Читать книгу Шторм изнутри - - Страница 6

…Блуждая среди перепутанных ветвей,

Ищу путь к костру во тьме ночной.

Холодная тропа сквозь тишину костей.

И сквозь терновник пальцы к пламени свечи.

Мертвые когти острых шипов – ветви рвут плоть,

Кровь на губах, муки стерпеть я готов,

Чтобы обжечься вновь…

Кай сидел, утонув в глубоком кресле в чехле из приятного на ощупь заменителя кожи, глядя сквозь огромное окно на Вавилон, наслаждаясь его деталями и хаосом его системы. За окном было не то чтобы утро, но солнце все еще оставалось далеко от зенита. Свет подчеркивал каждую мелочь, каждое пятно ржавчины на мятом металле крыш, каждый росток травы среди рассыпающихся кирпичей старых зданий. Солнце разогревало каждую поверхность этого города, раскаляло его, и весь город, как одно целое, дышал зноем, окутывая воздух плывущим маревом. Уже сейчас, утром, было жарко, а солнце будет накалять мегаполис весь день.

За окном гетто тонуло в оранжевой густоте солнечного света. Обшарпанные здания казались яркими, краски вновь оживали. Под солнцем все строения сочетались, образуя единую композицию, законченный рыже-охряный пейзаж; черные фигурки спешащих по делам горожан так прекрасно дополняли его, придавая столь необходимый любому шедевру контраст. Но стоило присмотреться, взглянуть на детали, обратить внимание на мелочи – и к строениям возвращалась их дряхлость. Стены вновь становились бетонными плитами с облупившийся краской, замысловатые переходы оказывались ржавыми изломанными конструкциями, и улицы задыхались в паутине проводов, утопая в бесконечном множестве нагроможденных друг на друга вывесок, рекламных щитов и поблекших мониторов. Бредущие люди, казалось, сражались с городом, пробираясь сквозь неожиданные препятствия.

Тень черной полосой по диагонали ровно отсекала часть пола прямо перед ногой Кая, свет постепенно подползал к нему от окна, а он словно спрятался от него, как ночное чудовище. В углу, за спиной, работал телевизор – архаичный «Oculus Enchanting», выпущенный Oculus unltd. еще до поглощения Technocorp. Его старенький декодер с трудом справлялся с современными стандартами, установленными Spectre Communications, и Enchanting что-то хрипло бубнил, подсвечивая спинку кресла сквозь линзу пляшущими всполохами разноцветных лучей.

Кай думал о Ней. Он словно погрузился в медитацию – глаза наблюдали за городом, но не единый его мускул не шевелился, его разум был заполнен мыслями и воспоминаниями о Ней.

Что он будет делать? Рано или поздно он предстанет там перед Ней. Она будет смотреть прямо в его глаза, в его душу, и он не сможет ничего скрыть от Нее. И что он будет делать? После всего что он…

Эти мысли черной бездной поглощали рассудок, он терял контроль, терял способность логически мыслить, мысли путались в хаосе, превращая медитацию в падение куда-то туда… в пустоту. Он почти физически ощущал, как земля уходит из-под ног.

Но ведь он все равно окажется там перед Ней! К чему он идет? Куда?

Он позволил себе вспомнить момент последней их встречи. Попытался представить, что́ Она сейчас испытывает к нему. Это привнесло лишь еще больший сумбур в его мысли.

Она просто убьет его. В самом конкретном значении этого слова. Кем бы он ни был, Она желает лишь, чтобы его больше не существовало.

А что хочет он? Он всегда бежал от этой мысли. Вернее, не совсем так. В Изгнании его стремлением было смирение, а прийти к смирению можно, лишь отринув желания, забыв про собственное эго. Он привык не обращать внимания на свои потребности, и теперь нужно заглянуть глубоко внутрь, чтобы отыскать истинные чувства. Глупо было бы полагать, что он сможет просто плыть по течению, что он не встанет перед этим вопросом лицом к лицу.

А что если забыть про все, забыть про Изгнание и то, чем он его заслужил? Что если вернуться к самому началу? Эта мысль, словно нож под сердцем. Каждый раз что-то проваливалось внутри, едва он думал об этом – больше всего он боялся, что все напрасно, и он просто станет прежним. Это был его личный бесконтрольный страх, страх, который не знаешь, как побороть. Больше всего он боялся забыть все то, чему научился в Подземелье, все то, к чему так долго шел. Это был тихий лютый зверь, крепко спящий внутри него.

Кай глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Для начала нужно доверять самому себе, прежде чем заставить довериться тебе других. Он вновь вспомнил Подземелье и Изгнание. Нужно вернуться к людям. Вокруг много прекрасных созданий, нужно забыть прошлое, перестать возвращаться к нему снова и снова. Не нужно пускать Ее в себя, пусть это все лишь мысли о Ней, нужно освободить себя от Ее чар. Она – невероятно могущественна и способна околдовать даже его, нельзя забывать об этом. Поэтому он должен вернуться к людям, услышать их, жить их жизнью, чтобы понять, тогда он будет знать – что делать. Нужно выкинуть Ее из головы, ведь он делал это уже не раз, и тогда он сможет взглянуть на Нее трезвым холодным взором. Тогда он сможет предстать перед Ней.

Там… Она заглянет прямо в его глаза… в его душу…

Что он будет делать?…

– Нашел своих друзей?

Словно заполняя вакуум, реальность вспышкой ворвалась в его разум. Он вдруг заметил, что пальцы побелели, с силой сжимая подлокотники кресла. Кай не услышал, как Ребекка вышла из своей спальни и уже стояла возле кухонной стойки, отпивая что-то из чашки.

«Нашел своих друзей?»

Кай моргнул, его разум быстро возвращался в реальность, напоминая ему о том, где он находится, и что сейчас происходит. Наверное, прошло секунд десять, прежде чем он повернулся к Ребекке.

– Да, – Он улыбнулся ей. – Но немногих, мне предстоят долгие поиски.

– Давно не виделись, да? Вавилон – большой город, но иногда мне кажется, в нем невозможно спрятаться.

– Как жаль… – едва слышно пробормотал Кай.

Повисла тишина.

Она смотрела прямо ему в глаза, медленно отпивая из чашки глоток за глотком. Смотрела с вызовом, ожидая, что вот-вот он отвернется, или переведет взгляд на какой-нибудь предмет рядом с ней, или заговорит о том, что в чашке. Что бы в ней ни было – это был идеальный способ поддержать беседу и разорвать этот неловкий момент.

Но он так же просто продолжал смотреть ей в глаза, абсолютно спокойно, без всякого выражения на лице, даже не моргая. Взгляд его был предельно уверенным и безмятежным, никакой агрессии или тяжести, ощущать себя под его взором было полностью комфортно. А он, казалось, видит ее до самых глубин души. Казалось, чем дольше он смотрит, тем больше узнает о ней, словно перелистывая страницы из фотоальбома ее жизни. Ему не нужно было говорить, задавать вопросы, он просто читал ее, видел кто она на самом деле.

Это чувство стало злить Ребекку. Буквально выводить из себя, что он, как будто, знает уже про нее все, едва взглянув ей в глаза, а она не может понять кто он такой, даже задавая какие-то вопросы! И при этом, он смотрится в ее кресле, словно живет в этом доме не первый год!

