Читать книгу Дитя гнева: Путь Стража - - Страница 5

С того дня, как Самюэль познакомился с Изабель, Элин и Гастоном прошло два года. Навещал он их каждый день, вне зависимости от погоды, своего самочувствия и прочих обстоятельств. Приходя в дом Гастона, сидеть без дела Самюэль не мог и всячески старался облегчить работу сёстрам и портному. Помимо помощи в шитье одежды, азам которого Изабель обучила его буквально за месяц, Самюэль брался помогать им с работой по дому, которая требовала физической силы, а также ходил вместе девочками на рынок, нося за ними корзины с едой. Видя старания мальчика, Гастон начал поощрять его. В награду за твой труд Самюэль вместе с сёстрами каждый день получал от портного немного денег, а на годовщину их знакомства Гастон сделал парню особенный подарок – огниво. Обедал и ужинал Самюэль вместе со всеми жителями дома Гастона. Благодаря всему этому, за два года Самюэль возмужал и сильно подрос. Он уже не был похож на бледного задохлика, которого, казалось, могло сдуть ветром. Многие горожане, видя окрепшего Самюэля, ошивавшегося около двух маленьких «ведьм», начинали поговаривать о том, что мальчик продал им свою душу взамен на силу и здоровье. На троицу начинали поглядывать с ещё большим опасением и недоверием. Часть горожан шугались их, гнали прочь, некоторые даже предлагали отдать их на растерзание инквизиции. Но всё же, по неясным никому причинам, детям удавалось оставаться нетронутыми.

За эти два года Самюэль успел крепко привязаться к сёстрам, а особенно к Изабель, с которой он проводил большую часть времени. В разговорах с ней он напрочь забывал о постоянно пристающем к нему Жаке, о грязи и неразберихе на улицах, о людях, что наплевательски относились ко всему и ко всем вокруг. Слушая, как Изабель рассказывала ему о видениях, посылаемых ей богиней Лунарией, о своих родителях, о своих мечтах и желаниях улучшить этот мир, Самюэль чувствовал себя будто в Раю. Все мрачные мысли его попросту улетучивались из головы. Элин также способствовала этому своим оптимизмом и жизнерадостной улыбкой, которая, казалось, никогда не сходила с её лица. Порой, когда Самюэль приходил к сёстрам весь мрачный и разбитый, именно её умение видеть во всём только хорошее вновь приводило его в чувства. Для него Элин стала настоящим другом, который не только поддержит в трудной ситуации, но и подскажет, как с ней справиться. Гастон же стал для мальчика самым настоящим духовным наставником. Все его речи и размышления Самюэль слушал очень внимательно и запоминал их практически дословно. Благодаря Гастону он смог установить для себя основные правила, которым должен был следовать всю свою жизнь. Быть готовым на всё ради близких, не бояться никого и ничего, оценивать людей не по словам, а по поступкам – всему этому Самюэля научил именно Гастон. Но одна мысль въелась в голову Самюэлю особенно сильно: «Любое зло должно быть уничтожено».

Поскольку Изабель и Элин часто проводили время с Самюэлем, гуляя с ним по улицам города и за его стенами, они тоже становились жертвами нападок Жака и его друзей. Однако его попытки принизить их и выставить отребьем в глазах своих друзей проваливались с треском. Изабель и Элин попросту игнорировали его, порой даже не поворачивая голову в сторону Жака. Самюэль впоследствии перенял у сестёр эту привычку и также перестал обращать на него внимание. Своими издёвками Жак не мог лишить их вещей, дарующих счастье: дома, дружбы и поддержки друг друга. Все эти вещи были не во власти задиры. Такое наплевательское отношение троицы, которую все считали падалью, к Жаку сильно пошатнули его авторитет. Некоторые из его друзей перестали видеть в нём лидера, и попросту прекратили общаться с ним. Разумеется, Жак не был в восторге это такого положения дел. Бесило его две вещи. Первая, что такое «отребье», как Самюэль и его подруги, те, кто, по мнению Жака, не были достойны ходить по этой земле, смели игнорировать его. Вторая, что он ничего не может с этим поделать. Жак понимал, что для того, чтобы удержать свой статус лидера необходимо показать Самюэлю, Изабель и Элин, что в этом мире они не значат ничего. Он решил, что должен сломать друзей. Жак всем сердцем жаждал увидеть, как страдает троица, как они мучаются от унижений, как они теряют надежду. Для Жака это стало целью номер один. И вот однажды ему подвернулась прекрасная возможность, чтобы вернуть себе титул короля улиц.

