Читать книгу Террористка для спецагента - - Страница 2

Эсэмэска пришла утром – солнце едва успело подкрасить нежностью февральские крыши. С вечера стоял густой туман, колкий воздух был полон мороза, а теперь сквозь белоснежные кружева куржака, развешенного на ветках деревьев, проглядывало чистейшее голубое небо.

Катя улыбнулась – постучавшаяся эсэмэска была от Пашки – и нажала: «открыть».

«Катёнок, мне кажется, к вам приходил почтальон. Тебе срочно нужно проверить почтовый ящик!» – гласило послание.

Катя улыбнулась, прочитав эсэмэс, сладко потянулась в кровати, полежала ещё минутку, продляя удовольствие, и встала. Одеваться и идти к почтовому ящику не хотелось, но Пашка наверняка ждал восторгов по поводу подарка – скорее всего придумал что-то необычное. И не поленился ведь чуть свет прийти, положить в почтовый ящик!..

«Какой он милый!» – подумала Катя.

В том, что Пашка сам принёс валентинку, она не сомневалась – её парень никогда не доверил бы почте сегодняшний романтический сюрприз.

Катя накинула пуховик и спустилась к почтовым ящикам с четвёртого на первый этаж типовой барнаульской девятиэтажки.

В ящике действительно что-то лежало.

Катя повернула ключик, и к её ногам упал конверт. Самоклеенный, разрисованный ангелочками с сердечками, подписанный каллиграфическим почерком: «Катёнку – самой красивой и самой сексуальной девушке в мире!» Внутри лежало письмо-объяснение в любви. А ещё там было два билета на концерт популярной рок-группы The Impala и два билета в планетарий на программу о чёрных дырах – Катя увлекалась и роком, и тайнами Вселенной. На самом дне конверта блестел небольшой кулон в виде полицейской будки – машины времени Тардис из сериала «Доктор Кто» – на цепочке.

Письмо было от Пашки! Кто ещё мог учесть все интересы Кати? И она поспешила наверх – смартфон остался дома, – чтобы сказать, какой он молодец и как она его любит, какой он необыкновенный и замечательный… и самый-самый лучший!

Выслушав Катю, Пашка неожиданно надолго замолчал. И когда она начала уже кричать, что бросит трубку, если он немедленно не объяснится, Пашка, сказав только одну фразу:

– Сейчас приеду, – положил трубку.

Катя немного обиделась на холодный ответ – что происходит? Потом пожала плечами и налила себе чаю. Разложила на столе веером конверт, билеты на концерт и в планетарий, в основание на свёрнутую цепочку поставила Тардис и счастливо улыбнулась.

Не успела допить чай, как раздался звонок домофона. Катя нажала кнопку «открыть», впуская любимого. По лестнице он взлетел быстрее лифта… И крикнул, распахнув дверь в квартиру:

– Одевайся скорее! Ты в опасности!

Катя замерла в дверях совершенно растерянная, а Пашка сгрёб с вешалки пуховик и начал торопливо надевать его на Катю.

Пока Катя соображала, что происходит и что сказать, она оказалась в пуховике и шапке, а Пашка уже подставил ей сапоги – сначала под одну ногу, потом под другую…

– Да объясни толком, что происходит? – взмолилась Катя, застёгивая молнию.

– Нет времени, – ответил Пашка и потянул её за дверь.

«Вот так день всех влюблённых! – подумала Катя, едва поспевая за Пашкой. – Если такое начало, то чем же этот день закончится?»

На лестничной площадке Катя направилась к лифту, но Пашка потянул её к лестнице.

Когда начали спускаться, внизу хлопнула дверь.

Пашка остановился и придержал Катю. На её невысказанный вопрос он прижал палец к губам – тихо!

Загудел вызванный снизу лифт, и послышались быстрые тяжёлые шаги по лестнице, что было необычно: зачем вызывать лифт, если всё равно поднимаешься пешком?

Пашка, прижимаясь к стенке, чтобы в лестничный пролёт их не было видно, поспешил назад.

Крепко удерживаемой за руку Кате ничего не оставалось делать, как подниматься по лестнице вслед за ним.

Вернулись на Катин этаж. Она было направилась к своей квартире, но Пашка потянул выше – на пятый…

Лифт к тому времени тоже двигался вверх и остановился, едва Катя и Пашка покинули лестничную площадку.

