Читать книгу Барс - - Страница 5

Когда Волика очнулась, то сразу почувствовала, что находилась не в своём доме. Она очутилась чужом, совсем ей незнакомом месте, пропитанном странными навязчивыми запахами, непривычными шорохами и звуками.

Первым, что она сделала, когда открыла глаза, был глубокий жадный вдох. Будто прежде она задержала дыхание на несколько часов, в томительном ожидании превозмогая непреодолимую тягу к жизни; ей стало легче. Она открыла глаза и осмотрелась: почти ничего не было видно, всё застлал полумрак. Лишь где-то поодаль лился свет из крохотного окошка, робко и несмело, словно этому месту само существование света и солнца было чуждо.

Тогда Пернатая начала вспоминать события прошлого вечера. Дыхание вновь перехватило, и в голове против её воли начали всплывать страшные картины; тело болело при одном лишь воспоминании о ломающихся костях, рычании, и…

И лапах. Зверином теле. Сейчас Волика не видела рук, однако, насчитав на своей кисти ровно пять пальцев без всякой шерсти, с облегчением выдохнула.

Неужели просто сон? Ужасный кошмар, подобный всем тем, которые пугали её сестру столь долгое время. Это казалось разумной мыслью, тем более что от ночного «превращения» не осталось и следа: она снова самая обыкновенная Пернатая в привычном человеческом теле. Волика пошевелила ногами, даже попыталась приподняться с подобия кресла, в котором она находилась: тело отозвалось весьма послушно, а главное, что она чувствовала себя в нём собой. Привычной нормальной собой. Хотя, стоило признать, усталость никуда не делась.

«Не могло это быть правдой. Видимо, перепугалась зверя и пожара в тот вечер, вот и снится… такое!» Догадка казалась простой, а потому и прекрасной, потому что не влекла за собой никаких последствий. И Волика с удовольствием осталась бы именно при ней, если бы не одно обстоятельство.

Девушка проснулась не у себя дома. Что же она упустила?..

Тихие шаги Волика уловила по скрипу деревянных дощечек, которыми был выстлан пол жилища. Где-то сверху, неподалёку от оконца, вспыхнул огонёк. Он приближался осторожно и неспешно; кто-то нёс крохотный лоскуток пламени в своих руках. Волика настороженно наблюдала за происходящим. Этот шаг, эта мягкая крадущаяся походка кого-то ей напоминала.

Так некстати перед глазами мелькнул отрывок сна.

– Не стесняйся, Волика, – хриплый голос раздался в полутьме; огонёк оказался на столике напротив девушки. Пламя появилось и в камине. Отблески огня грозно плясали в хвойных глазах проводницы. – Чувствуй себя как дома. Хотя, будет правильнее называть тебя Пургой с этих пор.

В доме проводницы было темно и мрачно несмотря на разгоравшийся очаг. С обшарпанных деревянных стен на девушку смотрели уродливые шаманские маски; плетёные украшения и бубны нередко были запятнаны иссохшей кровью. Пучки трав – да, именно их запах показался ей странным! – развешали немного небрежно, а потому всё жилище представляло собой царство хаоса. Никому неподвластного, необъяснимого хаоса, который на вряд ли даже сами проводники могли до конца понять.

Келуни хорошо вписывалась в эту буйную картину потусторонних сил, её образ, сама её сущность были с ней неделимым целым. Таинственная, навеивающая мрак одним лишь словом или манящим, но в то же время пугающим обликом.

– Ч-что?.. – голос Пернатой дрогнул. – Я не понимаю, к чему вы клоните.

– Ну зачем эти церемонии, милая? – Келуни расхохоталась, но смех вышел сдавленным. – Давай будем на «ты», раз уж жизнь так удачно сводит нас вот уже в который раз. Видимо, своим неосторожным поступком я ненароком связала наши судьбы.

– Ты меня прокляла? Всё то, что было вчера…

– Не делай поспешных выводов, пташка, – строго заметила проводница. Она смотрела Волике прямо в глаза и наверняка ощущала бушевавший внутри неё ураган страха, ярости и непонимания. А самым отвратительным было то, что, похоже, лишь Келуни знала причину всего происходящего. – Я никого не проклинаю просто так. Да и незачем, грешники с этим прекрасно справляются и без моей помощи.

