Читать книгу Тайны Бризбрука. Убежище - - Страница 2

Лето 1907 года в Англии выдалось холодным и дождливым. Погода не баловала даже жителей побережья. Экипаж Эмили всю ночь трясся по размытым дорогам графства Девоншир. Лошади то и дело увязали в грязи, колеса застревали, девушке приходилось выходить и ждать под проливным дождем, пока кэбмен вытаскивал повозку. Путешествие обернулось бесконечным кошмаром. Дождь не прекращался, Эмили вымокла до костей, чувствовала подступающий к горлу кашель, голова раскалывалась. Лишь на подъезде к Бризбруку сквозь серую пелену туч наконец-то проступило утреннее солнце.

Утомленная долгим переездом, Эмили сама не заметила, как уснула. Вдруг экипаж резко остановился, кони заржали, а девушка треснулась лбом о стекло. С трудом открыв сонные глаза, она поняла, что бесконечная грязь и поля за окном сменились приятными морскими пейзажами. Правда, голова теперь раскалывалась еще больше. Эмили потерла лоб: кажется, будет шишка.

Кэб остановился на холме, откуда открывался прекрасный вид на залив и уютный городок Бризбрук с белоснежными фасадами, маленькими мощеными улочками и летними домиками, которые расположились на его окраине. Приятный теплый ветерок шелестел в травах и цветах, окутывающих холм. Неподалеку виднелась одинокая башня старого маяка.

– Добро пожаловать в Бризбрук! – Эмили попыталась улыбнуться.

Кэбмен постучал в окно, жестом показывая, что надо выйти.

– Снова…

– Мисс, дальше придется идти пешком! Колесо отвалилось. Быстро не починю. Хорошо, багажа у вас мало – дотащите.

Эмили с трудом выползла из экипажа, пытаясь размять затекшие конечности. Вещей у нее действительно было немного: всего два чемодана. Но нести их в руках, по старой брусчатке…

Выбора не было. Девушка собрала оставшиеся силы и потащилась вниз, к подножию холма, где раскинулся Бризбрук. Сверху казалось, что до первых домиков недалеко, но на деле идти предстояло больше часа.

Теперь Эмили проклинала солнце и жаркое утро на побережье: она вспотела, устала, хотелось остановиться, расплакаться, но этого она бы себе не простила. Позади раздался цокот копыт. Эмили прижалась к обочине, пропуская кэб. В голове мелькнула надежда: вдруг кто-то остановится и согласится подвезти ее в редакцию! Но не тут-то было.

Эмили повернула голову и прищурилась, пытаясь рассмотреть приближающийся экипаж, как вдруг почувствовала, что ее окатило холодными грязными каплями. Повозка наехала на лужу, и теперь девушка стояла на обочине, покрытая пятнами липкой мокрой глины.

Кэб не планировал останавливаться, но тут на пороге дома, рядом с которым оказалась Эмили, появилась высокая пожилая женщина. Она ловко сложила два пальца и свистнула извозчику. Экипаж остановился, из него выскочил молодой симпатичный парень.

– Иэн, какого черта ты творишь?! Девушку обрызгал, шума наделал. Ты куда гонишь? – женщина приветливо улыбнулась Эмили, а потом скрестила руки на груди, всем своим видом выражая недовольство Иэну.

– Этта, блин! У меня работа. Таверну снова пытались ограбить: кажется, Чак и его подельники решили, что им положена бесплатная выпивка.

– Так вы полицейский? – Эмили удивленно подняла бровь.

Но Этта не дала парню ответить:

– Это не дает ему права вести себя по-хамски. Посмотри, во что превратилось твое платье, вещи в грязи, чемодан сломан.

Эмили только сейчас заметила, что, испугавшись кэба, она выронила чемодан. Он открылся, и теперь ее фотоаппарат, пленки, реактивы были перепачканы грязью.

– Простите! Мне правда очень неловко, – взгляд Иэна говорил о другом. Ему явно не нравилось, что Этта отчитывала его посреди улицы, как мальчишку за скверный проступок.

Эмили улыбнулась:

– Все в порядке.

– Вы фотограф? – Иэн с интересом изучал вещи в чемодане девушки.

– Фотограф, журналист, буду работать в местной газете.

– Очередная заноза для полиции! Сразу предупреждаю: не вздумайте пугать людей своими выдумками.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Познакомитесь с Гектором – поймете.

Гектор был главным редактором газеты «Новости Бризбрука», единственный, кто откликнулся на письмо Эмили, которая несколько месяцев безнадежно искала хоть какую-то работу в издательстве. Именно поэтому, получив приглашение от Гектора Хармса, она, не раздумывая, покинула Лондон и отправилась на край света, в никому не известный Бризбрук.

