Читать книгу Новые празднiкi, или В поисках Внутреннего Грааля. - - Страница 8

Как раз поздней осенью 2002-го года в общих чертах подошёл к концу процесс записи этих несчастных пяти песен («Тагудада», «Вечная Любовь», «Никаких небес!», «Горе чужое» и «Метрополитен»), которые потом вошли в альбом «Письмо», то есть в альбом абсолютно живой музыки. В отличие от тех песен (в том числе, «Письмо»), что мы записали, когда был ещё постоянный живой состав, за одну ночь, а за другую всё это свёл Серёжа, вторая сессия длилась целых два года.

Год длилась запись, а ещё год – сведение. Понятно, что всё тянулось столь долго не потому, что таким уж большим был объём работ, а потому, что это делалось время от времени, когда, собственно, время это появлялось у Эли Шмелёвой, у басиста Пети Дольского, у нынешнего, кстати, гитариста Земфиры Андрея Звонкова, которого я знал практически с детства, у барабанщика Володи Дольского.

Пожалуй, осмелюсь всё-таки всё рассказать по порядку.

Примерно год после того, как осенью 2000-го года мы с Вовой Афанасьевым решили распустить живой состав «Новых Праздников» (подробно эта история изложена в моём романе «Я-1» вообще и в главе 78, в частности))), что, кстати, было очень кстати для Тёмны, которую как раз в это время позвали петь в «Кукурузу», и она начала несколько разрываться меж двух огней – так вот, примерно год после этого я вообще ничего так особо не делал в музыке, а тихо себе работал в «Ex libris (е)». Впрочем, вру. Тогда же, очень потихоньку и неспешно, я делал проект танцевальных римейков на песни советских композиторов с Ирой Шостаковской, что получило потом название «Народные комиссары». Мне очень нравилось этим заниматься, потому что когда у меня был глубокий мировоззренческий кризис, а именно его я тогда и переживал, загнав его, впрочем, довольно глубоко в подсознание, нет совершенно никакой возможности работать со своей музыкой, а вот с чужой, но всегда искренне, то есть прямо-таки с детства симпатичной – это совсем другое дело.

Но конечно, по уровню энергетических затрат это ни в коей мере не шло ни в какое сравнение с обеспечением работы живого состава, исполняющего мои собственные песни, играющего мою музыку, выписанную на ноты вплоть до барабанов и бас-гитары. Да, врать не буду, вся моя музыка всегда жёстко нотирована, и отступления от моего нотного текста допускаются только в случае отдельных личных договорённостей.

Сами понимаете, для того, чтобы четыре человека, не считая меня, делали всё, как я говорю, да ещё и за «бесплатно», от меня требовались недюжинные энергетические усилия, да и что уж скромничать, способности. Поэтому-то я вам серьёзно говорю, если у человека есть опыт работы лидером музыкального коллектива, то уж какой-нибудь сверхдержавой управлять – для него раз плюнуть да асфальт обоссать)). Вот посмОтрите! (Смайлик проводит х*ем по высунутым язычкам строем стоящих на коленях прекрасных молодых барышень)).)

Но, в принципе, можно считать, что я ничего не делал, только молча ох*евал от того, как жизнь проходит мимо меня, да как набирает обороты всякая противоестественная х*йня, не годящаяся по уровню талантливости мне в подмётки.

Впрочем, в моей жизни появилась Да, которая почти каждый день оставалась у меня «ночевать», нисколько не смущаясь моими многочисленными родственниками, да и они относились к ней поначалу вполне доброжелательно – ведь до раздела квартиры было ещё далеко; так далеко, что никто ещё этого даже не мог и предположить…

И вот мы почти каждый день пили с Да какие-то баночки, а потом запирались в моём «шкафу» и ложились в постель. Однако несмотря на то, что я любил и люблю её, от глобальной депрессии это меня не избавляло.

Где-то летом 2001-го года я всё-таки съёбся из «Ex libris (а)», потому что меня достало получать 100 $ в месяц, да и над ними, признаться, нависла угроза, поскольку «Независимая» принадлежала товарищу Березовскому, и летом 2001-го года перспективы нашего издания вообще были неясны.

Тогда же я начал постепенно влезать в мир игровых телепрограмм на ТВ. Сначала меня взяли внештатником в программу «Алчность» (была такая, но недолго – вёл её сначала Цекало, а потом брат Олега Янковского, Филипп), потом, где-то к декабрю я попал в штат программы «Обратный отсчёт» на ТВ-6, но уже в феврале ТВ-6 так же накрылось медным тазом, поскольку тоже принадлежало Березовскому)). Лишь к началу лета постепенно влился я в штат «Слабого звена» – как-то само собой вышло это, реально.

