Читать книгу Поцелуй дракона - - Страница 5

«Как хочешь.»

Нейтральный голос и спокойный тон. Это ранило Матиаса так, словно душу полоснули мечом. Но он понимал, что не должен был просто так подходить, брать за руку. Они едва знакомы, только узнали имена. Но те три секунды, когда он только её увидел, изменили его жизнь навсегда. И внутри он стонал от душевной боли – почему те три секунды не изменили её жизнь тоже; почему не то заряженное, пронзительное прикосновение? Или изменили? Матиас не знал, но он был совершенно уверен, что что-то в ней по отношению к нему возникло.

Юго не понравилось, как Матиас смотрел вслед Аннет – поморщился, а хвост проскользнул по траве, ударил по ногам Матиаса и тот повалился на спину с выкриком удивления.

Плечи Юго затряслись, пасть приоткрылась, и он издал утробно-гортанные прерывистые звуки, напоминающие гогот гуся. Это звучало странно для Матиаса, но был узнаваем смех.

Аннет обернулась.

– Юго, – с мягким укором сказала она.

Держась за правый бок, Матиас поднимался. И тут подбежала Фива – взбудораженная, игривая. Она взлетела и, как в дружелюбной борьбе волчат, набросилась на Матиаса. Может весом и размером она была не велика, но он снова повалился на спину, а Фива скакала то рядом, то на нём, то отрывал травинки и кидала в него.

– Эй, полегче, – смеясь, сказал он. Он услышал, как звонко, волшебно, но тихо хихикнула Аннет; и возжелал чтобы Фива не переставала скакать на нём, возле, и пусть осыпает его травой из всей долины. И он хотел бы взглянуть на Аннет хоть на секунду через промежуток метания чёрного цвета перед лицом, но тут почувствовал боль в ране и, морщась и шипя, схватился за правый бок.

Аннет ахнула.

– Фива! – в приказном тоне выкрикнула она.

Стоя у головы Матиаса, Фива замерла с пучком травы в передней лапке, а грудь и брюшко часто-часто поднимались и опадали.

Аннет маленькими шажками подбежала к Матиасу и присела с боку, у раны.

– Я совсем забыла, – сказала она. Она без робости, без стеснения мягкими, но быстрыми движениями расстегнула его ремень, собрала в оборку тунику и, оголив живот, задрала вместе с рубахой. И как раз вовремя, потому что на повязке проступили первые красные крупинки. Они расширялись, полнели и объединялись. – Прости её, пожалуйста.

Аннет наклонилась и осматривала повязку оценивающим взглядом, а кончики её волос скользнули по коже Матиаса – и он вздрогнул. Он смотрел на её опущенное лицо, на её пурпурные глаза, которые быстро бегали по растущим пятнам крови, и ему было всё равно на боль, на жар, на пульсацию и кровь; если она будет сидеть рядом, с обеспокоенным личиком, то он был готов истечь кровью.

– Ничего страшного, – находясь в пурпурном тумане, сказал он.

Аннет велела держать Матиасу его задранную одежду, а сама принялась с осторожностью снимать бинты. Несмотря на боль вновь открывшейся раны, по телу Матиаса пробегали мелкие мурашки от каждого мимолётного прикосновения по коже её пальчиками; а от её сосредоточенного личика – у него млело сердце и металась душа; и казалось, что сердце начнёт стучать так быстро, что он потеряет сознание.

Фива разжала лапку – и травинки осыпались на лицо Матиаса. Он сдувал их с лица, а Аннет метнула добро-укоризненный взгляд в Фиву – та, виновато, но не чувствуя вины, опустила взгляд, отступила на несколько шажочков и села.

Матиас убрал последние травинки с лица. Аннет вздохнула и перевела на него взгляд.

– Она просто перевозбудилась, – сказала Аннет. – И обрадовалась, что есть тот, с кем можно поиграть. Так как здесь только я и Юго. Я-то не прочь иногда поиграть с ней, а вот Юго… – Аннет обернулась и посмотрела на него через плечо.

Он сидел поодаль и, постоянно поглядывая на них, смотрел в сторону; ему не было дела до раны нежеланного гостя, но было дело до самого гостя.

– Так скажем, – сказала Аннет и вернула голову, – он не любитель играть. С ней. Что хорошая новость для местных деревьев и кустов.

Матиас усмехнулся. Аннет мельком посмотрела на его лицо и вернула взгляд на рану; сняла последние бинты и уложила их вокруг раны так, чтобы кровь не текла к одежде.

