Читать книгу 17 экспериментов, которые спасли наш брак - Мария Хайнц - Страница 4

Один опрос, проведенный среди английских супружеских пар с детьми, показал, что мамы и папы детей до семи лет значительно сокращают качественное время, которое они проводят со своими супругами более, чем в два раза: с четырнадцати до шести часов в неделю. И это статистическая середина. Есть пары, которые не проводят друг с другом и пары минут в день. Самое прискорбное, что 91% родителей признаются, что качественным времяпрепровождением они называют теперь не время с партнером, а время, проведенное с семьей. Получается, что с появлением детей отношения супругов (а для кого-то и сами супруги) обесцениваются. То есть провести пару часов с детьми – это отлично, а с партнером – потеря времени. Романтические жесты сокращаются примерно на четверть (на сколько увеличивается количество неромантических жестов, статистика умалчивает). Также уменьшается количество словесных признаний в любви, поцелуев, дневных и ночных свиданий. Почти половина родителей никогда не проводила выходных без детей – чаще всего потому, что не хотят оставлять их одних. В некоторых семьях дети продолжают спать в родительских кроватях до поступления в школу, а то и дольше, не давая возможности супругам воссоединиться даже ночью. Здесь думаю, что природа это специально задумала в качестве естественного способа предохранения. То есть пока ребёнок нуждается ночью в родителях, других детей не надо.

Конечно, все эти цифры вполне объяснимы: за малышами нужно присматривать, ухаживать, и здесь против природы не пойдёшь. Только вот, когда они подрастают и вполне могут провести пару часов без мам и пап, что действует в нас? Инстинкты, сформировавшаяся привычка или отчуждение, возникшее за это время между супругами?

Четверг

Ресторан международного семейного отеля за завтраком – лучшего места и времени не придумаешь, чтобы понаблюдать за тем, сколько внимания супруги уделяют друг другу. Как агент контрразведки, незримый и неслышимый, наблюдаю за мамами и папами, чтобы составить собственный портрет стреднестатистической картины внутрисемейного внимания. Белоснежные скатерти, снующие между столами черноволосые официанты, запахи свежеиспеченного хлеба и свежезаваренного кофе, которые разносятся по огромному залу. Кажется, что может быть лучше? Всё готово. Не нужно убирать, ничего не нужно готовить. Есть время друг для друга, но не тут-то было!

Вот, к примеру, молодая пара с малышом полутора лет. Мама уговаривает ребёнка что-нибудь съесть. Папа убеждает маму оставить малыша в покое – тот съест, когда ему захочется, всё-таки здесь «всё включено», но мама знает лучше. Ласковым, добрым тоном она продолжает внушать сыну, что он голодный. Того, правда, так легко не убедишь: он весело вертится и сжимает рот. Мама с терпеливой улыбкой настаивает, но безуспешно. А тут муж ещё со своими советами.

«Почему мне нужно тебя обо всём просить? – прилетает ему. – Почему не можешь проявить инициативу и принести хлеба? Только на этот раз, пожалуйста, с семечками кунжута, а не тыквы – у ребёнка из-за них животик болит. Неужели ты до сих пор этого не заметил? Любую ерунду тебе нужно объяснять?» Муж в итоге уходит, заказывает себе пиво и садится один, спиной к жене, которые метает гневные взгляды. Вот тебе и романтический отдых на море.

– Дорогой, пиво хочешь? – спрашиваю мужа.

– С утра? Да нет, я лучше за Сашу булочку доем.

