Читать книгу Антарктида - - Страница 4

“Ага… Муса Абубакар, значит, две тысячи двенадцатого года рождения… Вот что меня ждёт, да? Похрустывает шея-то, Абубакар Муса, не следишь, уважаемый… Посмотрим кто ты…” – Любчик зашел в консоль, где ввёл команду показать данные о теле. Делалось это легко и быстро особенно для такого привыкшего к использованию вспомогательных систем, как Любомир. Требовалось лишь помыслить с направленным на действие усилием, в его случае дать машинальную команду, с какой, к примеру, предки по необходимости поднимали руку или двигали ногами. Конечно, новичкам приходилось пользоваться вспомогательными системами пошагово, испытывая неуклюжесть и прерывистость аналогичную первым попыткам езды на велосипеде, когда нужно взяться за руль, перекинуть ногу, поставить на педаль, оттолкнуться, поймать равновесие, поставить вторую ногу на другую педаль, начать крутить педали синхронно в одну сторону, стараясь рулить, ни во что не врезаясь и сохраняя равновесие, двигаясь в необходимом направлении от точки А к точке Б… Любчику же в этой аналогии было достаточно намерением сразу оказаться в точке Б.

Муса Абубакар обладал двойным гражданством. Первое – нигерийское, второе – российское. Абубакару принадлежала небольшая компания-посредник, участвовавшая в подборе местного персонала для нефтедобычи. Факт наличия у тела российского гражданства изначально не вызывал вопросов. Любомир предполагал это, как единственно-очевидное, поскольку хакнул именно российскую систему безопасности. А вот социальное положение нигерийца объяснило как и почему он получил доступ к гражданству и технологии. На макушке нащупывался характерный шрамик от имплантации – его Любчик обнаружил почти сразу, когда искал доказательства того, что не находится в имитации или сне.

Имитация или виртуальная реальность, одним из методов подключиться к которой являлось крио-соединение, отличались от имплантов с вспомогательными мыслительными операционными системами тем, что в первом случае сознание отсоединилось от внешнего восприятия: тело подключалось к автономному питанию, а нейроны мозга, ведущие к управлению телом, перенаправлялись на навигацию в имитации, так называемой виртуальной реальности. В прежние времена люди на короткий миг могли испытать нечто-подобное сильно зачитавшись книгой, с головой уйдя в видеоигру или интернет-сёрфинг. Навигация по виртуальной реальности осуществлялась силой направления мысли. Технология позволяла пользоваться привычным интернетом, социальными сетями, видеоиграми, переживать соединение с физическими объектами при наличии доступа к ним. Например, становилось возможным подключение к видеокамере, автомобилю или роботу. Появилась даже особая субкультура имитаторов, которые приобретали множество роботов, подключались к крио-соединению и находились по выбору то в имитации, то в привычной реальности посредством этих самых роботов. Естественно, технологию активно использовали военные. Боевых роботов активно применяли в Мировой Войне ещё до распространения крио-соединения. Можно сказать, их предки использовались с тех пор, когда появились средства наведения, которые позволяли отделить от бойца направленный на удалённое расстояние поражающий противника элемент. Тогда линии боевого соприкосновения превратились в пустыню – зону обитания роботов -, а остатки приграничного сельского населения вынужденно сконцентрировалось в городах, на которыми действовали более менее надежные купола защиты. Земля, за которую воевали, чтобы жить, стала безжизненной… Но служила разграничением, поэтому цели нельзя было бы назвать не достигнутыми. Технология крио позволила военным вести самые изощрённые действия, при этом оставляя бойцов в безопасных бункерах, что в корне изменило ведение любых профессиональных боевых действией, превратив их в противостояния геймеров, хакеров и технических инженеров. Считавшиеся ранее маргиналами и бездельниками игроманы боевых стрелялок вдруг стали массово востребованы и уважаемы на самом высоком уровне. Впервые подобное подразделение оказалось задействовано в операции по воссоединению целостности материкового Китая с островом Тайвань, после чего знаменитые соревнование в высоте небоскребов сменилось возобновлённой гонкой землескребов…

Используя же импланты, пользователь не погружался в виртуальную реальность целиком, а оставался вместе с телом в привычной реальности, которая дополнялась новыми способностями восприятия. Вход в полную имитацию через имплант был технически возможен, однако пока это являлось небезопасным для физического тела пользователя и зачастую требовало подключения к внешнему источнику электроэнергии, поэтому, как правило, эта функция использовалась лишь для краткосрочных действий и в полном доступе имелась только у разработчиков и администраторов. Импланты именно дополняли привычное восприятие: функционал позволял легко получить ответ на любой вопрос, используя поисковик с встроенным искусственным интеллектом, воспринимать дополнительный визуал, например, измерить точное расстояние до объекта или проложить транспортный маршрут, а также воспроизвести аудио или видео, воспользоваться переводчиком, скоротать время в игре или социальной сети, записать и отправить мысли, управлять умными устройствами и осуществлять прямо в голове ещё многие функции, о которых люди давно мечтали.