– Почему ты помогаешь мне? – спросил Матиас. – Ведь, судя по тому, что я слышал, люди наверняка не добры к вам.

Лицо Аннет стало прохладным, и она вернула взгляд на Матиаса.

– Мне перестать? – спросила она.

– Нет, нет, – ответил Матиас. – Просто… интересно.

Аннет ничего не сказала. Она вынула банку из сумки и, приподняв, показала её Матиасу. Внутри был бирюзовый цветок: пышный, с округлыми лепестками, в серёдке торчал пучок белых стебельков, а на их кончиках светились ледяным голубым шарики, как бусинки. Матиас смотрел как заворожённый на необычный цветок.

– Что это? – спросил он.

Аннет опустила банку, и он смог увидеть её лицо, но она смотрела не на него, а в сторону; и в ней была скованность, неуверенность.

– Это…, – ответила Аннет, – …цветок. Ди́лихер. Он особенный. С магией. В нём.

Передвигаясь на двух лапах, а верхние свесив, Фива прошагала к здоровому боку Матиаса, при этом виляя хвостом и округлым животиком, словно у детёныша. Навалившись на бок, Фива с беспокойством, интересом и виной, на этот раз с настоящей, посмотрела на рану и кровь.

Аннет вернула взгляд на лицо Матиаса, но говоря о магии, она постоянно отводила взгляд в сторону, а пальцы то теснее сжимали банку с цветком, то немного расслаблялись.

– Я не умею исцелять. Не как… другие. Некоторые. И этот… навык в наши дни довольно редок. И… Да и как обходиться с ранами я особо не знаю. Без магии, я имею в виду.

– Ну, не знаю, – сказал Матиас. Он взглянул на ровный, но расходящийся, шов своей раны, пропитанный кровью. – Заштопала ты меня вполне хорошо. А я знаю о чём говорю, я умею шить.

Аннет взглянула на него и бегло улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она и опустила взгляд на банку. – Но у меня мало в этом опыта. Ведь у драконов высокая регенерация. – Пальцы сжали банку. – У них, – она кивнула на Фиву, и дальше на Юго. – Когда они получают раны. Если получают… В общем, – Аннет вернула взгляд на Матиаса. А он поморщился от любопытной, встревоженной Фивы, когда её лапы с коготками приблизились ближе к ране. Аннет мягко, но настойчиво отодвинула Фиву от раны. – Я принесла дилихер для тебя, – сказала она и показала банку с цветком.

– Принесла? – спросил Матиас.

«Для меня?», – подумал он.

Аннет кивнула.

– Из гор, – ответила она. – Дилихеры любят холод. Я их выращиваю, там. – Аннет открыла банку и вынула дилихер. – Как я сказала, я не умею исцелять, но кое-что я всё-таки умею.

Она держала дилихер в руках, смотрела на Матиаса и медлила. Он понял, что она хочет помочь, но сомневается, что должна ли делать это при помощи магии, которая обычно пугает людей. И он не знал, как разбить это недоверие.

– Прости, – сказал Матиас, – что вот так свалился на тебя. Ты не должна была меня спасать, особенно учитывая отношения между нашими народами. Или скорее их отсутствие. – Он вздохнул. – Наверное, для тебя было бы лучше, если бы ты меня там оставила.

– Вовсе нет, – сказала Аннет. Её лицо было нечитаемым, туманным, но доброжелательным; и такими же были глаза. – Я не жалею, что спасла тебя. Да и…, – она мимолётно, как ветерок, улыбнулась, – … я не думаю, что я смогла бы… не спасти.

Матиас улыбнулся, и они смотрели в глаза друг другу с несколько секунд. Потом Аннет вернула внимание на рану, на которую норовила взглянуть Фива – вставая на задние лапы и при этом стараясь не касаться руки и здорового бока Матиаса. Аннет взглянула на неё мягко-строгим взглядом – и та плюхнулась на попу.

Аннет придвинулась ближе к Матиасу. Её коленки коснулись его бока – и внутри Матиаса задрожал ураган эмоций.

Аннет, смотря на рану, наклонилась и поднесла дилихер ближе к ране.

– Это…, – сказала Аннет и мельком взглянула на Матиаса. – Ты только не бойся, и не дёргайся. Лежи смирно. Это может быть неприятно, но не больно и не опасно.

– Хорошо, – сказал Матиас так, что Аннет немного расслабилась.

Аннет помедлила, но всё же решилась. Она, смотря на ледяные, светящиеся шарики на кончиках белых стебельков, сосредоточилась.