– Да какого хрена?! – Она вдруг хлопнула ладонью по стойке. Видимо, сама не ожидая такого от себя, девушка поспешно сложила пальцы и прижала руку к себе. – Ты ведь не новая мебель, да?! Я ни хера о тебе не знаю. Дай мне хоть что-то, знаешь, я даже не знаю, надолго ли ты въехал? Сам прикинь, незнакомый человек просто взял и поселился у меня внезапно.

– Ты права, прости. – Сказал Кай, опустив глаза, словно в поклоне, и поднялся с кресла. – Позволь, я представлюсь еще раз. Меня зовут Кай, – он протянул руку, в которую Ребекка вложила кончики своих пальцев, позволив их слегка потрясти в знак приветствия. – Я давно жил в этом городе, но по определенным причинам мне пришлось надолго покинуть его. А сейчас я вернулся, но меня ограбили, едва я успел прибыть. Мне нужно какое-то время, чтобы восстановить старые связи и наладить свои дела. Я не хочу стеснять тебя, но мне приятно пожить рядом с тобой, поскольку альтернативой будет ночевать в мастерской мотоклуба – поэтому я и воспользовался твоим предложением. Все же я неприхотлив, и, если ты решишь, что мне стоит убраться, тебе не придется ждать ни секунды. Я не могу сказать тебе, надолго ли задержусь, но обещаю, как только я найду себе приличное жилье – сразу же съеду.

«Как можно столько сказать, и не сказать о себе ничего», – подумала Ребекка. Она выдержала паузу, словно раздумывая, разрешать ли ему остаться, смерила его глазами и произнесла:

– Ладно, надеюсь, тебя не ищет полиция, мне фараоны здесь не нужны.

– Можешь не волноваться на этот счет. Сколько я должен за жилье?

– Забудь, если надо будет купить жратвы – я тебе сообщу.

Девушка зашла за кухонную стойку, облокотилась на нее и принялась рассматривать своего гостя, а он все так же невозмутимо пялился в окно, будто только что они и не разговаривали.

– Тебе так нравится смотреть на этот город, знаешь, никто из живущих в нем не любит смотреть даже по сторонам… И уж точно не на трущобы, все ездят в парк или в центр, чтоб полюбоваться видами.

– В парке не видно, как живут люди – здесь город живой. Взгляни, каждая его часть существует сама по себе, и все они дают жизнь одному целому.

– Хм… Ты странный. А твои друзья? Кто они?

– Они все очень разные, у каждого из них свой путь. Я мог бы рассказать тебе множество историй про любого из них.

Ребекка снова отметила его манеру не говорить ничего, отвечая на вопросы, не предоставлять совершенно никакой информации. Но пока она решила промолчать по этому поводу.

– Что ж, может как-нибудь вечером за бутылкой вина…

Опять повисла тишина, в которой, кажется, этот мужчина чувствовал себя вполне комфортно. Сейчас он был полной противоположностью того, кого она увидела тогда в переулке сквозь пелену слез. У него были длинные черные волосы, настолько черные, что отдавали в синеву, как воронье крыло. Они выглядели очень ухоженными, сильными. Такой же казалась и его кожа, гладкая, загорелая, если б не татуировки, казалось, на ней нет ни малейшего изъяна. Он был просто потрясающе сложен, как если бы не выбирался из тренажерного зала. Аккуратные черты лица, он выглядел твердым и волевым, но при этом изысканным и не чуждым тонких манер. Нос с небольшой горбинкой придавал еще больше аристократичности, он выглядел, как представитель высоких сословий. И в то же время одет был очень просто. Костюмы аристократов всегда сложны, сочетают множество элементов, всегда уделяют внимание знакам отличия: детали одежды, обозначающие принадлежность их к определенному кругу или сообществу, эмблемы различных клубов, нашивки синдикатов. У него же даже лейбла не найти. Да, конечно, его ограбили, у него нет марок купить что-то изысканное, но ведь эти шмотки он где-то взял. Это явно не тот хлам, который раздают бездомным, не смотря на простоту, одежда не выглядела дешевой. Наверняка, это был один из тех кутюрье, чье имя известно лишь в узких кругах, не нуждающийся в размещении своей символики на собственных же изделиях для узнавания.

Под непроницаемой просторной рубахой Кай, как будто пытался спрятать что-то. Она уже видела – его тело почти целиком покрыто татуировками, но зачем их скрывать?

Размышляя, Ребекка нашла в одном из ящиков под стойкой запасной ключ от квартиры и неслышно положила его на поверхность столешницы, накрыв ладонью, словно пряча.

Откуда он? Явно не из этих мест – не из гетто. Возможно, он скрывается. Он сказал, что только вернулся в этот город, может быть ему пришлось… она не могла допустить, что он был обычным аристократом, пусть даже преступившим закон, или какие-то правила их этикета, и пустившимся в бега. От него исходила такая энергетика! Он просто не мог быть частью этой избалованной, пресытившейся роскошью тусовки… А может быть это ее воображение слишком разыгралось? Удел слабых – выдумывать неожиданных героев, это лишь способ переложить ответственность на других.

– Эй, – окликнула она Кая, – мне нужно идти. Запри дверь, когда будешь уходить, в этом районе, знаешь, не стоит забывать об этом. – Она бросила Каю ключ, он поймал его на лету. – И окно тоже закрой.

Какое-то время Кай смотрел, как она надевает обувь, и едва у нее возникла мысль, что он просто пялится на ее фигуру, как он спросил:

– Быть может, не стоит возвращаться к тем людям, что пытались тебя покалечить?

У нее даже рот открылся от неожиданности. Вдруг все те мысли о том, что он читает ее, просто глядя в глаза, показались явью.

– Какого?!… – Она вся напряглась, словно волчица, приготовившаяся к схватке. Пронзив его взглядом, она резко огрызнулась: – Ты слишком много себе позволяешь! Это не твое дело… не стоит лезть в то, о чем ты не имеешь никакого представления. Осторожней, не то я вышвырну тебя прочь.

Он практически не отреагировал, просто пожал плечами да отвернулся назад к окну, вновь погрузившись в обивку кресла, как древнее изваяние.

Ребекка оторопело стояла у выхода, не находя, как ей реагировать.

– Да пошел ты! – В полголоса бросила она и хлопнула за собой дверью.

*

«…после недавнего столкновения боевых группировок синдикатов будет введен особый режим, диктующий в установленные сроки освободить указанные районы. На данной территории введен комендантский час, а также режим безопасности желтой категории. Все лица, не способные обозначить цель своего присутствия, а также лица, не поддающиеся идентификации, будут расценены, как потенциально опасные и будут без предупреждения арестованы до выявления обстоятельств. Внимание! У полиции имеется предписание открывать огонь на поражение при подозрении на угрозу!

К другим новостям.

Была предпринята попытка бегства группировки наемников, ранее обвиняемой в нападении на полицейскую станцию в Восточном Квартале. Преступники воспользовались тайно переданными им биотехническими имплантатами, кустарным методом вживленными при содействии других заключенных, якобы получивших медицинское образование. Беглецов удалось остановить отряду быстрого реагирования, не выпуская их с территории тюремного дистрикта. Были применены специальные тактики. Для срочного обеспечения безопасности, сотрудники правопорядка применяли огнестрельное оружие без предупреждения. Полиция сообщила о предотвращении побега. О количестве погибших не сообщается, так же не сообщается о количестве беглецов, о количестве задержанных и удалось ли кому-то скрыться. Мирное население не пострадало.