Снова съезжаем на детскую тему. Успокаивает одно: мы не одни такие. Глаза, руки, внимание родителей в ресторане заняты детьми, пиццей, фруктами, макаронами – опять же для детей. В этом есть какой-то особый смысл, предназначение, потому что если внимание родителей освобождается, то появляется пустота, неловкость, отчуждённость, ненужность. Никакого намёка на романтику, поддержку, интересный разговор с супругом. Поцелуй кому? Ребёнку. Улыбка кому? Ребёнку. Тарелка с едой кому? Конечно, ребёнку. А мужу: «убери, помолчи, принеси, ещё раз, потому что принёс не то, помолчи ещё раз, а то не слышно, что чадо говорит!» Что ни говори, а с появлением детей, главные акценты женщины – на ребёнке, а не на муже. Но ведь его потребности с появлением детей не исчезают. И даже если вначале все готовы потерпеть, то через три года возникает резонный вопрос: сколько ещё терпеть и нужно ли вообще?!

Итак, с сегодняшнего дня – всё внимание на мужа! Ну или хотя бы его справедливая часть. Заодно понаблюдаю, получаю ли я аналогичную часть его внимания.

Пятница

– Мама, можно к тебе на коленки? – спрашивает старший за ужином.

– Садись, – чуть отодвигаю стул, чтобы ему было удобнее.

После старшего на коленки залезает и младший. Теперь очередь мужа. «Дорогой, хочешь тоже ко мне на коленки? И поцелуйчик!» Так было бы справедливо, если учитывать принцип не просто равного, а даже повышенного количества внимания мужу, который я провозгласила, начиная эксперимент. Нет, на абсолютную справедливость здесь рассчитывать не приходится: всё-таки весовая категория у детей и мужа разные, но как тогда уравнять его в правах на моё внимание? У мужа и жены есть свои способы телесного общения, но даже если их учесть, то уравновесить ни по времени, ни по вниманию всё равно не получается.

– Тебе не кажется, – спрашиваю мужа, – что когда появляются дети, то всё внимание, прикосновения, время, поцелуи, нежность, заботы, которые раньше супруги дарили друг другу, переносится на детей?

Муж смотрит на меня так, будто я вдруг, после многолетнего блуждания в темноте, прозрела.

– Как ты думаешь, укладываемся ли мы в статистику отношений супругов с детьми в плане внимания друг к другу, романтики и любви?

Муж не успевает ответить, так как в этот момент Даниель роняет стакан со спрайтом на стол.

– Я закажу еще один, когда официант подойдёт, – говорит муж, бросая салфетки на мокрую скатерть.

– Но это долго! – возражает Даниель. – Я хочу сейчас!

Муж строго смотрит на сына.

– Если хочешь прямо сейчас, закажи сам, – предлагаю я, вспомнив о том, что и детям пора больше ответственности на себя брать, чтобы освобождать наши ресурсы с мужем друг для друга. – Скажи ему, как я тебя учила: «One water, please» или «One Sprite, please», если хочешь спрайт. Идите вместе с братом – вместе не так страшно.

Саша и Даниель, к нашему удивлению, уходят и возвращаются, хитро улыбаясь: «Мы заказали!»

Через пару минут официант приносит «Кока-колу».

– Наверное, вы ошиблись, – пытаюсь остановить его, но официант не слышит, поэтому я с прискорбием добавляю. – Придётся папе пить «Кока-колу». Ведь вы знаете, что мы вам её пить пока не разрешаем.

– Но мы уже большие! Мы сами можем заказать попить и даже на английском! – «дуются» дети.

– И даже «Кока-колу»! – добавляю я, и они снова хихикают.

– Вы думаете, что уже достаточно взрослые, чтобы пробовать «Кока-колу»? – спрашивает муж тоном учителя, который обнаружил проделку учеников, и чтобы не портить никому настроения, превращает её в нечто легитимное.

– Да! Да! – кричат дети.

Муж смотрит на меня, я киваю: а, может, он и прав? Они действительно уже во многом взрослые и самостоятельные, что хорошо. Ведь именно это может позволить нам с мужем уделять друг другу больше времени. Передать ответственность за то, что могут делать сами, детям, чтобы освободить ресурсы друг для друга?