Волика виновато сгорбилась под пристальным взором проводницы. Что ж, сейчас колдунья была права, девушка действительно поторопилась с обвинениями.

– Всего лишь хочу узнать правду. Я такая же как Ворина и ты, верно? Я тоже проводница. Этот сон…

– Милая, ты кое-чего не понимаешь, – Келуни облокотилась на спинку кресла, и её лицо оказалось напротив Пернатой. Проводница почти стояла перед ней на коленях, внимательно разглядывала и думала о чём-то своём. Совсем далёком, давно ушедшем в прошлое, а оттого никому неведомом.

– Чего именно?

Сердце девушки кольнуло от неприятной догадки. Келуни слабо усмехнулась в ответ:

– Это был не сон.

Волика опешила. Сначала она не поверила в слова проводницы, мол, это всего лишь ошибка – разве такое могло быть реальностью? Нет, нет, то лишь оплот её разбушевавшейся фантазии, не больше!

Проводница внимательно наблюдала за переменами в её лице, жадно ловя каждый взгляд и горестную усмешку. Келуни поднялась с места, придвинув ближе второе кресло, и гордо воцарилась на нём, как самая настоящая владычица этого мира. В полуприкрытые глаза блестели интересом.

– Как такое возможно? – промолвила Волика. Пернатая пыталась сложить все имевшиеся факты, но картинка не складывалась. Чего-то не хватало. – Я ведь… у меня кости ломались! Да и кровь чёрная…

Келуни тяжело вздохнула.

– Милая моя, прошу, ответь на вопрос. Только честно. В кого ты превратилась?

Волика догадывалась в глубине души, но боялась признаться. Вот только правда сейчас была гораздо дороже. Пернатая отвела взор, но колдунья требовательно коснулась её щеки.

– Кем ты стала, Волика? – повторила она.

– Барсом, – девушка судорожно выдохнула, назначив себе самый страшный приговор.

Она побывала в теле Барса, злейшего врага их племени; жестокого, кровожадного хищника, неспособного ни на что, кроме как убийство невинных. И тем страшнее стало, когда Волика вспомнила собственные ощущения в ту ночь… запах плоти казался ей сладким.

– Но ведь это лечится, правда? – с мольбой в глазах она смотрела на проводницу, понимая, чем сулило ей подобное перевоплощение. – Разок перетерпела и больше не случится! Иначе и быть не может, да? Я ведь не какой-то безумный зверь, убивающий из потехи! Я Пернатая. Пернатая из рода Воробьёв, именно так! Моя сестра Пернатая, моя тётушка Пернатая, мой отец тоже был Пернатым…

– Волика. Как бы там ни было, то, что случилось, уже не изменить. Понимаешь меня? Даже грешники не могут повлиять на твоё появление на свет.

Взгляд Волики потускнел, и Келуни, не теряя времени, принялась за изготовление напитка. В деревянной пиале колдунья преподнесла готовую жидкость гостье. Девушка видела и ощущала подобное впервые: то были запаренные кипятком травы, издававшие особый аромат, однако на лечебные почти не походили.

– Что это? – так и не притронувшись к напитку, глухо спросила она. Разве могла какая-то там вода с травами дать ей ответы на вопросы?

– Чай, – Келуни грустно улыбнулась, сделав небольшой глоток. – Им себя частенько балуют Барсы. На вершине подходящих трав много, вот и заваривают, что под руки попадётся. – Волика обомлела. Под руки попадётся? Какие вообще руки могли быть у неразумных горных кошек! – Таким меня при встрече угощал твой отец в своё время.

– Папа? Но ему-то откуда было взять напиток этих… Барсов?

Стоило признать, Волика плохо помнила отца и могла многое о нём не знать вовсе. Он являлся Крылатым, верно? А значит, хоть и редко, но бывал на вершинах и мог набрать трав для загадочного «чая», а после в знак уважения напоить им проводницу! Другого объяснения для себя она не находила.

Келуни сполна насладилась сладковатым ароматом, прежде чем снова заговорить:

– Ох и долгая же эта история, но я постараюсь тебя не запутать. Надо знать правду, верно? В конце концов, новая жизнь, новая правда… – проводница посерьёзнела. – Знаешь ли ты, Волика, почему твой отец сошёл с ума?