Для Матиаса даже её сосредоточенность, выраженная в тонких линиях наморщенного лба, в сдвинутых светлых бровях, чуть поджатых губах, и едва видимом, как призрак, наморщенном носе, – выглядела очаровательно; и он не сдержал улыбки, едва ли осознавал что улыбался, а его физическая боль ощущалась далёкой.

Аннет сделала глубокий, плавный вдох – и в ладонях появилась зелёная энергия. Завихрения с нежностью, произвольностью, словно играя, обвивали запястья и пальцы; отходили в стороны и забавлялись с пространством.

Матиас смотрел на магию с восторгом, а внутри копошилась непроизвольная тревога от незнания и навязанных опасений, но страха не было.

Дилихер засиял бирюзовым холодом, листочки зашевелились, стебельки в серединке заколосились, а шарики на них засияли льдом. Одно из зелёных завихрений осторожно убрало нить из раны, но Матиас всё равно поморщился. Рана полностью раскрылась, полилось больше крови. Зелёные завихрения магии обвили стебельки и, став их частью, сорвали шарики со стебельков – опустили к ране замершего Матиаса, те вошли в её глубь, и он почувствовал щекотливый холод, который проникал в глубины раны.

Аннет не сводила глаз с раны. Матиас почувствовал обещанный дискомфорт неприятных ощущений – словно покалывали маленькие острые снежинки; рана стала жарче, зачесалась, и было странное ощущение, будто рана, начиная из её глубин, склеивалась и сшивалась холодом. Вдохи Матиаса стали короче и чаще, и он старался не шевелиться.

Рана закрылась и зажила, не оставив и шрама, который должен был бы остаться, если бы тело занялось восстановлением самостоятельно. Холодок рассеялся и в бок возвращалось тепло.

Аннет выдохнула, а плечи потеряли напряжённость; она, вытерев бинтами кровь, отбросила их в сторону и поднялась.

– Всё хорошо, – сказала она.

– Правда? – спросил Матиас и привстал. Он осмотрел бок, где меньше минуты назад была рана: кровоточащая, жаркая, пульсирующая. Но теперь остались только следы крови, как разводы, на неповреждённом боку. – Невероятно!

Матиас, не веря, вскочил на ноги – осматривал и ощупывал бок с восторгом в глазах и на лице. Отступив, Аннет наблюдала за ним с интересом. А он, показывая бок, обратился к Фиве:

– Ты это видела?! – Фива кивнула несколько раз. Юго на расстоянии, точно скала в форме дракона, смотрел на громкого гостя с недовольством и раздражением. – Я, конечно… Но я не думал, что оно и в самом деле сработает! Но оно… Посмотри! – И Матиас снова указал на отсутствие раны. Фива, находя его реакцию и бурные эмоции любопытным и будоражащим, снова несколько раз кивнула.

Аннет смотрела на них, в особенности на него, с доброй усмешкой. Аннет никогда не думала, что сможет смотреть на человека без магии так как смотрит сейчас; сможет находиться рядом без надобности защищаться и убегать; что не надо защищать от него Фиву; не надо успокаивать злобу Юго и напоминать ему о том, что, если даже доброта не исходит от людей без магии, не значит, что и мы тоже должны быть полны гневом.

Фива забралась на Матиаса и ловко запрыгнула на плечо. И Аннет с удивлением поняла, что не боится за её безопасность, хотя лёгкое волнение всё же присутствовало. Аннет с улыбкой, покачала головой; вынула платок и флягу, и, смочив его водой, кинула в Матиаса. Тот заметил, что что-то летит, поймал и удивился.

– Оботрись, – сказала Аннет. – И прикройся, а то замёрзнешь и простудишься.

Охваченный восторгом от магии и чуда, Матиас на несколько секунд непростительно забыл об Аннет и перевёл на неё взгляд. Она положила потемневший безжизненный дилихер в банку, её убрала в сумку, а сумку повесила на себя.

Обтирая бок, Матиас спросил:

– Как долго я был в отключке? – Он взглянул в сторону гор. – Ведь ещё зима?

Аннет перевела на него взгляд и усмехнулась.

– Да, зима, – ответила она. – Ты проспал остаток ночи и всё утро, сейчас полдень.

– Но…, – не понимал Матиас. Он закончил вытирать бок и оглядел тёмную зелень долины.

– А, – произнесла Аннет. – Мы в геотермальной зоне, долине.

