Читать книгу Молитва о любви - - Страница 5

Горные лыжи. В 80-е люди, катавшиеся на них, казались просто-таки марсианами. Одним из таких космических людей был мой муж. В период покорения моего сердца он вел себя не так, как другие мужчины, которым я нравилась: не дарил цветов и подарков, не делал комплименты и даже не пытался поцеловать, чем вводил меня в полное заблуждение. Он цитировал Гомера и читал наизусть стихи Левитанского («Красный боярышник, веточка, весть о пожаре, смятенье, гуденье набата…»), пек вкуснейшие «Наполеоны», готовил хинкали, приглашал на шахматные турниры и спускал на руках с горнолыжных склонов. Как я теперь понимаю, он демонстрировал всё, чего достиг к своим 33 годам. И, надо сказать, производил на меня сильное впечатление. Всё это, как оказалось, он делал для того, чтобы я поняла: он безусловно составит мне достойную пару. Я не торопилась покоряться, за плечами был первый брак: безумная любовь и горькое разочарование.

Боже, как он катался! Он слетал с горы почти вертикально, управляя телом как талантливый танцор. Едва заметное движение… Поворот. Еще поворот, и он уже резко затормозил рядом со мной – счастливый победитель горных вершин. Ему хотелось не только продемонстрировать собственные умения, но и поделиться ими с близкими людьми. Поэтому мне тоже со временем предстояло освоить этот полет сквозь снежные склоны, и несколько лет спустя, оставив дочерей на бабушку, мы отправились на Чегет.

Великий Чегет! Одно только его имя вводило меня в трепет. Я ковыляла в гору со свойственным мне упрямством, падала, пыталась подняться и снова падала. «Доверяй склону, – говорил мне муж. – Просто ложись на склон. Ты же знаешь, как это – доверять себя». Да, я знала, как это – доверить себя мужчине и падать. Но с горой всё гораздо сложнее. Я была полностью поглощена этим занятием и не заметила, как ко мне подошел руководитель нашей группы – высокий мужчина, сухощавый и широкоплечий, седые волосы коротко подстрижены, огромные глаза, крючковатый нос и выразительные скулы. Мне он напоминал филина, однако звали его Лев. Открыто улыбаясь, глядя на меня широко распахнутыми, как у ребенка, глазами, он сказал, что Миша повредил колено, что он зайдет к нам вечером и посмотрит, чем можно помочь.

Часов в семь в наш номер постучали. Это был Лев. Миша сидел на кровати, колено не сгибалось и распухло. Лев подошел поближе, внимательно посмотрел на колено и попросил меня удалиться. Я спустилась в холл, налила себе чая и стала ждать. Минут через двадцать мимо меня прошел улыбающийся Лев, взглянул безмятежным глубоким взглядом, пожелал спокойной ночи. Я тихонько проскользнула в комнату и застала такую картину: Миша смотрит на свою ногу взглядом, отражающим всё – от восторга до растерянности. Колено перестало быть синим, приобрело свой естественный цвет.

«Он врач? – спросила я. – Он вправил тебе колено?» – «Нет, он до меня даже не дотронулся. Но завтра я смогу снова кататься. Он экстрасенс». – «Кто такой экстрасенс?» В советской стране не было экстрасенсов: были врачи, колдуны, знахари, но никаких экстрасенсов. «Экстрасенсы – это люди, лечащие энергией», – ответил мой всезнающий муж, физик и закоренелый материалист. И сам остолбенел от своего заявления.

На следующее утро он вышел на склон как ни в чем не бывало. А вечерами они со Львом запирались в нашем номере, разговаривали, двигали силой мысли предметы и еще бог знает чем занимались. В последний день нашей поездки Миша решил прокатиться с длинного высокогорного склона, расположенного над ущельем Азау. В знак благодарности пригласил с собой Льва, и я, как всегда, была рядом. Кто мог знать, что эта поездка навсегда изменит всю нашу жизнь и с горы мы спустимся другими людьми.

Погода выдалась явно не подходящая. Мы поднимались на фуникулере сквозь тяжелые нанизанные на горные вершины тучи. Солнце едва пробивало их плотную оборону. Порывистый ветер раскачивал кабину словно игрушку. Тросы скрипели от напряжения. Я почувствовала себя плохо: стала задыхаться, пальцы леденели, сердце то бешено колотилось, то замирало.