– Ладно, Иэн, не горячись. Помоги девушке собрать вещи и занеси их в дом. Дальше мы сами разберемся. Не кривись так, я запакую для тебя и ребят несколько рыбных пирогов. Вряд ли в таверне вас угостят чем-то кроме битых стаканов.

Иэн оживился. Он помог Эмили собрать вещи и проводил ее в дом, где на первом этаже располагался уютный ресторанчик, которым, видимо, владела Этта.

Хозяйка вышла с картонными коробками, от которых шел невероятный запах жареной рыбы и свежей выпечки. Иэн поблагодарил Этту, забрал угощения и уехал. А Эмили так и осталась стоять в растерянности, не зная, что сказать.

– Пойдем, милая, думаю, тебе нужно немного перевести дух с дороги и переодеться. А еще у меня в ресторанчике сегодня подают отличный завтрак.

Эмили хотела сказать, что до первого жалованья в редакции у нее не так много сбережений, но Этта опередила ее:

– Все за счет заведения! В этом безжалостном мужском мире мы должны держаться вместе!

Этта весело подмигнула Эмили и поспешила по лестнице наверх. Девушка поплелась следом, стараясь угадать, сколько лет владелице ресторанчика: сорок? Пятьдесят?

Этта выглядела роскошно! Белоснежные локоны были аккуратно уложены и подколоты на затылке. В глазах отражалась синева утреннего неба. Кожа казалась практически прозрачной из-за необычного цвета слоновой кости. Лишь редкие морщины выдавали в ней возраст. На лбу виднелись мелкие белые полоски – видимо, старые шрамы, но они добавляли женщине загадочности, как будто сама природа нанесла необычный узор.

На Этте была простая льняная блуза с вышивкой, холщовые брюки, подчеркивающие фигуру, высокие сапоги. В таких точно было удобно передвигаться по грязным дорогам Бризбрука.

– Смотри, на втором этаже у меня две спальни. Они почти все время пустуют. Я живу в Виндхерсте – это небольшая деревушка на острове посреди залива. Но иногда остаюсь в Бризбруке. Поэтому одну комнату обычно готовят для меня, а вторую ты можешь занять. Располагайся!

– Этта, а сколько…

– Потом решим. Комната все равно пустует, в деньгах я не нуждаюсь. А вот в компании – частенько. Но ты не пугайся, я не буду навязываться тебе с историями о бурной молодости.

Этта замолчала, словно вспоминая о чем-то.

– Да, меня зовут Генриетта Берл. Но местные называют Эттой. В те редкие моменты, когда не кричат, что я ведьма.

Эмили улыбнулась: эта женщина очень ей нравилась. Ее уверенность, сдержанность, острый ум. Она смотрела на мир, словно тот принадлежал ей.

– Я Эмили Уоттс. надеюсь, получить место фотографа в газете, если это не очередная ошибка. Очень сложно найти работу, когда ты…

– Носишь юбку! Уж мне-то не знать! Поэтому советую не отказываться от помощи.

– Спасибо, Этта.

– Так, Эмили, в ванной ты найдешь мыло, полотенце. Прими душ, переоденься, разбери вещи и спускайся. Я приготовлю завтрак и сварю кофе. Посплетничаем немного.

Этта ушла, не дожидаясь ответа Эмили. Девушка выдохнула. Ей было сложно справиться с напором Генриетты Берл, но, с другой стороны, встреча с ней казалась чистым везением. Теперь у Эмили была уютная комната, собственная ванная, ее даже обещали накормить завтраком! А после обеда ждали на собеседовании в газете. Все складывалось не так ужасно, как казалось ночью, когда она стояла в лесу под проливным дождем.

Эмили направилась в ванную, чтобы принять душ. А когда вышла, чувствовала себя куда лучше. От кожи приятно пахло лавандовым мылом, которое в Бризбруке явно варили вручную, а волосы наконец-то не торчали в разные стороны, словно грязные колючки ежа.

Эмили переоделась, бережно разложила пленки, лампы, пластины и запасные детали для фотоаппарата. Отвела в шкафу целую полку под реактивы! Можно было спускаться на завтрак. Выходя из комнаты, она обратила внимание на небольшое фото, которое стояло в рамочке на комоде. На нем была красивая молодая девушка с большими глазами, чем-то напоминающая Эмили. Ямочки на щеках, веснушки, рассыпавшиеся по скулам, и непослушные кудри, развевающиеся на ветру…

Генриетта уже ждала Эмили за столиком. Ресторанчик был закрыт, поэтому они оказались одни посреди большого зала, красиво декорированного бело-голубыми тканями, ракушками и цветами.

– Присаживайся. Я не знала, что ты любишь, но от моих рыбных пирогов еще никто не отказывался.

– Я готова слона съесть!

Эмили действительно проголодалась. Она попробовала горячие пироги Этты: ароматные, сочные, они оказались невероятно вкусными.

