Читать книгу Сны о свободе - - Страница 3

1.

Окна Княжеской Трапезной были отворены настежь: западное крыло дворца проветривалось от дыма. Зал скудно освещался парой свеч, пламя которых придавало Княжеской Трапезной мрачную серость и обесцвечивало ее торжественные красно-золотые тона.

Двери в покои Мэруина и Андромеды также держали открытыми – охранять эти помещения больше не было смысла. Князь тяжело ранен, его комнаты сгорели в пожаре, а княгиня похищена.

Через Княжескую Трапезную сновали гвардейцы. Они тщетно искали скрытые ходы, веревочные лестницы – все то, что могло стать ключом к тайне исчезновения дюжины наемников. Паладин Брутус не обращал внимания на солдат. Он застыл у раскрытого окна, по обыкновению крепко сцепив пальцы в замок и полузакрыв глаза.

Перед его взглядом простиралось предместье Мэрло́уз. Спящий город. Уличные торговцы уже давно свернули палатки, пастухи загнали стада в стойла, а монахи отслужили вечернюю службу. Предместье затихло в ожидании дождя. С его стороны даже не доносился привычный шум – собачий лай, плач детей или смех пьяной компании.

И дождь начался.

Первые капли застучали по крышам живописных фахверковых домов, когда в Княжескую Трапезную вошел первый министр.

– Ваше благородие…

Паладин Брутус даже ухом не повел. Он продолжал отсутствующим взглядом изучать предместье, при этом все сильнее сжимая пальцы.

– Ваше благородие… – неуверенно повторил министр. – Его Величество пришел в себя на несколько минут. Он подписал приказ княгини Андромеды о вашем назначении.

Министр протянул Брутусу свиток, скрепленный княжеской печатью. Паладин промолчал, но его пухлые губы расплылись в удовлетворенной улыбке, обнажив ряд желтоватых зубов. Кожа на костяшках пальцев побелела от напряжения.

Наконец паладин Брутус разжал пальцы и принял свиток. При этом он даже не взглянул на министра, не отрывая глаз от долины.

– Эм…я бы сказал, что теперь могу приступить к исполнению воли княгини?

– Так точно, ваше благородие.

Мэрлоуз окутал водяной туман, и предместье скрылось за завесой дождя.

– Я бы еще спросил, как продвигаются поиски княгини.

– Гвардейцы обыскали весь замок, ваше благородие, – ответил первый министр, готовый к этому вопросу. – Похитители не оставили следов. Однако в подземельях мы обнаружили… языческий храм.

– Эм… храм? – Брутус нахмурился.

– Так точно, ваше благородие, храм. Мы опросили придворных. Никто не знает, что это за место. Дверь в него находится на нижнем уровне подземелий и обыкновенно заперта. Но сегодня при обыске гвардейцы обнаружили, что она открыта и за ней скрывается храм.

Брутус развернулся к министру. Паладин не отличался тактичностью, а потому приблизил лицо вплотную к лицу министра.

– Это как-то связано с похищением Ее Величества?

– Мы считаем, что да, ваше благородие. В храме обнаружено много ходов…

Министр запнулся. Его сбило с мысли близкое дыхание Брутуса. Министр с трудом подавил желание отступить на шаг от паладина.

– …ходов в подземелья, не известных ни одному придворному. Возможно, похитители укрылись в них.

– Так пошлите туда людей! – повысил голос Брутус, начиная раздражаться от глупости министра.

– Мы отправили целый отряд солдат, ваше благородие. Никто не вернулся.

Брутус склонил массивную голову и почесал затылок.

– Я бы сказал, нужно расспросить членов тайной канцелярии, – решил он. – Им известны все ходы замка. Отправляйтесь к графу Шнайдеру.

– Мы уже искали его, – министр снова оказался на шаг впереди Брутуса. – Его превосходительство отметился в книге учета, что покинул дворец. Согласно его записи, он отправился домой в предместье Мэрлоуз.

Брутус повернулся к окну и снова хищно улыбнулся.

– Эм… я надеюсь, граф не станет возражать, если мы, я бы сказал, проведаем его.

– Ваше благородие?.. – министр растерялся.

– Отставить поиски княгини Андромеды в замке.

Голос заикающегося паладина Брутуса вдруг стал тверд. Первый министр по своему опыту понял, что это не сулит ничего хорошего.

– Прошло слишком много времени, – пояснил Брутус. – Похитителей здесь уже давно нет. Готовьте гвардейцев для обыска предместья.

Министр с поклоном удалился, забрав гвардейцев.

Брутус снова сжал пальцы, сильнее смяв свиток с приказом. Его зрачки заметно расширились: он пожирал глазами Мэрлоуз.

Только что в его руки свалилась власть. Настало время изучить ее границы опытным путем. Скоро каждый житель Мэрлоуза узнает, каково это – быть презираемым, ненужным и никчемным. А он, Брутус, погрузится в сладкий экстаз власти, влияния и значимости.

2.

Андромеда еще издали услышала шум дождя. Похоже, на столицу обрушился настоящий ливень. Княгиня и граф продвигались по последнему туннелю и с каждым шагом все отчетливее улавливали звуки улицы. А спустя нескольких часов, проведенных в глухих подземельях, они особенно радовали слух.

Андромеда и граф Шнайдер вышли из туннеля и оказались в последней ротонде. Здесь, кроме уже привычных княгине двадцати четырех арок, находилась еще одна, над которой отсутствовала руна. И за ней виднелся не очередной туннель, а винтовая лестница.

– Раньше эта арка служила выходом из лабиринта, – пояснил граф Шнайдер.

– А сейчас?

– А сейчас эта арка приведет нас в самый известный театр княжества. В те времена, когда язычники строили лабиринт, над ним, разумеется, еще не было ни замка, ни предместий. Но племена ушли, и много лет спустя зодчие, что возводили Княжеский Дворец, соединили один конец лабиринта с резиденцией, а другой – с театром предместья Мэрлоуз.

Андромеда еще раз удивилась тому, как много секретов хранил замок Мэруина.

– Раз это выход, то не будем терять ни минуты.

И Андромеда первая ступила на лестницу. Едва она это сделала, как ей показалось, что вместе с шумными порывами ветра и плеском дождя она слышит жуткую какофонию криков сотен людей. Сначала княгиня решила, что ей померещилось: ведь, по ее оценке, время рассвета еще не наступило. Улицы города должны быть пусты. Но затем Андромеда начала различать отдельные голоса. Какие-то приказы, проклятия и вместе с ними душераздирающие вопли.

Лестница закончилась, и беглецы оказались в темном зале, напомнившем Андромеде храм театрального искусства. Из темноты проглядывали статуи муз, наряды, маски любимых в народе героев. Андромеда любила театр… особенно за способность актеров иносказательно обличить интриги дворянства и высмеять их. Поэтому княгиня немного увлеклась, рассматривая театральные атрибуты, и не сразу заметила выход из зала.

Внезапно подувший шквалистый ветер вернул Андромеду к действительности. Княгиня и не заметила, что зал заканчивается выходом на улицу. Она развернулась и, укутавшись в плащ от пронизывающего ветра, подошла к арочному проему.

Андромеда остолбенела.

Она обнаружила себя на вершине колоссального каменного амфитеатра. Город внизу раскинулся как на ладони.

– Святые небеса…

Мэрлоуз полыхал. Дюжины домов окутались огненным заревом, потушить которое не было под силу даже проливному дождю. Улицы беспорядочно устилали обломки мебели, домашней утвари и выбитые двери. На фоне пожара мелькали силуэты сотен дерущихся людей. На площади, где прежде находился базар, Андромеда разглядела десяток страшных сооружений – виселиц – к которым под прицелом лучников тянулась целая колонна пленников. Фасады домов, что примыкали к площади, закрыли алые знамена Мэруина, а герольды с балконов громко скандировали:

– Они забрали вашу госпожу!

– Убейте всех или умрите сами!

Внезапная вспышка молнии озарила небо, и Андромеда разглядела отвесные столбы черного дыма, поднимавшегося из полыхающего предместья. А также толпы беженцев, спешащих покинуть объятый безумием город.

– Я вас предупреждал, – раздался у самого уха Андромеды холодный голос графа Шнайдера.

Несмотря на то, что граф старался произнести эту фразу безразлично, Андромеда уловила в его словах упрек. Княгине это не понравилось.

– Я княгиня этих людей, хоть и вопреки воле, – еще более ледяным тоном напомнила Андромеда. – Все эти горожане и их жизни принадлежат мне.