В тот год на их город обрушилось несчастье. Из семей горожан раз в неделю в ночное время начали пропадать дети. За одну ночь мог исчезнуть как один ребёнок, так и сразу несколько. Причём пропадали они прямо из дому. Кроме того, по ночам люди слышали звон цепей и тихий, жуткий смех, которые доносились со стороны улицы. Из-за этого бедствия, страх и ненависть к Самюэлю и сёстрам начинали возрастать. Одни говорили, что во всём виновен призванный маленькими ведьмами демон. Другие, что то был сам Самюэль, принимавший обличие монстра по ночам. Третьи, что воровали детей сами сёстры. В одном все мнения сходились: виновна в этом бедствии была троица, проживавшая у Гастона. С каждым днём народ продолжал звереть, ибо пропажи детей продолжались, а власти города ничего не могли поделать с этим.

В конечном итоге, разъярённая толпа пришла в один день к дому Гастона, требовавшая казнить «ведьм и их прислужника». Однако портному удалось успокоить народ и на время поселить в их голове мысль о том, что ни Самюэль, ни сёстры не служат тёмным силам. Для этого Гастон приложил распятие к груди каждого ребёнка. Увидев, что у детей не осталось ожогов и что они не испытали никакой боли, толпа немного успокоилась и постепенно разошлась. Однако жители города предупредил Гастона, что ежели пропажи не прекратятся, то они придут вновь. Пускай в этот раз участь быть убитыми разъярённой толпой и миновала Самюэля и его подруг, этот случай заметно омрачил жизнь ребят и заставил их реже показываться на людях. Дабы не подвергать Самюэля опасности, ведь того могли запросто забить на улице, Гастон предложил мальчику остаться жить у него, на что Самюэль хоть и не сразу, но согласился. Приют и так был ему не по нраву, а потому место это Самюэль оставил безо всяких сожалений. Единственное, что его беспокоило, так это то, что его соломенные друзья остались там, на чердаке. Но, если Изабель и Самюэль поникли из-за этого происшествия, то Элин даже не думала об этом. Пусть толпа и напугала её, она всё равно не обращала внимания на проблемы, обрушившиеся на них, и продолжала дарить улыбку и радость всем, кто её окружал. Гастон тоже пострадал от этого инцидента. Клиентов к нему стало приходить гораздо меньше, чем раньше. Прибыль его значительно упала, из-за чего Гастону вместе с детьми пришлось сильно экономить на всём, даже на еде. Лишь в одном Гастону и ребятам повезло: пропажи стали становиться реже, что, в общем, только немного отдаляло неизбежную расправу. Поняв, что Самюэль и Изабель утратили бодрость духа, Жак понял, что ему оставалось сделать лишь один толчок, чтобы свалить их в бездну отчаяния и безысходности. Он решил, что пора действовать.

Близился вечер. На небе не было ни облачка. Работы по дому в тот день практически не было, а потому Гастон разрешил ребятам пойти прогуляться пораньше. Из-за пропажи детей и обвинений в сторону Самюэля и сестёр, гулять в людных местах они не рисковали, а потому старались найти себе такое место, где никто не мог их потревожить. Зачастую, это была опушка, находившегося недалеко густого леса, либо сады и огороды, где выращивались фрукты, овощи и зерно. Домов там было не так много, как внутри городских стен, да и люди встречались довольно редко. В таких местах можно было по-настоящему насладиться красотой природы. Именно на такой опушке расположилась троица в тот день.