Но готовы ли мы к этому? Не получится ли так, что, специально выделив время, мы будем скучать и тянуться к телефонам, чтобы прочесть новости и сделать что-нибудь интереснее или важнее, чем быть друг с другом? От этого по животу разливается страх – холодный и липкий, как наш стол после пролитого спрайта. Когда же его, наконец, приведут в порядок?

Суббота

«Верь только той статистике, которую сам подделал», – говорит мой свёкр, и я с ним абсолютно согласна. Поэтому уже второй день сопоставляю наши отношения и статистику. Никаких сомнений в том, что мы с мужем проводим друг с другом не меньше времени, чем среднестатистический родитель, у меня не было, особенно, если учитывать то, что мы в отпуске, только вот одно неожиданное открытие застало меня врасплох.

После двухдневных подсчётов констатирую положительный итог. Цифры мне улыбаются, как цветы под нашим балконом: шесть-семь часов в неделю мы проводим друг с другом (даже если не в отпуске); «я тебя люблю» звучит у нас чаще, чем у других пар (5-6 раз в день вместо 1-2); мы целуемся несколько раз в день (вместо скромных 10 раз в неделю у английских пар); обычно раз в месяц выходим куда-нибудь пообедать или на завтрак (правда, здесь пока это сделать не смогли). Всё было бы хорошо, если бы не одно «но». Практически вся положительная статистика наших отношений складывается усилиями моего мужа! Он говорит о чувствах, подходит ко мне, чтобы поцеловать, периодически предлагает устроить свидание на двухместном катамаране посреди бирюзового моря, оставив детей под присмотром квалифицированного персонала. А я не решаюсь, потому что не знаю, насколько персонал квалифицированный, а волны – не самое подходящее место для романтичного свидания с женщиной, которая после последней поездки на морском катере превратилась с женщину c головой в ведре. Возможно, вся проблема именно в том, что я принимаю его любовь, но ничего не делаю сама? Нет, делаю, конечно: готовлю, убираю, организовываю, – но это всё для семьи в целом, а для него конкретно – очень мало, практически ничего. Не то, чтобы я не хочу этого, просто его проявлений чувств мне вполне достаточно. В то же время я понимаю, что любовь – это глагол. Поэтому действовать нужно и мне тоже.

– Дорогой, ты слышал, что мужчины, которые целуют своих жен каждое утро, живут на целых пять лет дольше тех мужчин, которые не целуют? – спрашиваю мужа, лежащего рядом на шезлонге.

– Это потому, что жены их не убивают раньше времени?

– Ты меня целуешь каждое утро, так что тебе не стоит беспокоиться, – смеюсь. – Мне было бы гораздо интереснее узнать, почему именно такая последовательность: муж целует жену. А если жена целует мужа? Или это не имеет такого положительного воздействия? Видимо, утренний поцелуй – индикатор отношения мужчины к женщине, качества брака с ней. Если всё хорошо, то он испытывает меньше стресса, меньше огорчается, лучше себя чувствует: у него от этого повышается иммунитет, поэтому он дольше живёт. А как быть с женщинами? Я тоже хочу жить на пять лет дольше.

– Целуй меня на ночь, раз утро уже занято, – делов-то…

Действительно, делов-то… Детей же я целую на ночь, причём неоднократно. Целые бандерольки поцелуев им выдаю. Пришло время и мужа поставить в список адресатов.

Воскресенье

После обеда первый раз за наш отпуск на Корфу отдаём детей под присмотр квалифицированного персонала. Не могу сказать, что Даниель горит желанием расстаться с нами, но я непреклонна.

– Сегодня мы уйдем на час, а завтра уедем на катамаране рыбачить в море часа на два, – муж оживленно жестикулирует, когда мы, оставив детей, направляемся по горячей асфальтной дорожке к морю. – А послезавтра всё утро проведем в номере без детей!

– Роскошный план, но послезавтра мы улетаем! – возвращаю мужа на землю.

Мне немного не по себе от того, что с нами нет детей, но изо всех сил стараюсь расслабиться – мы заслужили этот час единения. Муж идёт на деревянный помост, на котором стоит одинокий рыбак, чтобы посмотреть на его улов. Раздеваюсь, чтобы подождать его в воде.