– Выходит, это ваш ресторанчик?

– Да, но обычно мы открываемся ближе к ужину. Как правило, несколько раз в неделю и по праздникам. Сюда приходят только по специальным приглашениям: угоститься рыбными пирогами, устрицами и другими морскими изысками. Не для простых смертных, в общем. Оставляю за собой право решать, кого я хочу видеть у себя в гостях. В остальное время мы собираем заказы, готовим и развозим еду по городу.

– Вот почему Иэн так обрадовался, когда вы угостили его пирогом?!

– Еще бы! О таком обеде в местной полиции и мечтать не могли! Но на самом деле у меня есть еще несколько пекарен, цветочных лавочек и магазинчик, где продаются духи, мыло.

– Мыло? Такое, как я нашла в ванной? Потрясающий аромат!

– Благодарю. Смело могу сказать, что в зарабатывании денег я преуспела. Чего не скажешь о семье.

– Там в комнате я видела фотографию девушки…

– Это моя дочь, Софи. К сожалению, она погибла много лет назад… Вслед за моим мужем. За один год я лишилась обоих. Остались лишь редкие воспоминания… Но прочь грустные мысли! Если тебе неуютно, я заберу фотографию.

– Нет, что вы! Это же ваша семья. Я выросла с бабушкой и дедушкой. Они говорили, что мама умерла, хотя мне всегда казалось, что она просто бросила нас. Поэтому папа сошел с ума. Его поместили в психиатрическую лечебницу, и я никогда его не видела… Я писала письма, умоляла о встрече, но, наверное, он даже не понимал, кто я такая…

Этта постучала пальцами по столу:

– Так, что-то мы с тобой расклеились. А день предстоит непростой. У меня куча дел в Виндхерсте, поэтому я оставлю тебя одну. Ресторан закрыт, так что спокойно отдохнешь. Вот ключи. В комнату можно попасть с заднего двора: там есть лестница на второй этаж. Так что ни ты, ни тебя никто не потревожит.

– У меня через час встреча с Гектором Хармсом, редактором газеты. Как-то я волнуюсь.

– Не переживай. Я давно знаю Гектора, он не бросает слов на ветер: если пригласил тебя на работу, значит, вопрос решенный. Но…

Этта встала из-за стола и вышла на кухню, а через несколько минут вернулась с еще одной коробочкой угощений. На этот раз внутри были устрицы.

– Этта, я не думаю, что это хорошая идея…

– Считай, что это мои рекомендации. Бризбрук – маленький городок, который живет по своим первобытным правилам. Хорошо это или плохо – не знаю, но нам нужны гарантии! И работа. Вдруг я передумаю и решу содрать с тебя кучу денег за комнату!

Эмили решила, что после десяти предыдущих отказов от редакторов, устрицы были не самым плохим вариантом, чтобы повысить свои шансы.

– Спасибо, Этта. Но можно спросить… Зачем тебе все это?

Этта посмотрела в окно, откуда открывался невероятный вид на залив. Она несколько минут молчала, собираясь с мыслями. Морщины глубокими шрамами проступали на ее бледном лице, выдавая почтенный возраст. Генриетте Берл исполнилось шестьдесят два. Она знала, что осталось недолго.

– Кажется, я боюсь одиночества больше, чем могла подумать…

* * *

Эксетер 1910 год.

Психиатрическая лечебница Св. Бенедикта.

Графство Девоншир, Англия.

Небольшой городок Эксетер расположился на юго-западном побережье Англии. Сюда приезжали в поисках тишины и умиротворения. Тенистые парковые аллеи, цветущие сады, обрамляющие древние руины замка, башни Кафедрального собора Святого Петра…

Возможно, много лет назад Джек нашел бы в Эксетере то, что искал, но сейчас его отделяли от остального мира мрачные стены лечебницы. Почти тридцать долгих лет пребывания здесь обернулись вечностью: криками убитых товарищей, кровью врагов, взрывами, которые раздавались каждую ночь, и болью, которая разрывала на части. Джек никогда не оставался один: тени прошлого преследовали его.

Лечебница находилась на холме, почти за городом. Крепость, которая служила тюрьмой своим обитателям. Снаружи она выглядела угрожающе: здание было старым и ветхим, кирпичная кладка давно покрылась мхом, а крыша дрожала даже от легкого дуновения ветра. Входная дверь была тяжелой, большой – ее скрип больше напоминал стон. Словно суровый страж, она отпугивала посетителей, а может, оплакивала тех, кому было суждено коротать здесь свои последние дни.

Палаты лечебницы были тесными и темными. Даже мрачные коридоры были заставлены кроватями, стены испещрены трещинами и пятнами плесени, а маленькие окна затянуты ржавыми решетками. Запах лекарств и испражнений, который стоял повсюду, был неприятным, острым, пронизывающим.

