Читать книгу Новичок - - Страница 2

Первое августа 1987 года. СССР, Свердловск, Дворец спорта профсоюзов.

Где вы, белоснежный лёд, кристально-чистые бортики и защитные стекла? Где полные трибуны, капитанская нашивка на свитере, лучшие игроки и лучшая лига мира?

Всё там, в прошлом и, как я надеюсь, в будущем.

Ну а сейчас меня ждут серый лёд в советской глубинке и игра с противником, который в прошлый раз не оставил от моей команды камня на камне.

Игра, в которой командный результат не так уж важен, в отличие от моего личного перформанса.

Хоккей на самом деле командная игра. Топовые игроки проводят на льду максимум по двадцать минут, если говорить о форвардах, и полчаса для защитников. Да и то, полчаса – это очень большая натяжка, практически – всегда меньше. Тот же Макар, защитник, в своём Колорадо играл минут двадцать пять в регулярке и двадцать восемь во время постсизона.

Матвей Мичков, бессменный капитан сборной России в тридцатых, проводил на льду, что в клубе, в Тампе, что в составе национальной команды, двадцать четыре минуты. Да и то потому, что у него два сердца, и его гоняли и в хвост, и в гриву. Равные составы, большинство, меньшинство, овертайм – Матвей на лёд.

Я сам тоже когда-то был двусторонним форвардом и в клубах, и в сборной, так что играл очень много.

На победном для нашей сборной чемпионате мира 2037 года в Киеве и Харькове я вообще проводил на льду в среднем 31 минуту, но там всё было сложно. Мы доигрывали турнир в два с половиной звена нападающих, там, хочешь не хочешь, а приходилось играть на износ. Но всё ж таки смогли.

В финале против Штатов отыгрались после 0–4 в первом периоде и дожали американцев 7–6 в овертайме.

Это я к чему? Влияние одного игрока у нас меньше, чем в том же баскетболе, где один человек, если он – Уилт Чемберлен, Ларри Бёрд, Майкл, Леброн, Коби или Зайон, может затащить свою команду в одну каску. У нас всё совсем не так.

Без команды ты ничего не выиграешь, будь ты хоть Гретцки или Овечкин.

И тем парадоксальней становилась моя задача сегодня.

На команду, славный нижнетагильский «Спутник», мне положить с пробором. Это для прежнего Саши Семёнова они – друзья не разлей вода, для меня же – просто инструмент, ступенька, на которой надо подпрыгнуть и зацепиться за следующую.

Поэтому я и скриплю зубами на скамейке запасных. Не потому, что мы летим «Автомобилисту» 0–5, а потому, что уже середина второго периода, а меня до сих пор не выпустили на лёд. Товарищ Прокофьев, дайте поиграть будущей звезде мирового хоккея! Ну что вам стоит?

То ли этот дундук услышал мои мысленные мольбы, то ли в его голове сама созрела эта мысль, но Виталий Георгиевич оглядел скамейку и сказал:

– Просвирин, Семёнов, Серебрянников. На лёд!

Я кинул взгляд на табло, оно показывало 31:14. Нормально.

Эх, где вы, мои персональные коньки от CCM? Вместо вас на ногах советские ноунеймы. Не положена мне пока фи́рма, надеюсь, что только пока.

Я буквально вылетел на лёд и, лихо затормозив и выбив из-под лезвий коньков целый фонтан ледяных брызг, остановился в левом круге вбрасывания в нашей зоне. Сейчас против меня стоял на вбрасывании правый крайний первого звена «Автомобилиста» – Виктор Кутергин, мужик тридцати пяти лет. Вообще на вбрасывании играют центры, но кто его знает, зачем против меня поставили крайка. Да и какая сейчас разница. Он мне в отцы годился на самом деле, и из-под его шлема выбивались волосы с ранней сединой.

Но сейчас не время отдавать дань уважения чужим сединам.

– Как ты, малой? – спросил меня Кутергин. – Рад что Сашка тебя тогда не слишком сильно помял.

Он имел в виду Каменского, защитника первой пары, который стоял на нашей синей линии.

– Я тоже, – коротко бросил я и сосредоточился. Вот судья замер рядом с нами, а потом случилось оно, первое вбрасывание в моей новой жизни.

В той жизни у меня были хорошие учителя, в какой-то момент тренеры в российских спортшколах, наконец, осознали, как важно иметь преимущество на вбрасывании, и я был одним из лучших в этом аспекте игры. Да, сейчас мои руки очень неуклюжие по сравнению со мной прошлым, но и того, что есть, хватило. Неуловимое движение, и вот я уже откинул шайбу нашему защитнику – Ринату Галлимуллину.

Тот принял шайбу, проехал за воротами и отдал пас своему брату Рустаму.

