Читать книгу Септет расстроенных душ - - Страница 11

Я возвращаю из спама вчерашнее письмо от Софи Девис, умолявшей меня приехать в графство Девон, чтобы сделать фотоотчет для сельской ярмарки. Теперь оно не кажется мне таким уж нелепым, каким я сочла его накануне. Ведь тогда я еще не знала, что Мэри и Дерек ждут ребенка, и не успела располосовать себе ладонь битым стеклом.

Выйдя из больницы одна, я больше не плакала. Мои глаза устали, а слезные каналы высохли. Дома, где ждали меня Лотти и Вэйлон, я лишь виновато улыбнулась, демонстрируя им свою перевязанную руку. Они ни о чем не спрашивали и не утешали, за три года успев понять, что эта тоска безутешна. Оба были готовы принять меня в свои объятия, но я выбрала руки Вэя. Он большой, теплый и сильный. Обнимает так крепко, словно заслоняет собой от целого мира. Пахнет так здорово и по-мужски, что голова кружится.

В последнее время я стала замечать, что тянусь к нему значительно чаще и задерживаюсь в его руках значительно дольше, чем делают друзья. Даже обнимаю его не так, как остальных друзей Декса. Встаю на носочки и, словно в замедленной съемке, веду руками по его широким плечам, пока не сцепляю пальцы в замок у него под лопатками. Вероятно, это просто боль в сердце увеличилась…

Вэй уехал, но утром вернулся снова. С горячими булочками, кофе и своим огромным чувством безмолвного понимания. Сейчас он тихонько наигрывает на фортепиано «Любовь моей жизни» группы «Queen», Лотти в центре гостиной отпаривает портьеры для заказчика, а я вбиваю в поисковую строку название места: Джинбери. Ни слова. Только предложение исправить запрос на «Джон Берри». Я открываю было рот, чтобы спросить, не слышали ли ребята об этой деревне, но вовремя останавливаюсь. Даже если я отважусь уехать из Лондона в далекое графство близ Ла-Манша, то уеду одна. Ведь в каждом из них: Декстере, Лотти, Вэйлоне, Рэндале и Бруно живут осколки моей боли, моей прошлой и гораздо более счастливой жизни. Чтобы вернуться в нее, я должна навсегда забыть дорогу в Белгравию. Найти в себе силы и забрать у Дерека свое сердце.

Чтобы не передумать, я быстро печатаю Софи Девис свой положительный ответ, спросив только, на какой срок мне предстоит задержаться в Джинбери.

Когда я отталкиваю от себя ноутбук, чтобы приняться за остывшую булочку с джемом, на моем телефоне загорается уже третье за утро сообщение от Викки Ставински. Молодая мама, сынка которой Бруно так удачно пристроил мне на уроки плавания, боится, что я забуду или опоздаю на пробный урок.

Возможность тренировать детишек в лучшем центре водных видов спорта Лондона – привилегия, которой все равно недостаточно, чтобы я могла тренировать на профессиональном уровне. Я ушла из спорта слишком рано, слишком скоропалительно и даже не на пике. Тренер без регалий не нужен никому. Только мамочкам, которые хотят приучить своих детишек к воде перед поездкой на море. Таких мамочек и подыскивает для меня Бруно. Ведь он блестящий пловец в стиле баттерфляй, который в следующем сезоне будет отбираться в сборную страны. И я бы могла быть вместе с ним. На соседней дорожке.

Но три года назад для меня закончилось очень многое: жизнь Элси, любовь Дерека, карьера кролистки. Я не успела получить ни одного действительно престижного кубка, ни одной медали. Все, что мне осталось после перелома малой берцовой кости, – длинный змеевидный шрам, который тянется от лодыжки до середины голени.

Вэйлон подвозит меня до спортивного комплекса, и мы несколько минут сидим в полнейшей тишине, любуясь тонкими изгибами стен, делающих здание похожим на приземлившийся космический корабль.

– О чем ты думаешь? – нарушает молчание Вэй. Я упираюсь затылком в кожаное сиденье, поднимаю подбородок повыше и закрываю глаза.