Имплант представлял из себя крохотное устройство, вживляемое в кору головного мозга в области макушки. Глубже в мозг уходили множественные нано-нити, которые, взаимодействуя с нейронами, делали возможным работу вспомогательных мыслительных операционных систем или, как их ещё называли, систем дополненного мышления. Устройство выступало своего рода посредником, поскольку практически все вычислительные мощности и операционная система, посредствам которых имплант работал, раполагались далеко вовне на децентрализованных суперкомпьютерах и дата-центрах. Данные же передавались через высокоскоростное интернет-соединение. Существенные технические проблемы такого подхода, которые к 2047 году ещё не удалось решить до конца, заключались в риске нагревания имплантов и необходимости регулярной подзарядки электроэнергией. Беспроводная зарядка, естественно, сделала пользовательский опыт куда лучше, однако энтузиасты мечтали о технологии позволяющей питать имплант напрямую энергией тела или же найти способ подключаться к электроэнергии прямо из пространства.

Ахиллесовой пятой устройств оставалась безопасность, которая с каждым поколением становилась “ну теперь-то точно почти” неприступной, и случай нашего героя показывал эту самую практически никому не заметную щелочку “почти”, куда при удачном стечении обстоятельств мог просочиться супер-профессиональный взломщик. Столь экстраординарных эксцессов, подобных произошедшему с Любомиром, ещё не документировалось. Нонсенс в том, что его сознание получило доступ ко всем децентрализованным мощностям и хранилищам российской сети, а также подчинённым ей устройствам, в том числе имплантам, вживленным в пользовательские мозги.

К телу непосредственно Мусы Абубакара Любчик получил доступ, потому что во время переключения на крио-соединение часть его сознания намеревалась аппетитно поужинать, другая пребывала в наслаждении от интеллектуального возбуждения, третья предвкушала открытие чего-то принципиально нового, а четвертая немного опасалась того же. Комплекс ассоциаций, пробужденных этими мотивами, объединился в желание оказаться именно в том месте, где Любомир, витая в облаках перспектив своей научной работы, впервые в жизни отведал лобстера, немного остерегаясь за санитарию, но в тоже время, кайфуя от экзотики. Могло случиться и так, что он очутился бы в другом месте, если бы не один маленький нюанс: во время первого визита в лобстерную ему запомнились раскачивающиеся под брутальный трек из нигерийы в проехавшей мимо машине, и тогда он незамедлительно нашёл композицию и добавил её в свою библиотеку, – это была та самая музыка, в сопровождении которой он вскочил в крио-камеру. Взломав подключение, он попал в такую непредсказуемую и неизученную область взаимодействия с системой, где она сначала считала его глубинное желание в противовес осознанной команде по вызову меню. Так система подключила его к наиболее удовлетворявшему по всем параметрам ассоциаций устройству, а именно, к импланту нигерийца Мусы Абубакара, по стечению обстоятельств находившегося настолько близко к лобстерной локации, что воспринимаемый им запах даже активировал схожие нейронные реакции с теми, что хранились в истории данных Любомира.

Всё это время Муса Абубакар пребывал в ясном сознании, однако по каким-то неизвестным для него причинам полностью потерял контроль над телом и вспомогательной мыслительной операционной системой, без сил наблюдая, как организм зажил отдельной жизнью, – в том, как такое возможно, Любомир и пытался разобраться, продолжая рыться в консоли. Оказалось, не так уж и сложно выяснить, как и почему он очутился здесь. Потребовалось открыть шифрованную историю команд, для чего он лишь немного повозился, вставив пару костылей на входе, чтобы сработали нужные доступы. Любомир даже удивился, заметив, что как-то слишком легко получается сделать то, о чём он подумал: “Наверное, я просто сконцентрировался как следует. И поел. Ничего не отвлекает теперь. А до того, значит, не так сильно и нужно было. Н-да… А, честно если, я ведь пока и не собираюсь отсюда выбираться, может поэтому не получилось сходу? Попробовать снова? Ну-у-у… А если сразу выберусь? Ага-а-а! Попался! Ясно всё со мной… Боюсь уже никогда не попасть сюда обратно!” Любчик попробовал произвести ещё несколько манипуляций с запросами данных с разных концов системы – никаких ошибок… “Как на ладони!” На секунду он пожелал увидеть систему разом во всей полноте. Тут же перед ним предстали миллиарды устройств и людей со сложнейшими переплетениями графов, течением сигналов, роем восприятий: “Вау…” – его будто ударило, но не током, а осязанием информации, и охватил мельчайший мандраж: “Ничего себе…” – прикасаться к чему-либо и кому-либо он хотел и не стремился. Он застыл – наблюдение за всем этим живым организмом завораживало! Это было поистине непередаваемое и неописуемое цифровое благоговение. На мгновение он даже ушёл куда-то туда и отпустил тело Мусы Абубакара, но одёрнул себя, и тот не успел этого заметить, – скоро Любчик уже снова против его воли почесывал затылок.