Поворачивая, она видела, как из лифта вышли два здоровенных мужика в камуфляже. Ещё двое поднялись по лестнице…

«Военные, что ли? Командос? Прямо Шварценеггер и компания – как в голливудском боевике!» – подумала Катя.

Пашка замер и подал Кате знак не шевелиться.

Мужики направились к Катиной квартире. Отсчитав на пальцах «Три, два, один», они вышибли дверь и ворвались внутрь…

Катя ринулась было к своей квартире, но Пашка прижал её к стенке, закрыл рот ладонью и едва слышно прошептал:

– Ни звука!

Катя дёрнулась – она была возмущена: как так? В её квартиру ворвались военные! В её квартиру! В её! А он не пускает…

Но Пашка держал крепко и лишь прошипел:

– Убьют ведь!

Катя некоторое время пыталась освободиться, но на смену возмущению постепенно пришло понимание опасности.

Наконец она перестала дёргаться и с мольбой посмотрела в Пашкины глаза: «Что делать?»

Ответить он не успел – послышались шаги и голоса: мужики в камуфляже вернулись на лестничную площадку.

– Объекта в квартире нет, – произнёс в рацию один.

Какой такой объект? В её квартире нет и не может быть никаких объектов!

Катя посмотрела на Пашку – почему в её квартире ищут какой-то объект? И наткнулась на его взгляд – отчаянно-решительный.

И тут Катя осознала, что объект – это она.

Фраза «Объекта в квартире нет» закрутилась в её голове. И с каждым оборотом рос ужас – военные приходили за ней!

Её начало потряхивать. Ноги ослабели. Катя стояла только потому, что Пашка прижимал её к стенке. И только потому не заплакала, что рядом был Пашка.

Но истерика была очень близко. И, как назло, военные с этажа не уходили, а всё переговаривались: то через рацию, то просто между собой. Смысл слов терялся за фразой «Объекта в квартире нет». Она затмевала все мысли и чувства Кати – объекта в квартире нет…

Но ведь объекта в квартире действительно нет!

К ужасу добавилось истеричное веселье, но следующая мысль заставила побледнеть и покрыться холодным потом – объект вот он, рядом с квартирой! И стоит военным чуть-чуть подняться по лестнице, как они увидят её.

Что они с ней сделают? Убьют?!

Казалось, ещё чуть-чуть и Катя упадёт в обморок. И тогда Пашка… поцеловал её.

Рука его гладила её щёку, шею, плечи…

Катя какое-то время ещё пыталась бежать, трепыхалась, но поцелуй был горячий и настойчивый. И вскоре она забыла обо всём. Внутри стало тепло, в голове – сумбурно, военные куда-то уплыли, и вместе с ними уплыла истерика, да и весь остальной мир.

Краем уха Катя слышала, как загудел лифт, остановился и снова загудел. Потом где-то далеко, на другом краю Вселенной, хлопнула входная дверь.

Пашка отпустил Катю, но она всё равно ещё опиралась на стену – не могла стоять на ногах, хотя теперь уже не от страха… Это был их первый поцелуй.

Пашка выждал немного и потянул Катю вниз. Уговаривать не пришлось. Она отлепилась от стены и, обгоняя его – с одной стороны, ей хотелось скрыть волнение, а с другой – снова всплыла тревога, – бегом спустилась на площадку и направилась к своей квартире. Вид выбитой двери отодвинул поцелуй и романтику.

Катя похлопала по карманам – телефон остался на столе.

– Нужно позвонить родителям или брату! – крикнула она, наступая на лежащую в коридоре дверь.

Пашка схватил её за рукав.

– Стой!..

Но Катя решительно ответила:

– Это мой дом! Ты что, не понимаешь, что ли? Они выбили дверь в МОЙ дом!

– Они вернутся! – Пашка потянул Катю к лестнице. – Нужно уходить.

– Нужно позвонить родителям и брату! И в полицию… Мне нужно взять телефон, – отрезала она.

На самом деле ей хотелось очутиться дома, убедиться, что всё в порядке, всё на месте. Иначе как жить-то? Катя боялась, что сейчас вместо квартиры увидит пустоту или разрушения.

– Я не думаю, что они оставили квартиру без наблюдения, и второй раз может не получится сбежать от них, – настаивал Пашка.