Раскат грома на минуту заглушил жуткий многоголосый шум – стоны, плач, воинственные возгласы, приказы…

– И этой ночью я забрала столько жизней, сколько требует моя свобода.

Андромеда, стиснув зубы, развернулась спиной к полыхающему предместью и направилась вглубь зала.

– Это ваше право, моя госпожа, – мрачно согласился граф и задумчиво добавил: – Знать бы еще, кто такие «они». Кого наш государь успел обвинить в вашем похищении.

Легкая дрожь пробежала по затылку княгини.

Андромеда только сейчас поняла, что все случилось именно так, как она и рассчитывала.

«…вы окажетесь в мире открытого террора и больше нигде не сможете чувствовать себя в безопасности. Сам Мэруин ощутит беспомощность, когда его подданные начнут убивать друг друга».

– «Они» – это отступники веры, ваше превосходительство.

Андромеда уставилась в темноту. Она избегала взгляда графа. Он старался вызвать у нее сострадание к горожанам… Но княгиня знала, как опасна жалость. Это чувство способно породить сожаление, а потом, что еще хуже, – раскаяние. Раскаяние же доводит до безумия: заставляет действовать вопреки своим интересам, сводит на нет все начинания и усилия.

– И у них отныне не будет спокойствия.

Андромеда и граф Шнайдер не разговаривали до самого утра. Они нашли в глубине зала груды театральных костюмов и удобно устроились на них, усевшись поодаль друг от друга.

Княгиня и граф настороженно вслушивались в происходящее на улице. Резня в предместье не прекращалась несколько часов и стихла лишь к рассвету. Прерывистый сон, голод, шум городских беспорядков – ночь превратилась для Андромеды в бесконечный кошмар. Лишь с рассветом сон отступил, а мысли стали спокойнее.

– Ваше Величество, – обратился граф Шнайдер, когда солнце уже поднялось над горизонтом, – вы решили, куда желаете отправиться?

– Домой, – без раздумий ответила Андромеда. – В герцогство Ла-Шерле.

– Как вам будет угодно. Я вернусь за вами в полночь, моя госпожа. А пока советую спрятаться в скене4 театра. Потому что в этом зале скоро могут объявиться гвардейцы.

И с этими словами граф Шнайдер поднялся на ноги, поклонился и вышел. Андромеда хотела окликнуть его, поблагодарить за все, что он для нее сделал. Но беспокойная ночь и чувство голода лишили ее последних сил. Лишь спустя несколько минут Андромеда медленно побрела к выходу. Остановившись в арочном проеме, она еще долго наблюдала за одиноким силуэтом своего друга, спускавшегося по колоссальному амфитеатру к орхестре5.

Взгляд Андромеды невольно переместился на улицы Мэрлоуза. В утренних лучах Андромеда в деталях разглядела последствия ночных беспорядков.

В предместье Мэрлоуз царила зловещая тишина. Окна домов были наглухо закрыты ставнями. Многие двери были либо выбиты, либо бесполезно болтались на сломанных петлях. От дюжины домов остались лишь тлеющие угли и почерневшие камины. Дороги утопали в мерзкой черной грязи – саже, перемешавшейся с дождевой водой. Улицы усеивали тела солдат и мирных жителей, превратившись в пиршественный стол для стервятников и бездомных собак. А в воздухе, даже на высоте амфитеатра, витал смрад гари и гниющей плоти.

Андромеда старалась не обращать внимания на тела… Но они невольно приковывали ее взгляд. Предместье Мэрлоуз сегодня утром превратилось в один большой театр. Со страшными актерами и печальными мизансценами.

Вот тела юноши и девушки – лежат в грязи, словно молодые люди просто уснули в объятиях друг друга. А из окна напротив свисает тело мародера. И окоченевшая рука вора до сих пор тянется к мешку с награбленным добром, который он выронил за мгновение до смерти.

Андромеда смотрела на страшную сцену и внимала сотням историй, которые убиенные ей безмолвно рассказывали. Она видела, как члены семей под шумок избавлялись от своих родных, чтобы претендовать на наследство. Видела, как горожане пытались откупиться от вломившихся в их дома солдат. Видела десятки бесчинств, что творили солдаты с телами горожан…

Этой ночью солдаты опьянели от вседозволенности. Они убивали, грабили и насиловали, упиваясь силой. Но и горожане, которые сводили счеты с соседями, оказались не лучше их. Закон и мораль в эту ночь остались лишь утешением для слабых.

Княгиня уже собиралась отвернуться от страшного зрелища, но ее взгляд остановился на рыночной площади.

Андромеда еле сдержала тошноту.

Над площадью, самой оживленной частью города, возвышался десяток виселиц, в петлях которых еще качались последние жертвы минувшей ночи. Головы этих людей были по-детски наклонены набок, словно бы разглядывали что-то любопытное.

А за виселицами… возносилась целая гора убитых горожан – мужчин, женщин и детей. И похоже, догадалась Андромеда, что все они провинились лишь в том, что исповедовали западную веру.

3.

Андромеда последовала совету графа Шнайдера и спряталась в скене – здании, предназначенном для переодевания актеров и хранения костюмов. Княгиня помнила, что едва она вошла в третий зал лабиринта, как сквозняк в подземельях прекратился: кто-то во дворце обнаружил потайной ход и запер в него дверь. Значит, оставаться рядом с лабиринтом было опасно: в любой момент из него могли выйти гвардейцы. А скена сейчас пустовала: после ночного погрома актеры еще не скоро решатся вернуться к работе.

Скена представляла собой вытянутый вдоль орхестры трехэтажный дворец, ограниченный с двух сторон башнями. Андромеда обосновалась в библиотеке скены – уютном зале с деревянными антресолями, что находился на третьем этаже. Если в скену вернутся люди, они не сразу обнаружат Андромеду, и княгиня успеет сбежать.

Княгиня понимала, что Мэруин бросил на ее поиски все ресурсы – солдат и шпионов во всех графствах. Поэтому следовало сохранять предельную осторожность. После полудня Андромеда забиралась на антресоль, укрывалась платьями из театрального реквизита и засыпала. Лишь когда куранты Княжеского Дворца били одиннадцать, Андромеда покидала скену и отправлялась на место встречи с графом Шнайдером.

Но проходили дни, а граф так и не являлся.

Андромеда беспокоилась за него. С одной стороны, она была почти уверена, что Шнайдера заподозрили и арестовали. Андромеда не исключала возможности, что графа пытают и он в любой момент может выдать тюремщикам, где она спряталась. С другой стороны, княгиня хорошо знала: граф Шнайдер – человек хитрый и ловкий. Не зря же его взяли на службу в тайную канцелярию. Человек такого склада ума не мог настолько легко попасть в руки правосудию.

Так или иначе, Андромеда продолжала каждый вечер подниматься на вершину амфитеатра и проводить остаток ночи в ожидании графа. Возвращаться в скену до рассвета она боялась. Пустой дворец навевал на нее суеверный страх.

Княгиня думала: почему во время беспорядков никто не разграбил театр? Почему горожане, что лишились домов, не поселились в пустом здании скены, как сделала она? Андромеда предполагала, что за поведением горожан скрывается важная, но неизвестная ей причина.

Первый день Андромеда провела без еды и воды, надеясь на помощь графа. Она предприняла попытку найти еду в скене, хотя понимала, что в здании театра вряд ли мог храниться провиант. Тем не менее Андромеда постаралась найти хотя бы воду. В поисках ее Андромеда обошла всю скену и побоялась зайти лишь в восточное крыло, лишенное окон.

На второй день жажда и голод сделались невыносимыми.

У Андромеды пересохло во рту, она начала страдать от головокружения. Тогда княгиня решила, что ей просто необходимо выйти из скены, чтобы добыть еду и воду.

Воду она могла бы набрать из колодца, как обычная горожанка. Правда, княгине ни разу не приходилось сталкиваться с колодцем, и она волновалась, что не справится с его механизмом. Но все же колодец не такая серьезная задача, как поиск еды.

У Андромеды не было денег. Она вообще никогда в жизни не держала в руках монет. Дворцовая жизнь ее полностью обеспечивала, и ей, конечно же, не приходилось совершать покупки.

Еще на утро второго дня Андромеда была уверена, что она ни за что не станет попрошайничать. Однако к полудню того же дня Андромеда заподозрила, что скоро голод заставит ее забыть о дворянской гордости.

Но даже если Андромеда и решилась бы на попрошайничество, она вряд ли бы добилась успеха: после беспорядков предместье и так наводнилось бродягами. Княгиня не смогла бы соперничать с таким количеством людей.