– Нет, – честно ответила девушка, – от меня всегда это скрывали. Только тётя постоянно роптала, что всё из-за службы Крылатым.

– Отчасти она права. Тот случай действительно произошёл по вине Крылатых. Очередная охота у горных вершин закончилась трагедией: из пяти членов отряда живым домой вернулся лишь один, Вонорель, – голос Келуни лился низко и плавно. – Какая досада, целый отряд самых достойных воинов погиб от лап проклятого зверя! И твоему отцу приходилось сносить это горе в одиночку. Всё бы ничего, оправился бы, смерть – что такое смерть? Для нас обычное дело, почти как праздник. Вот только в Речную деревню Вонорель пришёл не один. Он нёс на руках обмотанную звериной шкуркой человеческую малютку, истощённую от долгой дороги, но всё-таки живую.

Келуни многозначительно посмотрела на Волику, и та воскликнула с удивлением:

– Эта малышка – маленькая я?

Проводница ничего не ответила. Она, ухмыльнувшись, продолжила рассказ:

– Вонорель с крохой на руках ворвался на собрание Крылатых, и, как ведают слухи, «глаза его были дики». Воин потерял весь свой отряд. В отчаянии он пытался доказать, что девочка, принесённая им с верхушек гор – детёныш Барса. Однако Крылатые, как им и подобало в такой ситуации, громко смеялись над «недалёким» охотником; кто-то вовсе смотрел на него с сочувствием, кто-то – с презрением. И лишь самые главные из них знали, что Вонорель говорил правду. Но разве имели они право рушить иллюзию, которая так удачно подпитывала ненависть к горным кошкам?

Волика задумалась. Даже если предположить, что Вонорель действительно приходился ей лишь приёмным отцом, то всё ещё оставалось два вопроса. Касательно сестры и… самый главный.

– А Ворина? Она же обыкновенная Пернатая! Как так вышло?

– Ворина родная дочь Вонореля, – отмахнулась проводница. – Тут нет ничего сложного, она твоя сводная сестра. На твоём месте я бы задала совсем другой вопрос.

Девушка посмотрела колдунье в глаза.

– Неужели Барсы… люди?

– Сложно поверить, да? – Келуни рассмеялась, а после затихла с какой-то печальной задумчивостью. – Я тоже сначала не могла этого принять. Правда есть правда, её не изменить. Ты права, маленькая пташка: все Барсы – люди. Вот только сами они об этом предпочитают лишний раз не болтать.

Волика с сомнением посмотрела на проводницу. Как отряд Крылатых мог позволить жить… детёнышу Барса, столько лет бок о бок с племенем? Да, знали единицы, но всё же. Да и как вообще эти безумные звери оказались людьми! Такими же, как и Пернатые…

Барсы умели лишь рушить судьбы других существ, да бесцельно носиться по горам! Или нет? Или это ложь, которую так старательно выдавали за правду? Кажется, Волика совсем запуталась.

– Откуда тебе всё это известно? Или ты тоже одна из высших Крылатых?

– Я? Высшая? Ну уж нет, – колдунья прыснула. Подобная мысль очень её позабавила. – Помнишь, я упоминала чай, которым меня угощал твой папаша? – Келуни подтолкнула пиалу к гостье, но к напитку девушка так и не притронулась. – Так вот: отец не тот, который приёмный. Вонорель, конечно, был прекрасным и на редкость светлым человеком в наши времена, раз уж взял на себя ответственность и забрал тебя домой, а не бросил на произвол судьбы где-нибудь в лесу. Но речь сейчас не о нём. Я про твоего родного отца.

– Который… – Волика нервно сглотнула, – который Барс?

– Именно он. Знаешь, чай напоминает мне о нём. Я даже к вершинам гор хожу время от времени, чтобы собрать тех самых трав для чая… пью его и представляю, что я снова в логове Барса. Это от него я многое узнала, – добавила Келуни тише. – И о тебе в том числе.

Тогда Волика задумалась, какой он, её родной отец. Пытался ли искать свою малютку, когда ту выкрали из собственного дома? Похожа ли она на него, или… больше на маму?

Словно уловив ход её мыслей, Келуни как бы невзначай заметила:

– У тебя глаза, как у него. Такие же голубые.

Пернатая отвела взор, сдержанно улыбнувшись. Значит, что-то общее всё-таки было.

