Читать книгу Homo naturalis. Человек естественный - - Страница 10

Жизнь человека прикреплена к потокам циркулирующего вокруг него кормового вещества, питающего его, вскармливающего и вспаивающего, предоставляющего ему шкуры для оборудования стоянок и благоустройства жилищ. Человек закреплен за местами обитания семейств животных, которые служат ему пищей, или локусам произрастания семейств кормовых растений. Человек следует движению стад животных, которых он считает своей родственниками, свойственниками или своими предками. В эпоху плейстоцена человек следовал уходящей от него кромке ледника, потому что именно там обитали животные и птицы, на которых он издревле охотился и с которыми было связано его существование, его представление о собственном теле, собственных сородичах и собственной среде обитания.

В эпоху голоцена в условиях влажного климата человек следует границам заболоченных лесных массивов, потому что, лес был вместилищем огромного разнообразия животных видов. В лесу человек хоронил своих мертвых предков и связь человека с лесными животными осуществлялась, в том числе, посредством представления о связи их или родстве с животными, а, следовательно, и способности мертвых предков, покоящихся в земле, оказывать влияние на плодородие земли и воспроизводство животных. Мертвые предки являлись защитниками и проводниками человеческих желаний в окружающие миры животных и растений, в которых человек испытывал необходимость. Связь с этими мирами устанавливалась как магическая, как установление человеческой силы среди сил природных миров. Силы человека должны быть согласованы и взаимоувязаны с противостоящими ему и связанными с ним силами природы. Поэтому законы природы должны быть известны человеку и им необходимо следовать в организации распорядка человеческого мира.

Открыв для себя значение дерева человек превращает «стихию дерева» в объект почитания и «следования» его природе. Первобытная индустрия была не столько каменная, сколько деревянная, но деревянных артефактов современному исследователю не оставлено природой. И потому исследователь, опирающийся на изучение каменных изделий, невольно формирует представление, что камень является идентификатором человечности в первобытном мире. Между тем как большие группы людей селились и жили в лесу, приспосабливаясь к его условиям, растворялись в лесу, принадлежали ему как люди леса.

Человек следует течениям рек, дающих ему питье и пищу. И в этом смысле человек не отличается от любого другого живого существа. Человек заселяет устья рек, поскольку к воде и питающим ее землям тяготеют животные и птицы. И представление о мире человека рек все же отличается от представления о мире человека лесов.

Плодородие земли и следование его закону, циклам цветения и плодоношения, – другой род сила, которой человек добровольно подчиняет себя. Русские черноземы служили каналом перемещения восточных славян, носителей земледельческих технологий, из южнорусских степей в лесную часть Северо-Восточной Руси (черноземные ополья Владимиро-Суздальской земли). Население двигалось вдоль южно-русских равнин, следуя линии полосы южно- и среднерусских черноземов.

Аналогично горнорудная металлургия следовала путем протяженности жил металлических руд из рудников Ближнего Востока, Передней Азии и Кавказа вдоль предгорий на Юге Европы. И т.п.

Относительно привязанности к тем или иным ландшафтам, тем или иным тотемам, тем или иным объектам происходит и социальная сборка человеческих групп. Они представляют собой филумы – магические субстраты, служащие агрегаторами консолидации социальных общностей. Общество видит в таких «доминирующих» объектах – определенные модели и определенные принципы социальной сборки, технологии которой воспроизводят человеческие коллективы, используя реальные техники живых тел и одушевленных стихий. Общество всегда в первую очередь – социальная машина. Традиция – одна из таких машин.

Но что есть «машина» как действующий порядок, подчиняющий себе отдельного человека и общество в целом? В этот порядок включены не только тела, но и вещи, природные объекты и целые ландшафты, мыслимые и осваиваемые как объекты влечения. Но в каждом обществе определяется доминирующее влечение, формирующее ритуальный порядок или мифо-ритуальный комплекс, подчиняющий себе прочие порядки. Делез называет такие комплексы «филумами» – большими традициями. Именно техническая вовлеченность этих объектов, превращает формируемые с их помощью и при их поддержке социальные миры в социальные филумы, в рамках которых все поставляется на службу филуму. Традиция не только дарует, но и подчиняет. Филумы и формируются, потому что человеческая группа руководствуется принципом реальности, в которой все нуждается во всем, приспосабливается ко всему, слаживается со всем. Каждый объект позиционирует собственный мир, который суть вместилище и одушевленное тело. Собственный мир человека включает в себя прочие тела и объекты, в которых нуждается как собственном продолжении. Мир человека – тот, в котором человек ощущает себя равным прочим телам и объектам, которые являются продолжением его самого как формы жизни и способа существования.

В традиционных текстах тела и вещи действуют сообща, словно движимые общей волей и руководствуемые общими интересами. Человеческая воля всегда подчинена некоторой общей воле, а также известными или неизвестными, но, как минимум, разделяемыми людьми и нелюдьми общими принципами. Именно таким образом образуются миры людей, содержащие те или иные конфигурации смыслов. Пребывая в потоках и вихрях захватывающих его и используемых им стихий, человек сам переживает себя в качестве одной из таких стихий, волей среди воль, существом среди существ. Источником смыслов для него является само существование, сама жизнь, поскольку иного содержания и иной задачи, кроме воспроизводства собственного существования он не знает.

Существование – само суть действие стихии, вовлеченность как довлеющая сила, поток энергии, к которому привязывается и с которым схлёстывается всякое другое существование в силу необходимости питаться этой энергией или ей противостоять, поддерживать собственную идентичность относительно действия этой силы и т.п.

Но также моделируя для себя базовые принципы социальной идентичности, мы пользуемся метафорами иных идентичностей, терминами иных соположенных человеку миров и стихий. Охотник чувствует себя волком, потому что навыки волка представляются ему наиболее эффективными в охотничьем филуме. Пафос служения этой силе имеет смысл по причине доставления этой силой источников существования группе. К локусам существований такого рода тел и объектов накрепко привязано существование человека. К потокам движений и действий этих сил крепится и действие человека.

Питаясь всем и следуя действия и законам простирающихся в мире сил, человек переживает собственное существование как нехватку. Легко прийти к заключению, что человек – недостаточное существо, но таким же образом можно заключить, что человек – сила среди прочих сил, существование среди прочих существований, звено в цепи существований, связанных друг с другом по принципу одушевленности или причастности человеческого состояния всему живому. Человек тем и обосновывает себя, что способен компенсировать собственные недостачи изъятиями из других животных форм, способностью учиться у всякого живого, словно собирая себя из разного.

Именно техногенный характер этих приспособлений делает общества социальными «сборками». Пространство обитания определяется взаимной энергией взаимодействующих в нем существ. Жизненный мир это тождественность человеческого и животного, вещного и территориального. Лес и населяющие его существа и охота как способ обживания леса, следование его законам – одна из форм социальной сборки. Животные-тотемы – суть референтные модели общественных сборок первобытных и современных примитивных обществ. Земельные угодья, многообразные ландшафты и произрастающие на них растения – филумы земледельческих социальных организаций, формирующие древние и средневековые земледельческие общества. Современные инженерные новации превращают европейские общества в специфические модели техногенных сборок. Машинные филумы – орудия и инструменты этих сборок.

Их формы определяются характером специфики соответствующих социальных стратегем. Каждая из возникающий социальных формаций руководствуется соответствующими потоками развертывающихся стихий, на службу которых общество поставляет собственные социальные технологии и машины желаний. Каждой руководит свой вид магии, потому что зависимость общества от этих сил переживается магически, а отношение зависимости сознаются как служение этому виду энергии, т.е. вовлеченностью в общий филум.