– Да кто они такие?! – воскликнула Катя, останавливаясь на ходу и поворачиваясь к нему. – Я не преступница какая-нибудь, я даже дорогу перехожу по светофору… почти всегда. Но за это ведь не вламываются в дом? Ну почему, почему?! – Катя с вызовом посмотрела на Пашку. – Или ты что-то знаешь и молчишь?!

Пашка вдруг побледнел и замер, словно прислушиваясь к голосам внутри себя.

Катя, не дождавшись ответа, развернулась и пошла на кухню за телефоном… Но не успела набрать номер мамы, как Пашка, вновь обретший способность двигаться, подошёл к ней, убрал её руку с телефона, обнял и негромко сказал:

– Не спеши, а то наломаешь дров. Тут нужно подумать. Пожалуйста…

И, дождавшись, пока Катя вышла из телефонной книги и погасила экран смартфона, вернулся в коридор, поднял дверь и прислонил её к косяку, закрывая вход.

Катя оторопело осматривала кухню, где она несколько минут назад мирно пила чай. Взгляд её упал на веер подарков, которые лежали на столе.

– Вот так праздник! – горько усмехнулась она.

– Ещё не вечер! – расстегнув молнию на куртке, ответил Пашка, подставил к столу табуретку и сел.

– Даже не знаю, злиться мне на тебя или благодарить за спасение, – посмотрела ему в глаза Катя.

– Может, чаю попьём? – спросил Пашка и взял кулон.

– Ты же говорил, что нам нужно торопиться?

– Нужно. Но это не имеет смысла, если ты мне не доверяешь.

Пашка сидел спокойный, внешне расслабленный. Единственное, что выдавало его волнение, – он накручивал цепочку на пальцы. И Катя почувствовала в нём силу, надёжность. Подумав немного, она сказала:

– Доверяю.

– Тогда пойдём отсюда поскорей. И пока не надо никому звонить.

– А как же квартира?

– Всё будет хорошо, Катёнок, доверься мне.

Катя вздохнула, взяла телефон и сумочку и направилась вслед за Пашкой. Не успели они выйти в коридор, как входная дверь, прислоненная к косяку, с грохотом влетела внутрь.

Пашка схватил Катю и крепко прижал её лицо к своему плечу так, что она ничего не могла видеть.

Катя почувствовала, как мир поплыл, сжался, выкрутился… тошнота подступила к горлу, голова закружилась, уши заложило.

Откуда-то издалека донёсся голос Пашки:

– Сейчас пройдёт, Катёнок мой, потерпи немного… потерпи, Катёнок, дорогая моя…

Объятья ослабли, и Катя посмотрела туда, куда только что отлетела дверь…

Всё было в порядке: дверь стояла на месте – не выломанная, как ни в чём не бывало. Только… Это была вроде та же дверь, но немного другая – старая, исшарканная, поцарапанная.

– Но как?.. – спросила Катя.

– Минуту, – сказал Пашка и подошёл к окну, открыл его, что-то выбросил, закрыл и вернулся, взял Катю за руку и потянул на улицу. – Пойдём…

Катя, закрывая дверь на замок, проверила, хорошо ли та держится. Дверь, хоть и была серой и обшарпанной, стояла крепко. Катя удивлённо посмотрела сначала на дверь, потом на Пашку и подумала, может, ей всё приснилось и не надо беспокоить родителей?

Пашка, словно прочитав её мысли, сказал:

– Видишь, всё в порядке, дверь на месте! Пойдём со мной…

И они поспешили вниз.

Катя перепрыгивала через ступеньки, чтобы не отстать от Пашки, и недоумевала от увиденного ею на бегу. Это был знакомый с детства подъезд, та же лестница, те же перила, те же почтовые ящики. Только на всём лежал налёт запустения. Стены не помыты, как обычно, а наоборот, исписанные и изрисованные, с отпечатками ботинок, словно кто-то ходил по ним. Кое-где осыпалась штукатурка. Перила, видимо, не просто давно, а вообще не знали тряпки и мыла – грязные, липкие. Катя брезгливо отдёрнула руку. Ступени тоже не мыты. На площадке между первым и вторым в углу валялись шприцы, из тёмного угла несло стойким запахом мочи.

