Читать книгу Барс - - Страница 6

Кровавый лес встретил её не с распростёртыми объятиями. Первое время мелкие деревья и кустарники больно били прутьями по лицу: девушка едва ли была способна их видеть. Немногим позже солнце поднялось выше, а глаза привыкли к постоянной темени. Передвигаться стало проще.

Великаны-сосны стремились своими пышными ветвями дотянуться до самого неба, а потому заметить их можно было, лишь резко вздёрнув голову. Изумруды хвоинок мешались с голубой пустотой и сверкавшими облаками – их природный зелёный искажался и превращался в чёрный. Тёмная сеточка деревьев в лесу испещряла светлое небо.

Несмотря на слухи, ходившие об этом месте, Пернатые здесь изредка бывали. Охотились, вот только девушка не имела понятия, на кого.

Волика знала про некоторую «обитаемость» Кровавого Леса не только по рассказам соплеменников, но теперь и благодаря тропинкам, протоптанным единицами путников до неё. Девушка впервые увидела эти дорожки собственными глазами и цеплялась за них, как за последнюю ниточку с родным племенем и разумными людьми.

Тропки были узкими, проложенными прямо по снегу между сосен и низеньких ёлочек. Язык не поворачивался назвать это дорогой: скорее уж указатель какого-никакого направления, чтобы не попасть в лесную западню. Наверное, заплутать здесь было легко. Но разве могла заблудиться та, у которой теперь не было дома? Ей и терять-то нечего.

В первый день гнетущие мысли отступили на второй план перед страхом, который неумолимо подгонял девушку вперёд. Несколько часов Волика просто бежала без оглядки, не останавливаясь; неясно, откуда вообще она черпала силы. Ноги несли её вперёд, Пернатая даже не особо думала, куда направлялась: следовала за петляющей змейкой дорожки, всё больше отдалялась от Речной деревни, и на тот момент этого было вполне достаточно.

Дыхание сбивалось, ноги проваливались в снег, но девушка рвалась вперёд, с яростью разрывая снежные ухабы руками. Она успела вымокнуть в снегу до нитки, отчего с каждой минутой становилось всё холоднее.

Она могла продолжить бежать. Долго, бесконечно долго убегать, не думая ни о племенах, ни о близких, ни о собственной судьбе! Нестись вперёд и ни о чём не думать. Лишь разум упрямо вторил, что стоило остановиться, передохнуть. Решить, что делать дальше.

Сердце в груди громко колотилось, но Волика не желала его слушать. Мимо проносились широкие сосны, и девушке казалось, что, стоит ей обернуться – из-за деревьев покажутся разъярённые лица соплеменников, бегущие следом…

Или Барс. Сейчас Волика не понимала, что было бы для неё хуже. Барс убьёт быстро; вонзиться клыками в мягкую плоть, перекусит глотку, заберёт перья, так и оставив умирать под соснами на холодном снегу в собственной крови. А Пернатые… Пернатые сначала измучают, потом будут пытать, допрашивать, а после её на глазах у всей деревни сожгут на костре, как заклятого врага.

Ладно. Барс был всё-таки лучше. По крайней мере, он будет единственным, кто увидит её предсмертные муки. И отчего-то Волике эта мысль показалась настолько ироничной, что она свалилась на снег и просто смеялась. Долго-долго хохотала во весь голос, пока по щекам текли горячие слёзы.

Ей было некуда идти, как и вернуться. Сейчас она бежала в никуда без всякой цели. Беспричинно цеплялсаь за свою никчёмную жизнь.

Воющий смех в безлюдном лесу раздавался далеко и громко. Будь рядом с ней хоть один Пернатый или Барс, её бы непременно услышали и нашли по ревущему голосу. Но кругом царила тишина. Даже птицы, и те замолкли; ветер тоже стих. Волика слышала одну себя. И осознание одиночества в этом могучем лесу отчего-то её успокоило.

Сосны скрывали от чужаков широкими стволами и пушистыми сугробами. Её смех растворялся в них, исчезая в призрачное никуда. Слёзы высохли. Девушка лежала на снегу, чутко наблюдая за качавшимися ветками деревьев над головой. Она думала о том, что, наверное, дремать на ледяной перине было очень даже мягко. И спокойно.

Интересно, Барсы спали прямо так, зарывшись пушистыми лапами в сугроб?

– Они люди, – вслух напомнила себе Волика, слабо улыбнувшись. – Наверное, у них есть простенькие дома. Интересно, Барсы боятся огня, как дикие звери? Я же не боюсь.

Она провела так какое-то время, переводя дух и вместе с тем вслух размышляя ни о чём. Сейчас Волике стоило бы как следует подумать о своём будущем, о том, что и как ей делать дальше, но…

Лес, облака и горы, вздымавшиеся гребни которых виднелись даже сквозь глухую чащу, в тот момент интересовали её гораздо больше.