Следующее сообщение поступило из области. Недавно возникшие очаги пожаров в отдаленных лесах не удалось локализовать, и зона возгорания расширяется. Сотрудники спасательных служб делают все зависящее от них, но пожар имеет экстраординарную силу, к которой пожарные расчеты были не подготовлены. В близлежащих к очагам населенных пунктах объявлен режим безопасности высшей красной категории, производится эвакуация. По прогнозам аналитиков, возгорание может распространиться на территорию в три раза превышающую текущую и, если не принять особых мер, даже приблизиться к столице. Сенат считает этот прогноз чрезмерно скептическим и уверен в способности областных служб справиться с огнем, но в случае обращения, они готовы предоставить некоторое количество столичных подразделений служб безопасности.

А также другие новости.

Решением Сената был вынесен указ об увеличении тарифов на получение социальных пропусков для всех каст, а также о повышении тарифов на пропускные карты отдельных структур общества и социальных групп. Эти повышения объясняются необходимостью обеспечения соответствующего уровня рабочих условий персонала, обслуживающего вышеупомянутые бланки, а также укреплению конкурентоспособности синдикатам.

WMIT сообщает о поступлении абсолютно новой категории товаров…».

Телевизор тихо ворчал в углу, экран через линзу освещал синим светом полутемную комнату, окно было на три четверти закрыто ставнями, ярко желтая полоса пробивалась из-под них, прорисовывая очертания мебели. На экране недвижимо сидела молодая девушка диктор, одетая в строгий пиджак, но обладающая тщательно подобранным продюсерами глубоким декольте, лицо ее не выражало никаких эмоций. Она зачитывала информацию с автосуфлера, которая подкреплялась видеосюжетами и фотографиями, разбавляющими демонстрацию диктора в новостном блоке.

Кай отвернулся, не желая больше вникать в суть сообщений. Оставшись в одиночестве, он вновь погрузился в свои мысли.

Как отказаться от своих чувств? Как идти по этому пути? Что он должен делать?

Нужно перестать потакать своим мыслям о Ней, игнорировать эти эмоции, нужно сосредоточиться на контроле, нужно думать о сути. Нужно двигаться мимо, сквозь!

Но разве правильно изменить себя? Сломать что-то внутри, чтобы достичь результата? Это ощущалось неверным, несправедливым. Это ощущалось, как жертва… Кай чувствовал, как падает внутрь, в глубину, и если отдать в жертву все свои эмоции, свои желания… если проложить путь сквозь себя, отбросив чувства, то он навсегда останется в падении, бездна обернется бесконечной.

Кай встал с кресла, которое теперь было развернуто к телевизору, и прижал ладони к глазам. Медитации не удавались, он слишком волновался. Из-за себя, из-за Нее… Необъяснимая тревога поселилась глубоко в душе, будоража разум, когда он пытался расслабиться и сконцентрироваться. Нечто в подсознании беспокоило его, не позволяя погрузиться в медитацию, будто угрожая тем, что он может увидеть там. Как будто инстинктивно он боялся того, с чем может столкнуться – видений, ощущений, эмоций. Он боится вновь увидеть эти сны, которые воспринимаются так реально?

Он принялся рыться в старой одежде – куче тряпья, спрятанной в стильной коже заплечного мешка Thomas Aquinos. Несколько раз перевернув толстовку, он нащупал нужное место и резким движением разорвал ткань. Внутрь были вшиты мешочки, что дал ему Джамал в Подземелье. Едва Кай взял их в ладони, ему сразу вспомнилось спокойствие темнокожего человека, его уверенность в событиях. Эта энергетика словно передалась Каю, принесенная из туннелей. Он вспомнил слова Джамала о том, что у каждого есть нужная ему сила.

Кай оставил мешочки на стойке и не спеша стал обходить комнату. Он спокойными движениями открывал шкафчики, ящики, лишь заглядывая внутрь, осматривая содержимое и закрывая вновь. Если он что-то доставал или перемещал, то обязательно возвращал в первоначальный вид. Наконец, он обнаружил, то, что ему подошло. Под барной стойкой лежала курительная трубка из темного дерева с очень длинным мундштуком. Кай осмотрел ее, трубкой иногда пользовались, внутри осталось немного нагара.

Он осторожно поднес ее к лицу и понюхал стаммель, поворачивая трубку в пальцах, он задумался. В Вавилоне практически не оставалось наркоманов, только синты – торчки, пристрастившиеся к чипам, вызывающим синтетическую эмуляцию эйфории. Стать наркоманом могли себе позволить лишь отчаянные, в связи с тем, что Орден Обскур преследовал употребление любых расширяющих сознание средств, буквально открыв охоту на тех, кто так или иначе был связан с наркотиками. Из этой трубки пахло не табаком. Было неожиданно обнаружить нечто подобное в квартире его новой знакомой. С кем связана эта девушка, что бесстрашно хранит подобные вещи у себя дома? Связана ли она с Орденом напрямую?

Пожав плечами, он вернулся с трубкой и мешочками в кресло. Аккуратно распустив нитки, Кай открыл внутренности и высыпал в трубку все содержимое. Он откинулся в мягкую глубину спинки, зажав длинный мундштук в зубах, и утонул в кресле, расслабляя все мышцы. Чиркнул длинной спичкой и поджег курительную смесь.

По комнате разнесся пряный запах, как будто жарили специи. Что именно собирал Джамал в свои снадобья? Наверное, если бы полицейские нашли у Кая это на улице, то он был бы без промедления депортирован в Орден. Но не один из ингредиентов, или же всю смесь нельзя было назвать наркотиком, или чем-то аналогичным наркотическому средству. Из чего делал это Джамал, было известно одному Джамалу. Какие травы он находил в лишенных света туннелях? Безусловно, какие-то из составляющих выращивал сам, хотя и само Подземелье скрывает немало диковинных растений и созданий. В любом случае, подобной курительной смеси нельзя было найти на поверхности, да и в коридорах Подземелья многие знали, что ничего сопоставимого не мог создать никто, кроме чернокожего шамана.

Не в коем случае не стоило недооценивать то, что можно было получить от этой смеси. Решившись выкурить зелье, необходимо было полностью отдавать отчет в том, что делал с сознанием этот продукт, и быть готовым ко всем ощущениям и чувствам, которые он таил в себе. Это снадобье вовсе не являлось каким-нибудь галлюциногеном или возможностью ощутить эйфорию. Это был способ погрузиться в себя, способ встретиться с самим собой, пообщаться со своими мыслями, заглянуть в глубину. Это было сродни медитации, но совсем не медитация. Не-Медитация.

Кай вдыхал дым, чувствуя, как мышцы расслабляются, и он погружается все глубже в объятия кресла. Дым наполнял его, оказывая свое действие, погружая разум в густую пелену. Он окунулся в космическую туманность, мысли наполнили его, словно стая птиц, но они не путались, сталкиваясь друг с другом, а наоборот, становились все ярче, выстраивались, проистекая одна из другой, напоминая мягкие вспышки звездного света. Кай затянулся следующей порцией дыма и перед ним стали возникать образы его дум, для начала просто воспоминания – Бальтазар и Мустафа, как давно он не видел их, его новая знакомая, без единой эмоции убившая своего обидчика. Тело теперь совсем расслабилось, заставляя ощущать себя лишь частью пространства, чем-то отдельным от разума.