Игроки «Автомобилиста» не стали встречать нас в нашей зоне и дали время, чтобы Рустам выехал в среднюю зону.

А там уже его встретил всё тот же Кутергин. Силовой приём, и вот Рустам полетел на борт.

Правда, я понял, что произойдёт с нашим защитником и подстраховал его. Шайба оказалась у меня на крюке, а навстречу мне полетел левый крайний соперника.

Клюшка, конёк, клюшка, дёргаюсь налево, борт, снова клюшка, и вот уже противник отыгран, я – в чужой зоне, а передо мной несколько метров чистого льда.

Видя, что происходит что-то неладное, на меня выдвинулись сразу два игрока «Автомобилиста» и тем самым дали пространство для игроков моей тройки. В правом круге вбрасывания оказался свободным Саша Серебрянников, а наш тезка Просвирин проскользнул мне за спину и оказался один за воротами.

Братья Галлимуллины, оба почему-то замешкались в нашей зоне, но сейчас они мне и не нужны.

Не дожидаясь, пока здоровенные лбы из «Автомобилиста» снесут меня ко всем чертям, я с неудобной руки покатил шайбу Просвирину и, протиснувшись между оставшихся не у дел игроков соперника, выкатился прямо перед воротами. До моего полного тёзки, Александра Семёнова, который защищал ворота свердловцев было метров семь, не больше.

– Сашка, пас! – закричал я, и Просвирин меня услышал.

Чёртова шайба запрыгала на совсем неидеальном льду свердловской арены, но на моё счастье легла как нужно.

Богатырский замах из-за ушей, щелчок и… вынимааай вратарь! 1–5!

– Отличная смена, ребята, – услышал я, когда приземлил свою задницу на скамейку.

Прокофьев был очень доволен.

Ну да, хорошо получилось, мы были на льду, дай бог, секунд двадцать, а счёт уже размочили.

Следующий шанс мне представился через три минуты. Витя Ларин сфолил в средней зоне, и мы остались вчетвером. При этом защитник «Автомобилиста» ещё и снёс его, и, пока врачи приводили Ларина в порядок, Прокофьев успел перекинуться со мной парой слов.

Ну и вбрасывание в нашей зоне, само собой.

– Семёнов, ты ловко выиграл вбрасывание, молодец. Давай-ка выходи в меньшинстве. Выиграешь опять, будешь совсем молодец.

Да мне сейчас фиолетово, когда играть. Спецбригада, равные составы, без разницы! Я за любые секунды на льду спасибо скажу! А может, и проставлюсь. Шутка.

В тот момент на льду была вторая тройка «Автомобилиста», они сменились, тяжело дыша. Так что на вбрасывание в первой спецбригаде снова вышел Кутергин.

– В этот раз у тебя не получится меня обжулить, – сказал он, когда я оказался напротив него.

Дядя, ты играй, а не болтай.

Шайба в руках судьи, вот он кидает её на лёд, моя клюшка снова быстрее, и я снова выиграл.

Саша Жабский, вот много в «Спутнике» моих тёзок, подхватил шайбу у бортика и, подняв её вверх, какой молодец, выбросил её из нашей зоны.

Я же, как ужаленный, рванул за этим маленьким каучуковым снарядом. Правда, когда она оказалась на крюке у Семёнова, я благоразумно притормозил.

Вот вратарь противника отдал пас, и я рванул к своей цели, к тому самому Каменскому, который отправил прошлого Сашу Семёнова в больницу.

Нет, вот вроде и опытный он игрок, но школы ему явно не хватает. Ну кто, даже в игре с юниорами, принимает шайбу, опустив голову?

Во мне сейчас 74 килограмма, не знаю, какую скорость я успел развить, но в любом случае Каменскому мало не показалось. Я, сгруппировавшись, врезался в него, как пущенный из пращи камень. И при этом силовой приём получился в пределах правил. Плечо в плечо, всё по науке, как учили.

Клюшка Каменского полетела направо, краги слетели, а сам он отлетел влево, а когда поднялся со льда, то выплюнул на лёд кровавую слюну и парочку зубов. Тут же между мной и налетевшими игроками «Автомобилиста» выросли судьи, которые не дали этим здоровым мужикам совершить расправу над «охамевшим юнцом».

– Двойной малый штраф, – громко сказал главный судья, и тут же с нашей скамейки раздался голос Прокофьева.

– Товарищ судья, я протестую!

Судейская бригада подъехала к нашей скамейке и вместе с тренером «Спутника» принялась что-то обсуждать.

Я же в это время спокойно стоял неподалёку. Силовой приём получился абсолютно чистым, в этом можно не сомневаться. Оставалось надеяться, что судьи разберутся.

Они не подвели меня, и вскоре я занял место в правом круге вбрасывания в зоне «Автомобилиста».