Решение пришло сразу же: ее прокормит здание театра. Андромеда могла бы обменивать имущество скены на еду. Конечно, княгиня не стала бы продавать платья, кубки или канделябры – это сразу навело бы подозрения. Но в скене хранился и другой, гораздо более полезный в быту материал. Восковые свечи. Свечи ценятся дорого, а потому только зажиточные семьи могут позволить себе с их помощью освещать дома. Обычным горожанам этот товар не по карману. Поэтому, вероятно, они бы согласились обменять еду на свечи.

Оставалась последняя проблема: при свете дня горожане могли узнать ее. Поэтому Андромеде срочно требовалось изменить внешность.

Впрочем, сделать это в здании театра представлялось проще простого.

Андромеда отыскала зеркало и коротко обрезала волосы. В миг прекрасная монархиня превратилась в простую мещанку. Теперь дворянское происхождение Андромеды выдавали лишь бледный цвет кожи и нежные черты лица.

Но княгине эти меры показались недостаточными. Она обыскала скену в поисках грима или краски. Однако, кроме бесчисленных масок, Андромеде удалось найти только засушенные растения – листья и пурпурные лепестки.

Зачем в здании скены засушенные цветы? Вероятно, их используют в качестве сырья, чтобы изготовить краску для волос или росписи тела. Однако Андромеда, конечно, не знала, как с помощью этих растений изготовить краску.

Впрочем, это не важно. Если в скене есть сырье, значит, должен быть и конечный продукт.

Андромеда продолжила поиски. Но, обыскав несколько помещений, она не нашла даже небольшого запаса краски. От бессилия княгиня закрыла лицо руками и еле сдержала проклятия, готовые сорваться с языка.

Голод и жажда мешали ей трезво принимать решения. Княгиня чувствовала, что вот-вот махнет рукой на осторожность и выбежит на улицу, чтобы набрать воды. Но она заставила себя собрать остатки воли и еще раз оценить обстановку.

На что она надеялась, когда собиралась бежать? Рассчитывала, что граф Шнайдер сделает за нее все сам? Что он взвалит себе на плечи заботу о ней? Андромеда просила графа лишь помочь ей сбежать. И он честно исполнил ее просьбу. Андромеда свободна. Ее больше нет в замке. Даже более того, ее тюремщики жестоко наказаны – ведь благодаря Брутусу страна встала на грань новой междоусобной войны.

И что теперь?

Она не умеет обращаться с деньгами, работать руками и даже никогда не прикасалась к колодцу.

Андромеда снова тяжело вздохнула и крепко стиснула зубы.

– Я наследница герцогства Ла-Шерле и княгиня востока. Я лучше всех мещанок и крестьянок, а потому и сильнее их. Если они каким-то образом выживают в этом мире, то смогу и я.

В эти слова Андромеда вложила последние капли былой уверенности. И они возымели эффект. Княгиня успокоилась и вспомнила, что проводит каждый вечер в библиотеке. Библиотеке театра. Наверняка в ней должен храниться рецепт изготовления краски.

И Андромеда действительно нашла его. Рецепт она обнаружила в книге «Двенадцать перевоплощений», которая сразу бросилась ей в глаза: она лежала не на полке, а на столе. Вероятно, актеры часто руководствовались ее записями. Рядом лежал пергамент, исписанный важными выдержками:

«…для сего перевоплощения, сын мой, приготовь нижние листья кустарника со славным именем Лавсония. Лавсонию ты узнаешь по розовым или голубым лепесткам и красным тычинкам…».

– «Сын мой»… – передразнила автора Андромеда. Как известно, в театре Мэрлоуза все роли исполняли мужчины. – Знали бы вы, что ваши знания пригодятся женщине!..

«…еще тебе, сын мой, понадобится индигофера. Индигоферу ты просто найдешь. Ступай в лес и отыщи кустарник с пурпурными лепестками и тычинками, число коих десять…».

Прочитав руководство, Андромеда поняла, что цветы, которые она случайно обнаружила, и есть главные ингредиенты – лавсония и индигофера. Но для приготовления краски также требовалась и вода.

Значит, так или иначе, придется рискнуть и совершить ночную вылазку за водой.

Остаток вечера Андромеда перетирала листья и лепестки в порошок. Как только часы пробили одиннадцать, она укуталась в плащ, взяла кувшин и вышла из скены.

Ночь скрыла Андромеду от посторонних глаз, и даже самый внимательный горожанин не смог бы разглядеть стройный силуэт женщины, что покинула театр и направилась к колодцу.

Свежий воздух прояснил мысли княгини и притупил навязчивое чувство опасности. Механизм колодца оказался не таким хитрым, как опасалась Андромеда. Княгиня даже похвалила себя за то, как быстро она разобралась с изобретением простонародья.

Зачерпнув воду, Андромеда сделала первый глоток за два дня.

Святые небеса! Казалось, княгиня в жизни не пробовала ничего вкуснее! Андромеда жадно выпила два кувшина, не в силах оторваться. Лишь почувствовав, что больше не может сделать ни глотка, Андромеда в последний раз наполнила кувшин и поднялась с ним на вершину амфитеатра.

Куранты Княжеского Дворца пробили полночь. Затем час ночи, потом два… Граф Шнайдер снова не пришел. Андромеде оставалось лишь в одиночестве встречать и провожать звезды, следя за их медленным, величественным движением по ночному небосклону. Лишь когда на востоке занялась заря, княгиня покинула амфитеатр и вернулась в комнату с зеркалом.

Вода притупила чувство голода, и Андромеда смогла погрузиться в процесс изготовления краски. Результаты превзошли ожидания: княгине действительно удалось создать густую массу черного цвета.

Когда Андромеда нанесла еще теплую краску на волосы и брови, небо за окном стало серым, и на нем догорали последние звезды. Однако в скене оставалось по-прежнему сумрачно, и Андромеде пришлось зажечь уже третью свечу.

Взглянув в зеркало, княгиня не узнала саму себя.

Неухоженные, кое-как обрезанные волосы придавали ей облик бедной мещанки. Но хрупкая фигура, тонкие брови, чуть раскосые выразительные глаза и бледная кожа выдавали ее дворянское происхождение.

Андромеда продолжала изучать свой новый образ, как вдруг краем глаза заметила в отражении дверного проема чье-то лицо.

Желтое старческое лицо.

Андромеда застыла.

Желтое лицо уставилось на нее, а Андромеда – через отражение зеркала – на лицо.

По спине княгини пробежал неприятный холодок. Андромеда невольно задержала дыхание.

«Кто это может быть? Скена пуста, все ее комнаты пусты!».

Вдруг Андромеда вспомнила, что прямо под скеной скрывается лабиринт. Лабиринт с сотней черных туннелей, в конце которых… в конце которых обитает нечто, что убило профессора Реджиса.

А кроме того, в скене есть неосвещаемое крыло. Место, куда Андромеда побоялась зайти даже днем.

Что же это за жуткое лицо? Кто его обладатель – мужчина или женщина? Почему оно таращится и молчит?

«Святые небеса, да что это? Святые небеса, помогите мне!».

Андромеда так и не посмела пошевелиться, пока лицо не скрылось обратно во тьме скены.

Княгиня, не понимая, что делает, трясущимися руками обняла себя за плечи. Только так, успокаивая себя, она смогла сохранить самообладание.

4.

Андромеда простояла на ногах еще несколько минут, не осмеливаясь сдвинуться с места. Затем она осторожно присела в кресло, взяла в руки несколько свечей и развернулась лицом к дверному проему. Неизвестно, сколько еще должно пройти времени, прежде чем солнце поднимется над горизонтом. Поэтому Андромеда не могла допустить, чтобы пламя свечей погасло и комната погрузилась в сумрак. С сумраком к ней снова явится это лицо.

Княгиня пообещала себе, что как только в скене станет светло, она покинет ее раз и навсегда. Сейчас же княгиня не могла выйти даже из комнаты. Она не знала, что за человек прячется в коридоре. Ей было неизвестно, вооружен ли он и с какой целью пришел в скену. Да и вообще… как много еще таких людей могло оказаться за дверным проемом?

Однако по мере того как солнце поднималось над горизонтом, а тени рассеивались, Андромеда успокаивалась. Она убедила себя в том, что увиденное померещилось ей от голода. Или, предположила княгиня, она могла задремать в кресле и увидеть жуткое лицо во сне.

В конце концов Андромеда достаточно осмелела для того, чтобы затушить свечу и выйти из комнаты.

Как она и предполагала, в скене никого не оказалось. Очевидно, что ночью ей просто причудился кошмар.