Катя с ужасом посмотрела на Пашку. Ей стало стыдно перед своим парнем за то, что в их подъезде такая грязь. Как будто она сама тут нагадила. И герани, что стояли в подъезде на подоконнике, будто сама засушила и бычками затыкала…

Не менее странная картина ждала их на улице, когда они вышли через болтающуюся на одной петле дверь, в которую намело целый сугроб снега. На улице везде мусор и вонь от припаркованных где попало автомобилей – старых, проржавевших, с сосульками заледеневшей грязи… Снег на дорожках за всю зиму ни разу не убирался, и узенькие скользкие тропинки, протоптанные жильцами, едва не доставали до окон первого этажа. Люди вокруг были хмурыми, никто не улыбался. Все злые и раздражённые.

– Нам до ЦУМа скорее добраться нужно, – сказал Пашка и потянул Катю в сторону трамвайной остановки.

– Так на метро быстрее же? – удивилась она.

– В Барнеаполе нет метро, – усмехнулся Пашка. – Барнеаполь – это параллельный Барнаул. Обратная сторона Барнаула. Так получилось, что город расщепился на два… оба существуют в одном месте, в одно время, но в параллельных реальностях…

Оглушённая и раздавленная, Катя покорно пошла за Пашкой. И вдруг остановилась:

– Что это? Мой кулон? – с удивлением спросила она, подняла Тардис на цепочке и посмотрела вверх.

Прямо над этим местом на четвёртом этаже были окна её квартиры. Катя вспомнила, как Пашка открывал окно.

Пашка изменился в лице и попытался забрать кулон, но Катя возмутилась:

– Ты выбросил мой кулон! Мою Тардис! Сначала подарил, а потом выбросил!

Пашка нахмурился и умоляюще сказал Кате:

– Я тебе объясню всё. Потом. Верь мне! Нам нужно спешить. – И потянул её за руку к остановке.

Сели в первый подошедший трамвай, и в закрывающуюся дверь Катя увидела, как из-за дома вышли пять мужчин в камуфляже. Четверо тех самых, что несколько минут назад вломились в её квартиру захватывать «объект», и ещё один. Они смотрели на отъезжающий трамвай, и Кате показалось, что в толпе пассажиров они видят именно её.

Трамвай был полон. Раздражённая кондукторша пробиралась через неподатливую толпу и требовала плату за проезд. Переругивалась с пассажирами.

Наконец подошла к Кате с Пашкой. Пашка кое-как достал из кармана мелочь и заплатил за обоих. Но не успел взять сдачу, как мимо ломанулась бабуля, понося на чём свет стоит эту «бессовестную молодёжь, которая совсем стыд потеряла».

Вслед бабуле неслось: «Куда прёшь, старая карга! Помирать пора, а она разъездилась тут».

Катя с ужасом увидела, что бабуля – это Софья Петровна, бывшая учительница, а теперь пенсионерка, жившая во втором подъезде Катиного дома. Милейшая и добрейшая женщина. Она выучила полгорода, и множество её бывших учеников постоянно приезжали, навещали её. Софью Петровну все в округе любили и заботились о ней. Постоянно кто-то из бывших учеников то продукты приносил, то гулял с ней. То она сама с детками на площадке играла – сказки им читала, пока мамаши бегали в магазин или по другим срочным делам.

И тут Софья Петровна – и вдруг старая карга и хамка.

Кате стало страшно. Но, не давая ей долго думать, Пашка потянул на выход – нужно было пересесть на троллейбус. Трамвай до ЦУМа не шёл.

Катя смотрела по сторонам и не узнавала город. Город, в котором родилась и выросла, где окончила школу, поступила в университет. И вдруг – серые улицы, серые, больные деревья, грязные машины, злые, раздражённые люди… Катя как будто впала в ступор, толчки и ругательства пассажиров до неё словно бы не доходили.

Вскоре Пашка потянул Катю к двери. Они с трудом протиснулись и приготовились на выход. Троллейбус подошёл к остановке, дверь открылась.

Катя замешкалась немного и получила ощутимый тычок в бок. Она оглянулась.

– Чё смотришь, корова! – рявкнул седой мужчина. – Двигай булками!

– Да как вы?.. – возмутилась Катя.

– Давай, давай! Двигай! – повторил он, выталкивая девушку из троллейбуса.

– Полегче на поворотах, дядя! – крикнул Пашка, подхватывая падающую Катю.

– Пасть завали, щенок! – ответил мужчина и, расталкивая прохожих, пошёл к ЦУМу.

Этот мужчина словно разбудил Катю. Кровь прилила к её лицу. Она повернулась к Пашке и в отчаянии крикнула:

– Или ты сейчас же объяснишь мне, что происходит, или я тут, сейчас, закачу скандал!