногда работать из дома. Ему нужен интернет для электронной почты. Он не знает, что у меня есть пароль и что я захожу туда со своего ноутбука, который у меня вообще только для учебы. Я учусь на бухгалтера в колледже Коэна по программе для отличников. Мне дали грант.

Это все вылетает из нее моментально, об этом говорить проще, чем о видео.

– А еще я несколько часов в неделю работаю на сорок седьмой улице, – продолжает Рейзл. – Когда я закончу учебу, пойду работать на полную ставку, все по договоренности.

– По договоренности? – спрашивает доктор Подгорец. – Как брак по договоренности?

– У меня есть ноутбук, – нетерпеливо говорит Рейзл. Доктор не видит сути. – Мне это можно, потому что это для парнусы, чтобы зарабатывать на жизнь. Я даю деньги мами, она откладывает их мне на свадьбу. А сейчас, пока я не замужем, деньги для заботы о братьях – через несколько лет они пойдут работать, как тати, чтобы зарабатывать, но пока они целыми днями изучают Тору. Я могу брать компьютер куда хочу. В школу. Домой. В кровать, – щеки Рейзл снова заливаются краской, но у доктора остается абсолютно спокойное выражение лица. – Дома никому больше нельзя компьютер: ни братьям, ни сестре, ни друзьям, – говорит Рейзл. – Им запрещено.

– Необычно, не так ли? – говорит доктор. – Что девушка вроде тебя сначала получает образование, а не выходит замуж.

Рейзл кивает. Тати чуть ей не запретил.

* * *

Прошлой весной, почти год назад, когда Рейзл показала тати письмо из колледжа, где говорилось, что ее зачислили, он от него отмахнулся. Как от чего-то неприличного. Он сказал: «Колледж – тума!»

Мами вмешалась в попытке защитить ее интересы, сказала, что учиться на бухгалтера – весьма пристойно, а Рейзл всегда хорошо ладила с математикой. Напомнила тати, какая у бухгалтеров зарплата. Да и стоит это горништ. Рейзл ведь получила грант!

– Горништ мит горништ, – отмахнулся тати, не отрывая взгляда от Гемары[3]. Ничего не стоит и ничего не дает.

– Тати, пожалуйста, – сказала Рейзл.

Он прервал чтение, поджал губы и посмотрел на Рейзл. Снял кипу с затылка, пригладил почти лысую голову, не считая нескольких рядов густых волос сзади, и вернул кипу на прежнее место.

Он посмотрел на нее не моргая, будто отдавая приказ.

– Рааайзл, – он произнес ее имя традиционным способом, сильно его растягивая, превращая в целое предложение. – Ништ кан науку. Никакой биологии, никаких обезьян. Ты уже знаешь, откуда взялась. Только бухгалтерия.

Рейзл согласилась на условия тати. Про «требования к распределению» и «элективные курсы» она умолчала. Не сказала, что по правилам гранта ей выделяется компьютер. То была весна 2012 года по гойскому[4] календарю, и Великие раввины только что запретили интернет. В Сити-филд в присутствии примерно сорока свидетелей раввины провозгласили, что интернетом – с ограничениями – можно пользоваться только на работе. А иешивы[5] не должны принимать учеников, у которых дома есть интернет. Рейзл узнала это от кого-то в школе (школе для девочек), потому что кто-то смотрел прямую онлайн-трансляцию этого заявления. О том, что нельзя пользоваться интернетом, некоторые узнали через интернет.

Рейзл втайне радовалась, что намерение пользоваться интернетом никак не мешало ее братьям поступить в иешиву. Ее старшие братья, Шлойми и Мойше, уже много лет изучали священные писания. И младший брат, Йосси, у которого недавно была бар-мицва, тоже успешно прошел проверку раввинов и поступил в иешиву.

В конце концов тати согласился. Когда кончилось лето и начался первый семестр Рейзл в колледже, она получила обещанный грантом ноутбук. Он был гладким, серебряным, с изображением надкусанного яблока в середине крышки. Он казался ей теплым, даже когда не был включен в розетку, будто от него исходила некая радиация, пока он просто лежал в сумке с книгами. По дороге домой Рейзл всегда держит руку над сумкой, боится, что на нагруженном людьми тротуаре они – женщины с колясками, куда-то спешащие мужчины с пластиковыми пакетами – каким-то образом заметят очертания ноутбука. Почувствуют исходящий от него жар.