Что ж. Пора отправляться за едой!

Андромеда волновалась, что кто-то может заметить, как она выходит из здания скены. Но ее опасения не подтвердились. Улицы предместья Мэрлоуз оказались переполнены толпой: горожане спешили купить у крестьян свежие продукты. В такой суете никто и не приметил одинокую женщину, выскользнувшую из театра.

Оказавшись на улице, Андромеда поняла, что ей придется сильно потрудиться, чтобы обменять свечи на еду. Каждого торговца окружала толпа горожан, которые толкались и громко спорили. Андромеда не смогла бы даже пробиться к крестьянам.

Поэтому княгиня медленно направилась прочь от центра предместья. Чем дальше она уходила, тем беднее встречались ей торговцы и тем меньше вокруг них собиралось людей. Наконец Андромеда приметила пожилую крестьянку с добродушным лицом, скромно торгующую фруктами на углу улицы.

– Доброе утро, – вежливо поздоровалась Андромеда, стараясь выглядеть простодушно и приветливо.

Крестьянка подняла на нее глаза и весело улыбнулась в ответ. От этой улыбки на душе Андромеды вдруг сделалось необычно легко и спокойно. Эта пожилая женщина улыбнулась с такой искренней добротой… как никто и никогда при дворе.

– И вам здравия! – сказала она.

– Я бы хотела купить еды… – начала Андромеда и вдруг поняла, что не сможет быть хитрой с этой женщиной. – Но у меня совсем нет меди.

– Дочь моя, мы все бедны, а потому должны помогать друг другу тем, чем нас наградило небо. Вот, – крестьянка указала на плетеные корзины с яблоками и сливами, – бери, что понравится.

Такой ответ слегка озадачил Андромеду. Эти фрукты – единственное, чем торговала эта крестьянка. Она выращивала их долгое время, чтобы хоть как-то прокормить себя. И она готова так легко отдать их незнакомому человеку?

«Бедные люди щедры, – подумала Андромеда, – ведь им нечего терять».

Андромеда неловко улыбнулась и запротестовала:

– Нет-нет, я не попрошайка! Я могу заплатить…

Андромеда достала несколько восковых свечей.

– Я хочу обменять их, – заявила княгиня.

Крестьянка взяла в руки свечи и внимательно их рассмотрела:

– Будто бы дворянские… – вынесла она свой вердикт.

Крестьянка не стала задавать лишних вопросов, за что Андромеда испытала признательность.

– Бери столько, сколько сможешь унести, дочь моя.

Старушка снова улыбнулась доброй благосклонной улыбкой. Андромеда заподозрила, что восковые свечи на самом деле ей не нужны. Просто крестьянка пожалела ее и решила помочь.

«Как выживает простой народ, если по своей щедрости готов отдать еду чужим людям? Удивительно!»

5.

Привратники поклонились и отворили двери.

Паладин Брутус оказался на пороге Княжеской Трапезной.

Он быстрым взглядом окинул зал: за неделю здесь многое изменилось. В Княжеской Трапезной сгустился сумрак: в люстрах не хватало свечей, и зал освещался лишь несколькими канделябрами. Брутус знал, что резиденция испытывает недостаток восковых свеч. Но ему это было на руку: паладин не любил яркий свет.

На круглом столе, некогда ломившемся от деликатесов, Брутус увидел лишь графины с вином и завядшие букеты хризантем. Обычно провиант и свежие цветы доставляли в резиденцию каждое утро, но после беспорядков дворцу приходилось довольствоваться запасами из хранилищ.

Угощения и хризантемы не беспокоили Брутуса. Паладин сосредоточил внимание на присутствующих.

Три места за столом пустовали: его, князя Мэруина и княгини Андромеды. Мэруин по-прежнему не оправился от ранения и не посещал собрания. А розыски Андромеды продолжались по всему княжеству, породив всплеск домыслов и слухов.

Придворные поднялись из-за стола, приветствуя Брутуса.

Паладин остолбенел.

Тридцать пар глаз… на него таращатся тридцать придворных. Все молчат. Но про себя подмечают каждый его нелепый жест, каждый неуклюжий шаг и каждый неуверенный вздох. И все они, все до единого, молча над ним смеются.

Брутус не выдержал и опустил глаза. В полнейшей тишине он прошел от дверей до своего кресла и рухнул за стол. Брутус знал, что по правилам этикета ему следует пригласить придворных занять свои места. Но паладин не решился этого сделать. Чтобы скрыть смущение, он сцепил пальцы в замок. Этот жест – слабый, но надежный помощник. Пока руки заняты, они не жестикулируют. А значит, и не выдают страх перед присутствующими.

Министр казначейства первый догадался, что Брутус не намерен разрешать гостям вернуться за стол. Он присел без приглашения, и остальные придворные неуверенно последовали его примеру.

Больше оттягивать невозможно. Пора начинать.

– Гм… Министр казначейства. Я бы хотел знать, когда возобновятся поставки продовольствия.

– На сегодняшний день сложно дать точный прогноз, ваше превосходительство, – уклончиво ответил придворный.

Брутус исподлобья взглянул на министра.

– Как известно вашему превосходительству, – продолжал министр, – во время карательной операции гвардейцы разорили многие крестьянские владения. Их поля вытоптаны, и крестьяне едва способны прокормить свои семьи, не говоря уже о Княжеском Дворце.

– И что нам делать?

Брутус обвел глазами присутствующих. Его вопрос не был риторическим: паладин действительно искал хоть кого-нибудь, кто смог бы на него ответить. Но придворные избегали его взгляда. Ни один из них не захотел помочь ему, дать подсказку, совет…

Раньше было проще. Мэруин всегда ограничивал его полномочия, и Брутусу приходилось действовать в узких рамках дозволенного. И что бы он ни делал, Брутус был уверен – он поступает верно. Но сейчас больше никто не подсказывал, что правильно, а что могло привести к беде. Все ждали решений только от него.

От напряжения на лбу Брутуса выступили капли пота.

– Почему бы снова не отправить в предместья гвардейцев? – поинтересовался Брутус. – Пусть отберут у крестьян излишки еды.

– Разрешите возразить, ваше превосходительство… – подал голос первый министр. – У крестьян нет излишков. У них еле хватает запасов, чтобы пережить зиму.

– Кроме того, – добавил министр казначейства, – я предложил бы вам и вовсе отказаться от поставок провианта из столичных предместий. Их недавно охватила повальная болезнь, ваше превосходительство.

– Эм… болензь?

– Ваше превосходительство, наверное, помнит, что неделю назад я доложил о новой стратегии князя Тэруина.

Брутус покачал головой:

– Я бы сказал, нет, не помню.

– Я докладывал, ваше превосходительство, что князь Тэруин поставляет в предместья дешевые контрабандные товары, – напомнил министр казначейства.

– Их предпочитают покупать бедные горожане, – дополнил первый министр. – И таким образом оплачивают расходы князя Тэруина на войну с нами. Тем временем наши крестьяне и ремесленники разоряются.

– Так вот, ваше превосходительство, – продолжил министр казначейства. – Недавно стало известно, что вся контрабанда – провиант, изделия из дерева и тканей – отравлена. Контрабанду привозят из самого очага повальной болезни.

Не успел министр договорить, как воздух взорвался возмущенными возгласами:

– Какая подлость!

– Проклятый предатель!

– Трус!

За столом поднялся гул: придворные явно были потрясены этим известием.

Паладин Брутус полузакрыл глаза.

Он слушал, как придворные обсуждают шокирующую новость. Они были возмущены подлым трюком Тэруина, его хладнокровием и цинизмом.

Брутус ощущал чувства придворных… и по его телу разливалось приятное тепло. Он впитывал злобу, бешенство и гнев… Эти чувства возбуждали Брутуса, заставляли его кровь кипеть, а сердце биться чаще.

Наконец Брутус разжал пальцы и аккуратно сложил их «домиком».

– Тэруин должен заплатить за свой трусливый фокус, – твердым голосом заявил он.

Ропот за столом смолк: придворные снова обратили внимание на паладина.

– Первый министр! – позвал Брутус.

Первый министр поднялся из-за стола и поклонился.

– Распорядитесь, чтобы тела умерших от болезни не хоронили.

– И что вы прикажете с ними делать, ваше превосходительство? Сжигать?

– Нет, – улыбнулся Брутус.

Он не мог сдержать улыбку, потому что перед его глазами уже стояла вожделенная картина. Брутус видел сотни тел – бледных, блестящих… идеальных мертвых тел. Вот оно, совершенство природы – человеческие тела, лишенные разума.