Кай втянул последнюю порцию дыма и застыл без движения, утонув в мягкой обивке, положив руки вдоль подлокотников, зажав в пальцах едва дымящуюся трубку. Глаза его затянула пелена, и взгляд его падал в пустоту, он закрыл глаза…

Он опускался. Парил? Нет. Просто спускался вниз. Пространства не было, поэтому нельзя было объяснить, что конкретно он делает, но наиболее подходящим описанием этого был именно спуск. Чувства, эмоции, настроения все больше заполняли его с каждым новым мгновением. Чем глубже он спускался, тем больше ощущений заполняло его разум, делая сознание чем-то пространственным, предавая ему материю и время, создавая мир внутри него. Реальное же физическое восприятие отступало и теперь вовсе перестало существовать, его больше не было здесь.

Кай вновь ощутил все то, о чем столько думал. Ответственность, необходимость действовать, он знал, что должен двигаться вперед, иначе все превратится в пепел, если он остановится, мир перестанет существовать! Он боялся за него, боялся за всех этих людей. Страх… страх перекрывал все его чувства. Любые мысли приводили его к страху. Он боялся вновь стать прежним, что годы, проведенные в Подземелье, оказались бесполезными. Он боялся смотреть на реальность своих снов, осознавая происходящее в них. Он боялся оказаться там, рядом с Ней, боялся того, что ему предстоит совершить, он боялся того, что не знает, что должен делать, какое решение он должен принять в конце? Он боялся неопределенности.

Кай глубоко вздохнул. Воздух разбавил мысли, превращая их в густой дым. Кай постарался сосредоточиться, рассеивая дым, он переступил через страх, борясь с ним и сжав кулаки двинулся вперед. Он должен двигаться вперед…

Он увидел вокруг коридор, коридор вел вниз, но что там, в конце, понять было невозможно, и едва он ступил на этот путь, коридор исчез. Куда идти теперь? Кай ничего не мог разглядеть. Вокруг было не темно, и он не ощущал слепоты, но все равно ничего не мог понять, как в тот момент, когда сон уже заканчивается, и ты уже практически проснулся, но все еще видишь сновидение, ты цепляешься за него, пытаешься двигаться, но уже ничего не можешь разобрать.

Кай стиснул зубы и сделал еще шаг.

И едва он продвинулся на этот шаг вперед, как вновь услышал их. Барабаны! Те самые туземные барабаны, что он слышал в туннелях, выбираясь из Подземелья. Кай едва заметил этот звук, он был где-то на периферии слышимости, он скорее додумывал ритм, чем слышал звуки, и, если бы вокруг не царила абсолютная тишина, он никогда бы его не заметил.

Разум быстро создал лабиринт темных туннелей, прорезающих земную твердь. Ровные ходы из сырой земли, теплые и сухие.

Кай, не задумываясь, двинулся на звук. Так вот оно что! Этот ритм был в его сознании, он слышал его не в коридорах, он блуждал по туннелям, следуя звукам внутри себя. Выходит, путешествуя по Подземелью, он потерял связь с реальностью? Но куда он попал в тот момент? Как это могло произойти?

Кай двигался за ритмом по туннелям, поворот за поворотом, но звук нарастал очень медленно, оставаясь все так же невероятно далеким, практически неслышимым. Зато, чем дальше шел Кай, тем дальше оставлял позади все свои терзания, они словно не успевали цепляться за него, вынужденные плестись где-то позади. Он переступал через чувства, получив теперь какую-то цель… но ведь это не выход, это бегство!

Эта мысль разрезала всю создавшуюся картину, стирая прочь туннели, разравнивая их. Эта простая логичная мысль разрушала такую яркую надежду, превращая ее в руины. Вокруг теперь лежали лишь древние расколотые камни, уходя куда-то вниз, заросшие зелеными лианами каменные лестницы спускались в бездну, внезапно обрываясь. Ветви деревьев оплетали остатки колонн. Ровные каменные блоки лежали на краю бездны, выточенные кем-то тысячелетия назад. Кай опустился на один из них.

По ветвям и переходам, уходящим в глубину, бегали рыжие обезьяны, не рискуя опускаться достаточно глубоко, они постоянно кричали и оборачивались на Кая. А из глубины веяло мертвенным холодом, там царил страх… его страх, и этот страх тонкими струйками дыма, в который превратил его сам Кай, тянулся к его стопам, стараясь обвить их, но не способный затащить его вниз в бездну.

Он пытается сбежать от своего страха, просто слепо прорываясь к какой-то эфемерной цели? Но ведь он не знает, что ждет его там! – Эта мысль возникла сама по себе. Словно у нее была какая-то своя отдельная жизнь и вот теперь она решила зайти к нему, разрушив его путь.

Взгляд Кая скользнул по каменной стене руин, увитой лианами, крошащими каменные стены, он взглянул на колоннаду, таившую за собой уцелевшую часть галереи, тенью скрывающую все происходящее в ней. И вдруг ему показалось, что он увидел что-то! Фрагмент маски, или это часть барельефа, похожая на маску, ту самую маску, что он видел тогда в туннелях!

Мгновенно видение растворилось. Его словно смыли, выплеснув на невысохшие краски воду. Словно на скоростном лифте Кая выбросило прочь, вытолкнуло наружу. Очертания апартаментов Ребекки за считанные секунды обрели фокус, полностью возвращая ощущение присутствия в квартире.

Телевизор тихо ворчал в углу, экран через линзу освещал синим светом полутемную комнату, окно было на три четверти закрыто ставнями, ярко желтая полоса пробивалась из-под них, прорисовывая очертания мебели.

Кай ошарашенный сидел, не двигаясь. Еще никогда он не выходил из медитативного состояния так быстро. «Словно пинком под зад», – подумал он про себя. Какие-то мгновения он еще возвращался к реальности, стараясь осознать, где находится в данный момент. Он посмотрел на свои руки, они немного тряслись, в попытке сбросить оцепенение и успокоиться, Кай глубоко вздохнул, вдох получился судорожным, сердце часто било его изнутри.

Кай наклонился вперед, черные волосы свесились, скрывая его лицо, он закрыл глаза. Мысли и видения быстро покидали память, многие детали уже ускользнули из головы, как частицы даже самого запоминающегося сна не всегда остаются в воспоминаниях.

Что же, страх держит его в тумане неведения; дезориентированного, потерянного… И кто эти Маски? Что они скрывают за собой?…

Маски. За маской всегда скрывают что-то, прячут истинную сущность, пытаясь утаить за яркими чертами искусственного лица… За маской всегда прячут истинное лицо!

Избавиться от страха ему не суждено, разве что лишившись разума или потеряв память. Его страх – это плоды того что он из себя представляет, того что он пережил; страх вырос на тех деяниях, что совершил он сам. Отказаться от всего этого – означает отречься от ответственности, отдать этот мир.

Тогда он пойдет вслепую. Если его окутал мрак, то он пойдет на ощупь. Так – как он делал это в туннелях, так – как научило его Подземелье.

Ну́жно было двигаться вперед.