Близость на расстоянии: прикосновения взглядов, мыслей, улыбок. Никогда не задумывалась о том, что смотрю обычно не на мужа, а на детей, машу им ручкой, посылаю воздушные поцелуи. Теперь без них какая-то пустота, тревога, будто чего-то не хватает, будто вырвали из сердца кусочек, точнее два.

Вот и сейчас снова смотрю на детей, пусть и на чужих, точнее, на семейные пары. Даже смешно: все они выглядят одинаково – как женщины, которые два ведра воды в руках с колодца несут, только у мам вместо вёдер по ребенку в каждой руке, а у пап – сумки со всем тем, что не поместилось маме в котомку, которая у неё висит на плече. И все они смотрят на детей с гордостью, с нежностью, и зачастую совсем по-другому – друг на друга.

Почему я об этом думаю? Куда я смотрю? У меня ведь есть муж, время, и внимание, которые я хотела подарить только ему. Он машет мне с деревянного помоста, показывая, какую рыбину мужик поймал, и направляется к берегу. Мне так забавно и радостно от того, что муж за годы взрослой, серьезной жизни хирурга не потерял задор ребенка, который в восторге от простой рыбки. Мне очень нравится это в нём, мне очень многое нравится в нём. Просто я обо всём этом забыла… Дети напрочь стёрли память о том, что я любила в муже. И это не их вина. Просто природа хочет, чтобы выжили дети. Муж для природы уже не так важен, но важен для меня.

Плаваю в лазурной воде, окруженная блестящими, непугливыми дорадами. Мы с мужем не выпускаем друг друга из виду, машем время от времени и постепенно приближаемся. Когда мои колени упираются в песок, встаю в полный рост, позволяя ему увидеть ручьи воды, скатывающиеся по моей светящейся на солнце коже.

– Холли Берри – ничто по сравнению с тобой, – говорит он, целуя меня в шею. Всё-таки он думает о ней… Чёрт побери… Хорошо, что я ему про Селигмана не сказала… А то бы он сейчас тоже о нём думал…

Мы сливаемся в поцелуе – не в полусекундном, сухом, стандартном поцелуе родителей с двумя маленькими детьми, а поцелуе молодой влюбленной пары, которая ни о чем другом и думать не может, как о его скором продолжении наедине. И я тоже… И он… И уже как-то неудобно стоять здесь по колено в воде, когда вокруг плавают дети и непугливые дорады, но нам всё равно. Мы вдруг стали молодой влюбленной бездетной парой, которой наплевать на других. Дети под присмотром, один поцелуй, и будто не было последних месяцев и лет.

Понедельник

Результатом нашего романтического воскресенья стала поездка в Калами – местечко с домиком Дарреллов, куда я очень хотела попасть, а муж – не очень. Но я согласилась порыбачить с ним с катамарана вдали от берега без детей, и он согласился съездить со мной в Калами. Потом пожалела о своем обещании, но было поздно. Кристиан был полон решимости поймать самую большую рыбу в своей жизни. И вот мы идем: он – радостнее некуда, я – с чувством тревоги, неутомимо покалывающим где-то в райне желудка и разливающимся по ногам и рукам до самых кончиков пальцев. Превращаться в женщину с ведром в последний день нашего пребывания здесь совсем не хотелось.