Точно как на рыночной площади предместья Мэрлоуз.

– Нет, – мягко повторил Брутус. – Соберите их вместе, сложите в повозки и отправьте на север.

Придворные зашептались. Слова Брутуса их поразили не меньше, чем план Тэруина.

– Военный министр!

– Да, ваше превосходительство! – военный министр тоже поднялся из-за стола.

– Распорядитесь привести камнеметные машины в боевую готовность, – приказал Брутус. – Я хочу осадить один из северных городов, а затем перебросить через его стены конечности чумных трупов.

Дамы негромко пискнули и прижали ладони к губам. Лицо первого министра болезненно побледнело.

– Мы все знаем, что такое осада, – продолжал Брутус, не обращая внимания на изменившихся в лице придворных. – Следует ли мне, я бы спросил, пояснить, что произойдет, когда мы перебросим наши «подарки» через крепостную стену? Защитники города не смогут от них избавиться. Внутри городских стен едва ли найдется место, чтобы быстро закопать или сжечь то количество конечностей, которое я предлагаю перебросить. В считанные дни болезнь пожрет весь город, и, я бы сказал, все его защитники подохнут как мухи.

Военный министр оценивающе взглянул на Брутуса и одобрительно кивнул:

– Я считаю, это блестящий план, ваше превосходительство! Мы уничтожим подлеца его же оружием!

Придворный высоко поднял фужер с вином и торжественно заявил:

– Клянусь честью, что сегодня мы начали отсчет последних дней царствования Тэруина!

Брутус тоже наполнил фужер и поднялся из-за стола:

– Убьем их всех или погибнем сами!

Вслед за Брутусом поднялись и остальные придворные. Паладин не замечал, что некоторые из них явно не симпатизировали его плану. Он обращал внимание лишь на тех, кто искренне ненавидел Тэруина. Он упивался жаждой крови этих людей, их предвкушением мести… Единство с ними дарило паладину уверенность в себе и наполняло жизнь смыслом.

– Убьем их всех или погибнем сами! – хором вторили ему придворные.

Эхо их голосов приятным трепетом прокатилось по телу Брутуса.

6.

Андромеда продолжала жить в скене в ожидании графа Шнайдера. Предместье приходило в себя, но актеры не спешили возвращаться в театр. Возможно, предполагала Андромеда, многих из них убили во время беспорядков. Поэтому театр мог пустовать еще долгое время, а у княгини пока что оставалось временное укрытие.

Княгиня приходила за едой к пожилой крестьянке. Как выяснилось, ее звали Бригитта. Первые два дня Андромеда брала у нее только фрукты, но на третий день Бригитта специально для нее принесла домашнюю еду – хлеб, морковь, свеклу и капусту. Хлеб оказался черствым, а овощи – почти сырыми. Княгиня сначала хотела отказаться от такой «невкусной помощи», но, хорошо подумав, решила, что она совсем ослабнет, если будет питаться одними только фруктами.

Андромеда могла бы отправиться в общественную харчевню, где местные повара готовили обед из тех продуктов, что приносили посетители. Но княгиня боялась таких заведений: в кругу состоятельных горожан они не пользовались доверием. Поэтому Андромеда решила не углубляться в среду бедняков и ограничилась знакомством с Бригиттой.

Удивительно, но день за днем дружба молодой княгини и пожилой крестьянки все больше крепла. Бригитта приносила Андромеде еду, а Андромеда в благодарность выслушивала ее бесконечные истории. Похоже, Андромеда была ее единственным слушателем, за что крестьянка сразу прониклась к ней симпатией.

Бригитта держала Андромеду в курсе всех новостей и слухов предместья. Так, однажды крестьянка рассказала о том, что окраины Мэрлоуза охватила повальная болезнь. Андромеда не удивилась: ведь в городе совсем недавно произошло крупное кровопролитие.

С каждым днем число больных росло. Бригитта становилась все более встревоженной и однажды заявила:

– Дочь моя, боюсь, мы долгое время не увидимся.

– Почему?

– Меньше слов, моя хорошая. Я должна предупредить тебя.

Андромеда удивилась. О чем простая крестьянка могла ее предупредить?

– Государь узнал о нашей беде.

– О болезни?

– Да, дочь моя. Чтобы остановить ее, князь приказал солдатам окружить Мэрлоуз и никого отсюда не выпускать.

«Только не это… Теперь граф Шнайдер точно не сможет со мной встретиться! А если болезнь доберется до центра предместья, мне несдобровать!».

– И еще, дочь моя. Государь приказал солдатам обыскать каждый дом и увезти умирающих из города.

«Обыскать каждый дом?.. Значит, и театр. Ведь в нем тоже могут скрываться больные!..»

Андромеда опустила голову и задумалась. Мимо проходили горожане, останавливались, беседовали с Бригиттой и торговались с ней. Но княгиня никого не замечала.

Гвардейцы обыщут каждый дом… Что же делать? Сбежать из Мэрлоуза невозможно – предместье оцеплено гвардейцами. Спрятаться негде – у Андромеды здесь нет друзей, кроме Бригитты. Бригитта, конечно же, согласилась бы помочь. Но разве можно найти укрытие в крестьянском доме, в котором лишь одна комната и погреб? Гвардейцы сразу же ее обнаружат.

Конечно, можно вернуться в лабиринт… Но при мысли об этом княгине стало не по себе. Ей потребовалось бы настоящее мужество, чтобы спуститься одной в это жуткое место. Кроме того, Андромеда помнила, что в ночь побега кто-то во дворце закрыл дверь в храм. Возможно, гвардейцам теперь известно о существовании лабиринта, и они обыщут и его.

Что же делать? Если нет возможности найти убежище в предместье, то, может быть, Андромеда сможет из него выбраться? Но как? Кто может помочь ей в этом? Какие люди способны пробраться сквозь заслон гвардейцев?

Ответ пришел внезапно.

«…Моя госпожа, – послышался в голове голос министра казначейства, – этот трус ведет войну подлыми методами. Он заполонил рынок нашего княжества дешевыми контрабандными товарами…»

Святые небеса, ну конечно! Контрабандисты! Люди с бесценным талантом доставлять товары куда угодно. Они способны ускользнуть из-под носа часовых, пройти сквозь стены и – разумеется! – выбраться из окружения гвардейцев.

– Дорогая Бригитта! – обратилась Андромеда. – Не знаешь ли ты, где продают дешевые товары с севера?

Бригитта, конечно, удивилась необычному вопросу Андромеды, но все-таки смогла ей помочь. Ведь все местные крестьяне и ремесленники знали, где торгуют их главные соперники. Бригитта объяснила, что в центре предместья контрабандистов не бывает. Их можно найти только на окраинных улицах, которые – сплошное невезение! – охвачены болезнью.

Добрая крестьянка попыталась отговорить Андромеду от ее затеи наведаться в зараженные кварталы, но княгиня понимала, что другого выбора у нее нет. В итоге Бригитта сдалась и даже подсказала, как найти одного известного ей контрабандиста.

– Будь осторожна, дочь моя, – сказала она напоследок. – Обведут тебя вокруг пальца, несчастная, сама не заметишь.

– Не волнуйтесь, дорогая Бригитта! – улыбнулась Андромеда. – Спасибо вам за помощь! Когда-нибудь я вернусь и отблагодарю вас!

– Прощай, дочь моя, – кивнула крестьянка. – Но не бросай слов на ветер. Ты молода и красива. А впереди тебя ждет удивительная жизнь. Пройдет время, и ты забудешь старую Бригитту из Мэрлоуза.

Крестьянка сказала это с горькой усмешкой. Видимо, за долгую жизнь Бригитты немало людей давали ей обещание вернуться, но не сдержали слова.

– Дорогая Бригитта… – слегка оскорбившись, повторила Андромеда. – Я из тех людей, которые ценят щедрость и доброту. Я никогда вас не забуду. Но сейчас я должна покинуть Мэрлоуз и расстаться с вами.

– Так в добрый путь, дочь моя! – Бригитта ободряюще улыбнулась. – И будь внимательна с этими плутами!

Улыбнувшись в ответ, Андромеда покинула Бригитту и направилась прочь от центра предместья. Проходя одну улицу за другой, Андромеда ощущала растущую в душе печаль. Княгине редко доводилось встречать таких добродушных людей, как Бригитта, и ей было искренне жаль с ней расставаться.