Однако, хер с ней, с вынужденной работой для денег. Поговорим о более серьёзных вещах)).

Где-то в августе мне позвонил всё тот же Вова Афанасьев и прямо спросил, нет ли у меня новых песен и не хочу ли я поделать что-нибудь с их новым составом, то есть с Кремнёвым из «Кегли-маугли», собственно, с Вовой и с его однофамильцем барабанщиком Димой (изначально тоже из «Кеглей»).

Ну, ёпть, если само звонит и само идёт в руки – значит, это весточка от Бога, я всегда так считал, и, ясен буй, согласился. Ведь почему ж не попробовать-то, если от Бога весточка поступила, сами посудите (у смайлика кружится голова. То есть реально описывает круги вокруг шейной оси))).

И я действительно приехал на репетицию в центр «Марс», где в своё время столько героина сторчали мы с Вовой, но уже где-то в октябре, то есть уже после свадьбы с Да, на которую, кстати, Вова клятвенно обещал приехать, каковую клятву, как ему это свойственно, не сдержал. (Когда это непосредственно произошло, я с удивлением заметил, что с тех пор, как я сблизился с Да, я стал обращать внимание на такие вещи, равно как и впоследствии на поздравления с днём рождения. Раньше мне было это категорически несвойственно.)

Предполагалось, что «живяк» – это сплочённый коллектив, который просто приглашает к себе «композитора» – поэтому предполагалось так же и то, что мои песни будет петь тогдашняя вокалистка «Кеглей» Настя, впоследствии даже родившая ребёнка от лидера этого коллектива Кости Кремнёва)).

Я ничего не хочу плохого сказать о Насте – она действительно неплохая вокалистка, и есть масса ситуаций, в которых она абсолютно на своём месте (так, например, она совершенно потрясающе поёт латиноамериканский джаз) – но услышав, как все эти люди, включая Вову, играют мою песню «Метрополитен», я понял, что, несмотря на то, что все они действительно неплохие музыканты, конкретно к моей музыке это имеет весьма малое отношение – даже несмотря на игру, казалось бы, по моим нотам. И я в тот же день сказал об этом подвозившему меня до метро Вове, которому папа в то время как раз купил первый автомобиль.

Но… сами понимаете (надеюсь на это, по крайней мере))), весточка-то от Бога уже тем не менее поступила и взять и вот так вот бросить всё это снова я уже не мог. А тут как раз произошло странное.

Дело в том, что свадьба, на которую так и не приехал Вова, не была, собственно, нашей с Да свадьбой, а была лишь постфактовым сбором друзей, которым заранее мы не сочли нужным ничего говорить о том, что решили связать свою жизнь друг с другом. На самой свадьбе были только мы и по одному свидетелю с каждой стороны (у меня – Гаврилов, у которого, в свою очередь, свидетелем тоже был я, о чём я же совершенно забыл к моменту приглашения его к себе, а у Да – Саша Нефёдова), а потом, уже недели через две, мы сказали народу, что так, мол, и так и пригласили кое-кого к нам неформально побухать по этому поводу.

Но самое интересное даже и не это, а то, что Кате Живовой, которая и была некогда именно нашей общей знакомой, у которой мы с Да, собственно, и познакомились, мы не сказали этого даже тогда, когда позвали всех к себе в гости. В сущности, это конечно было темой Да, но я и не особо противился, потому как меня реально уже все достали (то есть уже тогда))). И вообще эта была уже моя третья, хоть и по сути первая, свадьба. В первые две были дурацкие платья, костюмы и гости, а в третий раз ничего этого не было по одной простой причине – это действительно было и есть по-настоящему. До такой степени по-настоящему, что когда мы уже заполночь после загса и ресторана зашли на чай к родителям Да, моя новоиспечённая тёща, внимательно меня оглядев, сказала, что мой новоиспечённый же тесть в таком виде, как я сейчас, обычно ездит на дачу)). Я не обиделся – ну что вообще возьмёшь с поколения, из-за которого, собственно, и развалился Советский Союз; поколения, к которому принадлежат и мои родители, и родители Да. К ним ко всем надо относиться снисходительно. Без вариантов.

В гости к Кате, некогда подарившей мне действительно сильно подросший со временем глиняный домик, я попал уже где-то почти через месяц после нашей свадьбы. Мы сидели с ней у неё на кухне. Пили кофе.

Болталось нам вполне себе весело. Ведь мы действительно были некогда очень близкими друзьями. И в разные, особенно трепетные периоды, чуть не духовниками друг друга. А сколько всякой «хуйни» нагадала мне Катя при помощи карт Таро, абсолютное большинство коей, надо заметить, в точности постепенно сбылось и всякий раз тогда, когда я уже почти начисто забывал о её предсказаниях.

