Читать книгу Книга Земли. Первым заговорил шалфей - - Страница 14

Утреннее пробуждение детей, их сборы в школу, готовка завтраков и ужинов, кормление кроликов в саду и мытье полов в доме – каждодневные бытовые дела еще никто не отменял, и они никак не хотели уменьшаться. Рассуждая между ними об удивительном зеленом языке, в который мне хотелось погружаться все больше и больше, я неожиданно поймала себя на одной мысли. Похоже, что за все это время я фактически прошла путь по системе знаменитого языковеда Ноама Хомского!

В далеких 1960-х годах он предложил свою собственную схему – так называемую модель приобретения языка, a language aquisition model…

Окрыленная своим открытием, я застыла над чашечкой своего дымящегося горячего какао, которое любила заправлять сиропом агавы. У меня как раз была пара благословенных часов, предназначенных только для меня.

Революционная идея Хомского полностью противоречила принятым до этого канонам лингвистики, которые утверждали, что человек обучается языку примерно как собака Павлова, то есть с помощью повторения и имитации речи родителей. Его же идея состояла в том, что человек обладает врожденной ментальной структурой овладения языком, которая и позволяет ему активировать в себе родной язык.

То есть ребенок бессознательно соотносит слова и структуры языка своих родителей со своими врожденными способностями ему обучаться. И это даже не зависит от того, где он родился. И в разных языках мира эти структуры очень похожи.

Я решила проверить свои логические способности. Ведь в детстве моими любимыми предметами были именно математика и геометрия, роман с которыми затем сменился на безусловную любовь к языкам.

Согласно теории Хомского, для создания такой модели приобретения языка необходимо несколько этапов. Я представила его сидящим в глубоком кресле напротив меня с роскошной кубанской сигарой в руках:

– Первый этап в этом крутом направлении, девочка, – это наличие входящих сигналов. Что скажешь на это?

– Входящие сигналы от растений я получаю в виде запахов!

– Для начала неплохо, – выпустил он колечко голубого дыма идеальной формы. – Второй необходимый этап – это способ презентации структурной информации об этих входящих сигналах.

– Эта структура выстроилась в виде определенных рядов точек на теле. Точки всегда были на своем месте, а вот прорисованные через них рисунки – самые разные. Это как алфавит, с помощью которого можно составлять бесконечные комбинации слов. Вот как он выглядит! – раскрыла я для него свой блокнот с рисунками.

– Зачет, – не спеша выговорил он, внимательно разглядывая их. – Этап третий заключается в необходимости расширить свои привычные представления о существующих языковых структурах. Ты готова к этому?

– Конечно! – воодушевилась я. – Ведь это знание стерло все границы моих прежних представлений не только о существующих языках, но и о самой жизни!

– Серьезное заявление. Четвертый необходимый ингредиент – это анализ того, что определенные гипотезы могут объяснить о структурах данного языка.

– Именно этим я и занималась все это время!

– И наконец, пятым этапом является выбор одной из потенциально бесконечного числа гипотез для описания данной языковой модели. Справишься?

– Ваша гипотеза мне нравится больше всего!

– Логично.

– Я пришла к выводу, что мы имеем дело с естественным языком, заложенным в нас природой. На Земле столько языков, разделяющих народы. А этот зеленый язык един для всех, независимо от национальности, цвета кожи и пола! Это язык природы Земли! И способность его читать заложена в нас от рождения, в самой геометрии нашего тела.

– Поздравляю, моя девочка. Ты только что описала модель приобретения или, вернее, активации природного языка. Желаю удачи в донесении его до людей. Линейка и карандаш тебе в помощь! – бодро попрощался со мной профессор, докурив свою сигару и растворившись в ее дыме, словно чеширский кот.

«Вот это встреча!» – радовалась я.

«Не слишком ли много ты на себя берешь? – задребезжал вдруг голос привычного занудного самокритика у меня в голове. – С великим Хомским себя сравнила!»

«Не слушай его, ты на верном пути», – подбадривал меня мой внутренний голос.

* * *

Я вспомнила недавнее событие на работе, которое поначалу и не заметила. Я была директором небольшого музея анимационных фильмов, и мы организовывали выставки и кинопоказы в разных местах города. Пожалуй, моим любимым местом был уютный кинозал во дворце Лингнера на высоких холмах над Эльбой. Это был средний из трех дворцов, величаво возвышающихся над задумчивой тихой рекой. Все три дворца объединял собой большой природный парк, плавно обтекая своей буйной зеленью и сами дворцы и извивающиеся между ними песчаные дорожки. Он незаметно переплетался со спускающимися к реке виноградниками и заканчивался у велосипедной дорожки у самой реки.