“Значит, в этом режиме соединение настолько на-тоненьком, что мне даже команду формулировать не нужно? Стоит просто захотеть… И пока я, значит, хотел побыть тут и выяснить…” – блаженные рассуждения прервала послужившая причиной возвращения в тело тень скользкой мысли о том, сколь ответственным и осознанным теперь стоило быть со своими желаниями, и как легко в них можно раствориться. Из ниоткуда возник озноб. Заложило нос. В животе появлялось предательское кручение. Какая-то вспышка! – и владеть такого уровня доступом оказалось не то что страшно, а мучительно, отвратно ужасно, однако отказываться от этого так сразу? Нельзя сказать, что Версальский, не понимал себя в тот момент или лукавил, – он осмыслял себя ровно настолько, насколько был способен. Осознание положения породило в нём доселе неизвестное монолитно-неразрывное чувство бездоннейшей вины при абсолютной власти. Оно и рвуще терзало, и маняще соблазняло, и сковывая угрожало кошмаром, и ласково просило открыться ему и открыть его… – в то время как рассудок пробовал удержать мысль, рационализировать: почему всё это так сложно – и нельзя, и нужно, и можно -, и вина, кажется, интуитивно уже предопределена, и есть ли право на подобного рода познание и действия, и уместен ли такой застарелый, пуританский вопрос – откуда он, вообще? -, когда это уже случается, и неужели нельзя без вины – кто внушил это? -, и почему именно в этой парадигме так сходу построились чувства и мысли?… – громом склокотало внутри! Версальский сжал себя. Скрепил. Что реакции? Что чувства? Мысль. Мысль… “Предположим…” – начал он: “Откуда это – я понимаю. Уж больно похоже… Засело. Проходили. Знакомого мотива сложно не узнать… Но так? Так это чувствуется? Бритвенным лезвием меж ног!? Уберите!? Уберите… А кто уберёт? Я его в руках держу уже… Я… Неужели я ранить себя им стану? Нет… Это, допустим, отметим как прояснённое… Но началось-то не с этого. Это – потом… – с мыслями пришло. Сначала-то отлетел я. И-и-и? Почему ж я так резко одёрнул себя, когда почувствовал, что растворяюсь? Осязанием иду в существо того познания, из которого главным своим интересом питаюсь? Я ведь её всю понять могу. Всю разом исследовать… Страшно? Сказать страшно как страшно… Не я там буду уже? Умру? Чувствую? – или придумки? Как понять? Неужто миф снова?”

Тело Мусы Абубакара встало из-за стола и медленно побрело к набережной лагуны, где село на большой камень и уставилось в воду, приковав взгляд ко дну. При желании Любомир мог бы без труда выйти на связь с системными администраторами и начать решать свою проблему, однако парень попал в разлом – задумался о вечном. Его потрясало, что каждое намерение словно эффект бабочки, способно влиять на ход событий непрогнозируемым образом. Шокировало, что прямо сейчас держал он в руках и взвешивал нечто явственно противоречивое внутри себя, словно весь он на своих же ладонях посреди невесомости, а каждая мысль может… Оборвать ладони. Взбудоражить движение среды. Вообще, привести к тому – что раз! – и из виду потеряешься… Всё, что он делал теперь, – тормозил себя. “Я… программирую себя прямо внутри. Проникаю словно вирус… Решаю? Управляю… Не хочется такое говорить, но… как… Бог системный?… Не так я это представлял. Если, вообще, представлял. Получается, я могу тут что-угодно теперь? Но, что, например? Например?… Что?… На удивление, пока ничего не хочется… Стоп… Ничего не нужно. Ничего… Не надо прикасаться ни к чему. Не хотеть. Не прикасаться! Нельзя. Нельзя… Нельзя ничего делать… Не понятно… Страшно просто. И холодно. Как же сильно живот болит… Полегчало бы…” – тело наклонилось к воде и стошнило. Наступала ночь. На помутневшей от разводов воде проступали первые звезды.