Девушка поднялась на ноги и продолжила путь быстрым шагом. Она рассчитывала, что оторвалась уже достаточно далеко от деревни, чтобы не тратить драгоценные силы на излишнюю спешку.

Полдень остался позади, время шло к вечеру, а потому белёсое солнце уже клонило к закату. Волика остановилась, заострив внимание на небесном светиле:

–Там Воробьиный клюв, – констатировала она, глядя на зубчатый горный пик. Он был противоположен стороне, куда западало солнце. С Воробьиного клюва оно поднимется ввысь завтра. – Значит, чуть правее плато, где живут Барсы. Можно попробовать добраться до них, вдруг… у них свои деревни? Своя Барсовая Речная деревня. Прям как у нас.

Девушка погрустнела, но времени на уныние не осталось. С заходом солнца в лесу станет очень темно, двигаться дальше – себе дороже, а потому проще было остановиться и переночевать, чтобы уже с рассветом продолжить путь.

Волика чувствовала, что за это время сильно проголодалась, но ни одной речки на пути ей так и не попалось. Расчищая местность для ночлега, она подобрала со снега мёрзлые кедровые шишки. В некоторых из них уже отсутствовали семена – уж об этом-то позаботились юркие птички-кедровки, – в других крохотные орешки чудом уцелели. Девушка торопливо разложила их по кучкам на поляне, и, судя по всему, на сегодня это будет единственным её ужином.

– Ну, лучше, чем ничего, – кажется, разговоры с самой собой начали входить в привычку.

В роковой день она удосужилась вместе с курткой захватить с собой крохотный железный ножик, который теперь стал лучшим другом и единственным орудием на неопределённый срок. Делая засечки на стволах сосен, чтобы не потеряться, Волика сошла с тропинки глубже в лес: требовалось найти сухой мох и хворост для разведения костра.

Это оказалось сложной задачей. От дара Пернатых-воинов, умевших заговаривать пламя, при желании могли вспыхнуть и не потухнуть даже земля и камень. Хотя, казалось бы, гореть-то там нечему! Но вот ей с её… способностями Барса, которыми она понятия не имела, как пользоваться, до укрощения пламени было очень далеко. А потому Волика, с горем пополам нащупав сухие клочки мха в старом беличьем дупле и сунув их в карманы, отправилась на поиски хотя бы немного не промокших веток.

По засечкам она вернулась на поляну с охапкой хвороста, которую положила на предварительно заготовленные еловые ветви. Солнце почти зашло: с костром стоило поторопиться.

Проблема заключалась как раз-таки в том, что она ни разу в жизни не добывала пламя. Вернее, она совершала попытку однажды, но безуспешно. В Речной деревне огонь никогда не угасал – чаши с драгоценными сияющими искорками ежечасно пополнялись брёвнами и другими хорошо горевшими материалами, – поэтому любой желающий мог «позаимствовать» частичку для домашнего камина или очага. Огонь зажигали те самые Пернатые, подчинявшие пламя, так что Волике, как и любому другому нормальному соплеменнику, не приходило в голову, что однажды придётся разжигать его без всякой магии.

Она понимала, как это происходит в теории. Что сложного? Сделать прорезь в одной палке с помощью ножика, долго-долго тереть её другой… пойдёт дым, и нужно успеть поймать драгоценную искорку кусочком мха.

Вот только когда Волика повторяла всё то же самое наяву, противный дымок, как назло, не желал появляться. И чем дольше она с усилием растирала палки, тем стремительнее за горизонт заходило солнце. Кровавый Лес увяз в сумерках.

Девушка не оставляла своих попыток ещё какое-то время. Быть может, её усилий не хватало, либо же подобранные палки для подобных манипуляций оказались слишком сырыми – она не знала наверняка. Вот только огонь этим вечером не пожелал ей покориться.

Стало совсем темно. Волика с тоской взглянула на кедровые шишки: без желанного тепла смола не растопится, створки не раскроются, а значит, орехи тоже было не достать. Похоже, придётся поголодать один день, но завтра нужно будет решить проблему с огнём без отговорок и промедлений.

Пернатая сняла варежки, зачерпнув снега в ладони. От тепла рук он быстро растаял, и девушка с наслаждением выпила талой воды. То же самое она повторила ещё дважды. Тётя всегда ругала за подобные выходки, мол, простудишься, заболеешь, а лечить потом ей. Сейчас воду греть было не на чем, а потому другого варианта девушка не видела.

– Прости, тётя, – Волика грустно улыбнулась, обращаясь к соседствующей ёлочке. – Завтра на огне согрею как следует, обещаю. Я ценю твою заботу.

Пернатая подумала, что сейчас тётя весьма заслуженно наградила бы её одним из своих милых и нелепых прозвищ, но, так и не подобрав ни одного подходящего, бросила дурацкую затею с разговорами.