– Представляю, что сейчас две тысячи пятнадцатый год, мне восемнадцать. – Тихонько начинаю я. – Ты привез меня сюда после учебы на своей белой Веспе. У меня за спиной спортивная сумка с купальником, очками и шапочкой. Я сейчас зайду внутрь и встречусь с Бруно и… Элси. Тренеры будут гонять нас до потери пульса, так что Бруно начнет умолять о конце света. – Вэй усмехается, а я продолжаю. – Когда мы выйдем на улицу с мокрыми волосами, Декстер и Дерек будут ждать у главного входа. Декс начнет нас фотографировать, а Дерек будет в шутку просить автограф… у будущих олимпийских чемпионок. – Голос подводит меня. Я судорожно втягиваю носом воздух, но продолжаю. – А сейчас я открою глаза и пойму, что ничего больше не осталось. Только ты. – Закусываю губу и смотрю на Вэйлона в упор. – Привез меня сюда на своем белом Лексусе.

Вэй опускает глаза, пряча их под густыми ресницами. Расстроился. Но когда он вновь обращает ко мне свой взгляд, слабый разряд тока сотрясает мое сердце от решимости, в нем загоревшейся.

– Я всегда рядом, Бекки. – Его большая теплая ладонь накрывает мою, перебинтованную, и легко сжимает.

Смотрю на наши руки и медленно обхватываю своими пальцами его. Моя ладошка такая маленькая, но так уютно умещается внутри, что я ловлю себя на мысли, будто не так уж и сильно хочу уходить. Аромат древесной стружки вперемешку с парфюмом от «Ив Сен Лоран» мягко обволакивает весь образ Вэйлона и простирается ко мне по его руке.

В последние годы Вэй зачастил в спортзал, но свою мускулатуру предпочитает скрывать за мешковатой одеждой. Вот и сейчас на нем светло-серая толстовка, в которой места хватило бы на нас двоих. Одергиваю себя от этой странной мысли и поднимаю на него глаза.

Я всегда понимала, чем Вэйлон покоряет девушек, но никогда при этом не заглядывала внутрь себя. Ведь его участие и забота обо мне и Лотти была делом совершенно естественным. Мы были счастливицами, которым «немой Люцифер» достался просто так. По дружбе. Мы обе были не в его вкусе: темноволосые коротышки без форм. Вэй предпочитал высоких блондинок с ногами подлиннее.

Но Вэйлон невозможен. Он, как кино для взрослых или сцена в книге с меткой «18+»: если уже начал, не оторваться. В нем будоражат даже блеклые веснушки. Он отрывает взгляд от наших рук и поднимает глаза на меня. Густо-карие, без тени улыбки, пронизывающие насквозь. Я всегда стараюсь их избегать, но сейчас не могу. Я уничтожена, мне хочется ощутить что-то кроме горечи разбитого сердца. Хочу понять, что испытывают высокие блондинки перед тем, как провалиться в омут его чар.

Точно завороженная, я смотрю, как он подносит наши сцепленные руки к своим губам. Перестаю дышать, не веря в происходящее, когда он оставляет слабый поцелуй на моих костяшках.

Вэйлон тихо вздыхает и возвращает руку мне на колени.

– Иди, опоздаешь.

Я смаргиваю и слишком быстро вылетаю из машины, споткнувшись о бордюр. Мне приходится пару минут постоять на свежем воздухе, чтобы прийти в себя и вспомнить, что Вэйлон не вкладывает в подобные действия скрытый смысл. Он просто такой. Такой…

Папа говорит, я насилую себя, возвращаясь в бассейн снова и снова, не имея возможности тренироваться. Пускай. Пускай я облачаюсь в раздевалке не в купальник, а в спортивный костюм, пускай командую я, а не мной, близость к такой родной стихии дарит ощущение, что я все еще жива.

Малыш Ставински держится на воде очень хорошо. Нам хватит недели, чтобы научить его плавать без жилета или нарукавников. Мы тренируемся в лягушатнике с теплой водой, где профессиональные спортсмены обычно начинают свое восстановление после травм. Где я сама так и не смогла восстановиться.

Викки Ставински огорчена успехами своего сына. Ей явно хочется, чтобы сынок ходил заниматься как можно дольше, ведь за стеклянной перегородкой рассекает воду широкими гребками настоящий Посейдон. Бруно хорош в воде даже после трех стаканов виски, выпитых накануне. Сейчас межсезонье, так что он позволяет себе немного расслабиться. Но только немного. В отличие от Декстера он знаком с чувством меры.