*

Зной. Люди на улицах стараются избавиться от лишней одежды. Жара всегда позволяет обнажать все больше те́ла, выбирать все более откровенные наряды. Девушки остаются лишь в мягких корсетах, украшая плечи и выступающую из-под одежды грудь рисунками серебрящейся краской или драгоценными камнями от Van Winters, фиксирующимися прямо на кожу. Женщины постарше предпочитают кружева или классическую бижутерию. Высокие каблуки заставляют прекрасных дам ступать величественно и надменно, оставляя на себе множество мужских взглядов.

Люди еще не понимают, но все чувства их уже напряжены, ощущая присутствие угрозы. Они пока не осознают, что это адреналин в малых дозах поднимает их тонус, бодрит, держит в напряжении. Он заставляет их следить за своим стилем, тщательнее выбирать наряд, стараться быть изысканнее. Это стресс и напряжение встряхивают, вынуждают проявлять свою сексуальность, обнажаться так, чтобы привлекать к себе окружающих. Девушки бросают искрящиеся взгляды на совершенно незнакомых мужчин, движения их манящи, они неосознанно соблазняют их, придавая даже обычной походке изящество и страсть.

Кай шел сквозь поток прохожих, большинство даже не замечали его, обходя как очередное препятствие. Все спешат по своим делам, здесь никому нет дела ни до кого, и даже праздно шатающиеся бездельники, занятые только собой, игнорируют все вокруг, не считаясь с многочисленными окружающими. Кай разбил группу студентов, пройдя прямо насквозь, они расступились, словно стая птиц, ни на секунду не прерывая свой разговор, и вновь собрались в тесную компанию, движущуюся в своем направлении.

Он остановился возле уличного бара в составе концерна Nublar Foods, заказав холодный напиток. Какая-то девушка с ярким ошейником из искусственных цветов и такими же цветами, вплетенными в волосы, уже стояла возле бара. Едва поймав на себе взгляд Кая, она искренне улыбнулась, сказала «Привет» и тут же упорхнула прочь, как только бармен протянул ей запотевшую стеклянную бутылку Melo с торчащей из нее соломинкой.

Кай облокотился на стойку бара, запрокинув голову, навстречу палящему солнцу. Пара корпоративных ховеров, исчерченных полосами, рекламой и знаками отличия, рассекли небо и скрылись за крышами стоящих вокруг зданий, оттуда в противоположную сторону пополз червяк поезда монорельсовой дороги.

Сейчас Кай искал кое-что старинное. Это была совершенно незначительная вещь, которой вряд ли кто-то дорожил, так что искать ее в антикварном магазине или в подобном заведении было бы бесполезно. Где найти в этом городе древний мусор? Первое, что пришло ему в голову – это Восточный Квартал. Кроме того, что в том дистрикте существовал свой закон, порядки и жизненный уклад, а концентрация жителей – преимущественно иноземных – была сравнима с карнавалом, район этот еще и являлся самой крупной барахолкой забытого хлама, от которого просто не было желающих избавляться.

Попросив у бармена сигарету, Кай вновь погрузился в толпу прохожих, неспешно направляясь к своей цели. Город гремел дневной жизнью, Кай щурился под оранжевым солнцем, разглядывая улицы на которых происходили бесчисленные события, вершились судьбы, разыгрывались драмы.

Восточный Квартал был совсем близко, сигарета едва догорела наполовину. Кай остановился перед массивными «золотыми» воротами, украшенными резьбой в виде извивающихся драконов и неизменным красным фонариком, висящим на них строго по центру. Эти ворота, створки которых по традиции закрывались на ночь, не смотря на множество других путей внутрь Квартала, обозначали границу «Нефритовой Империи». Стоит отметить, что с этой границей считались и власти – внутри были свои управление и полиция, полицейские же не принадлежавшие к департаменту Восточного Квартала сюда не совались, по крайней мере по долгу службы. Сколько же раз Каю приходилось побывать в этих местах со всевозможными делами. Кажется, он видел здесь все, от народных мстителей до мафиози, от умирающих детей до бессмертных долгожителей, от разрушения всех надежд до выстроенных великих незримых империй. Ему здесь не нравилось. Он плохо чувствовал себя в месте, где все события мира сосредоточились на маленьком клочке земли, в месте, которое, как электрическим разрядом, давало почувствовать всю кровожадность и бескомпромиссность жизни, неизменно давящей своей тяжестью. Несмотря на то, что Кай любил наблюдать разнообразие проявлений жизни, было что-то неправильное в том, что эта жизнь концентрировалась в столь тесном пространстве, доходя до гниения и разложения, коллапсируя и преобразовываясь в нечто иное – в отражение себя самой, в продукт распада.

Центральная улица была залита алым светом. Эти улицы скрывались под бесконечными тентами, навесами, шторами и прочими отрезками материи, перемешивающимися в сплошной свод, заменивший местным жителям синеву неба. Под этим пестрым пологом были подвешены разноцветные ленты, вымпелы, таблички и бумажные полоски с иероглифами. Иероглифы были повсюду, они перемешивались, переплетались, путаясь в один цельный каллиграфический лабиринт. И конечно же повсюду висели бумажные фонарики, яркие, пестрящие от узоров, исписанные иероглифами или просто одноцветные, они одновременно вспыхивали, едва солнце переставало давать достаточно света. Вместе с ними загорались и неисчислимые неоновые лампы, огни разнообразных вывесок, реклама, витрины, электрические гирлянды и мониторы. Восточный Квартал тонул в красном мареве, сверкающем и мигающим всеми цветами электрических огней.

Кай шел прямо посередине улицы, рассекая ровно пополам лососевый поток бесконечно движущихся прохожих. Все они куда-то спешили, каждый из них был занят своим личным крайне необходимым делом. Все они смешались в единой суете, в одном кишащем муравейнике; грязные рыночные торгаши толкали солдат мафии, одетых в безукоризненные костюмы ифу, чрезвычайно пестро одетые фрики покупали сигареты с пожелтевших лотков молчаливых старух, цвет лица которых имел тот же оттенок, что и одежда. Улицы наполнял гвалт, из открытых дверей лавок разносилась музыка, уличные торговцы старались перекричать эту музыку, тыча своим товаром прямо в нос потенциальному покупателю, уличная брань разносилась от каждого, кто обсуждал со своим партнером детали сделки; крики, гомон, шипение кипящего масла на каждом углу, бьющееся стекло, звон металла и самый разнообразный стук, треск и хруст. Здесь было все абсолютно так же, как и на улицах любого города, только весь город умещался в единственном квартале.

Гомон погружал Кая в какое-то ощущение нереальности, дезориентировал, он словно наблюдал за всем откуда-то извне. Яркие огни вспыхивали на периферии зрения, мерцание неоновых ламп оставляло после себя блики на сетчатке глаз. Звук барабанов бил откуда-то со стороны, нет, не те барабаны, что он слышал в видении, эти самые обычные восточные барабаны, совершенно реальные. Искры в глазах начали сливаться друг с другом, расплываясь и меняя цвет на обычный белый. Кай вдруг ощутил, что его разум тонет, теряет трезвость и погружается в помутнение. Кай терял контроль, видя окружающий его Восточный Квартал сквозь дымку, он словно оказался в какой-то оболочке, невидимой и плотной, едва пропускающей нити реальности сквозь себя. Это препарат Джамала вернул свое действие флешбеком, неоконченный сеанс возобновился, напоминая, что нельзя недооценивать эффекты его смесей, закономерности воздействия которых просто не существует.

