Читать книгу Формула счастья и везения - - Страница 4

В невысоком парнишке в пятнистом камуфляжном комбинезоне и нахлобученной до глаз панаме уже не узнать заплаканную девушку. Войдя в трактир, Флору накрыло волной море разнообразных запахов: приятный – от огромного очага, где на вертеле жарилась туша сила, кисловато-хмельной – от пенящихся кувшинов, но доминировал аромат давно немытой человеческой плоти. Витавшие запахи и звуки Умке не нравились, он испуганно жался к ногам девушки, удивлённо тараща блестящие глаза.

Быстрым взглядом Флора окинула помещение и сочла, что в фильмах правдиво представлен антураж таверн, постоялых дворов и средневековых общепитов. Грязный пол из струганных досок засыпан соломой, низкий сводчатый потолок со следами копоти угрюмо навис над несимметрично расставленными и грубо сколоченными массивными деревянными столами. Мутные толстые стекла трёх окошек пропускали мало света. На столах, вперемежку с глиняными кружками и тарелками, стояли деревянные подсвечники, в которых чадили уродливые свечи. На стенах коптили факелы, освещая неровным светом грязные бревенчатые стены и нетрезвых мужчин, сидевших на деревянных скамьях.

Трактир полон. У двери шумная ватага из десятка добродушного вида честных тружеников: ремесленников и крестьян. Рядом с ними торопливо глотали вино три стражника; за ними двое неприметных: то ли ищейки, то ли люди с тёмным прошлым. Компания из четырёх хорошо вооружённых мужчин в кожаных панцирях расположилась в дальнем углу – это самая опасная группа.

Флора обратила внимание на прямо держащего спину пожилого сухощавого аристократа с щеголевато-подкрученными усами на узком породистом лице, его длинные густые с чёрной проседью волосы аккуратно подстрижены. Рядом с аристократом сидел крепко сбитый молодой человек, он цепким взглядом окинул вошедших.

Провожаемая любопытными взглядами, Флора медленно шла к стойке бара, вернее, к возвышавшемуся над низкими столами массивному сооружению, вероятно, выдержавшему не одну битву. Царапины и выбоины, оставленные тяжёлыми предметами, наглядно свидетельствовали о стойкости и надёжности сооружения.

– Что угодно господину? – угодливо кланяясь, спросил толстяк.

– Я пою песни. Разрешите в вашем чудесном заведении заработать на еду,– низким голосом попросила Флора.

Хозяин трактира направил короткий толстый палец на Умку.

– А этот что делает?

– Этот замечательный мойщик тарелок ничего не умеет, ещё маленький.

– Понятно. Ладно. Пой. Будут заказывать больше, разрешу тебе и косолапому остаться. Всё равно Зердик до вечера не проснётся.

Флора хорошо играла на гитаре, в их семье любили музыку, часто собирались по вечерам и пели. Теперь она будет петь за деньги. Тряхнув головой, отбросив неуверенность, опустила на пол рюкзак и, присев на табурет, взяла несколько аккордов. Старательно подражая Олегу Анофриеву, запела: «Призрачно всё в этом мире бушующем, /Есть только миг, за него и держись. /Есть только миг между прошлым и будущим, /И именно он называется жизнь…»

В зале воцарилась тишина. Когда песня закончилась, несколько секунд люди молчали, затем раздались восторженные возгласы и разнообразные требования: одни хотели услышать песню ещё раз, другие выкрикивали названия неизвестных ей песен.

– Господин! Можно получить еду для голодного зверька?

– Сейчас принесу, Ваше Сладкоголосие, – с энтузиазмом закивал хозяин заведения. – А ты пой!

Флора задумалась. На выручку пришёл молодой и весёлый стражник, крикнувший:

– Друже! Сыграй про любовь! Играшка сладится – заплачу!

– Про какую любовь? Счастливую или несчастную, любовь к жизни, женщине, а может, к власти и богатству? Уточните, пожалуйста!

– Котора тебей-то люба!

Флора смотрела на большую миску, наполненную ароматным варевом, поставленную трактирщиком перед рейтаром. Умка чавкал, с аппетитом поглощая еду, а она задумчиво перебирала струны.