Элин собирала различные цветы, которыми была усеяна полянка. Все, кроме ромашек. Элин безумно любила эти цветы, скромные и нежные. Их довольно простой и мало чем выделяющийся на фоне остальных цветов вид, который, тем не менее, дарил лишь светлые впечатления и успокаивал душу, влюблял девочку в эти меленькие солнышки. Яркие, ароматные цветы, которыми была усеяна вся поляна и среди которых ромашки терялись, воспринимались Элин как хвастуны и зазнайки. Пускай она и любила все цветы без исключения, именно ромашками было занято её сердце. Когда Элин видела, как кто-то срывает эти цветы, ей становилось немного не по себе. Ей было неприятно смотреть на то, как её любимые цветы лишали жизни. Цветы-зазнайки, цель которых, по мнению девочки, была лишь в том, чтобы красоваться перед людьми, могли делать это даже будучи сорванными. А вот ромашки для неё могли быть прекрасны лишь при жизни. Оттого, пробегая мимо этих цветов с белоснежными лепестками, Элин вставала на колени, нашёптывала им что-то, и, пожелав им счастливой жизни, направлялась к другим цветам.

Самюэль и Изабель в это время сидели в стороне, наблюдая за веселящейся Элин. После нападок горожан в их сторону это зрелище успокаивало их и помогало отвлечься от плохих мыслей. В руках Изабель были куклы, которые два года назад им подарил Самюэль. Они уже все разваливались, однако сёстры сильно к ним привязались и не хотели расставаться с ними ни на секунду. Правда, кукол этих приходилось прятать, иначе бы суеверные горожане точно признали бы их ведьмами. Рядом с ними стояла корзина с яблоками, грушами и куском хлеба.

– Завидую я Элин. Правда ведь, завидую, – вздохнул Самюэль, наблюдая за Элин.

– Почему?

– Посмотри на неё. Видишь, как она радуется. После всего, что произошло, она даже не думает унывать. Мне кажется, она найдёт лучик света даже в самой кромешной тьме и сделает всё, чтобы не дать ему погаснуть. Любые невзгоды ей нипочём, она выдержит все испытания, что пошлёт ей судьба, – пояснил Самюэль, затем склонил голову и хмыкнул. – Хотелось бы и мне так уметь.

– Но, Самюэль, ты ведь и так это умеешь.

– Ты это о чём? – с недоумением взглянул он на Изабель.

– Ну, ты ведь пережил гораздо больше ужасов, чем мы. Ты лишился матери куда раньше нас. До знакомства с нами о тебе никто не заботился. Ты голодал, мёрз, из-за своих волос не мог даже заработать себе денег. Да ещё и этот Жак со своей бандой. В отличие от нас, ты действительно страдал. Но все эти ужасы не сломили тебя. Тебе удалось пережить их всех. Ты смог выжить во тьме этого мира и найти свой лучик.

– Ага… А ещё я возненавидел этот мир. Я вижу во всём лишь плохое. Это очень сильно давит на меня, знаешь ли. Я просто не могу увидеть добро в этом мире.

– А мы? Гастон? Я? Элин? В нас ты тоже видишь только плохое? – немного поникла Изабель.

– Что ты! Нет, конечно! – воскликнул Самюэль, и погрузился в лёгкое раздумье. Он собрал воедино все мысли касательно сестёр и портного и сделал неожиданный для себя вывод. – Я… я не вижу в вас ничего плохого. Ни малейшего изъяна.

– Правда?

– Да, правда. Вы втроём – мой лучик света.

– Видишь? А ты говорил, что видишь лишь зло, – хихикнула Изабель. – Если ты смог увидеть добро в нас, то вскоре сможешь и во всём остальном. Просто потерпи немного, и ты увидишь, что, несмотря ни на что, этот мир наполнен добром.

– Быть может, оно и так.

