Читать книгу Необычный Рюрикович - - Страница 10

Надо признать шпыняли нас не зря. Три с половиной года безжалостной подготовки не прошли даром, пусть мы и столкнулись с неизведанным, но навыки заставляют работать на уровне инстинктов.

– Короткими прыжками, пригнувшись, вперед, – выкрикивает Григорий, срываясь с места.

Форсированно практически пролетаем расстояние до последней груды камней, за которой открывается сюрреалистическая картина.

Атака идет со стороны запада, где, как и на севере, открытое пространство, пусть и не такое большое. Два с половиной десятка гуманоидных фигур, двигаясь с чудовищной скоростью, буквально скользят по льду, приближаясь к станции. Они несутся двумя волнами, причем первая ведет беспрерывный огонь.

В условиях космического вакуума боеприпас не теряет своих поражающих свойств и при этом обладает гораздо большей пробивной силой. Град пуль, обрушившийся на станцию, покрывает её белый корпус градом отметин. О скафандрах и говорить нечего. Несколько фигур лежащих неподвижно свидетельствуют о наших потерях.

– Твою м…! – шок, страх, злость и куча других эмоций вихрем пролетают в моей голове.

Нападение явно оказалось неожиданным, часть наших оказалась за пределами станции и пытается отвечать, укрывшись за небольшими камнями, но проклятая отдача выбрасывает их на открытое пространство, лишая защиты, где их накрывает попаданиями. Противник бьет практически не целясь, но в шквале пуль то одна, то другая находит цель. Достаточно просто попасть и отказ систем жизнеобеспечения скафандра выводит курсанта из строя.

При этом Чужие не испытывают, кажется, особых проблем от отдачи, продолжая приближаться, и подлетев на расстояние нескольких сотен метров, где их волны начинают чередоваться. Первая волна резко тормозит и перестает стрелять, вторая выкатывается из-за их спин и подхватывает инициативу. Их потери составили две, может быть три единицы, а у нас уже больше десятка. Само столкновение идет при этом минуту с небольшим.

– Веремеев, Джапаров, Петренко шаг вперед, мы подопрем вас сзади, – рявкает Лемехов и, дождавшись выполнения команды, продолжает – огонь!

Дальше события несутся вскачь. Три автоматные очереди несутся навстречу противнику, который, не подозревая о нашем присутствии, подставляет левый бок, к тому же перед самой станции открытое пространство немного сужается и им приходится сбросить скорость плюс смена волн. В общем наступающие скучиваются, становясь большой мишенью, в которую и врезаются наши пули. Как минимум четверо из них сразу летят на лед.

Осознав угрозу, часть Чужих разворачиваются и открывают ответный огонь, после чего разделяются. Пятеро кидаются в нашу сторону, остальные продолжают движение к станции, точнее пытаются.

Не успевают они проскользить вперед, как навстречу им кидается фигура в скафандре, поучает несколько очередей в упор, но в последний момент успевает активировать гранату точнее, несколько гранат. От взрыва его разрывает на части, но и нападавших расшвыривает в стороны как кегли после удара мяча.

За дальнейшими событиями вдали следить некогда, поскольку пятерка приближается к нам. Они двигаются быстро и уверенно, так же ведя огонь. Дергается и прекращает стрелять Джапаров, вскрикивает и замолкает Веремеев, рявкают три наших гранатомета. Спустя пару мгновений противник оказывается рядом и начинается бешено-безумный танец смерти.

Один из приближающихся Чужих с издевательской элегантностью подпрыгивает в воздух, очередью срезает кого-то из наших, после чего с неожиданным ускорением улетает назад, внезапно заработали законы физики, и отдача от собственного огня отправляет его в неуправляемый полет.

Другой посылает длинный шлейф пуль, практически не целясь, отпрыгивает, уворачиваясь от наших «гостинцев», уклоняется от посланной гранаты. Однако та, взорвавшись сзади него, рассылает град осколков, часть которых врезается ему в спину и бросает на лед недалеко от меня. Да он успевает, шатнувшись встать на ноги, но только для того, чтобы получить от меня пять или шесть пуль практически в упор, две из которых пробивают его шлем. Фигура, дергаясь в конвульсиях, падает обратно на лед.

Отдача бросает меня, заставляя скользить на животе по льду. Системы жизнеобеспечения скафандра тревожно мигают, автомат вылетает из рук, что-то ударяет по правой ноге. Третий противник разворачивает оружие в моем направлении, получает неожиданно три пули от неподвижно лежащего Веремеева, падает на колени, всаживает очередь в Вадима, так что скафандр последнего раскалывается.

– Сволочь, ¥&£!!!, – ору я.

Две серии патронов одновременно ударяют в стрелявшего. Может мне показалось, но кажется, они прошивают его насквозь, из Чужого вылетают красные струйки, моментально превращаясь в льдинки, пока тело, обмякнув, падает.

Вскочив, подбираю упавший автомат, охаю от прострелившей боли в ноге, отмечаю машинально красные огни, сигнализирующие о разгерметизации, но аварийная система дыхания работает, а дальше становится не до этого.

Четвертый из нападавших обменивается с кем-то из наших очередью, после чего оба разлетаются в разные стороны, разом пропав из вида. Пятый и последний после отчаянного прыжка приземляется относительно недалеко от меня, стреляет куда-то в сторону, затем переводит огонь на меня, но у него кончаются патроны. Следует новый бешеный прыжок, благодаря которому он уходит от моей ответки.