– Оу, – произнёс Матиас. Он заправил рубаху и опустил шерстяную тунику. – Я, кажется, слышал о таких местах. Когда-то, от кого-то, и говорилось об этом не мне. Но неужели это всё природа? – Он снова осмотрелся как в первый раз. – Или это благодаря магии?

Аннет задумалась на пару секунд, а потом вскинула плечами.

– Не знаю, – ответила она. – Возможно, но я в этом очень сомневаюсь. Во-первых: магия вне Горных Долин – огромная редкость. Во-вторых: магия обычно боле-менее очевидна.

– Очевидна? – не понял Матиас.

– Ну, например, как зелёная лужайка посреди зимнего леса.

– Да, – усмехнулся Матиас. – Это и вправду было бы очевидно.

– Хотя конечно, когда дело касается природы, и в зависимости от целей, то магия может быть и не очевидна. Но зачем кому-то вмешиваться в природу здесь, вне Горных Долин?

– Ты сказала, что магия вне ваших земель огромная редкость, а это значит, что она всё-таки встречается.

Аннет улыбнулась:

– Да, встречается.

Дивясь природе, Матиас ещё раз осмотрелся. Когда он вернул взгляд, то Аннет была в шаге перед ним – и от неожиданности он едва не отпрянул. Она протягивала его ремень с кошелём на одной стороне.

Матиас принял ремень – их пальцы соприкоснулись, но, прежде чем в них развернулись водовороты чувств, Аннет отпрянула.

– Ты не испугался, – сказала она. – Магии. Я думала вы все боитесь. Разве вам о ней не рассказывают? О нас? Ну, точнее очень искажённую и жуткую версию.

– Конечно я многое слышал, – ответил Матиас. – Но у меня есть своя голова и теперь я вижу, что они были не правы. Но всё-так у нас нет магии, и, может, если бы это была не ты, то я бы испугался.

Внутри Аннет задребезжала от волнения, и она отвела взгляд. И словно чтобы забыть услышанное, она повернулась к Юго, а он смотрел на неё.

– Вот видишь? – сказала Аннет. – Не все они одинаковы. – Юго, открывая и закрывая пасть, издал гортанные звуки, прозвучавшие как ворчание – точно подражание людям; и бросил недоверчивый взгляд на Матиаса. – Как и среди нас, – напомнила Аннет, и Юго вернул взгляд на неё. – Не все одинаковые.

Матиас не понял, что стояло за этими словами, но стояло что-то большое и увесистое. Юго помедлил, кивнул, и снова по неосторожности сломал одну из веток, а две надломились, но не упали. И Аннет вздохнула.

– Я же говорила тебе держаться открытых участков и гор, – сказала она.

*

С минуту стояла тишина. Аннет смотрела то на деревья, то на землю, то на Юго; Матиас поглядывал на Аннет; Юго смотрел то в сторону, то на Аннет, то на Матиаса. Фива, перестав чесать ухо, приблизилась к Аннет и взялась за её подол – и та опустила взгляд.

– Огонь, – сказала Аннет и кивком головы указала на кучку с окровавленными бинтами.

Фива встрепенулась, обрадовалась, и в прыжках приблизилась к кучке. Не понимая, но заинтересовавшись, Матиас наблюдал за дракончиком. Аннет встала рядом с Матиасом и, когда только Фива открыла пасть, делая вдох, Аннет взяла его за тунику и, потянув за собой, отступила на пару шагов. Его послушного, слегка удивлённого, трепещущего от прикосновения её руки, хоть и через одежду, Аннет отвела ещё на шаг; отпустила его одежду и отступила в бок.

Фива выдохнула – и из её пасти с жевательными зубами и двумя клыками, которые были немногим острее чем у людей, вышло пламя. Но оно было сбивчивое, с витиеватой траекторией, а когда оно вспыхнуло – Фива плюхнулась, а пламя оборвалось.

Матиас, который никогда прежде не встречал драконов, не знал нормально это или нет, хотя для него было очевидно, что что-то не получилось. Он взглянул на обеспокоенный профиль Аннет. Она просеменила к расстроенной Фиве и присела на корточки.

– Эй, – с нежностью сказала Аннет и положила руку на голову Фивы, и та подняла большие голубые глаза, от которых душа сжималась жалостью. – Помнишь, что я тебе говорила? Не спеши. Так давай, иди сюда. – Аннет мягко подвела Фиву к кучке с бинтами. – Помни: дыши, успокойся, не торопись. – Фива кивнула, встала на четыре лапы и, спокойная, сосредоточенная устремила взгляд на кучку. – Приготовься, собери пламя, – Аннет нежно провела по горлу Фивы двумя пальцами. И, положив руку на её спину, чуть выше сложенных крыльев, сказала: – Я с тобой. У тебя получится.