Но чего она не знала до прихода домой, так это как включить ноутбук. Как открыть, установить и использовать бесплатную программу колледжа. Как вообще что-то делать с ноутбуком, кроме как держать его.

* * *

– Что же ты сделала? – восклицает доктор Подгорец. – Как научилась?

Рейзл пожимает плечами. Библиотекарша помогла ей подать заявление в колледж, а наставница научила пользоваться Гуглом, искать все необходимое в интернете. «Можешь зарегистрироваться онлайн, – сказала наставница. – Выбрать курсы, какие хочешь».

«Какие хочу?»

«Ну, в пределах разумного. Ты же первокурсница, так что вариантов у тебя не так-то много. Но они есть. Смотри, – сказала она, поворачивая монитор компьютера, чтобы Рейзл было видно, и принялась печатать. – Три «дабл ю», точка, колледж Коэн, точка, и-ди-ю. Учебники есть онлайн. Подержанные можно купить на Амазоне. А приветственное слово президента колледжа есть на Ютубе».

Все, что наставница вводила в строку Гугла, все запросы и желания, исполнялось невидимой силой внутри компьютера. И появлялось на экране.

Рейзл отвечает доктору:

– Кое-что я узнала от наставницы. Программе научилась через Ютуб.

– Всему научилась сама? Тебе никто не помогал?

– Да, – кивает Рейзл.

Доктор склоняет голову набок, мысленно обрабатывая эту информацию.

– Но почему ты пришла ко мне, Рейзл? Почему решила просить помощи сейчас?

– Так вы не можете помочь?

– Я этого не говорила. Но ты ведь могла обсудить это с раввином. С женой раввина. Возможно, говорить об этом на идише было бы проще.

У Рейзл круглое лицо, но, когда она злится, ее щеки втягиваются. Веснушки становятся краснее, как и кожа в целом.

– Если я пойду к кому-то из общины, не будет шидуха, не будет жениха! Или мне достанется какой-то неббиш, жалкий мальчик, который никому не нужен!

– Ты никому не говорила?..

– Конечно нет!

– …И ты все еще соблюдаешь все правила иудаизма?

Рейзл опускает глаза на свой свитер с горлом и кардиган и проводит рукой по воздуху вдоль своего тела – мол, тут и без слов все ясно. Возможно, дело в том, что сейчас январь и все остальные пациенты доктора Подгорец носят свитеры, но ей понадобилось уточнить, соблюдает ли Рейзл все правила. Но подсказок было много. Плотные бежевые колготы Рейзл, заметные между голенью и лодыжкой, выглядят как вторая кожа, но совершенно не похожи на плоть. Шов взбегает вверх по обеим ногам, как побледневший шрам. И длинные рукава поверх длинных рукавов. Рейзл надеется, что многочисленные слои одежды сработают как противоядие, уничтожат в ней тягу к порно или, по крайней мере, будут служить доспехами от ее привычки.

Даже без подобных слухов ей было бы сложно найти жениха, недостатков у нее хватает. Хотя самый старший брат, Шлойми, женился два года назад и теперь стал отцом; второй брат, Мойше – любимый брат Рейзл, – еще никого не нашел, хотя ему уже двадцать. Рейзл подозревает, что не она одна заставала его с сигаретой, которая в итоге оказалась не сигаретой.

Еще проблема – ее волосы, медные, цвета паприки. Рейзл собирает их в хвост, чтобы уменьшить видимость кудряшек и чтобы цвет казался темнее. Семьи юноши в поисках невесты могут избегать рыжих девушек, если только у них в семье уже нет рыжих.

Мами настаивала, что волосы не рыжие.

«Ништ ройт! – спорила она со свахой. – Коричные».

Предлагала альтернативу, натягивая одну из прядей Рейзл, будто надеясь, что так ей будет намного легче найти мужа – если выпрямить одну кудряшку, сделать ее мягкой. Менее рыжей.

– Что ж, – говорит доктор Подгорец. – Сейчас ты здесь, со мной.