Когда мама Ставински уводит сына домой, я спускаюсь на трибуну, чтобы в одиночестве понаблюдать за тренировкой Бруно. Но чем дольше я слежу за ним, тем острее ощущаю присутствие Элси на соседней дорожке.

Нет. Девушка, которая на ней тренируется, образует слишком много брызг. Руки Элси входили в воду, как ножи в подтаявшее масло.

– Бекки! – радостно машет мне Бруно, подтягивается на руках и вылезает из бассейна. Я делаю вид, что смущена, и отвожу глаза от его мокрого соблазнительного торса, по которому стекает в гидрошорты вода. Бруно подлетает ко мне, хватает за плечи и принимается бодать своей взъерошенной башкой, оставляя на футболке мокрые пятна.

– Хватит! Хватит, Бруно! – визжу я, задыхаясь от хохота. – Ты намочишь мне повязку на руке!

– Поужинаем вместе?! – Бруно так резко вскидывает голову, что едва не вышибает мне зубы своим затылком. – Я такой голодный! У меня живот так урчит, будто в нем унитаз смыли! – его мужественное лицо складывается в комичную мордашку, пухлая нижняя губа в мольбе выпячивается, а глаза жалобно округляются.

Я ухмыляюсь и запускаю пальцы здоровой руки в его короткостриженые волосы цвета ночи.

– Ты такой дурачок, Бруно Крэй. Был им и остаешься! – приговариваю я, слегка потянув того за загривок.

Прохладный июльский ветер играет вьющимися прядками, выпавшими из моего пучка, пока мы бредем к ближайшей пиццерии. Бруно, закинув свою и мою спортивные сумки себе на плечо, постоянно шутит и не смолкает ни на минуту. Ему необходимо, чтобы его слушали. С девушками он очаровательный обольститель, который знает, что и когда нужно сказать, и только мы, его друзья, знаем, сколько же мусора в его красивой голове.

– Мне сегодня снилась ты, представляешь, Бекки?! Ты была в белом платье. Стояла на скале, а внизу простиралось штормящее море. Серое, до самого горизонта. Ты смеялась, а по щекам у тебя бежали слезы. Ветер драл твою юбку и волосы, но ты и внимания на него не обращала. А потом ты подалась вперед и шагнула с обрыва. Но не упала в море, а побежала по воздуху, потому что ветер толкал тебя в спину и не давал упасть! Интересно, что это значит?

– Это значит, что вчера кто-то перебрал, дружок! – хихикаю я, потому что пересказ сновидений у Бруно – одна из любимых тем для обсуждения. Он может позвонить рано утром, чтобы поделиться свежим сном, вынести им мозг здравомыслящему человеку и со спокойной душой повесить трубку.

Взгляд Бруно гаснет, и я понимаю, что задела его. Да уж, хороший из меня друг, ничего не скажешь.

– Думаю, ветер – это хорошо. Тем более попутный, – отмечаю я, и улыбка вновь возвращается Бруно на лицо. Он включается в разговор и не закрывает рот до тех пор, пока меню пиццерии не поглощает все его внимание.

Бруно всегда изучает меню любого ресторана с таким видом, будто собирается что-то из него заказывать. Он хмыкает и облизывается, изучая особенно аппетитные позиции, а когда подходит официант, заказывает кусок отварной говядины с цветной капустой и морковкой на пару. Диета. Оковы профессионального спортсмена.

Только теперь к своему стандартному ужину и моей пеперони Бруно добавляет виски, двойной.

– Третий день подряд алкоголь? Твой тренер знает? – настораживаюсь я.

– Обязательные тренировки начинаются через неделю. Сейчас у меня вроде как отпуск. – Беспечно бросает Бруно, откидывается на спинку диванчика и протягивает под столом свои длинные ноги.

Пиццерия «Киполино» вобрала в себя весь дух Италии, который только мог витать в Лондоне. На широких подоконниках растут базилик, орегано и тимьян, так что их ароматы сплетаются в воздухе с тестом и томатами и раззадоривают носы голодных гостей. Столики –маленькие деревянные со скатертями в бело-красную клетку, а в глубине зала – настоящая дровяная печь. Бруно с завистью наблюдает за новой пиццей, отправившейся в ее огненную пасть, когда я решаю продолжить свой допрос.