Автомат в руках изрыгает короткую очередь и замолкает – тоже закончился магазин. Хватаюсь рукой за пояс, но ощущаю пустоту, обоймы с патронами вылетели, пока скользил по льду. Искать их нет времени, противник уже перезаряжает свое оружие. Справа каким-то чудом сохранилась граната, срываю её и…

Местность вокруг внезапно озаряется ярким светом. До этого бой шел в полутемноте и в дикой нереальной тишине, прерываемой только короткими криками и непрекращающимся матом в шлемофоне. Цензурные выражения в такие моменты почему-то забываются напрочь, причем все хорошо понимают собеседников. И вдруг теперь все меняется.

Свет моментально слепит глаза, лишая возможности видеть противников. По-хорошему, сенсоры должны затемнить забрало шлема, но так как скафандр поврежден, они срабатывают с опозданием. Пули, выпущенные дернувшимся Чужим, проходят мимо меня, только одна или две царапают левое плечо. Граната, кинутая мной, пролетает расстояние, невозможное на Диземе, но здесь нет атмосферы, поэтому она разрывается вблизи от нападавшего.

Фигура медленно как в замедленной съемке опускается вниз, продолжая давить на спусковой крючок. Пули продолжают вылетать, впиваясь в лед или отлетая от него, пока обойма не закачивается. К этому времени Чужой уже лежит неподвижно.

Медленно обвожу взглядом вокруг, еще не до конца понимая, что танец смерти закончился. Приспособившийся к свету шлемофон выдает четкую картину, позволяя разобраться в произошедшем. Два наших челнока, зависнув над станцией, включили прожекторы. На них нет оружия, поэтому непосредственно в бою помочь они не могут, но оказалось есть и другой способ. Основной отряд противника теперь виден как на ладони и оставшиеся на станции прижимают их огнем ко льду.

Пытаясь исправить ситуацию, Чужие открывает стрельбу вверх, целясь в челноки и даже попадают, но вскоре их огонь стихает. Не сразу, но до меня доходит, что у них если не закончились, то заканчиваются патроны. К тому же вид спускающихся сверху посудин также действует на нервы и через несколько мгновений, уцелевшие начинают скользить прочь, отступая.

Уходят они грамотно, не по открытой местности, пули там все равно догонят, а эффект внезапности потерян, а, прижимаясь к краям долины или вообще скрываясь за камнями. Это приносит результат – на моих глазах падает при отступлении только один из них. Повреждённый челнок аккуратно спускается вниз, садясь на площадку в стороне от станции.

Встряхиваю пару раз головой и наконец обращаю внимание на датчик в углу шлемофона, он бесстрастно сообщает что воздуха осталось менее чем на полчаса, а это означает повреждение не только скафандра, но и аварийной системы дыхания, воздух улетучивается слишком быстро. Кроме того, ощущаю, как пробирается холод в правую ногу, теряющую чувствительность, и занывшее левое плечо. Если не окажут помощи, то мне и получаса не продержаться.

– Дементьев отзовись, чтоб тебя подери? Как твое состояние? – раздается усталый голос Лемехова.

– Ранен, скафандр поврежден, кислорода на полчаса осталось, – бросаю в ответ.

– Б…ь! Идти можешь, если да, то помоги Митонаро дотащить Вадье, у него серьезное ранение. Мы со Светловым сейчас осматриваемся.

– А остальные, – спрашиваю, внутренне холодея.

– Джапаров, Веремеев и Петренко уже… все. Синицын тоже ранен, но ковыляет до челнока сам.

Мать твою, нас было девять против пятерых, наши потери три убитых, трое раненных. У противника четверо убитых, один ушел. Хреново. Позже уже в челноке, корпус которого не пробит, только двигатели повреждены, а значит внутри можно дышать, узнаю результаты боя.

Мурад погиб мгновенно, пуля, пробив шлем, угодила ему в лоб. Вадим получил три пули и уже раненный во многом спас меня, выпустив свои последние три пули, после чего ему не оставили никаких шансов на выживание. Савелию пришлось хуже всех, причина его смерти то ли охлаждение, то ли удушье, его скафандр слишком сильно треснул после удара о торос, куда его швырнуло от полученной очереди.

Борис был тем, кто обменялся очередью с четвертым нападавшим, в нем засело четыре пули, но Вадье успели дотащить до первого челнока, а сейчас собирались перегружать вместе с другими тремя тяжелораненными на второй исправный, который должен был их поднять на транспортник, нарезавший круги над Меллорой. Там имелся походной госпиталь, дававший надежду на спасение. Женю ранили в плечо, но это не представляло опасности. Более того как оказалось мой внутренний комбез сдержал попавшую в меня пули, которая застряли сразу под кожей и была оперативно извлечены прямо на челноке. Обошлось двумя перевязками и уколами обезболивающего

Другим отделениям тоже не поздоровилось. Помимо трех тяжелораненных еще двенадцать убитых и из оставшихся пострадала половина. Могло быть и больше, если бы не самоубийственный бросок Лавриновича, именно его разорвало на части гранатами. В общей сложности из 39 курсантов и двух офицеров боеспособных осталось половина, а непострадавших – четверть. Станция оказалась вновь повреждена и на этот раз куда серьезнее, количество пробоин в её стенах превышало десяток.

Правда и противнику досталось, то ли шестнадцать, то ли семнадцать тел осталось лежать на льду. Когда с нашими ранеными разобрались, и исправный челнок взмыл вверх, взялись за Чужих. Принявший командование над оставшимися, Снегирев потребовал принести одно из тел, и вскоре Лемехов, затащив ближайший труп в челнок, рывком стаскивает с него шлем.