Читать книгу В садах Эпикура - - Страница 2

О моем учителе

Оглавление

Думаю, что в жизни на мое становление особенно сильно повлияли пять-шесть старших современников. И Алексей Леонидович Кац (1922–1978) был одним из них и притом – первым. Обстоятельства судьбы вытеснили его (на мою удачу!) в среднеазиатскую глушь. Он стал проректором Ошского педагогического института. Вообще же прошел большой и славный путь.

Во время войны был армейским разведчиком и переводчиком, его усилиями был добыт план венгерских оборонительных сооружений в Трансильвании. Вообще его удивительные рассказы о войне не должны быть преданы забвению.

Я счастлив, что нашлась рукопись его мемуаров, считавшаяся потерянной. Я познакомился этими воспоминаниями через много лет после их написания и был поражен открывшимися мне неизвестными трагедиями в судьбе человека, державшегося столь твердо и невозмутимо… Находившийся на переферии научного сообщества, он был блестящим и авторитетным историком, исследователем манихейства и социальной жизни в Древнем Риме.

Я познакомился с ним, когда мне было лет тринадцать, и его обширная библиотека была немедленно предоставлена в мое распоряжение. Конечно, и в нашем доме книги, в том числе, и относящиеся к античной литературе, имелись. Но он учил меня думать над прочитанным…

Позже, в юности, под его руководством я написал несколько работ, замеченных на научных конференциях и получивших награды. Впрочем, историка из меня не вышло, судьба утянула меня в другую сторону. Но моя благодарность Алексею Леонидовичу бесконечна, и любовь к нему велика.

Ниже следует одно мое стихотворение.

Михаил СИНЕЛЬНИК°В

УЧИТЕЛЬ

Арест отца, и ужас ранний,

И ожиданья поздний страх…

Машинопись воспоминаний,

Желтеюших в моих руках.

Учитель мой, эпикуреец,

Историк Рима, латинист,

Он был и в юрте европеец,

Но, и горяч, и леденист,

И снисходителен, и едок,

Премудрый, и лишенный сил,

Он жизнь поведал напоследок,

Свою войну изобразил.

Послевоенную Россию,

Куда завел свою Рахиль,

Шестидесятничества мрию,

Провинции сухую пыль.

Всю эту жизнь вобрали травы

И оплели его плиту…

Под небом рухнувшей державы —

Холмы и персики в цвету.

И не пойму, какую правду

Хранят бурьян и бурелом…

Любовь к Теренцию и Плавту

В громадном цирке мировом?

Но вижу, нет меж нами сходства,

Не передал он мне, о нет,

Ни легкости, ни благородства!

И лишь печали тусклый свет…

Лишь одинокую свободу

В пустынях, соприродных ей,

Где посох выбивает воду

Из пробудившихся камней.


В садах Эпикура

Подняться наверх