Кай погрузился в оцепенение, наблюдая за всем сквозь пелену. Он не мог позволить себе погрузится в транс посреди переполненной улицы, поэтому разум его был опустошен от мыслей и растворялся в пространстве, пропитываясь окружающими событиями. Он выхватывал из толпы отдельные образы, мгновенные события, различные детали, никак не связанные между собой, и все они крепко отпечатывались в памяти, оставались там, как ненужные снимки, разложенные под стеклом.

Кай старался контролировать тело и продолжал неспешно двигаться вперед. Красный свет окутал окружающее пространство плотным туманом, вся обстановка начала меняться, объекты теперь становились чем-то иным, каждое событие можно было оценить с самых разных точек зрения, теперь покупатель пачки сигарет с лотка казался и малолетней девочкой, нарушающей закон и сенатским чиновником, получающим взятку и даже солдатом синдиката, заряжающим свое оружие. Лица постоянно менялись, преображаясь прямо на глазах, едва менялся угол зрения или иначе падала тень, любой из этих людей становился другим, гладкая кожа делалась морщинистой, суровые подбородки обращались утонченными женскими чертами, притягательная и симпатичная мимика сменялась уродливой и пугающей гримасой, взгляды из хладнокровных превращались в зовущие. Границы реального размылись, Кай не мог разобрать, где он видит настоящее, а где начинаются видения: он видел, как из открытого окна руки бросают стоящему рядом человеку кисет с драгоценностями – но, возможно, это просто его воображение, галлюцинация.

Залитое красным светом, видение окружающего пространства пульсировало, сдавливая его сознание. Пелена застилала глаза, исключая из видимого целые области, теряющиеся, словно забытые обрывки сна.

Внезапно раздался женский крик. Это был даже не крик, а какой-то визг, резкий, разрывающий пространство, он выражал не то восторг, не то ярость. Он отразился в глазах Кая синими сполохами, рассеивающими пелену помутнения, возвращающими пространству его натуральные краски и реальность происходящего. Кай тут же посмотрел туда, откуда раздался этот звук. Молодая девушка в чрезмерно короткой плиссированной юбке что-то громко говорила противным голосом стоящей рядом подруге. Через мгновение они уже растворились в толпе, и в Кая впился пронизывающий взгляд старца. Три старика в кимоно сидели возле стены в позе лотоса, головы их были гладко выбриты, а с подбородка к скрещенным стопам струились тонкие седые полоски бороды и усов. Старцы курили кальян, один на всех. Это были опиумные курильщики. Восточный Квартал – единственное место, где они могли вот так беспрепятственно употреблять продукт снотворного мака прямо на улице. Они считали это своим неотъемлемым правом, традицией, запрет которой был неприемлем. И мафия Нефритовой Империи – Триада – встала на защиту этой «традиции», не отступая даже перед Орденом, благодаря чему в Восточном Квартале это оставалось дозволенным особенной касте людей – не законно, но и не пресекалось.

Двое из старцев общались друг с другом, глядя в пустоту перед собой, но третий смотрел прямо в глаза Каю. Два выпученных замутненных морфином глаза пытались проникнуть в его сознание. Старец медленно поднес мундштук кальяна к губам, всасывая синеватый дым и выпустил из носа два густых облака, окутавших его лицо, скрывающих выражение и черты.

Кай почувствовал, как его собственное помутнение уходит прочь, разум освобождается, окружающая пелена рассеивается, возвращая реальности ее истинный вид. Спустя несколько долгих мгновений осталось лишь легкое опьянение, которое обещало выветриться в ближайшие часы. Кай продолжал смотреть на старика, а тот повернул голову налево и устремил свой взор в чернеющий между зданиями переулок. Кай не раздумывая направился туда.

Переулок уходил куда-то в темноту. Наверху между зданий на многих этажах были переброшены деревянные мостки – переходы – которые между собой так же соединили настилами, отчего вниз свет почти не проникал, и подворотню освещали только красные сполохи, попадающие сюда с улицы. Вход в переулок был завален каким-то хламом, оставляющим лишь узкий проход, так что он был как бы отгорожен от гудящей рядом толпы, будто находился совсем в другом измерении. В глубине тоже мрачнела гора рухляди, и было непонятно, можно ли вообще пройти дальше. А еще там стояла телефонная будка почившего в забытьи Empyre Telecom. Старая ржавая будка с остатками облупившейся красной краски, она, казалось, вросла в землю. Эта кабина, похоже, стояла здесь задолго до образования Восточного Квартала, она была каким-то потусторонним предметом в этом районе, совершенно не вписывающимся в общую обстановку, несмотря на то, что находилась на этом месте с незапамятных времен. Теперь, когда средства беспроводной связи наполнили этот мир, а коммуникационный магнат Empyre Telecom обанкротился и развалился, телефонная будка стала просто бесполезным хламом, до которого никому нет дела, тем более в подворотне Восточного Квартала.

В будке работала лампочка накаливания, она давала очень тусклый мерцающий свет, вокруг которого кружилась моль и мошкара, выстраиваясь в очередь перед раскаленной смертью. Кай открыл дверь, та на удивление легко поддалась, практически без скрипа. Он не удивится, если таксофон еще работает. Кай протянул руку, чтобы снять трубку и проверить, но так и замер, не завершив движение. Пусть все остается как есть, пусть он остается в неведении, он пришел сюда не за этим. Почему-то ему не хотелось тревожить этот старый аппарат, а вдруг, если он снимет трубку, где-нибудь какой-нибудь робот на телефонной станции обнаружит, что ненужный таксофон до сих пор функционирует, потребляя энергию города, и оборвет его жизнь мгновенным отключающим сигналом. Незнание того факта – работает ли этот антиквариат или нет – было каким-то приятным, словно он оставил нерушимой некую тайну, не предназначенную человечеству.

То, что нужно было Каю лежало в будке прямо под телефонным аппаратом.

*

Кай хлопнул толстым желтым справочником о стол в темном жилище Бальтазара, больше напоминавшем пещеру, нежели дом.

– У тебя неважно с восприятием обычного человеческого юмора, мой друг. – Усмехнулся Мустафа. – Боюсь этот хлам будет совершенно бесполезен и в нашей ситуации так и останется просто хламом.

Втроем они склонились в полумраке над одиноко лежащим на пустом столе старым и грязным телефонным справочником Empyre Telecom. Выглядел он воистину мусором – мятые и рваные страницы были частично вырваны, на обложке, да и внутри, полно заметок, записей или просто каракулей.

– Отнюдь! – Улыбнулся в ответ Кай. – В этот раз я сотворил чудо и создал из ртути золото.

– Объясни мне, как тебе это поможет? – Мустафа протянул руку указывая на толстую книгу с желтыми страницами. – Я понимаю, что ты подразумеваешь. По имени в нем можно найти адрес, где, возможно, был зарегистрирован кто-то из нас. Но ведь очевидно, что все мы скрываемся от любого архива или бюрократической машины так, чтобы никогда не быть обнаруженными во плоти. И любые наши данные окажутся в общедоступных документах в последнюю очередь. Ты даже не представляешь, какая запутанная схема регистрации моих учреждений в системе! А я сам так вообще держу при себе только фальшивые ID, они куда убедительнее настоящих. Даже если ты сможешь найти здесь оригинальную запись с именем одного из нас, то по номеру телефона и адресу тебя ждет исключительно пустое ничто, если они вообще существуют. Можешь спросить меня, я назову тебе любой настоящий адрес в этом городе, и ты можешь прокатиться туда – результат будет тот же, что и из справочника.