Уже примерно год Катя с Да не общались друг с другом. В общем-то, конечно, из-за меня, точнее, из-за того, что эта история (моя с Да) как-то вскрыла/обострила в них обеих некоторые противоречия, изначально созревшие, в общем-то, полагаю, вовсе не на моей почве, но тут под очевидным предлогом вылезшие прямо-таки наружу. Впоследствии девочки, конечно, помирились. Когда они помирились, уже наши отношения с Катей как-то сами собою сошли на нет, как, впрочем, и почти со всеми некогда нереально близкими мне людьми.

Однако к осени 2001-го года мы с Катей вполне непринуждённо общались, а между ними с Да пробежала довольно плотная и длинная кошка (Катя, кстати, заядлая кошатница), и поэтому, в какой-то мере, когда Катя сказала то, что она сказала, в принципе, это было неудивительно.

Сказала она такое: «Поздравляю вас со свадьбой! У меня даже есть для тебя подарок. Только я очень хочу, чтоб это был подарок именно для тебя. Я хочу подарить именно тебе триста долларов. Может быть на них можно что-нибудь записать?»

– Катя, ты понимаешь, что у меня нет моральных сил от этого отказаться? – сказал я.

– Вот и прекрасно! И не надо отказываться! Я же сказала, что хочу подарить подарок именно тебе! – сказала Катя.

И она подарила мне их, и я ничего не сказал об этом Да и только благодаря этим 300-та $, то есть только благодаря Кате, музыка в то одновременно и счастливое и дурацкое время не ушла-таки из моей жизни. А ведь если б она ушла из моей жизни тогда, в тот, в целом, неблагоприятный для меня период, то скорее всего она ушла бы уже навсегда. Спасибо тебе, Катя, ещё раз огромное! Как, впрочем и за глиняный домик. Как, впрочем, и за Да…

Наличие этих трёхсот баксов и дало тогда мне хоть малую возможность, пусть весьма малого, опять же, но манёвра в моей затяжной войне за мировую революцию Духа)).

Поначалу я действительно думал, что у меня что-то получится с Вовой и бывшими «Кеглями»; что мы всё отрепетируем и быстренько всё запишем у той же Эвелины Шмелёвой. Когда же стало ясно, что с ними ничего не получится, я почесал-почесал себе репу, да и решил идти к Эвелине один, чтобы тупо записать хотя бы свой голос вместо женского вокала и хотя бы под клавишный секвенсер.

И надо ж было такому случиться, как говорится, что Эля Шмелёва возьми, да и тоже выступи во всей этой истории моим добрым ангелом!

Я пришёл к ней и сказал:

– Эля, мне очень нужно записать пять песен. Жизнь моя, в принципе, уже ясно, что жестянка, и главное, для чего я хочу записать эти песни – это чтобы я сам мог задумчиво пить под них кофе и печально курить, но быть при этом уверенным, что я хоть и умер, но всё же не сдался.

И я поставил Эле эти песни, какие хотел записать, и сказал, что у меня есть на всё это всего 300 баксов, и что я предполагаю быстро сыграть всё сам и сам же всё спеть. Мысли ни о какой Тёмне мне и в голову тогда не приходили, ибо в то время я был уверен, что в большинстве смыслов – в том числе, в смысле музыкального сотрудничества – мы расстались с ней навсегда.

Песни звучали. Эля их слушала. Когда прозвучало примерно полторы композиции, в дверь позвонили. Оказалось, что это пришёл Володя Дольский, барабанщик Игоря Саруханова, в тот момент писавший у Эли на каких-то тоже полубартерных условиях свой сольник. Мы продолжили слушать уже втроём.

Когда вся эта байда доиграла, Эля сказала: «А давай запишем это по-человечески: с живыми барабанами, басом, вокалистку найдём, – и обратилась уже к Дольскому, – Вова, ты ведь поможешь?», намекая, таким образом, на уже их вышеназванный полубартер)).

«Можно…» – поначалу нехотя согласился Дольский, но узнав, что я – в прошлом профессиональный поэт-песенник, заметно оживился, вероятно быстро смекнув, что бартер возможен и у нас с ним, ибо с текстами у него была, как и у многих других, почему-то проблемка.

– Но у меня всего триста баксов… – из вежливости напомнил я.

– Но тебе ведь, как я поняла, и не к спеху, – расставила точки на «ё» Эля, – будем делать потихоньку и в конце концов всё сделаем.

И мы действительно «в конце концов», примерно через два года, всё сделали. Я уже был подготовленный боец, не раз, стиснув зубы, проходивший через всяко разные болота жизни, и на сей раз так всё с самого начала и предполагал.