Она опускает голову, улыбаясь своему утверждению, но приподнимая брови, будто все же задает вопрос. Лицо, движущееся в двух направлениях. Рейзл разглядывает совершенно гладкие темные волосы психолога, собранные в аккуратный пучок – явно ее собственные, не парик. Ее шелковая блузка кремового цвета с длинными рукавами и бантом на шее могла бы быть скромной, но нет, она слишком облегает тело. Хотя у нее есть обручальное и бриллиантовое помолвочное кольца, она совсем не похожа на замужних женщин, знакомых Рейзл. В ее шкафах полно книг, все с названиями на английском. На стене висит картина – золотистые цветы в вазе. В кабинете пахнет синтетическим цитрусом, масляным очистителем и тем не менее пылью, а на столике рядом с креслом психолога стоит остывающий кофе. У нее за спиной стол, заваленный книгами, а внизу скрывается пара коричневых балеток на низком каблуке – родственники обуви, которая на ней сейчас.

Красивые ногти психолога, покрытые прозрачным лаком с белыми кончиками, снова напоминают Рейзл о девушке из вчерашнего видео. Перед началом штупания, когда туш девушки была в воздухе, Рейзл все там разглядела: овал розовой плоти, блестящие складки, отходящие от темного лоха, дырки в фиолетовой тени. И еще одно лох, маленькое и сморщенное, более темная дырка. Когда одна дырка так близко к другой, куда пойдет шванц[6]? Рейзл посмотрела видео, чтобы узнать. Она переживала за девушку, чувствовала облегчение, когда шванц попадал в нужную дырку, но все-таки не до конца – почему не в другую дырку? В некоторых видео мужчины штупают тухасы. Как шванц выбирает? В том видео лица мужчины не было видно, и нельзя было угадать, чего он хочет, что он сделает дальше. Может, поэтому девушка держала туш, указывая розовыми ногтями на шмунди. Подавала сигнал шванцу: иди сюда.

Рейзл ежится в кресле. Молчит. Как вообще можно такое объяснить на любом языке? На идише точно было бы не проще. То, что она видела, никто до нее на идише не произносил. Она ни разу не слышала ни «тухас», ни «шмунди»! Но нашла их в интернете, как и другие шмуциге слова про штупание.

Но доктор непреклонна.

– Продолжим, – она снова указывает ручкой на Рейзл. – Как ты начала смотреть порно?

– Я загуглила.

– Загуглила порнографию?

Рейзл качает головой.

– Я загуглила «дер Башефер», чтобы посмотреть, что в интернете говорят о Создателе, потом загуглила… – Она не может произнести священные имена, печатать их было проще. – Я загуглила «а-Шем»[7].

Сейчас это кажется глупым – что она когда-то думала, что компьютер сможет объяснить Б-га, раскрыть для нее новую сторону священного. В первые недели и месяцы с компьютером, когда она поняла, сколько всего он может объяснить, она хотела узнать все. Но виртуальный мир ее разочаровал. Относительно ха-Шема интернет выдал причины, по которым говорят «а-Шем» – Имя – вместо самого имени Б-га, а их Рейзл и так знала.

– Потом я написала на английском «б-о-г» и увидела столько картинок с мужчинами!

Хотя Рейзл и знала, что гои поклоняются мужчине, эти изображения все равно глубоко ее поразили. На одном был мужчина с развевающимися волосами и бородой, он был на облаке и протягивал руку вниз, к руке обнаженного мужчины.

– Потом я кое-что придумала. Я напечатала «поцелуй». Потому что в интернете есть картинки с чем угодно. Даешь интернету слово – он дает тебе картинки. Столько целующихся людей. Мужчины с длинными волосами и мешигене макияжем, мужчины целуются с мужчинами, и женщины целуются.

– И тебе это понравилось, – говорит доктор Подгорец.

Возможно, это вопрос, но Рейзл не отвечает.

– Мне хотелось больше картинок. Картинок, которые больше нигде нельзя было найти. Я напечатала «секс» и нашла видео. Когда ищешь секс, находишь секс. Не слова о сексе.