К счастью, нужный контрабандист устроился не так далеко от центра Мэрлоуза, и Андромеде не пришлось углубляться в его окраины. Контрабандиста в предместье знали под прозвищем Красноглазый. Этим именем он был обязан своему заплывшему и почти слепому красному глазу, делающему его взгляд крайне неприятным. Красноглазый был сухощавым жилистым мужчиной со спутанными сальными волосами и вытянутым нагловатым лицом. Андромеда застала этого контрабандиста удобно развалившимся в плетеном кресле. Красноглазый сцепил руки за головой и жмурился от яркого солнца, явно наслаждаясь днем.

– Добрый день, – поздоровалась Андромеда, подойдя к Красноглазому.

Контрабандист лениво поднял веки, напугав Андромеду ядовито-красным глазом.

– Я имею честь говорить с господином Красноглазым? – уточнила княгиня.

Контрабандист сплюнул, нехотя поднялся с кресла и поправил рубаху.

– Вроде как да, это я, – буркнул он, нескромно оценивая внешность Андромеды своим отталкивающим взглядом. – Чего хотела, подруга?

– Я пришла не за товаром, а за помощью, – Андромеда сразу перешла к делу.

Красноглазый покачал головой и улыбнулся, оскалив ряд неровных черных зубов.

– Дорогая, разве я похож на мецената?

– Я не прошу денег! – возмутилась Андромеда.

Контрабандист прищелкнул языком.

– И как тебе помочь, подруга?

– Я знаю, что вы незаконно доставляете товары с севера, – прямо сказала княгиня. – Поэтому…

Красноглазый рассмеялся.

– Кто тебе такое сказал, дорогая? Я просто торгую тем, что мне привозят! Я знать не знаю, откуда это.

– А кто вам привозит эти товары?

– Не твое дело, милая, – насмешливо ответил контрабандист. – Не суй свой любопытный носик в чужие дела. В таких делах его могут оторвать.

Андромеда предполагала, что убедить контрабандиста помочь ей будет непросто. Поэтому она заранее приготовила план. Княгиня вежливо улыбнулась, стараясь не вспылить. Затем она сняла с шеи колье с подвеской в форме наутилуса и продемонстрировала его Красноглазому.

– Вы видите это, господин Красноглазый? – приторным тоном спросила княгиня. – Это колье – серебро самой высокой пробы. Способны ли вы оценить своим торговым умишком, за сколько его можно продать?

Красноглазый сглотнул и кивнул, не сводя своего пугающего взгляда с колье.

– А теперь, прошу вас, послушайте меня внимательно, господин Красноглазый.

Андромеда старалась говорить смело и убедительно: сейчас успех напрямую зависел от уверенности в себе. Если контрабандист почувствует слабость, он посчитает Андромеду ненадежным партнером и откажется ей помогать. Хуже того, он может запросто решиться напасть на нее и отобрать колье.

– Мне нет дела до того, где вы берете товар. Мне важно только одно: покинуть предместье сегодня же. И если вы поможете мне это сделать, то колье ваше.

Некоторое время контрабандист молчал, переводя свой заплывший взгляд с колье на лицо Андромеды и обратно. Затем он прижал палец к губам, перегнулся через прилавок и прошептал:

– Дорогуша, я смотрю, ты не промах.

– Сочту это за комплимент.

– Завтра на рассвете я встречаюсь со своими друзьями на рыночной площади. Они, как и я, продают товары с севера. И тебе, милая, невероятно повезло. Мы тоже сматываемся из Мэрлоуза, пока сюда не нагрянули гвардейцы.

Андромеда кивнула в знак того, что поняла указания.

– Я постараюсь договориться с ними, чтобы взять тебя с собой.

– Я буду вам очень признательна.

– Но контрабандисты не привыкли доверять чужакам. Им должно быть выгодно помогать тебе, понимаешь? У тебя есть еще драгоценности, золото? Ты выглядишь как дочурка богатого купца.

Андромеда честно покачала головой:

– У меня больше нет ничего, но…

Княгиня улыбнулась. У нее не было ни гроша в кармане, но по-прежнему оставался козырь в рукаве.

– …Но я могу торговать секретами, – многозначительно заявила она. – Я не сомневаюсь, ваши контрабандисты – мастера в своем деле. Уверена, что они могут пронести товар в любой замок и в любую крепость. Но один путь до сих пор был для них закрыт – путь в Княжеский Дворец. Я же могу показать туда тайный ход.

Слова Андромеды произвели сильный эффект. Красноглазый уставился на нее с таким выражением, будто его по лицу огрели чем-то тяжелым.

– Ты… ты это серьезно, подруга? Как… откуда тебе это известно?

Княгиня проигнорировала его вопрос:

– Как вы считаете, господин Красноглазый, это достойная плата?

– Провалиться мне на этом месте, ты еще спрашиваешь! – Красноглазый всплеснул руками. – Если ты правда покажешь тайный ход во дворец… ты станешь королевой контрабандистов, подруга.

– Меня это устраивает, – удовлетворенно сказала Андромеда. – Кулон ваш, господин Красноглазый.

Княгиня перекинула кулон через прилавок, и Красноглазый ловко его поймал.

– Держи язык за зубами, подруга, – предупредил он, жадно изучая колье. – Никто не должен знать о завтрашней встрече. Это понятно?

– Само собой.

– В таком случае до завтра, дорогуша, – Красноглазый поднял взгляд на Андромеду и снисходительно заметил: – Если ты ищешь помощи у контрабандистов, значит, ты либо глупа, либо отчаянно смела. А глупой вроде ты не кажешься…

Андромеда усмехнулась и направилась по знакомым улицам в сторону театра. Княгиня решила, что ляжет спать прямо сейчас, чтобы к рассвету чувствовать себя бодрой.

7.

Скрип!

Андромеда открыла глаза.

Что это? Что ее разбудило?

Андромеда скосила глаза и осмотрела библиотеку. За окном виднелись черные очертания улиц Мэрлоуза и далекие огни Княжеского Дворца. Лунный свет тускло освещал библиотеку и ее бесхозные богатства: письменный стол с грудой свитков и книжные шкафы с бесценной коллекцией драматургии. Библиотека, как и вся скена, оставалась пустой. Как всегда.

«Глупая, – ласково сказала себе Андромеда, – постарайся уснуть. На рассвете тебе нужно быть уже на городской площади. И неизвестно, когда тебе снова выпадет шанс выспаться».

Андромеда подложила ладони под щеку и закрыла глаза.

Но уснуть она не успела.

Скрип!

Андромеда снова распахнула глаза и невольно потянула на себя платье, которым укрывалась.

«Нет, мне не показалось. Там, в коридоре, явно скрипнул паркет».

По спине княгини пробежал холодок.

Скрип, скрип! Странный звук раздавался все ближе к библиотеке, и вскоре Андромеда уже не могла себя обманывать: скена не пустовала. Кроме нее, в ней сейчас находился кто-то еще. И этот кто-то приближался к библиотеке.

– Госпожа, где вы?

Андромеда чуть не подпрыгнула от неожиданности. Голос раздался прямо из-под антресоли: значит, его обладатель уже проник в библиотеку. Это был хриплый старческий голос, и княгиня даже не смогла распознать, кому он принадлежал – мужчине или женщине.

Княгиня стиснула зубы и накрылась платьем с головой. У нее оставалась слабая надежда, что незнакомец, увидев на антресоли груду театральных костюмов, ничего не заподозрит и уйдет.

Едва Андромеда укрылась, как скрип паркета прекратился. Видимо, предположила княгиня, ее нехитрый план сработал, и незнакомец ушел из библиотеки.

Но княгиня не спешила убирать платье. Она настороженно вслушивалась в ночную тишину, но улавливала лишь громкие удары своего сердца, болезненно отдающиеся в висках. Андромеда так бы и продолжала скрываться под платьем, но через некоторое время она почувствовала нехватку свежего воздуха. К тому же под платьем стало слишком жарко.

Княгиня собрала всю свою смелость и выглянула из-под платья.

Поначалу Андромеда ничего не видела, ведь она несколько минут провела в полной темноте. Затем глаза привыкли к полумраку, и Андромеда разглядела…

Прямо перед ее носом замерло желтое старческое лицо. Бесстрастное, почти мертвое лицо… Его обладатель забрался на антресоль и все это время терпеливо ждал, пока Андромеда сама вылезет из-под платья.

Андромеда закричала.

Лицо рванулось к ней. Тут же во тьме появились желтые руки со струпьями на коже. Андромеда не успела даже сообразить, что происходит, как мерзкие пальцы зажали ей губы.

– Тише, госпожа, тише!