– Как же ты, одна из самых свирепых охотниц прошлого, смогла заговорить с Барсом? – Волика спросила очень осторожно, боясь разозлить проводницу. Келуни пояснила без былого энтузиазма:

– По правде, это была случайность. Обыкновенное стечение обстоятельств: твоему отцу потребовалась моя помощь, а мне его. И помочь ни ему, ни мне, больше никто не мог. Так что правильнее называть это временным перемирием, о котором ни одна живая душа кроме нас двоих не догадывалась.

– Хорошо, я… кажется, начала понимать, – больше слушать об отце, Барсах и своём с ними родстве Волика уже не могла.

Горькие слёзы наворачивались от осознания того, что все эти годы она жила и считала себя своей в племени тех, кто являлся ей кровными врагами. Но разве могла Волика видеть Пернатых чужаками просто потому, что по крови она принадлежала к другому племени? Да и какая вообще разница! Её вырастили Пернатой, она считает себя такой. И неважно, что там заготовила природа…

Наверное, проводница смотрела на Волику так пристально, потому что видела в девушке её папу. Но Пернатой совсем не хотелось, чтобы её воспринимали ненавистным ей самой Барсом – и нет, дело не в родном отце, о нём… о нём хотелось узнать больше. Хоть он и был чужаком.

– Как его зовут?

– Кого? Папку-то? – Келуни прикусила губу. – Буран. А твоё имя, когда ты ещё Барсом была – Пурга.

Волика поморщилась. Какое простое имя, Пернатые посмеялись бы! Очень уж для них странное. И всё-таки веяло от заветного «Пурга» горным ветром, затяжными холодами, в общем… оно было не таким уж плохим. Вот только знакомое с детства «Волика» звучало гораздо роднее.

– Буду знать.

Они замолчали, и Келуни позволила девушке остаться наедине со своими мыслями на какое-то время. Волика уставилась невидящим взором сквозь проводницу.

А для чего ей всё это? Что болезненная правда означала конкретно для неё, для Волики? В голове не было ни одной путной догадки. Пернатой не хотелось ничего менять! Но… никакая она уже не Пернатая. Только это ничего не поменяло в её душе, к горным кошкам там по-прежнему теплилась лишь ярость и презрение.

– Я ненавижу Барсов, – прошептала она, не глядя на проводницу. – Они несут смерть и муки. Я Пернатая, меня учили так, я… я не могу иначе! – девушка поднялась, шагнув навстречу тёмной комнате; Келуни требовательно потянула её за запястье. Волика остановилась. – Я поклялась убивать таких, как они.

Келуни гордой орлицей возросла над девушкой. Зелёные глаза холодно сверкали, и колдунья схватила Пернатую на этот раз за плечо.

– Таких, как они, – повторила колдунья, – кто эти «они»? Ты и есть их часть.

– Нет! Никогда не стану! – выпалила Волика, в истерике вырываясь из цепкой хватки проводницы. Шерстяная накидка осталась в мозолистых руках колдуньи, и Келуни, горько усмехнувшись, кивнула на плечо Волики:

– Взгляни же, Пурга: на тебе их след.

Пернатая скосила взгляд на свою грудь и обомлела. Из-под расшитой рубашки выглядывало чёрное пятно той самой жидкости, которая прошлой ночью заменила ей кровь. Сначала девушка закричала, но, усилием воли подавив ужас, заставила себя взглянуть ближе. Она оттянула край ткани, и показалась шероховатая чернильная лапа, раскинувшаяся между плечом и грудью близко к гулко стучавшему сердцу. В чёрной жидкости пролегала тонкая сеточка капилляров алого цвета, движение которых можно было заметить, внимательнее приглядевшись. Жуткое зрелище пугало.

– Этого раньше не было, – не веря своим глазам, Волика снова и снова смотрела на отпечаток чернильной лапы, тщетно пытаясь стереть «грязь» неосторожными касаниями. Больно не было, но и пятно не сходило.

– Время настало, вот и появилось. Дар Барсов проявляется позже, чем у Пернатых, – Келуни вернула Волику обратно в кресло. – Поэтому теперь ты не бездарна. Ну, с недавних пор.