Самюэль задрал голову высоко вверх и на какое-то время затих. Вглядываясь в окрасившееся в оттенки заката небо, он размышлял над тем, что окружавший его мир и в самом деле может быть не таким уж и злым. В конце концов, Самюэль уже встретил тех, кто подарил ему дружбу и заботу, и с ними он был более чем счастлив. И то был один только город, а мир огромен. Очень огромен. За тем же лесом, перед которым отдыхала троица, располагались неизведанные Самюэлем земли, где всё могло быть по-другому. А что, если там вдалеке жили люди такие же, как и он сам, или те, кому вообще было плевать, какого цвета твои волосы? К сожалению, этого Самюэлю не было известно, однако он всей душой верил, что там процветает добро и что оно в один прекрасный день дойдёт и до родных краёв мальчика.

– О-о-о-й! Только гляньте, кто тут у нас! – послышался со спины знакомый и ненавидимый всем сердцем голос. – Ведьма и проклятый! Неужто совесть замучила, и вы решили избавить наш город от себя?

Блаженство, в котором прибывали Самюэль и Изабель, тут же испарилось. Оба обернулись на голос и увидели идущего к ним Жака. Позади него шло четверо парней. Они были последними, кто продолжал тесно общаться с Жаком. Лицо Коллетта изображало насмешку и презрение, за которым он скрывал свое волнение. Направляясь в сторону Самюэля и Изабель, Жак очень сильно нервничал. Если он не сможет сломить их сейчас, то его авторитет и друзья будут потеряны для него навсегда. От осознания того, что он может лишиться всего из-за нищего, над которым он измывался все эти годы, Жак приходил в бешенство. Причём злился он не столько на Самюэля, сколько на самого себя. Он не мог простить себе того, что позволил дать себе упасть в глазах своих друзей. Ситуация стала критической для Жака. Права на ошибку у него уже не было. Это был ультиматум: всё или ничего.

Изабель опустила голову и проговорила:

– Опять он. О, Лунария, как же я от него устала!

Самюэль нахмурился и медленно поднялся на ноги. Изабель крепко схватилась за его руку.

– Пожалуйста, не надо! Только хуже будет!

– Не бойся. Я разберусь с ними, – сжав кулаки, сказал Самюэль.

Он освободил руку и сделал пару уверенных шагов к Жаку, пристально глядя ему в лицо. Они подошли друг к другу почти вплотную. Изабель тем временем спрятала кукол в корзину. Компания Жака, благо, не заметила их. Почуяв, что взгляд Самюэля начинает давить на него, Жак ухмыльнулся, стараясь показать свою уверенность.

– В чём дело, отребье? Мы чем-то вам помешали? Должно быть, нарушили какой-нибудь ваш ритуал, да? Вы ведь обычно этим занимаетесь? Иначе, почему ещё у нас малыши пропадают?

– Над таким не шутят, Жак! – перебила Изабель.

– Что-то я не припомню, чтобы спрашивал тебя об чём-то, порождение Дьявола! – Жак сплюнул.

– Чего тебе от нас надо? – угрожающе спросил Самюэль. Слова Жака в сторону Изабель взбесили его не на шутку, чему задира был безумно рад.

– Мне-то? Да так, ничего. Просто меня жутко раздражает то, что вы уродуете собой столь живописное место. Ты ведь знаешь, что означает слово «живописный»?

Со стороны компании послышался тихий смешок. Он приободрил Жака.

– Говорят, от ведьм и проклятых гниют любые цветы и деревья, – продолжил он, – Посмотри вокруг: воистину, прекрасное местечко! Чувствуешь, будто находишься в Раю. И тут вы – ведьма да проклятый! Сидите тут, оскверняете наши земли, и при этом веселитесь, сюсюкаетесь друг с другом, перешёптываетесь о всяком!

Самюэль усмехнулся. От неожиданности Жак немного забеспокоился, но не подал виду.

– Что смешного я сейчас сказал, отродье? Тебе весело? От чего же? Не от того ли, что тебе доставляет удовольствие портить жизнь нашему городу?

– Нет-нет, что ты! Мне забавно смотреть на то, как ты боишься.

– Я? Боюсь?! Ха! Интересно, чего же?