– Ты кто такой вообще, щенок? – наехал на меня Андрей Коршунов, центральный нападающий первого звена «Автомобилиста».

Я предпочёл не отвечать и сосредоточился на вбрасывании. Если всё получится, я вас очень сильно удивлю.

Вот шайба покинула руки судьи и оказалась на льду. Я сделал движение клюшкой, откинул шайбу назад, очень мягко и несильно, буквально на пару десятков сантиметров и тут же подхватил её. Потом ещё одно движение и рывок в центр, буквально метр, больше не надо.

Снаряд у меня на крюке, и я нежно, как будто это не каучуковая шайба, а куриное яйцо, швыряю её с кистей.

Мгновение назад шайба была на льду в чужой зоне, а сейчас она уже затрепыхалась в сетке. 2–5, чтоб вас! В меньшинстве!

– Семёнов – моя фамилия, – сказал я Коршунову, – приятно познакомиться.

* * *

– Семёнов, иди за мной, – услышал я голос Прокофьева, когда довольный собой вышел из душа. Да, мы проиграли 2–8, но тут нет моей вины. В третьем периоде у меня было всего три смены, в которых я успел два раза попасть в штангу и один раз в перекладину, чёртовы миллиметры помешали! К тому же Вадик Мосолков запорол чистый выход один в ноль после того, как я обыграл в средней зоне двоих и выкатил ему шайбу, как на блюдечке…

* * *

Пройдя по бесчисленным коридорам свердловского дворца спорта, я, ведомый Прокофьевым, оказался в тесной и ужасно накуренной комнате, где нас ждали двое: неприметный мужчина в спортивном костюме, Александр Александрович Асташев, главный тренер «Автомобилиста» и какой-то хрен в двубортном костюме. Как он, болезный, в нём вообще ходит? В таком прикиде только на похороны.

– Саша, думаю, товарища Асташева ты знаешь, – начал Прокофьев, – познакомься с Виктором Васильевичем Завьяловым, председателем областного спорткомитета.

Я пожал руку Завьялову и Асташеву, и последний сказал:

– Саша, я забираю тебя из «Спутника» к себе. Попробуем тебя в «Автомобилисте» через две недели. Если ты и там покажешь себя так же, как сегодня, то будешь играть в высшей лиге. Директору твоей школы я позвоню сегодня. Следующий учебный год проведёшь в Свердловске, в спортинтернате. Всё, иди.

Вот так вот, ни вопроса хочу ли я, ни какого-то банального поздравления или похвал. «Собирай вещи, пацан. Ты переезжаешь в Свердловск».

Но мне и не нужны какие-то слова, главное, что результат достигнут.

* * *

Когда дверь за Семёновым закрылась, Завьялов закурил и, смотря, как на кончике сигареты растёт столбик пепла, обратился к Асташеву.

– Сан Саныч, а ты не поторопился? Всего несколько хороших смен, и вот ты уже готов выдернуть этого пацана из семьи и школы. Не слишком?

– Нет, Василич, не слишком. Ты, уж прости меня, не специалист. Тебе видно далеко не всё.

– И что же ты увидел?

– Зрелость, вот что. Этот мальчик за свои семь смен показал то, чего нет у половины моей команды. Он не ошибался, не делал ничего сверх необходимого и читал игру как по писаному. Виталий Георгич, чем вы там у себя поили этого пацана, пока он так стремительно восстанавливался после травмы?

– Да ничем, – ответил Прокофьев, – я и сам удивился, наблюдая то, что Семёнов сейчас показал. До этой игры он был у меня самым слабым форвардом, тринадцатым. А сегодня я просто какого-то Харламова увидел.

– Может, нам всем твоим пацанам шеи переломать? – усмехнулся Асташев. – Раз уж это такой эффект имеет.

– Товарищ Асташев! – возмутился Завьялов. – Попрошу вас!

– Вот вечно у вас, чиновников, чувства юмора нет. Ладно, с этим закончили. Спасибо, товарищи.

* * *

Разговор с родителями у меня, когда я вернулся из Свердловска в Нижний Тагил, получился ну очень коротким. Хотя мама попыталась ещё раз заикнуться про строительный институт. Она всё ещё не теряла надежду, что я закончу выпускной класс, а потом брошу эту «опасную блажь», как она называла хоккей, и как нормальный человек пойду учиться на «нормальную профессию».

Правда, всё закончилось, когда отцу надоело слушать её, и он, стукнув кулаком по столу, встал и заговорил, повысив голос:

– Нет, мать. Пусть парень попробует. Ты как будто ослепла в последний месяц и не видела, как твой собственный сын буквально наизнанку выворачивался, чтобы только надеть коньки и вернуться на лёд. Я Сашу таким целеустремлённым никогда не видел. Пусть пацан попробует.