Даниель, как полагается, устроил перед этим истерику: не хотел оставаться в детской комнате даже на часок. Потом после нелёгких переговоров, мы ушли, и, пока он не передумал, направились к морю. Мне сразу вспомнилась сказка о рыбаке и рыбке Пушкина на той её стадии, когда бабкины желания стали рыбку немного раздражать. «Помутилося синее море». Как я понимаю рыбку! Особенно если учитывать мою чувствительность к волнам… При одной мысли о прошлом путешествии на катере, побольше, чем на том, что сдают здесь в прокат, у меня крутит в животе. Но уговор есть уговор, поэтому надеваю спасательный жилет, отвязываем катамаран, работаем ногами. Ватными…

Берег постепенно удаляется, открывая нашему взору тёмно-бирюзовые глубины. Рыб не видно, и я втайне надеюсь, что муж скажет: «К сожалению, рыбы сегодня нет, дорогая. Ты была права: нечего тут делать, поплыли обратно», но он лишь сосредоточенно, с нескрываемым удовольствием разбирает чемоданчик рыбака, насаживает хлебный мякиш на крючок и закидывает удочку.

Я тяжело вздыхаю и пытаюсь прочувствовать все прелести жизни женщины, которая не сидит у разбитого корыта и не ждёт супруга с золотой рыбкой, а рыбачит вместе с ним, принимая все невзгоды и тяготы морской жизни. Начинает тошнить. Одно спасает: мысль о том, что если сейчас не удержу катамаран против волн, то тошнить может и перестанет, но зато придётся вспомнить другую, не менее известную сказку «Морозко». А берега уже почти не видно…

Облака холодных брызг обдают меня каждый раз, когда волны ударяются о борт, кожа уже давно стала не то что гусиной, мне кажется, из неё скоро перья полезут. Почему я не послушалась Даниеля? Ведь кричал он, что нельзя детей на отдыхе отдавать в детский садик! Сейчас бы сидели на тёплом песочке и ели шашлыки. Кстати, их как раз в это время делают около бассейна. Но мы так далеко от берега, что даже представить себе не могу, как они пахли. Только помню, что вкусно.

– Ну как, клюёт? – выдавливаю из себя настолько добродушно, насколько мне позволяет закоченевшее от страха и холода лицо.

– Пока не очень, – отвечает муж. Удивляюсь, какими выразительными могут быть мышцы его лица. Будто он в точности собрал всю ту скорбь, грусть, которые блуждали во мне в тот момент, и представил одним колоритно очерченным рельефом. Ну разве что рвотного рефлекса немного не хватает.

Обхватываю руками ноги, чтобы не начать подгребать к берегу. Ну если не клюет, так зачем тут ждать? К берегу! Да побыстрее!

– Давай там попробуем, где поглубже?! – муж показывает на синеву посреди бирюзы. Это означает, что мне нужно поворачивать катамаран и работать ногами, что есть силы, только не в направлении берега, а от него!

– А может быть, не стоит дальше идти? Смотри, пляжа почти не видно – нас уже к деревне отнесло! Там и до открытого моря рукой подать. И до океана… Нет, пожалуй, до океана далеко будет. Мы же в Средиземном море. В любом случае, через двадцать минут нужно детей забирать!

Муж разочарованно выдыхает – ни одного поклёва.

– Ты на берегу больше наловишь! Рыбы же не знали, что сегодня здесь их будешь ловить. Обычно они тебя на деревянном помостике ждут. Не расстраивайся! Главное, что мы попробовали, – успокаиваю его, едва сдерживая счастливую улыбку.

Муж нехотя соглашается, мы вместе гребём к берегу. Кристиан удивляется, насколько быстро мы добрались – даже похвалил меня за отменную работу ногами. Если б он знал, куда мы могли добраться, если бы я себя не сдерживала. На катамаране прямо до детского клуба бы долетели! Двести метров по асфальту! В общем прибыли на пляж на десять минут раньше положенного. Предлагаю Кристиану посидеть в баре на берегу. Отойти от приключения, расслабиться.

– Как необычно, – говорю, заказывая воду, – до сих пор мы сюда только детям за спрайтом бегали, – а теперь одни сидим, расслабляемся!

– Да-да, – муж улыбается. – Отличная идея – отдавать детей под присмотр!

– Только немного тревожно, потому что Даниель плакал, когда мы уходили.