– Даже не знаю. Может быть, потерять своих последних, так называемых, друзей?

От этих слов лицо Жака приобрело испуганный и в то же время обозлённый вид. Друзья Жака притихли. Самюэль заметил, что, похоже, задел своего противника за живое, и продолжил своё наступление.

– Значит, я угадал. Да, может раньше ты и наводил страх на ребят, однако теперь ты сам стал заложником страха. И знаешь отчего? Оттого, что не можешь показать свою силу. Ты создавал иллюзию силы, издеваясь надо мной. Но сейчас, когда даже такому отребью, как я плевать на то, какой ты «грозный» и «сильный», остальным на тебя плевать и подавно. Все уже давно поняли, что ты слабак, а потому отвернулись от тебя, даже несмотря на то, что ты богат. И остались у тебя только те четверо. Лишишься их – лишишься всего. Впрочем, они с тобой и так только из-за того, что из всех твоих «друзей» они – самые трусливые.

Жак резко обернулся на остальных ребят. Взглядом он словно грозно спрашивал у них: «Так ли это?». Все четверо боязливо отступили на шаг назад, но всё же сделали вид, что слова Самюэля полнейший бред.

– Ты посмотри. Они даже не скрывают этого, – насмешливо обличил Самюэль свиту Жака, после чего решил добить их главаря. – А знаешь, почему я сильнее тебя? Мне не нужно никого запугивать, чтобы у меня были настоящие друзья.

Повисло молчание. Самюэль и Жак продолжали всматриваться друг в друга. Самюэль – с насмешкой, Жак – со злобой. Изабель же неподвижно сидела рядом и наблюдала за ними, боясь издать малейший звук. Она прекрасно понимала, что Самюэль усугубил ситуацию настолько, что ничем хорошим это закончиться не могло. Самюэль и сам это понимал, однако войдя в кураж, он был уже не в силах ему сопротивляться, а потому оставалось только ждать последствий. И вот, Жак сорвался. Он ударил Самюэля в челюсть с такой силой, что тот повалился на землю. Изабель вскрикнула от испуга и подползла к Самюэлю. Взглянув на него, она увидела, что Жак рассёк ему до крови губу.

– Следи за языком! Услышал, скотина?! – прошипел Жак сквозь зубы.

В ответ на эту угрозу, Изабель лишь с отвращением глянула на Жака и помогла Самюэлю подняться. Она сняла свой чепец и вытерла ему кровь, после чего приложила к его рассечённой губе. Самюэль же, не обращая внимания на боль, повернулся на взбешённого Жака.

– Удар в лицо? И это всё, чем ты можешь мне ответить? – спросил Самюэль, ещё сильнее закапывая самомнение Жака в землю.

Задира весь вскипел от злости. То «отребье», над которым он измывался столько лет, сейчас уничтожало его. А главное, что Жак ничего не мог с этим сделать. Слова унижения, похоже, вообще пропускались Самюэлем мимо ушей и больше не являлись признаком превосходства Жака. А если же он захочет пустить в ход грубую силу, то это опять же не принесёт никого результата, поскольку это означало бы, что он никак не мог опровергнуть слова Самюэля. Жак оказался в безвыходном для себя положении. Он должен был показать, что Самюэль – никто, и что он сильнее его, однако все методы Жака больше не работали. На мгновение он даже подумал, что уже проиграл эту войну. Но вдруг он обратил внимание на Изабель. И тут Жака осенило: вот он – ключ к поражению Самюэля. Может, ему и плевать на унижения в свою сторону, но если они полетят в сторону Изабель, то стерпеть такого у него явно не хватит сил. Причём это должно было быть нечто вопиющее. Что окончательно унизит Изабель и от чего Самюэль придёт в самую настоящую ярость. Жак постарался принять спокойный и уверенный вид и мерзко улыбнулся.

– Нет, я могу ответить кое-чем другим. Но я не думаю, что мой ответ тебя устроит. Впрочем, равнодушным он тебя тоже не оставит. Ланс, держи беловолосого! – приказал он тучному пареньку, стоявшему около него. – И смотри, чтобы не вырвался!