А в видео столько английских слов, которых она не знает, и она просит интернет научить ее, что это значит на идише. Хер – это шванц, а киска – шмунди. Вместе они штупаются. Названия на английском такие незнакомые и грубые. «Пизда»? Гойское слово для гойского места, только вот у нее тоже такая есть. Она гуглит весь шмуциге словарь, чтобы выяснить, что все это значит на идише. Хорошо, что киска – шмушка, это даже звучит как-то правильно; и лох – дырка. То, где и происходит вся история, гаанса маасе, «дело». Интернет дает ей картинки и видео, и когда они ей нужны, слова, означающие другие слова. Незнакомые слова на идише, который все еще ее родной язык, мамалушен, хотя мами никогда ничего такого не произносила.

– Ладно, – говорит доктор Подгорец. – Я поняла, как ты начала смотреть порнографию. Но разве никто в твоей семье не догадывается, что ты смотришь? Они не знают, что ты пользуешься интернетом?

Ладони Рейзл вспотели, она вытирает их о юбку, будто стараясь с холодным потом избавиться от чувства вины. Ее сестра, Гитти, знает. Потому что Рейзл показала Гитти интернет.

* * *

Месяц назад, когда была Ханука[8], кто-то рассказал Гитти о музыкальном клипе, который сняли The Maccabeats[9]. Рассказали, какие они талантливые и красивые, эти поющие студенты иешивы.

Каждый ханукальный вечер Гитти умоляла тати посмотреть это видео на его телефоне, который ему нужен для работы. И каждый вечер тати отказывал – «Нет, это не по-хасидски. Это запрещено».

– Это просто ханукальная песня, – сказала Рейзл за ужином на восьмую ночь, и тати так сильно ударил кулаком по столу, что сбил на пол фанкен, целую тарелку ханукальных пончиков.

– У нас есть Тора! И ханукальные молитвы, их и надо петь! – Он встал, крича, пока мами полотенцем вытирала пятна от варенья и сахарную пудру. – Что эти студенты песни сочиняют? Им надо заниматься, а не песни петь, – продолжал он. – А ты… – Он с грохотом подошел к Рейзл, тряся пальцем. – Думаешь, раз ты ходишь в колледж с гоями, теперь не надо никого уважать?!

– Залман, хватит! – Мами подскочила и подбежала к тати; он резко отвернулся от Рейзл и стал кричать на мами:

– Ша! Не перебивай меня, когда я их учу! Видишь, до чего доводит твоя доброта! – тати махнул рукой в сторону Рейзл.

– Твой отец часто так злится? – спрашивает доктор Подгорец. – Он тебя не ударил?

– Найн, – говорит Рейзл. – Никогда не бил.

Но она почувствовала гнев тати на себе и на мами. Почему? Неужели The Maccabeats настолько плохи? С чего вдруг дер Бешеферу, всемогущему, беспокоиться о группе студентов и их музыкальных клипах?

Позднее тем же вечером Рейзл позвала Гитти к себе на кровать и включила Ютуб.

– Это интернет, – сказала она Гитти.

– Без ограничений? – удивилась Гитти. Рейзл пожала плечами. Она сначала тоже удивилась, что тати не установил никаких ограничений, но потом решила, что это добрый знак – везение или судьба, – что дер Бешефер почему-то хотел, чтобы она пошла в колледж и чтобы у нее был доступ к интернету.

Она сделала Гитти подарок на Хануку – показала музыкальный клип на очень низкой громкости. Рейзл поющие парни в кипах особо не впечатлили, а вот Гитти осталась от них в восторге. Ей четырнадцать, что с нее возьмешь? Гитти каждый новый певец казался краше предыдущего.

– Этот тебе не нравится? – сказала она, указывая на одного из парней. – Как думаешь, сколько ему лет? – указывая на другого. Она умоляла включить видео еще раз, а потом еще раз. – Рейзи, ну пожалуйста! – Она хотела еще раз, но Рейзл отказала – мами придет узнать, в чем дело, да и вообще ей надо заниматься.

– Значит, ты показала Гитти видео. И ей понравилось, – говорит доктор Подгорец.

Рейзл кивает.

– И тебе тоже нравится смотреть видео, – говорит доктор. – Верно?

Рейзл чувствует сухость во рту. Ей удается выдавить из себя:

– Не музыкальные.