– Давай ка посмотрим. – Кай открыл первую страницу. – Это не просто справочник из газетной лавки. Этому справочнику лет сорок, сорок пять, может быть больше. Ага, вот, – Кай указал пальцем на надпись внизу страницы, – взгляни на дату. На тот момент справочник печатался из архива Empyre Telecom, куда попадали первичные сведения о регистрации поселенцев, никто не обновлял его в соответствии с поправками и изменениями, телефонная компания просто игнорировала эту заботу. Это точно – потому что потом, как раз для того, чтобы постоянно не перепечатывать все изменения и поправки, печатные справочники просто перестали выпускать, сразу запустили цифровую базу данных. Помните, были такие ударопрочные терминалы? Это позже их вернули в продажу в печатном виде, чтобы компенсировать недостатки цифровой системы. Так вот в этом справочнике первичные адреса, по которым вас регистрировали работники эмиграционной службы, когда вы заселялись в Вавилоне. Даже ты на тот момент, я уверен, был зарегистрирован там, где тебе предоставили жилье. Просто теперь все используют мобильную связь, и никто не придает этим записям значения, оставаясь уверенными, что те утратили свою актуальность. Но Майлз сам покупал себе дом тогда, отказавшись от помощи беженцам, даже в той ситуации у него оставались на это средства. Он тщательно выбирал такое место, где сможет оставаться долгие годы… и о котором не будет знать никто из нас. Я уверен, что найду здесь настоящий адрес Мозеса Майлза, где он живет и по сей день, даже если сейчас по всем остальным документам он вообще не из этого города. Майлз такой человек – я уверен, что он не отключил телефон, сохранив его, как винтажный аксессуар, и ответит на звонок, если мы застанем его дома. Возможно, он даже ждет этого. Думаю, в справочнике найдутся и еще какие-нибудь ниточки, вряд ли, конечно, мне попадется чей-то прямой адрес, но, может быть, по каким-то координатам можно будет проследить связь.

– Но это ведь займет слишком много времени, у нас его нет. С прослеживанием адресов нам не обойтись без…

– Бишопа. – Перебил его Кай. – Верно. Найти его – наша первоочередная задача, но такого, как он не вычислить по телефонному справочнику. Пока что у меня нет никаких идей на его счет, поэтому начнем решать ту задачу, которую мы можем выполнить. А именно – поищем Мозеса Майлза. А где Майлз, там и Сонни.

– При всем уважении, – прогремел до того молчавший Бальтазар, – зачем тебе мальчишка?

– Я соберу всех, как я и говорил раньше. – Не глядя на Бальтазара, спокойно ответил Кай.

– Зачем его в это втягивать? Оставь его, ему и без того не просто.

– Вы все были там. – Теперь Кай поднял глаза. – Со всех вас это началось, всем вместе и завершать.

Глаза Бальтазара сверкали из-под насупившихся бровей, сложив руки на мерно вздымающейся груди, он смотрел с вызовом на Кая сверху вниз, всем видом давая понять, что не согласен с этим решением.

– Дай-ка лучше телефон. – Отмахнулся Кай, отворачиваясь от него обратно к желтой бумаге справочника, и перелистывая страницы на букву «М».

Бальтазар развернулся и скрылся в темноте комнатки. Мустафа же протянул Каю старый дисковый аппарат с жирным черным названием Glöckner на корпусе. Длинный провод, уходил куда-то туда, где скрылся в темноте Бальтазар.

Палец Кая медленно скользил по строчкам в справочнике, выискивая при свете тусклой старой настольной лампы фамилию Майлз. Наконец, рука его застыла. Под пальцем вниз простиралась целая простыня Мозесов Майлзов с адресами и телефонами.

– Нам облегчит поиск то, что кого-то из них уже нет в живых, да и некоторых из этих адресов уже не существует. Бальтазар, mon ami, у тебя не найдется карандаша?

Карандаш Бальтазар бросил на стол рядом со справочником, ничего не произнося, и навис над Каем в ожидании. Кай знал, что ему тоже любопытно, сработает ли идея со справочником, но он будет еще долго сердит из-за Сонни, тем не менее, решение Кай менять не собирался.

Он обвел порядка пары дюжин имен «Майлз, Мозес», имени по отцу он не знал, так что поиск оставался довольно обширным.

– Может у тебя и карта найдется, Бальтазар? – Вновь обратился к нему Кай.

– У него тут на полке много древней макулатуры найдется, – ответил Мустафа и протянул Каю небольшой карманный компьютер в металлическом корпусе, – но пора уже научится пользоваться технологиями. Как заявляют синдикаты, они облегчают нашу жизнь. – Он усмехнулся. – Это Pathfinder от Prometheus – промышленный вариант, и программное обеспечение на нем для соответствующих нужд. Так что ближайшую кафешку найти не получится, но если тебе нужна настоящая карта, то это – то, что нужно.

Устройство было довольно тяжелым, но при этом совсем тонким, казалось, компьютер состоит из одного лишь дисплея и двух инкрустированных филигранью панелей, за которые можно было ухватиться. Кай открыл карту города. Экран расчертила тонкая зеленая сетка, разделяющая город на квадраты, в некоторых местах стояли разноцветные маркеры. Быстро сообразив, как работает программное обеспечение, Кай вывел все адреса, по которым были зарегистрированы Мозесы Майлзы. Практически сразу, глядя на карту, он вычеркнул несколько имен из списка в справочнике. Просмотрев информацию еще по некоторым адресам, он избавился и от них. Все же еще оставалось много номеров. Немного подумав и покрутив карту, Кай проставил цифры рядом с десятком записей в справочнике.

– Обзвоню их в таком порядке, эти дома́ были бы по вкусу Майлзу. Если промахнемся, что ж, пойдем просто по списку.

Кай поднял тяжелую пластиковую трубку и принялся крутить диск на Glöckner’е, едва попадая широким пальцем в отверстия с цифрами.

– Из-за твоей рухляди, – обратился к Бальтазару Мустафа с усмешкой, – мир утонет в огне, пока он наберет номер.

В трубке раздались гудки, довольно долго никто не отвечал, но в конце концов на другом конце раздался хриплый женский голос.

– Доброго дня. – Сказал Кай. – Это дом мистера Майлза?

– Он в тюрьме, ты че. Достали вы меня сюда звонить! Набирайте ему в тюрьму Морского Дистрикта, хватит с меня его дружков!

Короткие гудки известили Кая о том, что разговор окончен. С удивлением, написанным на лице он положил трубку обратно на аппарат.

– Ты ведь не думал, что с первого же звонка сорвешь куш? – Развел руками Мустафа.

– Видимо, тот район уже не такой тихий, как мне казалось.

Кай вычеркнул запись и принялся набирать следующий номер.

– Слушаю вас? – Трубку взял пожилой человек.

– Мистер Майлз?

– Да, кто интересуется?

– Подскажите, вы не участвовали ранее в экспедиции по восточному побережью, где стали свидетелем ритуала по прочтению старинных мантр?

– Экспедиции куда?