– Ага, – отозвался тот.

Ланс подскочил к Самюэлю и заломил ему руки. Жак же подошёл к Изабель, схватил её за руку и резким движением притянул девочку к себе. Оставшиеся три приятеля Жака продолжали с интересом наблюдать за происходящим.

– Эй! А ну отпусти её! Слышишь?! Отпусти немедленно! – попытался вырваться Самюэль из рук Ланса, но безуспешно.

Жак пристально всматривался в перепуганное лицо Изабель, заставляя её буквально дрожать от страха. Одному Богу было известно, что было у него на уме.

– Знаешь, один монах как-то сказал мне, что ведьму можно излечить от метки дьявола, – заигрывал Жак. – Для этого, по его словам, её должен поцеловать её будущий супруг, который направит её на путь праведный. Давай-ка мы это проверим. Кто знает? Вдруг именно я смогу вернуть тебе душу? Что скажешь?

Изабель побелела от страха. Она стала пытаться вырываться из рук Жака. Он же, крепко держа её за руки, начал тянуть Изабель к себе, стараясь поцеловать в губы. На глазах её проступили слёзы. Поддавшись панике, Изабель начала истошно звать на помощь и умолять Жака остановиться, но тот был непреклонен. Самюэль продолжал вырываться, стремясь помочь подруге, но Ланс удерживал его мёртвой хваткой.

– Ну, хватит визжать. Я же помочь хочу. Давай, заканчивай уже, – приблизился Жак лицу Изабель и уже был готов поцеловать её.

– Жак, берегись! – вдруг заорал один из парней.

Внезапно на Жака налетела появившаяся из ниоткуда Элин, да с такой силой, что он отпустил Изабель и повалился на землю. Запрыгнув на него, она принялась что есть силы бить кулаками обидчика сестры. Дружки Жака отступили назад.

– Уберите от меня эту дрянь! – орал Жак, пытаясь оттолкнуть от себя Элин.

Ланс, видя это, ослабил хватку, что дало Самюэлю шанс вырваться. Как только Ланс потерял бдительность, Самюэль резко ударил его затылком в лицо. Тот, взревев от боли, схватился за свой нос и выпустив Самюэля, с воплями бросился к остальным. Вырвавшись, Самюэль подхватил Изабель и отбежал с ней в сторону.

– Всё хорошо? – спросил Самюэль.

Изабель, плача и дрожа от страха, закивала головой. Самюэль рукавом рубахи вытер ей слёзы, пытаясь успокоить. Изабель прильнула к его груди, ища защиты. Он услышал, как же тяжело она дышит.

Тем временем Жаку удалось оттолкнуть Элин в сторону. Она сразу же вскочила на ноги и сделала грозную гримасу, стараясь напугать обидчиков. Разгневанный Жак повернулся к своей компании.

– Какого чёрта вы просто стояли, уроды?! – закричал он. – Отвечайте, скоты!

– Жак! Он мне..! Он..! – хлюпая носом и рыдая, замямлил Ланс.

– Кончай ныть, нюня! По любому поводу сопли распускаешь! Достал уже!

– Жак, успокойся. Не бесись так, – принялся успокаивать его один из товарищей.

– Заткнитесь! Никакого толку от вас! Только и можете, что болтать!

В ярости Жак развернулся и зашагал к Самюэлю и Изабель. Дорогу ему перегородила Элин. Она раскинула свои руки в стороны, загородив собой сестру и их друга. На лице её не было ни капли страха. Стояла Элин как вкопанная и даже не думала отступать.

– Пошла прочь, малявка! – пригрозил ей Жак.

– И не подумаю! Ты их больше не тронешь! Я не позволю!

– Ах ты..! – Жак замахнулся и приготовился дать Элин пощёчину, но она даже не дрогнула.

– Так, Жак, это уже перебор, – остановил его Филипп – самый высокий мальчишка из его свиты. – Пусть она и ведьма, но она гораздо младше нас. Просто бить девчонок это мерзко, а ещё и малышку – это слишком даже для тебя.