– А если я его спрячу? Спрячу и никому никогда не покажу! Тогда никто не узнает, я смогу остаться в Речной деревне, и…

– Тебя засекут Крылатые-следопыты даже раньше, чем ты можешь себе представить. На тебе пятно чистой магии Барсов, это лишь вопрос времени, – Келуни вздохнула с раздражением. – Да и к тому же… не перевоплощаться совсем ты не сможешь. То, что произошло с тобой вчера, будет происходить каждое новолуние против твоей воли.

– Но почему? Почему с моим телом происходит такое?! – она была на грани истерики.

– Я не знаю. Честно не знаю. Все те крупицы, которые были мне известны, я тебе уже рассказала. Больше ты сможешь узнать только сама, – Келуни кивнула куда-то наверх. – Там, на вершинах. У сородичей.

– Я не пойду к Барсам.

– У тебя нет другого выхода, милая. Либо Барсы, либо тебя уничтожит собственное племя.

И Волика хотела возразить, но… так некстати вспомнилась пылавшая в пламени шкура убитого зверя, ликование в глазах Пернатых, счастье… Счастье видеть беспомощность заклятого врага. И то было не совсем нормальное счастье; оно опьяняло, лишало здравого смысла и способности думать. Все чётко делились на «своих» и «чужих».

Причём своим оказывался не тот, кто вырос среди них. Свой – это подобный внешне и по способностям, а значит, равный.

– Пернатые убьют меня, если узнают?

– Даже не задумываясь, – Келуни нахмурилась. – Знаешь, Барсы в плане предателей милосерднее Пернатых. Им, зачастую, просто всё равно. Ну… я не могу знать наверняка, но мне так кажется. Как бы там ни было, в Речной деревне оставаться тебе не стоит.

Волике не хотелось нестись сломя голову неясно куда и неясно зачем. Да и как? Ей шестнадцать зим, в деревне её тётушка и младшая сестра. Как она бросит их здесь?

– А Вонола и Ворина? – девушка помолчала какое-то время, и тут её пронзила внезапная догадка. – Они будут в большей безопасности, если я уйду?

– Гораздо. – Келуни поднялась с места, взяв в руки короткий меч и со странным блеском в глазах принявшись его разглядывать. Меч был старый, обшарпанный: видно, пережил не одну битву в руках проводницы. Колдунья обернулась к Волике: – По крайней мере, племя не признает их причастными в сокрытии Барса в деревне. Ну и, конечно, так их не убьёшь ты сама в порыве очередного перевоплощения.

– Убить?.. Их?.. – Волика взглянула на собственные руки; в голове всплыли облики двух самых дорогих её сердцу Пернатых. Неужели под влиянием магии она могла сотворить с ними такое?

«Нет, я не имею никакого права! Не переживу, если с ними что-то случится по моей вине…» – Волика зажмурилась, смаргивая слёзы; если ради безопасности родных ей придётся навсегда исчезнуть из их жизни, она это сделает.

– Хорошо. Я убегу, – Волика вскочила с кресла и оглянулась, пытаясь отыскать глазами сестру. Это же дом проводников, верно? Девушка давно догадалась об этом, – но сначала извинюсь перед Вориной. Она сейчас тут? На верхнем этаже? Я хочу с ней поговорить напоследок, и с тётей…

– Нельзя, милая, – Келуни тяжело вздохнула, преградив девушке путь стальным лезвием меча. – Вся деревня считает тебя трагично погибшей. Не благодари.

– Ты уже всё подстроила? Даже меня… не спросив? – девушка посмотрела на проводницу с недоверием, и когда та нависла над ней, как охотник, заигрывавший со своей жертвой, паника подступила снова. – Но откуда ты знала? В конце концов, к такому надо было долго готовиться, да и… – Волика судорожно вздохнула. – Я ещё не попрощалась со своей семьёй.

– У тебя нет никакой семьи в этом племени, – сняв надоевшую маску добродушной колдуньи, Келуни превратилась в гнусного шамана, способного убеждать одними только взглядом и голосом. – Ни сестры, ни тёти. У тебя больше нет здесь друзей, нет знакомых. Остались одни лишь враги. И чем раньше ты это поймёшь, тем проще будет существовать остаток своей жизни.