В лечебнице оказалось не так много ветеранов второй англо-афганской войны. Не так много безумцев, которые в поисках приключений и мифических подвигов вербовались на фронт: воевать в пустыне, задыхаться от песчаных бурь. Но те, кто попал туда, даже спустя годы так и не смогли оправиться. Измученные старики, такие как Джек. Они приходили сюда доживать свои поломанные жизни. Бесплатное пристанище для тех, кто был обречен.

Одетые в серые заношенные халаты, они бродили по коридорам, бормоча что-то себе под нос. Их лица были бледными, испуганными, искаженными болью. Лекарства, которые приносили медсестры, не помогали: они позволяли забыться, ненадолго притупить воспоминания. Здесь просто ждали конца.

Кровать Джека стояла в дальнем углу комнаты. Он редко вставал с нее, предпочитая просто смотреть в окно, отгоняя мрачные тени. Но они настойчиво возвращались: сражения, изувеченные тела… Эти картины сменялись маленькими рыбацкими домиками, пылающими кострами и чудищами, разрывающими человеческую плоть. Джек кричал, страшно, неистово, а потом отключался и погружался в темноту.

На теле мужчины виднелись шрамы: лицо, руки, ноги – все тело было покрыто белыми полосами, бляшками и рубцами от гниющих язв. На левой руке старика не хватало пальцев. Один глаз почти не видел, а волосы росли только на той части головы, где не осталось страшных следов. Одежда была грязной и изношенной, а простыни забрызганы скудной больничной едой.

Мэри уже пять лет служила медсестрой в лечебнице Святого Бенедикта. Она хорошо изучила своих подопечных: знала их истории, привычки, желания. Она старалась привнести хоть немного радости в их жизнь: приносила проигрыватель, покупала печенье, газеты, книги. Она была их маленьким лучиком тепла, когда остальные относились к обитателям госпиталя просто как к живым трупам.

Мэри знала, что у Джека сегодня день рождения, и купила ему рыбный пирог. Она не раз замечала, как он закрывал глаза, наслаждаясь их вкусом, как будто вспоминая о чем-то приятном. В отличие от других пациентов его никто и никогда не навещал, не присылал писем, не справлялся о здоровье.

Своими чудовищными криками и шрамами Джек пугал медсестер, но Мэри знала: главная незаживающая рана у него внутри. И оставлена она не войной в пустыне…

Но Джек редко что-то рассказывал, в основном смотрел в окно на холодные воды Ла-Манша. А сегодня, придя на работу, Мэри обнаружила, что для него оставили подарок: небольшой сверток, обернутый мешковиной. Не было ни подписи, ни открытки. А вместо ленты – обычная бечевка, к которой была привязана фигурка, сделанная из рыбьих костей…

– Джек, танцуй, у меня для тебя подарок! С днем рождения, приятель!

Джек смотрел в стену и не пошевелился, даже когда услышал звонкий голос Мэри. На самом деле ему нравилась эта милая добрая девушка, которая частенько читала им новости, пела. Одним своим существованием она говорила о том, что мир за стенами лечебницы еще жив, что в нем есть свет, радость, сострадание…

– Я не шучу: для тебя оставили посылку. Если внутри сладости, обещай, что поделишься – иначе не отдам, – Мэри засмеялась. – Я тут рыбный пирог принесла. Украла в лавочке у мистера Гарриса! Будем праздновать с размахом. Кажется, у твоего соседа по койке под матрасом припрятан ром.

Джек не реагировал, но Мэри знала, что он слышал ее.

– Что бы тебе не прислали, но фигурку из костей точно оставлю себе, никогда…

Мэри не успела договорить, как Джек резко обернулся и сел на кровати. Он протянул дрожащую руку с обрубками пальцев, и она осторожно вложила туда сверток. Лицо старика прояснилось, а глаза налились слезами. Мэри не понимала, какие чувства он испытывал: ужас, удивление, счастье?

– Эт-т-того не может быть…

Мэри решила оставить Джека наедине со своими мыслями. Она тихонько положила рыбный пирог на грязную тумбочку и отправилась за лекарствами для пациентов.

Джек медленно коснулся свертка и провел морщинистой рукой по жесткой мешковине. Голова закружилась от нахлынувших чувств. Он аккуратно снял веревку и развернул сверток. На колени упала старая тетрадь в красивой кожаной обложке.

Прошли годы, а она выглядела как новая – будто кто-то заботливо чистил переплет…

Листы внутри пожелтели, но Джек точно знал, что это.

– Мой дневник… Она сохранила его…

Джек жадно вдохнул спертый воздух палаты и открыл тетрадь. Стены лечебницы растворились, унося его далеко-далеко от Эксетера, на северное побережье графства Девоншир. Джек погружался в воспоминания, пожалуй, самые яркие в его потерянной жизни…