– Тебе-то что до этой дряни?! Ты ей брат, или что?! А, Филипп?! – злобно ответил Жак.

– Я лишь хотел сказать, что не стоит так перегибать палку.

– Тебе что-то не нравится?! Ну и вали к чёрту тогда! Буду я ещё твои нотации слушать!

– Успокойся уже! Чего ты так озверел-то?!

– Я знаю почему. Я понял, в чём тут дело, – вставил своё слово Самюэль.

Самюэль медленно стал подходить к своим обидчикам, внимательно и с удивлением смотрящим на него. Обойдя Элин и встав перед ней, он сказал:

– Столько времени я пытался понять тебя. Разгадать твою душу. Хотел узнать, за что ты так меня презираешь и пытаешься унизить. И наконец понял: мне нечего разгадывать. Ты лишь жалкий трус и слабак. Ни на что не способный и ничего не стоящий. Ты дорожишь лишь своим статусом среди прочих. Иное тебя не заботит совсем.

– Что ты такое мелешь, отродье?

– И даже сейчас ты так дорожишь им. Пытаешься казаться сильным и непреклонным. Но как же нелепо это сейчас выглядит. Твои дружки уже всё прекрасно поняли. Для них ты теперь никто. Слабак, который только и может, что в гневе доказывать обратное. Таким ты стал для них, и таким всегда был для меня. Но сейчас… Сейчас ты упал в моих глазах ещё сильнее. Как оказалась, ты настолько омерзительная тварь, что готов избить даже девчонок. Только бы доказать всем, какой ты сильный и великий. Однако теперь ты не сможешь скрыть правду.

– Замолчи! – прошипел Жак сквозь зубы. С каждой секундой он становился всё злее.

– Что такое? Правда глаза колет? Стыдно за свою ничтожность? Как интересно! Когда ты смеялся над нищими, измывался надо мной и девочками за наши волосы, закидывал меня камнями, портил еду, лишь бы меня унизить, наплевав на труды людей, стыдно тебе почему-то не было. А когда ты сам оказался по уши в дерьме, тебе что-то не до смеха. Насколько же ты отвратителен, если тебе важна лишь твоя собственная жизнь! Позволь развеять все твои иллюзии. Каким бы королём мира ты себя не возомнил, на деле ты никто! Трус и слабак, который только и может, что издеваться над слабыми! Ты омерзителен! Противен! Жалок! Ничтожен! Ты есть зло в этом мире! И ты до конца своих дней будешь помнить, что тебя обличило отребье, которое ты так ненавидел и которое мучил долгие годы!

– Закрой пасть! – брызжа слюной, крикнул Жак.

Трясущийся от ярости, он вновь ударил Самюэля в челюсть, да с такой силой, что выбил ему зуб и повалил наземь. Элин попыталась вновь перегородить ему дорогу, но Жак, что есть силы, толкнул её, и та упала на землю. Плачущая Изабель подбежала к стонавшей от боли сестре, помогла ей подняться, и, обняв, начала её успокаивать.

Жак подошёл к уже приподнявшемуся Самюэлю и пнул его в лицо, из-за чего Самюэль упал на спину. Из его носа пошла кровь.

– Это я-то слабак?! Я-то омерзителен?! – спрашивал Жак, ещё раз пнув Самюэля. – Посмотрим, как ты запоёшь, когда я забью тебя до смерти!

Обезумев от ярости, Жак что есть силы начал избивать Самюэля ногами. Его компания попятилась назад. Вид настолько озверевшего Жака не на шутку напугал их. Для них он умер и как друг, и как предводитель, став диким зверем, желавшим лишь рвать и метать. Жак и сам это понимал, из-за чего с каждым разом бил всё сильнее.