Отказавшись от услуг творческого тандема басиста и барабанщика однофамильцев Афанасьевых, я всё же не избежал участия в судьбе этих пяти песен другой пары однофамильцев и тоже басиста и барабанщика, поскольку фамилия басиста, к профессиональной помощи которого я в результате прибег и которого, впрочем, знал с детства тоже была Дольский – только звали его не Володя, а Петя. К чему это я всё? Да к тому, что такая вот забавная штука жизнь (смайлик вводит себе в уретру басовую струну «соль»))).

Да… И всё это было действительно долго и шло совершенно параллельным курсом с так называемой реальной жизнью, которая, согласно вселенскому закону инволюции, всё уплотнялась и уплотнялась. Слава Богу, на сей раз у меня хватало ума между различными этапами этой записи (а происходила она, понятно, далеко не каждый день и даже не каждый месяц) не скидывать промежуточные этапы на кассету для прослушивания дома, как многие тогда делали (да, несмотря на то, что вроде это всё было совсем недавно, каких-то пять лет назад, мне и самому трудно представить себе, что тогда ещё аудио-кассеты были всё ещё в большем распространенни, чем CD-болванки (сейчас, когда это текст окончательно редактируется (2014 г.), Река Времени унесла почти полностью и CD)) – и это, в свою очередь, давало мне возможность, каждый раз приходя в студию, радоваться тому, какая, оказывается, тут у меня постепенно, потихоньку-полегоньку, складывается «сама собой» вполне себе неплохая музыка в то время, как в так называемой «реальной» жизни происходит у нас с Да такое великое множество, в сущности, полной х*йни. Ясен месяц, что если б я всё время слушал всякие «промежутки», то этой нечаянной радости я был бы лишён, а тогда жизнь моя была бы уже совсем беспросветной (смайлик делает «козу» сам себе до тех пор, пока в глазах его окончательно не темнеет))).

Где-то месяцев через семь-восемь, к лету 2002-го года, когда были уже записаны барабаны (что означает, что для Дольского, в свою очередь были мною написаны все тексты, и некоторые из них, кстати, пришлось по паре-тройке раз переписать, пока ему всё не понравилось); когда был уже записан бас, для чего мне пришлось занять-таки у Гаврилова 150 баксов, которые я потом счёл возможным с него удержать как аранжировщик двух его песен, которые он записывал в то время на студии в МДМ (то есть реальной работы, как вы понимаете, было сделано как минимум на 800 (смайлик бренчит на счётах))), а по моим сегодняшним расценкам прямо-таки на 2 штуки))); когда были уже записаны клавиши, частично на моём «Korg (е)», а частично на так называемом «крокодиле» («крокодил» – это такой зелёный-зелёный советский аналоговый синтезатор-электроорган «Юность», образца начала 70-х, которые Ваня Марковский некогда тупо сп*здил в одной из донецких школ, а потом уже московские мастера усовершенствовали его путём установки на нём различных фильтров, а также колеса, работавшего и как питч-бенд и как модуляция), каковой, короче, электроорган Ваня любезно дал мне совершенно безвозмездно на запись – так вот, когда всё это было сделано, встал реальный такой вопрос – а кто ж это всё будет петь? – ведь не я же, в самом деле! (Смайлик снимает ермолку – вероятно, с кем-то здоровается)).)

Нет, нет и нет, ещё раз вам повторяю, участие в этом Тёмны исключалось мной совершенно. Да, расстались мы более чем мирно, но оба были уверены, что, так или иначе, но… навсегда. То есть когда «Новые Праздники» всё-таки возродились в виде нашего с ней творческого дуэта, который стали уже реально крутить по радио и писать о нас в глянце, то это было уже чем-то исключительно необычным; чем-то таким, к чему применимо, пожалуй, разве что слово «чудо», а то и вовсе «судьба».

Сначала я думал, что это может спеть сестра терменвоксистки Яны Аксёновой, вокалистка Лана – то есть тоже, по сути дела, своего рода Тёмна. И я даже дал ей варианты этих песен с моим контрольным вокалом на пробу и всё такое. Однако по поводу Ланы у меня с самого начала были некоторые сомнения. В принципе, мне всегда нравилось, как она поёт; мы неоднократно делали что-то вместе в рамках «e69» (© проект Константина Аджера); вместе же летали в Австрию с тем же «e69»; я слышал также, как она поёт джазовые стандарты и пр., но… у меня были весьма серьёзные сомнения в том, что она могла бы всерьёз проникнуться именно моим материалом. Нет, скорее всего, она неплохо бы всё спела, но… проникнуться она бы вряд ли смогла.