Волика хотела что-то сказать, но проводница сделала медленный шаг вперёд, и девушке, чтобы не попасть под остриё меча, пришлось попятиться. В небесно-голубых пронеслась тень ужаса с осознанием, но думать времени не было: Пернатая двигалась в такт железному мечу, не сводя взора с оружия. Келуни заметно наслаждалась разыгрываемым представлением.

– Ты кое-чего не поняла с самого начала: я не добрая волшебница из легенд, которая безвозмездно помогает главной героине по доброте душевной. Нет, я совсем не такая. Где же твоя злость, ненависть ко мне, которой так и сквозило твоё миленькое личико тогда, когда я пришла на помощь твоей сестре? – Волика упёрлась в стену и задержала дыхание: меч замер у её шеи. Заточенное железо едва не касалось кожи; проводница не спешила совершать удар. Келуни, улыбаясь, продолжала: – Боишься меня… а ведь раньше едва ли не рвалась с кулаками. Какая скука. Но оно, наверное, и к лучшему.

Проводница убрала лезвие. Волика смогла выдохнуть, исподлобья наблюдая за колдуньей: та вернулась в своё кресло, и на фоне всполохов камина выражения лица Келуни было невозможно разобрать: улыбалась она? Насмехалась? Ликовала? Или, напротив, была разочарована?

Волика прижалась к входной двери. Меч проводницы завёл её именно сюда.

– Беги, Пурга. Чем быстрее ты отсюда уйдёшь, тем больше шансов, что тебя не выследят Крылатые. Поверь, Пернатые любят лить кровь не меньше Барсов, и я в их числе, – колдунья ждала от неё дальнейших действий, но Волика никак не могла решиться.

Девушка сглотнула. Она дрожала, и дело было далеко не в холоде: свалившиеся эмоции били через край, Волика с ними не справлялась. Она в последний раз взглянула на Келуни.

– Зачем ты помогаешь мне уйти? Ты ведь такая же, как… все мы.

Девушка и не ждала получить ответа на свой нескромный вопрос, однако, к её удивлению, по лицу проводницы скользнула сдержанная улыбка.

– Здесь ты права, – философски заметила колдунья. – На моём месте тебя бы прикончил любой Пернатый, насколько ты лёгкая и беззащитная добыча сейчас… вот только я не могу так поступить. Знаешь ли, есть один должок, – Келуни повременила с ответом, подбирая слова, – должок, – повторила она, – который я так и не отдала твоему отцу. Что ж, отдам ему этот долг, оставив тебя в живых. Пусть считает моей благодарностью за то, что он раскрыл мне глаза на правду.

Волике стало страшно. Каким огромным должен быть этот «долг», раз уж, расплачиваясь с ним, проводница отпускала ценную «добычу», идя наперекор устоям и традициям племени? Неужели жизнь Волики так ценна? Да и в ней ли было дело?

Девушка колебалась. Келуни решила её поторопить, вновь направив короткий меч к тяжко вздымавшейся груди.

– Не стой на месте, пташка. Если снова появишься в деревне, я обещаю, что попытаюсь убить тебя первой. Моё милосердие не вечно. А теперь беги.

И Волика сорвалась с места. Не помнила, как открыла дверь, как обогнула домик и широкими рывками бежала через снежные ухабы; не помнила, как оказалась на опушке тёмной чащи. Вспомнились слухи о злосчастном Лесе Крови, но и выбора у неё сейчас не было.

Волика, тяжело дыша, оглянулась: рассвет, раннее утро. Все Пернатые ещё спали, и лишь она, изо всех сил стараясь не заплакать, смотрела на Речную деревню, жадно запоминала каждую деталь. Обыкновенно тёмная река на рассвете пылала нежными розовыми отблесками, а дома, по один берег от неё погружённые в тень, с жадной завистью смотрели на другую половину, которую уже успело согреть плавно всходившее солнце. Горы верными защитниками обступали поселение кругом, а белоснежные холмы несмело сверкали в свете новорождённого солнца.

Речная деревня показалась девушке такой же прекрасной, какой она видела её прежде; может быть, даже ещё лучше. Смотрела ли она на неё в последний раз? Жалела ли? Очень.

Бросив робкое прощальное «До встречи…», девушка сорвалась с места и нырнула в тень хмурого леса. Великаны-сосны смотрели на неё со всей присущей им строгостью, но Волика не останавливалась. Пернатая бежала, куда несли её ноги.