У Андромеды сбилось дыхание. Княгиня схватила незнакомца за руки и попыталась оторвать их от своего лица. Но незнакомец оказался сильнее. Каждый рывок Андромеды сопровождался болью на скулах.

– Госпожа, пожалуйста, тише! – повторил незнакомец. – Я не желаю вам зла!

«Как же не желаешь? Ты следил за мной всю неделю!»

Но у Андромеды не оставалось другого выхода, кроме как послушно замолчать. Княгиня оставила попытки вырваться, и незнакомец убрал руку от ее лица. Андромеда жадно глотнула воздух и приподнялась на локтях:

– Святые небеса, что вы творите? Вы меня до смерти напугали!

– Я прошу прощения. Вы, наверное, полагали, что живете здесь в одиночестве?

Незнакомцем оказался пожилой мужчина со спутанными седыми волосами и кожей болезненного цвета. Он с трудом поднялся на ноги и протянул руку Андромеде, предлагая ей помощь.

Княгиня оставила этот знак дружелюбия без внимания. Она поднялась сама, отряхнулась и поправила волосы.

– Кто вы? – с опаской спросила Андромеда.

– Я хранитель театра, – незнакомец представился и снова поклонился.

Андромеда перевела дух. Слова хранителя успокоили ее. Похоже, он напал на нее только для того, чтобы она не шумела.

– Вы все это время были здесь?

Княгиня спустилась с антресоли и упала в кресло за письменным столом. Впервые за неделю она почувствовала себя в скене в относительной безопасности.

– Да. После погрома я остался единственным служащим театра, – пояснил хранитель, с трудом спускаясь с антресоли вслед за Андромедой. – Во время беспорядков некоторые актеры были ранены, другие – убиты, третьи бежали из предместья. Сейчас театр пустует, и я полагаю, что он будет бездействовать еще долгое время. Мне остается лишь беречь его от мародеров и ждать возвращения актеров.

– Вы не прогнали меня… – сказала Андромеда с благодарностью в голосе.

– Вы искали убежища, и я не мог отказать вам.

Хранитель с тяжелым вздохом опустился в кресло напротив Андромеды.

– Я не мог вам ничем помочь, – продолжал хранитель. – У меня, как и у вас, не осталось ни еды, ни воды. Поэтому я и не стал знакомиться с вами. Я затаился и наблюдал за вами издалека, не переставая восхищаться вашей находчивостью. Лавсония, индигофера, восковые свечи… Вы удачно пустили в ход скромные ресурсы театра.

Андромеда улыбнулась:

– Благодарю вас за то, что позволили мне взять их. И все же… вы скрывались от меня всю неделю. Что же заставило вас прийти ко мне сегодня?

Хранитель поерзал в кресле, извлек небольшой свиток пергамента и показал его Андромеде. Княгиня прищурилась и даже в тусклом лунном свете разглядела на свитке печать… Княжеского Дворца.

Откуда у хранителя театра письмо из Княжеского Дворца? И почему он доставил его Андромеде? Неужели этот мужчина знает, что она не простая беженка?

– У вас хорошие связи в столице, – заметил хранитель театра.

– Это письмо адресовано мне?

– Полагаю, что так, ваша милость.

«Просто „ваша милость“… значит, он все-таки не догадывается, кто я».

– Сегодня ночью на вершину театрона6 поднялся загадочный господин…

«Граф Шнайдер! Я упустила его!»

– …полагаю, он собирался застать там вас. Но вас там не оказалось. Поэтому господин спустился и постучался в скену. Я открыл ему дверь, но господин не вошел. Он просто протянул мне это письмо и сказал: «Я знаю, здесь прячется одна госпожа. Передайте это ей».

– И все? – удивилась Андромеда. – А если я не та госпожа, которой нужно передать письмо? И что если…

Княгиня осеклась на полуслове.

– …если бы послание вскрыл я? – закончил за нее хранитель. – Полагаю, вы, госпожа, не из нашего края. В Мэрлоузе меня знают все – от младенцев до стариков – ведь я хранитель главной ценности предместья. Мне доверяют даже больше, чем монахам. Уверяю вас, я не читал письмо.

Хранитель протянул руку и положил свиток на стол.

– Вот оно. В целости и сохранности.

Княгиня взяла письмо и вскрыла печать. Наконец-то она узнает, почему граф Шнайдер так долго отсутствовал! Андромеда изголодалась по новостям и была рада, что неизвестность скоро закончится. Княгиня испытала легкий трепет, какой бывает перед долгожданной встречей со старым другом.

– Спасибо вам! – сказала она и улыбнулась. – Только в следующий раз, когда решите передать мне корреспонденцию, прошу вас, не пугайте меня!

Хранитель улыбнулся и кивнул. Княгиня развернула послание, и с первых же строк трепет в ее груди сменился давящей тяжестью. Андромеда прочитала первые предложения и не поверила своим глазам. Княгиня перечитала их второй раз, затем третий… Она наивно надеялась, что ошибается и неправильно истолковывает прочитанное, но слова графа Шнайдера были беспощадно ясны.

«Мне доложили, что именно вы позволили паладину Брутусу объявить охоту на подданных, исповедующих западную веру. Я долго отказывался этому верить, но получил неопровержимые тому доказательства.

Должен признать, вы – непревзойденный игрок. Вы обвели вокруг пальца всех: придворных, паладина Брутуса, князя Мэруина и меня, вашего покорного слугу. Вы безжалостно использовали человеческие ресурсы, распоряжаясь ими так, словно люди – лишь фигуры в вашей игре.

Вы разрешили паладину Брутусу убивать подданных только для того, чтобы доставить неприятности государю. Это жестокий, по-настоящему бесчеловечный план.

Я отказываюсь вам помогать. Я выполнил обещание: я помог вам бежать. Помочь вам обрести свободу я не могу. Я не знаю, что такое свобода. В нашем мире никто этого не знает.

Подданные служат монарху. Они оберегают его от голода, холода, болезней и защищают его интересы на войне. В благодарность монарх служит народу и, если требуется, тоже отдает за него жизнь.

У вас была возможность стать героиней. Вы могли разменять личную свободу на свободу герцогства Ла-Шерле. Это стало бы вашей жертвой, возложенной на алтарь благополучия родины. Но гордость и себялюбие взяли верх над вашей честью.

Вы прекрасно понимали, что герцогство Ла-Шерле в безопасности, пока у князя Мэруина есть вы. Ваше исчезновение развязало ему руки, да к тому же повредило рассудок. Не сомневайтесь, скоро он вернется в герцогство Ла-Шерле и поставит вашу семью на колени. А затем вернет под свои знамена северные графства и убьет брата. После этого, конечно же, он двинется покорять Запад. А вместе с нашим государем на завоеванные земли придет и паладин Брутус. Скоро никто и нигде не сможет чувствовать себя в безопасности.

Еще не поздно все исправить. Раскайтесь. Вернитесь во дворец. Вы спасете и себя, и целые народы».

Андромеда перечитала письмо несколько раз. Она ощущала, как у нее из рук ускользает единственная спасительная нить. Чувствовала, как оказывается во власти одиночества и беспомощности.

Теперь она одна. Совсем одна.

Она предала супруга. Подвела графа Шнайдера. Навредила всей стране, отдав ее на растерзание паладину Брутусу. Кто у нее остался? Только семья. Но, сбежав от князя Мэруина, она навредила и ей. Родные ей этого не простят. Если Андромеда вернется домой, отец и мать, вероятно, снова выдадут ее супругу, как только он объявит войну герцогству Ла-Шерле.

Одна. Совсем одна против двух государств. Против целого мира.

Слова графа вызывали у Андромеды отвращение. Это было мерзкое письмо, полное некрасивых, недостойных дворянина слов. Ни один уважающий себя мужчина не написал бы такое письмо женщине… тем более княгине.

Бесчеловечный план. Себялюбие. Гордость.

Андромеде захотелось ударить графа по лицу, приказать его высечь… заставить пожалеть о каждом слове. Но у нее больше не было слуг. У нее вообще больше ничего не оставалось. «Непревзойденный игрок»… да уж, конечно. Как можно было не предусмотреть путей отступления? Как можно было вообще понадеяться на одного-единственного человека?

Одна. Совсем одна.

Княгиня чувствовала, что в ее сердце просыпается давно забытое чувство. Всю неделю Андромеда старалась отвязаться от него, запечатать в глубине души. Но письмо графа Шнайдера снова его пробудило.

Раскаяние.

– Нет, – прошептала Андромеда и смяла пергамент в комок. – Я зашла слишком далеко. Отступать поздно.