Как и Гитти, Рейзл шепчет Шма, молитву, перед сном и выключает свет. Но не засыпает.

– Да? Ты смотришь что-то другое?

Вопрос психолога создает картинку в голове Рейзл. Она в своей комнате. Рейзл видит свое тело, то, что раньше было личным, о чем не надо было думать. Но теперь доктор Подгорец хочет, чтобы Рейзл смотрела на себя и описывала, что видит. Значит, вот она, терапия – порно себя.

* * *

Рейзл лежит в узкой кровати, под одеялом, поставив ноутбук на ночную рубашку. Он открыт, но под углом, чтобы можно было быстро захлопнуть, а звук выключен; единственный звук – сопение Гитти в такой же узкой кровати в другом конце комнаты.

На экране женщина вытягивается на огромной кровати, изгибает спину, ее голова на подушках, и Рейзл видит ее открытый рот, темные круги ее раздутых ноздрей. Мужчина поднимает ее бедра и прижимается быстро и резко к ее лысой шмунди, и еще раз, и еще. Поскольку звука нет, Рейзл остается только представлять стон женщины. Ей приятно? Больно? Женщина плюет себе на пальцы и трет себя, как бы вторя ритму мужчины. Даже без звука Рейзл понимает, что произошло нечто все меняющее: лицо женщины становится мягче, она на секунду открывает глаза и снова закрывает, ее бедра крепче охватывают мужчину.

Он резко останавливается, поднимается вдоль ее тела и направляет шванц к ее губам. С улыбкой она его глотает.

Так вот что делают женщины! Бреют шмунди, берут мужчин в рот, глотают, не говоря благословения.

* * *

Подгорец ждет, ее непоколебимое молчание служит вторым слоем стены, давит на Рейзл, душит ее. Рейзл не может выдавить и слова.

– Понимаю, тяжело об этом говорить, – говорит Подгорец. – Но я могу тебе помочь.

Рейзл вдруг становится страшно. Обещание психолога весьма соблазнительно, но вдруг сеансы не помогут? Даже если Рейзл удастся описать все это словами, она не верит в доктора.

– Тебе кажется, что это безнадежно, – говорит Подгорец, будто прочитав мысли Рейзл. – Ты волнуешься, что никогда не выйдешь замуж. Но Рейзл, ты ведь даже не пробовала сходить на свидание. Ты не знаешь, что может случиться, – доктор захлопывает блокнот. – На сегодня наше время вышло, но я хочу, чтобы ты кое над чем подумала. Почему бы не сходить на свидание? Ты не обязана выходить за первого юношу, с которым ты встретишься. У некоторых девушек это так, я знаю, но ведь не у всех, правда?

Рейзл кивает, вспоминая девушек, у которых было несколько свиданий, прежде чем они нашли зивуг, предназначенного Всевышним спутника.

– Одно свидание. Как это у вас называется, шоу? Можно попробовать один раз. Хотя бы подумай об этом, и мы в следующий раз обсудим.

Доктор больше ничего не говорит, так что Рейзл встает и медленно, неуверенно двигается к двери, чувствуя давление всего несказанного. В узком коридоре она надевает пальто и укутывается в большой шерстяной шарф, готовясь к холоду. Подгорец хочет, чтобы она согласилась на башоу, но ведь Рейзл столько ей не сказала.

* * *

Вот что произошло ночью и что происходит каждую ночь, когда она смотрит порно.

Когда она смотрит на тела на экране, ее собственное тело исчезает, но стоит видео кончиться, как ее бедра и ляжки снова существуют, налитые, с натянутой кожей. Самая напряженная точка – то, где сходится ее тело, где кровь из одной половины переливается в другую. Рейзл убирает компьютер с живота и под одеялом задирает ночную рубашку. Повторяя за женщиной в видео, Рейзл плюет себе на пальцы и проводит рукой по грубым волосам, чтобы найти то, что открыто в интернете и скрыто на ее теле. Рейзл водит палец по кругу, по орбите странного ощущения, стараясь быть как можно тише, в конце прикусывая губы, когда ее тело начинает трястись – конвульсия, колени поднимаются почти до груди, чувствуя волны по всему телу. Безголосое пение, почти молитва.