Вспомнив песню из «Жестокого романса», сказала:

– Здесь собрались мужчины, поэтому спою от лица женщины: «Я, словно бабочка к огню, /Стремилась так неодолимо /В любовь, в волшебную страну, /Где назовут меня любимой. /Где бесподобен день любой, /Где не страшилась я б ненастья. /Прекрасная страна – любовь, /Ведь только в ней бывает счастье. /Пришли иные времена, /Тебя – то нет, то лжёшь, не морщась. /Я поняла, любовь – страна, /Где каждый человек – притворщик. /Моя беда, а не вина, /Что я – наивности образчик. /Любовь – обманная страна, /И каждый житель в ней – обманщик. /Зачем я плачу пред тобой, /И улыбаюсь так некстати. /Неверная страна – любовь, /Там каждый человек – предатель. /Но снова прорастёт трава /Сквозь все преграды и напасти. /Любовь – весенняя страна, /Ведь только в ней бывает счастье».

И вторая песня прозвучала в тишине, только один пьяный попытался что-то сказать, но собутыльники заставили его умолкнуть. «Странно, – думала Флора, – неужели они не слышали хороших песен?»

К ней подскочил подвыпивший мужчина. Он так эмоционально размахивал руками, пытаясь объяснить обуревавшие чувства, разбуженные песней, что неловким жестом смахнул с головы Флоры панамку – длинные волосы рассыпались по плечам.

На минуту воцарилась тишина, которая взорвалась свистом, невообразимым гвалтом, хохотом и криками:

– Эй, мордашка, ходь сюды. – Вот так пташка! Лети, цыпочка к нам, для тебей-то жёрдочка быти! – Эй, голуба! Ублажи ребят – монет отсыплем!

Ситуация вышла из-под контроля. Флора прижалась к стойке и затравленно оглядывалась. Рейтар рычал, скаля маленькие острые молочные клыки.

К девушке подошёл представитель воинственной четверки, схватил за руку и, невзирая на яростные попытки вырваться, потащил за собой, говоря:

– Цаца наша! Проверим, так же хороша в постели, как и её играшки.

Внезапно на их пути оказался телохранитель аристократа.

– Господин берёт девушку под своё покровительство. Отпусти.

В голосе не слышалась угроза, наоборот, тон дружелюбный, в руках нет оружия, стоит в расслабленной позе, глядя в противоположную от громилы сторону. Флора почувствовала как грубая рука, держащая её, медленно разжалась. Ворча под нос о зажравшихся аристократах, которые не дают простому люду отдохнуть, детина ретировался к дружкам.

– Идём. Мой господин ждёт тебя, – приказал телохранитель, нисколько не сомневаясь, что она послушается.

Прижимая к груди рюкзак и инструмент, Флора медленно пошла к столу, за которым сидел пожилой мужчина. Умка, рыча, следовал за ней.

– Добрый день, пресветлый господин, – вежливо поздоровалась она.

Аристократ поднял на девушку тёмные печальные глаза и вместо приветствия спросил, указывая на свободную лавку:

– Ты пришла сюда издалека. Зачем?

– Проголодалась, – присев на указанное место и выдержав оценивающий взгляд, ответила Флора.

– Эй, хозяин, – когда тот подошёл и угодливо поклонился, приказал: – мясной похлёбки и кружку шареша.

Девушка утоляла голод, а аристократ не сводил с неё глаз.

– Наелась? – холодно спросил мужчина, когда отодвинула тарелку.

– Да. Благодарю!

– Твоё имя?

– Флора!

– Откуда ты и куда идёшь?

Она знала, что задавать вопросы выгоднее, чем отвечать на них. Более того, испытывала благодарность за то, что вырвали из лап громилы, накормили, но манера аристократа спрашивать, будто писал протокол задержания, раздражала.

– Пресветлый господин, я смогу лучше ответить на вопросы, если пойму с какой целью Вы их задаёте.

– Я невежлив с юной девушкой. Прости. Но твоя одежда необычна, как и песни. Я бывал в разных краях, но не слышал ничего похожего. Откуда ты?

Говорить правду Флора не хотела, лгать не умела. Ответила уклончиво:

– Господин, моя родина так далеко, что я не смогу туда вернуться.

– И причину, по которой не говоришь правду, тоже скроешь?

– Вы очень проницательны, пресветлый господин!