Княгиня встала из-за стола и подошла к окну. Небо на востоке уже побледнело, но Андромеда знала, что солнце взойдет еще не скоро и у нее еще остается в запасе время, чтобы разыскать контрабандистов.

Из окна библиотеки открывался завораживающий вид.

Над городскими крышами возносился черный силуэт Княжеского Дворца – замка колоссальных размеров в форме пирамиды. Резиденцию возвели предки Мэруина и Тэруина, создав колыбель той необузданной силы, что штормовой волной обрушилась на все народы Востока.

Словно корни могучего древа, все дороги покоренных провинций вели к этому замку – бьющемуся сердцу княжества. И по этим трактам денно и нощно тянулись бесконечные вереницы торговцев, послов, рекрутов и сборщиков податей, чтобы насытить прожорливую столицу – тысячи слуг, гвардейцев, сановников и знатных семей со всего света, преклонивших колена перед волей князя Мэруина.

Княжеский Дворец вмещал население целого города и исполинской горой нависал над предместьями, что окружали столицу. В мягком утреннем свете замок постепенно проступал из сумрака, и в его силуэте прорисовывались грозные зубчатые стены, острые шпили башен, богатые висячие сады и устрашающие камнеметные орудия. И лишь по спущенным флагам можно было догадаться, что недавно в нем произошла трагедия. А пожара как не бывало – Андромеда, как ни старалась, не могла разглядеть даже его следов.

– Подумать только!.. – тихо произнесла Андромеда, чтобы хранитель ее не услышал. – Семь лет подряд я стояла на стенах этого замка и наблюдала за равниной. И только в самых смелых мечтах я могла представить, что когда-нибудь мир перевернется: я буду жить на равнине и отсюда смотреть на стены замка. И вот я здесь.

Андромеда перевела взгляд на предместье Мэрлоуз. Недалеко от ратуши с высокой башенкой она разглядела рыночную площадь, на которой все еще виднелись виселицы – напоминание о новом порядке для отступников веры.

– А мир действительно перевернулся, – добавила Андромеда. – Тысячи людей оказались в беде… ради моей мечты о свободе. Но я не должна об этом жалеть. Я зашла слишком далеко.

Отыскав глазами рыночную площадь, Андромеда постаралась запомнить к ней дорогу. Что ж. Пора уходить.

– Господин хранитель, – обратилась Андромеда. – Спасибо за то, что не прогнали меня. Если когда-нибудь мы с вами встретимся, я найду способ отблагодарить вас.

Хранитель театра внимательно посмотрел на Андромеду мудрыми глазами:

– Я не знаю, кто вы, и не знаю, куда вы направляетесь…

«Я и сама этого теперь не знаю», – подумала княгиня.

– …но я вижу в вас добро и свет, пусть даже сейчас их затмила обида. Поэтому пусть Белая Звезда всегда освещает ваш путь, а небо хранит ваше счастье.

Андромеда вяло улыбнулась, не в силах подобрать слов благодарности: прощание хранителя напомнило ей напутствие графа Шнайдера.

8.

Рыночная площадь пустовала. Здесь больше не было крестьян и ремесленников, готовящих товар к продаже. И уж, конечно, нельзя было встретить жонглеров и музыкантов, наряжающихся для утреннего выступления. Торговые лавки были сломаны, скромный уличный театр сожжен. Гвардейцы покинули Мэрлоуз неделю назад, но до сих пор никто не осмелился убрать с площади виселицы.

Неудивительно, что рыночная площадь стала подходящим местом для тайной встречи. Контрабандисты уже запрягли лошадей в крытые повозки – фургоны – и ждали только Андромеду, чтобы двинуться в путь.

Контрабандисты отнеслись к Андромеде с недоверием, но княгиня не могла их за это упрекнуть: ее предложение действительно походило на ловушку. Поэтому княгиня предложила контрабандистам не спускаться в лабиринт всем сразу и не рисковать большинством, а отправить на разведку только одного из них. Мужчинам эта идея пришлась по душе, и они охотно бросили жребий, чтобы выбрать разведчика. Выбор пал на Красноглазого, и это показалось Андромеде забавной случайностью.

Впрочем, она даже обрадовалась его обществу. Андромеда была уже знакома с этим контрабандистом и чувствовала себя с ним спокойнее. К тому же Красноглазый, в отличие от своих товарищей, то и дело разбавлял тишину шутками и ехидными замечаниями.

Андромеда и Красноглазый проходили один зал лабиринта за другим. Удивительно, но подземелья больше не внушали княгине такого страха, как неделю назад. Почему-то рядом с Красноглазым Андромеда чувствовала себя в безопасности. Возможно, контрабандист казался ей сильнее и выносливее графа Шнайдера и профессора Реджиса – мужчин, которые жили в тепличном воздухе дворца. Но, скорее всего, Андромеда просто больше ему доверяла. Граф Шнайдер и профессор Реджис помогали ей бескорыстно, а Красноглазый был связан с ней прочными отношениями материальной выгоды.

Лабиринт закончился языческим храмом, с которого неделю назад и начался побег Андромеды. Едва оглядев знакомую ротонду, княгиня испытала неприятное чувство. Ей показалось, будто все, что она совершила, оказалось напрасным, и судьба сама вернула ее во дворец. Но умом княгиня понимала странный парадокс: чем ближе она ко дворцу, тем дальше она от него. Чем скорее Красноглазый убедится в безопасности хода, тем скорее контрабандисты помогут ей бежать из предместья Мэрлоуз.

Удивительно, но вход во дворец оказался не заперт.

– Обычно эта дверь закрыта, – пояснила Андромеда Красноглазому. – В следующий раз, возможно, ее придется взламывать.

– Закрытые двери не препятствие для контрабандиста, моя королева, – усмехнулся Красноглазый.

– Королева? – Андромеда удивленно подняла бровь. На мгновение она испугалась, что Красноглазый догадался, кто она на самом деле.

– Я же обещал тебе, что ты станешь королевой контрабандистов, если покажешь ход во дворец, – мужчина подмигнул Андромеде здоровым глазом. – В резиденции князя живет много богатеньких покупателей, которые – несчастные! – не могут получить товар из-за охраны. А теперь, когда ты открыла нам дорогу во дворец, мы сможем удовлетворить их спрос. И все благодаря вашему королевскому величеству.

Андромеда кокетливо улыбнулась:

– В таком случае, мой вассал, не будем терять времени. Ступай и убедись, что эти подземелья ведут в резиденцию!

– Будет исполнено!

9.

Степь… бескрайнее травяное море.

Раньше степной пейзаж навевал на Андромеду тоску. Пустота земель Мэруина была непривычна княгине, ведь она провела детство в многовековых лесах. Но сейчас степь помогала Андромеде забыться. Взгляд княгини тонул в широких объятиях равнины, ее мысли становились медленнее и спокойнее.

Андромеда дни и ночи сидела у входа в фургон и ни с кем не разговаривала.

Она перебрасывалась словами только с Красноглазым, когда во время остановок он приносил ей еду и настойчиво уговаривал поесть. Красноглазый вообще решил взять княгиню под свое покровительство. Он запретил остальным контрабандистам приставать к Андромеде с расспросами, хотя, наверное, ему самому было любопытно, кто она такая и откуда ей известен тайный ход во дворец. Красноглазый даже выделил княгине отдельный фургон, чтобы остальные путешественники ее не смущали. А однажды, когда они проезжали через поле золотистых цветов с говорящим названием «солнечная шляпа», Красноглазый сплел для Андромеды венок и назвал его «короной для королевы контрабандистов».

Княгиня была благодарна Красноглазому за попытки развеселить ее и даже послушно проносила «корону» до конца вечера. Но в душе у нее поселилась тоска. После нескольких дней путешествия вся жизнь стала представляться Андромеде не более чем одним длинным сном. Воспоминания бледнели, и Андромеде казалось, будто у нее и не было прошлого.

Не было детства в Ла-Шерле, не было семьи, друзей, свадьбы с Мэруином и семилетнего правления княжеством… У нее теперь не было даже имени. Ведь Андромеда – имя супруги Мэруина и государыни его княжества. А она больше не была этой женщиной. Все, что у нее осталось – путешествие с контрабандистами.

День за днем фургоны двигались куда-то на север. Андромеда могла покинуть контрабандистов сразу после того, как они пересекли оцепление, но решила остаться с ними. Ведь у нее не было ни еды, ни денег, чтобы держать путь в герцогство Ла-Шерле самостоятельно. Поэтому княгиня решила ничего не предпринимать и довериться судьбе.