Летом здесь бурлила жизнь. В парке и в виноградниках проходили концерты живой музыки и оживленные дегустации вина. Дрезденцы любили устраивать здесь семейные пикники или просто кататься на велосипедах. А зимой жизнь в парке замирала. В это время он отдыхал от людей и полностью принадлежал проворным белкам, находящим в нем пропитание птицам и самому себе. С первыми лучами весеннего солнца это место удивительным образом притягивало к себе горожан, маня своей особой атмосферой. Казалось, что сам воздух этих холмов был пропитан какой-то еле уловимой смесью романтики, радости жизни и… изобилия. Да, это место казалось мне абсолютно самодостаточным и изобильным.

Эльбские дворцы были самостоятельным городом в городе. Когда-то здесь свил любовное гнездышко немецкий принц, сбежавший сюда из солдафонской Пруссии в свободолюбивую саксонскую столицу вместе с возлюбленной. Он построил здесь первый и самый большой дворец. А рядом обосновался его ближайший друг и соратник. Так на этих холмах возник второй дворец.

Сегодня он носил имя находчивого предпринимателя начала XX века Карла Августа Лингнера. Он сколотил целое состояние, кто бы мог подумать, на полоскалке для горла! Сто лет назад в эпоху эпидемий инфекционных заболеваний его продукт был большим новшеством, а тема гигиены человека становилась все более актуальной. Торговая марка Лингнера принесла ему сумасшедшую популярность и огромное состояние, большую часть которого он потратил на благотворительность.

В 1911 году по его инициативе в городе прошла первая всемирная выставка гигиены. Со своими выставочными павильонами приехали самые крупные страны и на Дрезден были обращены взгляды всего мира. Успех выставки был настолько большой, что после ее окончания из нее родился целый музей гигиены, существующий до сих пор. А свой дворец предприниматель-филантроп завещал городу с условием, что его двери должны оставаться открытыми для всех.

И к этим дверям у меня был свой собственный ключ. Нас было несколько женщин из городской сферы культуры и кино, владевших таким ключом. Мы, шутя, называли себя Кинобандой. Раз в месяц мы собирались в кафе под названием «Раскольникофф» в хипстерском районе города Нойштадт, творчески сочетающем русскую и немецкую кухни. К нам любила присоединиться и неразлучная пожилая пара – основатели нашего киноклуба – Ханна и Петер, которые в молодости работали в старой дрезденской анимационной студии и помогали нам своими знаниями и советами. За тарелочкой русского борща и немецкой кислой капусты мы планировали наши кинопоказы и распределяли свои дежурства в кинозале.

В то воскресное утро была моя очередь. Открыв массивную деревянную дверь еще пустого и терпеливо ожидающего посетителей дворца, я поднималась по парадной лестнице, устланной красным ковром, на второй этаж, мысленно представляя себе, как еще сто лет назад здесь ходили элегантные немецкие фрау, рассуждая о пользе личной гигиены в непростые времена.

В моем распоряжении был еще целый час – дети прибегут в кино шумной толпой лишь позже. Я отправилась прямиком на небольшую дворцовую кухню и собиралась заварить себе любимый мятный чай, чтобы затем насладиться им на просторном дворцовом балконе с панорамным видом на весь город.

Когда же я с чашкой ароматного чая в руках уже собралась вставить свой ключ в замочную скважину резной двери парадного зала, чтобы пройти к балкону, я вдруг услышала за спиной:

– Женщина с ключом – какая удача!

Я с удивлением обернулась. Посторонние посетители не часто забредали сюда в это время.

– Вы не могли бы провести нас на террасу на крыше? – попросила меня молодая семейная пара. На крыше дворца действительно была большая терраса с роскошным видом на реку, на соседние дворцы и панораму города, которую периодически открывали для посетителей. Я открыла им дверь к винтовой лестнице, ведущей на крышу, и вернулась к своему чаю.

Женщина с ключом. Женщина с ключом.

«А что, если у меня в руках, и правда, ключ?» – осенило меня в тот момент.

Я вспомнила, как совсем недавно прочла в одной мудреной книжке по ботанике, что соединение обонятельных рецепторов в нашем носу с химическими веществами запахов работает по принципу ключа, вставленного в замок. Каждое вещество обладает своей уникальной формой молекул, которая подходит лишь к определенному рецептору.

Точно так же, как каждый ключ имеет свою форму, которая подходит лишь к определенному замку! И когда такой ключ открывает свой замок, и вещество запаха соединяется с нужным рецептором, в нашем мозгу создается целый каскад сигналов! Именно он заставляет нейроны в мозгу сигнализировать нам, что определенный замок только что был открыт, рецептор простимулирован, и мы интерпретируем это как запах!

«Запахи – это ключ к пониманию языка растений!

А язык растений – это ключ к пониманию того, как все вокруг устроено!

И этот ключ сейчас в моих руках и от меня зависит, какие двери я захочу с ним открыть…»