– Мне что-то нехорошо, – тихо произнесла я.

– Попей чаю, всё пройдет, – Миша нацелился на победу.

Я подошла к склону и посмотрела вниз. Ущелье было скрыто туманом. Еще мгновение – оттолкнулась и шагнула в бездну. За микронную долю секунды этот мир померк и растворился. Ко мне пришло яркое осознание: я умерла. Ни боли, ни страха, ни сожаления, ни тела, ни мыслей. Только знание – я умерла. Передо мной открылось иное измерение, иная реальность. То чувство, которое овладело мной, вернее тем, чем я себя осознавала, называется покой, но настоящего покоя по эту сторону жизни мы не знаем. Его здесь нет. Он существует там, за пределами нашего мира, и описать его невозможно. Воздух, как сжатый туман, представлял собой тоннель, ведущий к свету, яркому, белому. И то, чем я себя осознавала, было охвачено единственным тотальным желанием слиться с ним, раствориться до конца, стать частицей этого бесконечного сияющего света. Я преодолела уже часть пути, как вдруг неожиданно издалека я услышала свое имя – Света, Света… Этот зов вернул меня обратно в тело. Я открыла глаза и увидела две пары глаз – Мишины и Левины. Вот что они рассказали: у меня остановилось сердце, в медицине называют это клинической смертью. Они пытались привести меня в чувство, делали искусственное дыхание, но сердце не запускалось. Ехать вниз за помощью было бесполезно – я бы не продержалась так долго. Тогда Лева сказал: «Становись за мной и делай то же, что и я. Возвращай ее!» Миша представил, что ныряет в мое внутреннее пространство, глубже – пытаясь достать меня. И в самой глубине, на границе восприятия, возник неуловимый контакт. И я вернулась. Мне было двадцать восемь, уходить еще рано. Сердце забилось, я очнулась. Случилось чудо: я больше не боялась смерти. Я больше ничего не боялась. Жизнь наполнилась сиянием ясности. Когда нет страха, ты не думаешь, чего ты не боишься. Когда приходит страх, ты боишься всего, о чем ни подумай. Это было мое новое рождение. Когда я открыла глаза, не осталось ни туч, ни ветра. Горные вершины сияли ослепительным солнечным светом. Миша аккуратно взял меня на руки и заскользил поперек склона, рискуя угодить в пропасть.

Внизу толпились люди. Кто-то крикнул: «Парень, ты сошел с ума!» И это действительно было правдой. Он сошел с ума. Перестал быть тем, кем был до этой поездки: физиком, аспирантом, материалистом. Он стал видеть: ауру человека, энергию, болезни. Видеть то, что нормальные люди не видят, а наука до сих пор считает несуществующим. Диссертацию он забросил, на работу больше не вышел. А в один из вечеров сказал мне: «Мой мир рухнул. Я не смогу так жить дальше, пока не создам новую картину мира». Снял рюкзак с антресолей, бросил туда теплые вещи и вышел. Я не знала, увидимся ли мы вновь или я вижу его в последний раз.

Неожиданный поворот событий столкнул меня в круг страданий. Всё, что мы создавали вместе, во что вкладывались оба, обожженные первым, несложившимся браком, всё, чем мы так дорожили – нашей семьей, нашей любовью, нашими девочками, бесконечными праздниками, пирогами и тортами, зажженными свечами, прогулками в Царицынском парке, тайными, пока дети спят, наполненными неутолимой страстью ночами, – всё это полетело в тартарары. Он просто взял и вышел. Потому что по-другому он не мог. А мы – три женщины, одна еще совсем юная и две маленьких, – остались.

Не знала, как жить дальше. Было так больно, что хотелось умереть. Убить в себе любовь, чтобы перестать чувствовать. Пережить снова это уже знакомое мне состояние покоя. Я не боялась смерти, но было нечто, чего я боялась больше смерти: жить без любви. И я решила сохранить любовь в моем сердце, чего бы это ни стоило.

Я сняла обручальное кольцо, положила его в шкатулку в глубине письменного стола и закрыла крышку.

Дорогая моя девочка, это открыло для меня:

есть нечто большее за пределами знакомого нам мира.

И мне потребовалось много времени, чтобы понять:

это большее – всегда за тебя.