– А если опять? – спросила мама и закрыла лицо руками.

– Тьфу на тебя, дура! Ты чего каркаешь? Ну свечку сходи поставь, если хочешь. Ты думаешь, я в моей литейке меньше каждый день рискую? Да там шансов себе шею свернуть или сгореть ко всем собачьим всяко побольше, чем у хоккеиста. Всё, мать, прекращай.

Вот так, после небольшой семейной сцены я и переехал в Свердловский спортивный интернат номер 3.

Первые два были отданы на откуп юниорам, которые занимались летними видами спорта, всяким там футболистам, пловцам и прочим гимнастам и боксерам, а в третьем жили и учились мы, игроки в оба вида хоккея, лыжники, биатлонисты, конькобежцы и фигуристы.

Так получилось, что меня подселили к трём лыжникам. Комнаты в интернате были четырёхместными. Два брата-близнеца Кузьменко, Олег и Павел, и их приятель, со странными для наших широт именем и фамилией – Андроник Геворкян, оказались славными парнями. Правда, любителями нарушать режим.

– Эй, Тагил, спишь? – услышал я в первую же ночь после заселения голос Геворкяна.

Вот зараза, я вчера с этими хлопотами из-за переезда считай и не спал. Надо молчать и делать вид, что сплю, решил я.

Но не тут-то было, через пару минут он снова меня позвал.

– Тагиииил, хватит придуриваться, вставай и пошли с девочками знакомиться. У нас и винишко есть.

– Андрон, – услышал я голос одного из братьев, – отстань от человека. Не хочет идти, пусть не идёт. Тем более что там всего три девчонки, кому-то точно не достанется.

Так, девчонки – это уже интересней, ради этого можно и перестать изображать из себя спящего. Правда, завтра моя первая тренировка в составе «Автомобилиста». Дилемма, однако. Хотя, если не пить, то можно и совместить.

Откинув одеяло, я сел на кровать.

– Ага, – довольно сказал Геворкян. – Паша знает, на что ловить. Собирайтесь спортсмены и пойдёмте.

Надев спортивный костюм, я, вслед за своими соседями, вышел из комнаты. В коридоре было темно и пусто. Никто не караулил сон будущих звёзд советского спорта.

Девочками оказались три юниорки-фигуристки, делившие одну комнату на втором этаже. Симпатичные, но какие-то одинаковые и, самое главное, нахальные.

Братья притащили с собой сразу три бутылки какого-то фруктового вина, червивка, как они его назвали, а девочки сообразили что-то похожее на закуску.

Сам собой в комнате появился и кассетный магнитофон, из которого зазвучала какая-то ретро музыка, хотя какое ретро? Boney M сейчас – это самый писк.

– Ну, за прекрасных дам, – торжественно возгласил Андроник, когда первая бутылка разошлась по гранёным стаканам.

Все остальные выпили до дна, я же только пригубил и поставил стакан на тумбочку, изображавшую стол.

– Тагил, ну что ты как маленький? – тут же заметил это Геворкян.

– Завтра на тренировку, – ответил я.

– Так всем на тренировку. Это что, повод не радоваться жизни? Дамы, откройте окна, – сказал он и достал из кармана олимпийки пачку сигарилл. – Вот, брат лётчик из загранкомандировки подарок притаранил. Угощайтесь, фирма. Не то что наша отрава.

Пачка тут же пошла по рукам, и вскоре воздух наполнил крепкий запах табака с шоколадом, я оказался единственным, кто не стал пробовать импортную диковинку.

– А ты что, не куришь? – спросила меня одна из фигуристок, Оксана. Фигуристая такая, как она прыгает свои лутцы и ритбергеры с акселями вообще не понятно.

– Вредно для здоровья, – ответил я.

– Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт, – хохотнул Геворкян. – Ну и ладно, нам больше достанется. Давайте ещё по одной.

После того, как я снова считай и не выпил, мои шансы на интересное продолжение вечера резко уменьшились, в глазах «прекрасных дам» я буквально прочитал презрение к «маменькину сынку».

Ну и ладно, если вы готовы променять своё будущее на курево и дешёвую выпивку, то флаг вам в руки, большой и тяжёлый. Не вы первые и не вы последние, кто в таком вот юном возрасте вступил на эту скользкую дорожку и так и не смог с неё сойти.

В итоге, я улучил момент и смылся, чтобы через десять минут уже спать.

На утро я встал, посмотрел на спящих соседей, ребята завалились в комнату часа в три ночи, судя по запаху, изрядно накурившись и выпив.

Но это, опять же, их дело и их выбор. Меня это всё не касается.

Важнее то, что сегодня я познакомлюсь с командой.