Фива открыла пасть – и из него вышла прямая, жгучая струя пламени. Она ударила в кучку, и та вспыхнула. С удивлённым восторгом и гордостью в глазах Фива проскакала вокруг кучки как козочка – и, виляя хвостом, она наклонилась мордочкой и передними лапами к огню, который отражался в её глазах.

– Видишь, – сказала Аннет и улыбнулась. – Получилось.

Оторвав взгляд от костерка, Фива через него прыгнула в руки Аннет. Они, сидя боком к Матиасу, вторым к костерку, обнялись. Матиас, смотря на тёплый момент улыбался, и хотел сохранить этот фрагмент жизни в подвижной картине, которая бы шла по кругу, снова и снова – видеть эту теплоту, доброту, милую улыбку и странноватые, но приятные, утробные прерывистые звуки, похожие на смесь: урчания и нежного гоготания.

Аннет посмотрела на улыбающегося Матиаса – мимолётно, как моргание, улыбнулась, смутилась, отвела взгляд и поднялась.

– Она…, – сказала Аннет. – У неё проблемы с пламенем. – Аннет посмотрела на Фиву на руках с любовью, с заботой: – Но мы это исправим, не так ли? – И Фива закивала.

Когда Аннет вернула взгляд на Матиаса, на его лице растаяла улыбка, а лицо будто погасло.

– Что? – спросила Аннет. Она взглянула на пламя, пожирающее ткань. Пламя не распространялось, и Аннет вернула взгляд.

– Что теперь? – спросил Матиас. Боль потенциального ухода рвала его душу на части. Ведь теперь нет раны – нет причин оставаться.

Его немного тревожили столь ошеломительные, сильные чувства, но он не боролся, не прятался от них, да и скорее всего не смог бы этого сделать. У него и прежде были симпатии – мимолётные как ветерки, скорее основанные на внешности или дружелюбной улыбке. Были симпатии и посильнее и продолжительнее, но они даже не сподвигли нерешительного Матиаса к каким-либо действиям. Была пара симпатий, которые можно было назвать сильными, и по юношеской неопытности и незнанию назвать влюблённостями, что ими не являлось – сейчас он это знает, да давно уже знает. Но те две «влюблённости» приводили к каким-то действиям – неловким, неуверенным, сомневающимся. С одной особой это ни к чему не привело, кроме чувства обиды. Со второй особой же привело к чему-то, к тому, что продлилось недолго. Позже были и другие попытки, но всё заканчивалось, едва начавшись.

Но весь тот опыт, все те эмоции в сравнении с теми, что Матиас испытал, как только увидел Аннет, с теми, что он испытывает сейчас являются: пустыми, тихими, мимолётными, безжизненными; то лишь было любопытством, иногда скукой, иногда надобностью – не ходить же всю жизнь в одиночестве и без кольца.

Матиас смотрел на обожаемое личико, на которое желал бы смотреть каждый день. Он видел, как лицо Аннет было странным, отстранённым – не понимал, что в её душе, что в голове. Ему начало чудиться, что сейчас она откроет рот и скажет: уходи. У него заурчал живот – и Аннет усмехнулась.

– Видимо обед, – ответила она. – Идём. Если хочешь, конечно.

Без раздумий Матиас пошёл за Аннет обратно в пещеру-жилище. Он смотрел ей вслед – лёгкая поступь, а при шаге иногда мелькали тёплые серые колготы; смотрел на светлые волосы как холодная пшеница, на заплетённые косы, и на растрёпанную распущенную часть волос; смотрел на подол тёмно-зелёного платья, и на коричнево-зелёную шаль с капюшоном. Иногда Матиас смотрел на её сапоги, себе под ноги, через её плечо на утёс, на верху которого была земля и росли деревья, а там дальше горы; но куда бы он не смотрел, куда бы не отводил взгляд на одну-две секунды, взгляд всегда возвращался на её затылок – в ожидании, что она обернётся, он увидит профиль её милого личика, взгляд пурпурного глаза, улыбку с одним уголком.

Но она не оборачивалась.

Аннет несла Фиву, ощущала на себе взгляды Матиаса и не знала, что делать с этим странным волнением в груди, а мысли путались. Она умом понимала, что Матиас должен уйти, но не могла этого сказать. Она не хотела, чтобы он уходил.