Изабель прижала Элин к себе, чтобы она не видела, как избивают их друга. Сквозь слёзы она умоляла Жака остановиться, но тот не слышал никого и нечего. Это уже не было простой неприязнью, а самой настоящей ненавистью. Ненавистью, что полностью ослепила Жака и будто бы кричала в его голове: «Убей его! Убей эту падаль!», и он подчинялся этим крикам. Изабель осознала это и, желая спасти друга от смерти, рванула к Жаку. Схватив его за руку, она оттащила Жака от истекавшего кровью Самюэля, что дало ему возможность приподняться. Жак безуспешно пробовал выдернуть руку. Изабель вцепилась в него намертво.

– Отцепись, шваль!

Свободной рукой Жак изо всей силы дал пощёчину Изабель. Крикнув от боли, она отпустила его и схватилась за щёку. Еле устояв на ногах, Изабель отступила к сестре. Отходящих ребят возмутило подобное. Они уже хотели было подойти к Жаку и угомонить его силой. Но не успели.

Пощёчину увидел и Самюэль. Это стало последней каплей в чашу его терпения, которую Жак заполнял около четырёх лет. В этот момент Самюэль престал ощущать реальность вокруг себя. Глаза его застелил гнев. В голове его как будто что-то щёлкнуло. Самюэль уже не видел ничего, кроме двух людей: свою лучшую подругу, спасшую ему жизнь, заботившуюся о нём и готовую ради него на всё, и своего злейшего врага, что сейчас ударил её. Такое он простить не мог. За такое Жак должен был заплатить кровью. Сам не осознавая этого, Самюэль схватил лежавший около него крупный камень. Он вскочил на ноги, игнорируя боль от избиения, и, замахнувшись, ударил им Жака по голове. Изабель прижала голову Элин к себе, закрыв ей обзор с криком: «Не смотри!», и крепко зажмурилась, чтобы не видеть этот ужас. Самюэль запрыгнул на корчившегося от боли врага и начал один за другим наносить удары камнем по его голове. Мальчишки, увидев это, с воплями убежали прочь. Ярость, заключённая в Самюэле долгие годы вырвалась на свободу, затмив рассудок и желая Жаку лишь смерти. Она полностью овладела Самюэлем, заставляя его продолжать бить Жака до тех пор, пока его лицо не превратилось в кровавое месиво.

Самюэль встал на ноги. Лицо его и рубаха перепачкались кровью Жака, лежавшего перед ним. Мёртвым. Тяжело дыша, Самюэль всматривался в изувеченное им лицо, пока тихий, дрожащий голос Изабель не привёл его в чувства. Придя в себя и вновь взглянув убитого Жака, у Самюэля подкосились ноги. Он выронил камень из рук. С испугом осмотрев свои окровавленные руки, после чего переведя взгляд на перепуганных сестёр, Самюэль осознал, что натворил. «Он мёртв! Я… я убил человека… Но отчего мне так хорошо?! – в панике начал думать Самюэль, – Откуда столько удовольствия?! Я не понимаю! И куда делись его дружки?». Но тут до него дошло, что будет дальше, если он и сёстры останутся здесь.

– Бежим! – еле слышно сказал он. Затем повторил это, только гораздо громче. – Бежим! Скорее!

Самюэль подбежал к Изабель, до сих пор не отпустившей Элин.

– Если нас поймают, то непременно казнят! Они посчитают, что это из-за вас я убил Жака! Скорее бежим в лес!

Сёстры моментально вскочили. Схватив корзину, они все втроём устремились в лес, где их будет труднее найти.

Тело Жака оставалось лежать на траве среди испачканных его кровью ромашек. Таков был его конец. В войне двух людей, ненавидящих друг на друга, он проиграл. Быть может, до него бы и дошло, почему именно, однако смерть лишила его такой возможности, так же, как лишила Самюэля и сестёр спокойной и мирной жизни. Подумать только, один лишь приступ ярости, длившийся буквально пару минут, может кардинально изменить всю жизнь.

Солнце уже приблизилось к линии горизонта настолько близко, что стало алым и окрашивало небо в такой же цвет. Вокруг стояла тишина. Лишь ветер порой нарушал её, шелестя листвой деревьев и унося запах крови в сторону леса, прямо к монстру, что скрывался там.