– Ты же его знаешь. Сначала он плачет, что не хочет туда идти. Потом плачет, потому что не хочет оттуда уходить. Просто он такой, ему трудно привыкать к новому и отвыкать от старого. У нас ещё шесть минут осталось, поэтому не будем о детях. Знаешь? Я выпью пива!

Неожиданное заявление, если учитывать то, что не могу даже вспомнить, когда муж последний раз употреблял алкоголь. Он отпивает глоток холодного светлого, причмокивает от удовольствия, вытирает пенные усики, зажмуривается, а потом романтично наклоняется ко мне. Ожидаю признания в любви, поцелуя, а может быть даже ответа на вопрос, который так боюсь задать, но Кристиан всего лишь спрашивает:

– А давай ещё вместе порыбачим?!

Вторник

Отпуск подходит к концу, а я ещё не видела рассвета. Сегодня ни за что не пропущу, тем более что уже второй день просыпаюсь ни свет, ни заря. Уже давно такого со мной не было – с того отпуска, в котором начала писать про наши первые эксперименты. Четыре утра. Тьма кромешная. Лишь тонкая полоска земли справа на горизонте, подсвеченная огоньками близлежащей деревеньки Роды.

Через полчаса небо начинает сереть, и солнце уже недалеко. Из темноты, как немые свидетели этой неспешной курортной жизни, выступают соседние домики. За какие-то считанные минуты небо розовеет, меняя цвет от смешанного с синевой до фламинго. Заворачиваюсь в одеяло и сажусь на стул, чтобы не пропустить рассвет.

Начинают щебетать птицы, небо освобождается от примесей. У самого горизонта грязно-розовый превращается в яркий, сочный, сильный. Цветов так много, и все они аккуратно переходят друг в друга, не сливаясь, как карта нашей Земли в разрезе. Каждый пласт – своя история, свой цвет, своё время. Только у Земли на это есть тысячелетия, а у неба – минуты. Над морем оно уже совсем светлое. Лишь надо мной пока темнота, будто ночь не хочет просыпаться и натягивает на нос одеяло, чтобы продлить волшебный сон. Но солнце неумолимо наступает. И птицы уже не щебечут поодиночке, а творят волшебную музыку единым джазовым оркестром.

Небо над горизонтом ненадолго затягивает дымкой, белёсой пеленой, которую хочется стянуть, как пенку с кипяченого молока, но здесь нельзя торопиться, можно только наблюдать. Солнца по-прежнему не видно, но оно уже здесь, оно шепчет, греет, даже если только одной мыслью о себе. Сбрасываю одеяло и вскакиваю со стула. Розовый цвет, прячась за фиалковым, тихонько исчезает в море.

Любовь – как рассвет. Появляется и исчезает, дарит и забирает. Но может быть, мы просто недостаточно рано встаём, не смотрим, не замечаем, не делаем, не погружаемся, не наслаждаемся? Ведь рассветы случаются каждое утро! Мы просто слишком поздно просыпаемся, слишком торопимся, слишком долго сидим в телефонах, их не видим, или видим, как я, только изредка, в отпуске.

Наши десять дней заканчиваются. Смотрю на небо, на море, на выступающий из склона, покрытого зелёными кипарисами и оливковыми деревьями, светлый кусок, словно обнажённой кожи. Не могу насмотреться досыта, не могу надышаться, чтоб хватило надольше. Хочу забрать всю любовь с собой вместе с корнем, вместе со скалами, со всей их твердью, чтобы она не потерялась, не растеклась по пути, не ушла по капле в рутине будней.

Мы уезжаем, и от этого страшно. Что будет, когда вернёмся домой, когда встретят вечерняя усталость и ежедневный стресс? В отношениях – как в работе. Если не умеешь отдыхать в будни, то уже через три-четыре дня после двух недель на море будешь себя чувствовать, как обычно. Если не научиться любить друг друга дома в четырёх стенах каждый день, то отпуска не помогут. Ведь они случаются всего лишь раз в год, а любить хочется каждый день.