– Я чту чужие тайны. Не буду спрашивать. Захочешь – расскажешь. Твои песни говорят, что не по своей воле бродишь по дорогам. Не так ли, дитя мое? Тебя обидели? Помощь нужна? Я виконт Ренельи Сальве Таунбер, Кавалер Ордена Орста, – гордо представился аристократ, – а это Алангиз, мой… телохранитель.

Имена Флоре ничего не говорили, но люди вызывали доверие.

– Помощь не нужна. Мудрец говорил: «Если любишь – отпусти. Если твоё – вернётся. Если не вернётся, значит, никогда не было твоим». Проверяю эту истину на себе.

– Мы скоро отправимся в столицу. Можешь поехать с нами.

– В качестве кого, господин виконт?

– Сеглера!

– И каковы будут мои обязанности?

– В руках сеглер, а ты и не знаешь?

– Господин виконт, это не мой инструмент, я его одолжила. Я никогда не была сеглером. Пела, чтобы накормить рейтара и себя.

– Видишь, Алангиз, талантливый человек всегда скромен.

– Господин, Флора отклонила похвалу, чтобы услышать её ещё раз.

– Ваш тело… хранитель, господин виконт, очень хорошо разбирается в людях. Сразу видно, что наставники были очень знающими, да и сам, похоже, много учился. У него не только лицо, но и тело приобрело умное выражение. Даже негодяй, что схватил меня, сразу отпустил, как только умнейший и учёнейший хранитель… тела вежливо попросил об этом.

Мужчины переглянулись и расхохотались.

– Прошу простить моего верного Алангиза за замечание, которое тебе показалось оскорбительным. Обещаю, он не будет проверять твоё остроумие.

– Напротив, мой господин, пусть Флора и дальше делает замечания, тогда я смогу совершенствоваться в беседе.

Девушка с интересом взглянула на новых знакомых: «Секьюрити с развитым интеллектом, обучающийся риторике и противоречащий хозяину, который этому даже не удивляется. Что-то новенькое. Судьба подбрасывает загадку, которую хочется разгадать».

– Поедешь с нами в столицу?

– Это зависит от Вас, пресветлый господин! Разрешите взять друга, – она показала на лежащего Умку, – с удовольствием приму приглашение.

– Почему не отпустишь его в лес, где ему положено быть?

– Антуан Экзюпери говорил, что мы в ответе за тех, кого приручили.

– Я не знаю этого достойного человека, – произнёс виконт Ренельи.

– Он жил далеко, был мудрецом, воином, писал книги и защищал родину! Он давно умер, но люди до сих пор им восхищаются.

– Хорошо. Бери зверя. Как его зовут?

– Умка!

– Ты где остановилась?

– Я только что пришла. Денег нет. Мой питомец проголодался, вот и стала петь. Надо вернуть инструмент владельцу, отдыхающему на сеновале. Как бы я хотела оставить сеглер. Мне так понравилось на нём играть!

– Я поговорю с музыкантом, – сказал Алангиз. – Жить будешь в одной из снятых нами комнат.

– А там есть горячая вода?

– Я распоряжусь.

Вскоре Флора расчёсывала вымытые волосы, присев на мягкую кровать, занимавшую почти всю комнату. Закрыв лапой глаза, свернувшись клубком, на кровати спал Умка. Крошечная комнатка с одним окошком, возле которого пристроился небольшой столик с низким табуретом, мягкая кровать. Чего ещё желать? Флора блаженно потянулась. Так хорошо лежать, зарывшись в пуховые подушки, и ни о чём не думать.

– Спокойной ночи, Умка, наконец-то мы выспимся.

Флору разбудил громкий стук в дверь.

– Кто там? – не открывая глаз, спросила сонным голосом.

– Алангиз. Господину плохо… Нужна помощь!

«Хитар прав: нельзя жить с людьми, они не дают ни выспаться, ни поесть», – воспоминание об оборотне разозлило и разбудило.

Наспех одевшись, вышла в смежную комнату. Виконт Ренельи лежал поперёк кровати.

– Что с ним?

– Господина… предали. Он ранен. Останься с ним. Я поищу лекаря.

Флора решительно отстранила мрачного телохранителя.

– Я посмотрю, потом решим, что делать.

– Ты лекарка?

Девушка не ответила – аристократ тихо застонал. Спросила о самочувствии, но виконт Ренельи молчал. Флора осторожно развязала плащ и увидела, что грудь и правая рука в крови. Она ловко сняла окровавленную одежду и обнаружила две колотые раны. Жизненно важные органы, к счастью, не задеты.