– Простите, должно быть мне дали неверные контакты.

Кай повесил трубку, не дожидаясь ответа. Устроившись поудобнее на стуле перед телефоном, он принялся совершать звонки. Если абонент отвечал на звонок, и мистер Майлз на том конце оказывался жив и проживал по адресу, то Кай спрашивал что-нибудь вроде: «Вы не принимали участие в восточной кампании китобоев?» или «Вы не связаны с экспертами по античным заклинаниям?», и в большинстве случаев люди переспрашивали его, произнося те же слова, что и он.

Мустафа рассмеялся, когда Кай в очередной раз повесил трубку:

– В этом есть что-то неестественное. В этом зрелище. Ты, при всем своем могуществе, обзваниваешь с дискового телефона номера́ из рассыпающегося в руках справочника, тогда как цифровые технологии перешагнули воображение фантастов.

Кай ничего не ответил. Занятие оказалось довольно муторным. «Трррр-т-т-т-т», – трещал телефон, когда диск возвращался в исходное положение. Дальше в трубке можно было услышать, как происходит соединение на цифровой телефонной станции, чего не услышать в более современных аппаратах, затем раздавались длинные гудки. Если абонент не брал трубку или линия была занята, и телефонный робот не сообщал, что абонент отключен, то Кай ставил в справочнике пометку, чтобы позже перезвонить еще раз.

Порядок телефонов, отмеченных цифрами, быстро закончился, и Кай стал набирать номера подряд, без особого разбора. Он потратил довольно много времени, обзванивая весь список, затем позволил себе выйти из комнаты в ангар и выкурить сигарету, разглядывая покрытые густой пылью мотоциклы. После он вернулся и обзвонил еще раз те номера, по которым не было ответа. Но тщетно.

Бальтазар задремал, сидя в темноте комнаты. Мустафа развалился в кресле, закинув ногу на подлокотник, его вид сейчас совсем не сочетался с его образом изысканного «хищника» и готового ко всему в любое мгновение, натянутого, как струна, убийцы. Рука его свешивалась через подлокотник и покачивалась, поблескивая перстнями в слабом свете камина.

Кай положил трубку на аппарат и отодвинул от себя телефон:

– Похоже, это оказалась не такая блестящая идея. Я даже не знаю, звоню ли я куда-то! Быть может телефон со сломанным динамиком валяется в груде хлама в заброшенном доме, принимая вызов и не издавая ни звука.

– Тебе нужно попробовать позже. Вечером, когда жители начнут возвращаться домой со своих рабочих мест. – Подсказал Мустафа. – К Мозесу Майлзу это вряд ли относится, но ты хотя бы вычислишь, где его нет. А по оставшимся адресам можно съездить, много их там?

– Порядочно. Даже если убрать половину, то, все равно, придется потратить не меньше дня, если просто посмотреть на здания снаружи. Да и в целом, теперь мне не кажется, что я двигаюсь в правильном направлении, остается ощущение, что затея оказалась глупой, и я делаю бесполезную работу.

– Послушай, – Мустафа выпрямился в кресле, – если ты готов бросить это, то не тяни… У меня есть кое-что для тебя. Я дам тебе другую нить, и ты не потеряешь время в поисках нового источника информации. Но это как-то не похоже на тебя – бросать начатое на середине, я привык видеть, что ты используешь средства до конца, либо пока не получишь желаемое, либо пока не убедишься в их бесполезности.

– Что за нить? – Кай сверкнул глазами.

– Нет, ты не должен так поступать. Либо доводи до конца, либо бросай: только тогда я укажу тебе путь. Моя подсказка никак не связана с Мозесом Майлзом, поэтому она спокойно дождется своего часа, ничего от тебя не утаивая.

Кай отвернулся, он сполз на край сиденья, уперев спину в жесткую неудобную спинку стула и опустил взгляд, раздумывая. Бросить эту затею просто потому что ничего не удается – действительно не в его манере. До вечерних часов, когда рабочие возвращаются в свои дома, осталось не так много времени, чтобы он мог потратить его на другие поиски. Но эта идея с каждой минутой казалась все менее стоящей – Майлз имел миллион причин не взять трубку телефона в своем доме, если он вообще у него там был, и, если Майлз вообще жил по адресу из справочника.

Ничего не говоря, Кай придвинул телефон обратно, снял трубку, бросил взгляд в справочник и начал набирать номер. Для себя он еще не решил, бросает это дело или нет, но Мустафа немного расслабился в кресле, увидев, что он вернулся к Glöckner’у, хотя наемник и продолжал пристально следить за его действиями.

В трубке что-то пощелкало, похрипело и раздался длинный гудок. Кай остановил в себе желание немедленно бросить трубку и выйти из комнаты. Еще один длинный гудок.

– Да, алло. – Голос ответившего человека был немного запыхавшимся, как будто он подбежал к телефону, только войдя в дом или услышав его откуда-нибудь из ванной.

И это был тот самый голос. Кай узнал каждую его ноту. Этот голос произносил для него очень много мудрых речей и часто помогал ему принять сложное решение, этот голос поддерживал его и этот же голос мог пристыдить его, дотягиваясь до самых укромных уголков его души. К этому голосу он бы обратился в первую очередь, когда ему хотелось с кем-то поговорить. И этот голос произносил слова проклятия, озвучивая его приговор… Никто не знал, какие чувства вызывал у него этот голос, но этот голос был для него, словно голос отца. Это был Мозес Майлз.

– Слушаю? – Повторил абонент, поскольку Кай молчал.

Кай медленно опустил трубку на рычаги.

– Я нашел его. – Произнес он, обводя в справочнике адрес.

Довольно долго комнату заполняло молчание. Мустафа встал и посмотрел в справочник.

– Если у него есть определитель номера – он может перезвонить. – Сказал он.

– А может и не перезвонить, – поспешно ответил Кай, – а может, как и мы, пробить адрес по номеру и просто приехать сюда. Именно поэтому я и решил использовать устаревший аппарат в этой лачуге. Но вряд ли он станет так делать. Думаю, он ждет меня, и догадывается, кто ему позвонил, но ничего не будет предпринимать. Я сам поеду к нему. Не сейчас… вначале мне надо подумать, что я ему скажу.

Мустафа кивнул и произнес:

– Что ж, ты все-таки оказался прав, хотя и сам почти потерял веру в себя. Я же, в таком случае, сделаю из своей подсказки вознаграждение, и дарю его тебе за удачу в твоем замысле. Итак, ты выиграл местонахождение братьев Шевалье. Сразу двоих. Я покажу тебе, где можно их найти, хотя ты и сам легко смог бы это выяснить. Все же, я сэкономлю твое время…

*

Был ли то сон? Или просто забытое воспоминание, просочившееся во мрак под плотно закрытые веки? Воспоминание из той поры, когда на земле еще стоял город, улицы которого были усеяны надгробиями могил.

Заходящее солнце золотилось на пшеничных колосьях. Он лег на землю сминая под собой волнующуюся в теряющем силу фёне ниву. Он не двигался, позволяя телу расслабится и утонуть во времени, невидимым среди пшеницы. Теперь он вновь стоит на этом пути в смятении и ветер перемен подгоняет его в спину. Он вновь вспомнил слова:

Когда шторм застилает разум, и пелена затянула взгляд – слушай шепот своих чувств.

Когда же это было?