– Так значит, с чувством меры у тебя все хорошо? – Бруно переводит взгляд на меня, но ничего не отвечает. – Не о чем волноваться? Не помню, чтобы ты прежде столько пил даже в отпуске…

Я вглядываюсь в его красивое лицо, кажущееся сейчас таким серьезным и взрослым, будто это и не Бруно вовсе. Его темно-синие глаза мерцают в свете свечки, что зажег перед нами официант, а под ухоженной щетиной начинают нервно ходить желваки.

– Что происходит? – шепчу я, и мы оба следим со стаканом, который опускается на стол перед Бруно. – Мне то же самое, пожалуйста. – Прошу я официанта. И больше мы не произносим ни слова до тех пор, пока я не получаю свой напиток.

– Это все… очень сложно, – тихо говорит Бруно, когда я делаю первый глоток. Вуаль печали скрывает его всегда жизнерадостную улыбку. И в это мгновение я хочу стать сканером, который до последней буквы считает мысли с его головы. Я хочу знать, что не так. Мне важно знать, в моих ли силах ему помочь.

Бруно отправляет в себя добрую порцию виски, а я обхожу наш столик и сажусь рядом с ним, плечом к плечу. Моя перебинтованная рука накрывает его и отодвигает стакан в сторону.

– Я чувствую, что я один. – Наконец признается Бруно. – Кому я буду нужен, когда закончится моя спортивная карьера? Пройдет еще лет пять, и у всех вас будут свои семьи, дети, а я останусь один с бутылкой бурбона. Старый пловец с пыльной медалью на шее. Так почему бы не начать уже сейчас привыкать к ее обществу?

– Ты что такое говоришь?! – почти в голос возмущаюсь я. – Бруно, почему…

– Потому что со мной девушкам нравится только спать. – Отрезает он, снова тянется к стакану и делает из него большой глоток. Я не останавливаю его на сей раз, а следую примеру. Еду нам еще не принесли, закусить нечем, так что я просто жмурюсь, а Бруно занюхивает моими волосами.

– Они любят это, – Бруно очерчивает пальцем контур своего лица, – и это, – бьет себя кулаком в пресс. – Моя душа никого из них не интересует. Когда я спрашиваю, что им снилось ночью с четверга на пятницу, они глупо хихикают и крутят пальцем у виска. Девушкам нравится, что я делаю с ними в постели, и им нравится относить меня к списку своих приключений, чтобы в старости сидеть рядом со своим храпящим дедом и осознавать, что в молодости попробовали все. Элси говорила, я умный, что я мог бы выучиться в университете и получить степень по литературе, написать роман… но она умерла! – голос Бруно срывается, и он заглушает свое отчаяние остатками виски. – Раньше я плавал и знал, у нас с вами одна судьба на троих. Теперь же каждый раз, когда я ныряю в бассейн, то не могу отделать от мысли: что, если бы не ты, а я прыгнул за Элси в Темзу? Если бы я не струсил, как последнее…

– Хватит! – умоляю я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. – Бруно, мы договаривались…

– Я знаю, Бекки, прости. – Вздыхает он, прижимаясь ко мне виском. Я осушаю свой стакан. Когда официант опускает перед нами пиццу и говядину, мы синхронно просим повторить напитки. А потом еще раз.

Тепло заполняет мои внутренности и пронзает до кончиков пальцев. Все инстинкты обостряются, я до чертиков пьяна. Лениво дожевывая последний кусочек пеперони, я прислоняюсь к груди Бруно, и он обнимает меня одной рукой. Прикосновение приятно обжигает, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть тому в лицо. Оказывается, оно значительно ближе, чем я ожидала. Помутневшие от виски глаза внимательно изучают мои веснушки. Я облизываю губы. Бруно подавляет вздох и обнимает меня крепче. Сердце начинает биться в неправильном, давно забытом ритме.

– Пожалуйста… – неожиданно для себя самой шепчу я. – Бруно, пожалуйста…

Он не заставляет меня просить. Влажные горячие губы прижимаются к моим. И все мое одиночество выплескивается в наш поцелуй. Но Бруно обрывает его слишком быстро.

– Нет. Нет, я не буду этого делать. Ты мне как сестра, Бекки! – виновато трясет он головой и быстро обнимает меня, упираясь подбородком в мою макушку, чтобы не передумать.

– Да… прости меня, – шепчу я, – я просто…

– Я тоже.

Чувствую себя самым разбитым человеком на свете. Жизнь затянута туманом, как небо Альбиона.