Флора сбегала в свою комнату и принесла аптечку. Алангиз не сводил с неё глаз, сторожа каждое движение. Закончив перевязку, опустилась на скамью. Внимание привлёк телохранитель, прижимавший к груди левую руку.

– Так. А с тобой что?

– Ничего… царапина.

– Покажи, – не обращая внимания на вялое сопротивление, Флора сняла с Алангиза плащ и кожаный панцирь. Рукав рубахи набух кровью. – Хороша царапина! Если не перевязать, истечёшь кровью.

Перетянула руку ремнём, чтобы остановить кровотечение, и убедила лечь рядом с господином – благо постель огромная, на ней поместилось бы ещё два упитанных господина. Раненые задремали.

Прихватив заветную дедушкину тетрадь и несколько настоев, Флора пробралась на кухню. За время пребывания у очага никто из трактирной прислуги не появился.

Когда вошла с подносом, Алангиз грозно спросил:

– Где ты была?

– На кухне готовила лекарство. Помоги дать господину виконту отвар.

Осторожно приподняла голову раненого и напоила лекарством, которое Алангиз предварительно понюхал. Флора протянула и ему кружку.

– А мне-то зачем?

– Ты потерял много крови! Пей. Быстрее восстановишь силы.

– Горькое, – поморщился Алангиз.

– Так ведь лекарство. Не вино.

Флора устала, глаза слипались: сказались бессонные ночи, проведённые в лесу. Присев на кровать, не заметила, как уснула.

Она проснулась от ощущения тяжести во всём теле. С трудом приподняв голову, затаила дыхание: на её груди лежала большая мужская рука, а на ногах – голова Умки.

Аристократ открыл глаза, виновато улыбнулся и убрал руку.

– Не бойся, дитя мое! Никто не обидел тебя. Ты устала…

Ей было неловко, она спросила:

– Как себя чувствуете, пресветлый господин?

– Благодарю! Лучше.

– Флора, спасибо! – добавил Алангиз хриплым голосом.

– Рада, что смогла помочь! Пойду к себе. Понадоблюсь – зовите.

Войдя в комнату, с наслаждением растянулась на кровати. Умка потянул когтями одеяло, лизнул лицо, заставляя встать.

– Отстань, – вяло отмахивалась от него девушка, но Умка не отступал. Пока возилась с расшалившимся рейтаром, спать расхотелось.

Она лежала на кровати, чесала за ухом зверька и размышляла: «Похоже, у виконта крупные неприятности. Путешествует без свиты. Кто-то ведёт на него охоту. Связавшись с ним, враги появятся и у меня. Ставим вопрос ребром: нужны мне такие заморочки? Мои песни пользуются успехом. Может, в качестве сеглера прибиться к более удачливому аристократу?»

Разомлевший от удовольствия Умка, чмокая, сосал лапу. Флора усмехнулась. «Раненых не брошу. Они помогли в трудную минуту, а что касается опасностей, лучше борьба с врагами, чем с горькими воспоминаниями. К тому же, не останется времени на сожаления о несбывшемся семейном счастье. Не останется времени на размышления, что было, если бы осталась в лесу ждать Хитара. Ренельи и Алангиз – колоритная парочка. Пора учиться жить с людьми, а эти двое мне нравятся».

Флора встала, расчесала волосы, заплела косу, надела лучший из двух, что были в её распоряжении, сарафан. Посмотрела в крохотное карманное зеркальце и, выходя из комнаты, сказала:

– Вполне свежа.

Осмотрев раны виконта Ренельи, поняла, что лечение затянется: «Если уж это проверенное средство не поможет, надо искать хорошего Мага», – думала она, глядя на почти пустой тюбик ранозаживляющей мази и разрезая чистую полотняную простынь на ленты для перевязки.

На кухне её появлению не удивились. Алангиз договорился с хозяином постоялого двора, что готовить им будет Флора. Повар с интересом наблюдал, как она стряпает неизвестные ему блюда, попробовав, оценил их по достоинству. Повар ей помогал, несмотря на занятость, за это она щедро делилась кулинарными рецептами; а с Иданой, невысокой темноволосой служанкой, даже подружилась. Умка уже не бегал за Флорой по пятам, лежал на кухне за печкой, в комнату к ней приходил только ночевать.