Девушка вернулась к разложенным на снегу еловым веткам, которые хоть и нельзя было назвать вершиной удобства, но всё же были лучше, чем снег без всякого покрытия. Она легла на хвою, и приятный запах смолы окутал Пернатую со всех сторон. Волика жадно его вдыхала, подкладывая руки под голову, чтобы хвоинки не кололись.

К её счастью, ночь выдалась тёплая и безветренная, иначе отсутствие костра могло очень плохо кончиться. Вокруг было темно, но девушка, к собственному удивлению, отлично видела происходящее вокруг.

–Быть может, это у Барсов так? – пробормотала она в недоумении. – Они по ночам рыщут, на нас нападают. То есть, на Пернатых. Но раньше-то у меня такого не было.

Волика осмотрелась по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, закрыла глаза. Усталость свалилась на неё в ту же минуту. Всё, что девушка успела сказать перед тем, как провалиться в глубокий сон, было:

– Спокойной ночи, сестрёнка! Спокойной ночи, тётушка! Сладких вам снов…

Ночь сменилась утром гораздо быстрее, чем она предполагала. Сон был крепким, никакими примечательными видениями не выделялся, как оно и происходит после затяжной усталости. Вот только проснулась Волика далеко не по собственному желанию.

Шквалистый ветер, завывавший в верхушках деревьев, нарушил тишину утра. Он налетел внезапно и обещал перемены в погоде: небо заволокло серой пеленой, стало пасмурно. Волика поняла, что совсем скоро пойдёт сильный снег. Это было очень плохо: тропинки могло замести, как и её собственный след, а значит, вернуться она уже не сможет…

Разум упрямо напомнил, что возвращаться ей некуда и незачем.

– Так, ладно, без паники, – Волика судорожно выдохнула, пытаясь привести спутанные после сна мысли в порядок. – Я пережила первую ночь, и… это хорошо! Первая ночь всегда самая трудная, да? Значит, дальше будет легче.

Неясно, откуда в ней взялось столько радости и оптимизма, но так было даже легче переживать всё происходящее. Девушка старалась не обращать внимания на портившуюся погоду: стало значительно холоднее, но она не мёрзла. Шерстяные куртки Пернатых спасали даже в лютые морозы.

Волика приводила поляну в порядок, раскладывала шишки по карманам, размышляя вслух:

– Надо найти реку. Я иду в противоположную сторону от Воробьиного клюва, вдоль Малой Кормилицы… к ней-то уж точно должны стекаться какие-то речки! А там и вода, и рыба, если повезёт, и, главное, след на воде запутаю, чтобы Крылатые не выследили. Построю убежище, разведу костёр, пережду непогоду, а дальше… – план казался почти идеальным, без сучка без задоринки, но заканчивался поразительно бессмысленно – А дальше разберусь. Надо хотя бы это сделать.

В приподнятом расположении духа она двинулась в путь.

В преддверии снегопада лес словно ожил, всполошился. Волика слышала пронзительный клёкот птиц, перелетавших с ветки на ветку прямо над её головой. Людей пташкам приходилось видеть редко, а потому они с любопытством разглядывали девушку своими чёрными глазками-бусинками, пускай и не теряли природной бдительности и осторожности. Временами Волика останавливалась, чтобы разглядеть их поближе. Птицы, издавая испуганный клич, в один рывок взмывали в воздух, лавируя между соснами.

– Что же вы улетаете? Я вам не наврежу, – девушка по-доброму улыбалась, понимая, что для лесных птиц то был обыкновенный инстинкт: бояться всех тех, кто на тебя не похож, а значит, может быть потенциальным врагом. Но Пернатые никогда не убивали птах, это считалось самым страшным грехом. Отнять жизнь птицы – значит, самому никогда в неё не переродиться. – Быть может, среди вас кто-то из моих соплеменников сейчас? Здорово, наверно, свободно летать по лесу со своей стаей…

Девушка подкормила бы их чем-нибудь, но у самой во рту не было ни крохи вот уже второй день. В знак уважения она кинула одну из своих шишек кедровкам, и те с пронзительным клёкотом принялись делить между собой внезапно появившуюся «добычу».

Ветер усиливался, но пока не сбивал с ног. Он заметал и без того не очень чётко видневшуюся тропинку, а потому через какое-то время Волика стала двигаться по зову сердца и внутреннему чутью.

– Ветра у нас постоянно задувают, – бормотала девушка, задумавшись. – И снег идёт. Если тропинки так быстро заметает, значит, та, по которой я шла, была проложена совсем недавно.

Она попыталась припомнить, как выглядела дорожке в начале: в самом деле, как будто не человек шёл. Довольно глубокая, больше похожая на невысокий «ров», словно сквозь сугробы пробирался кто-то широкий, но невысокий.

– Не мог же это быть… Барс? – Волика неловко усмехнулась, однако другого разумного объяснения этому явлению пока не находилось. – А даже если и Барс, то как давно он здесь был? Ни снега, ни ветра на протяжении четырёх дней не замечалось, а сегодня пятый. Наверное, он со своими огромными лапищами уже успел далеко уйти, да?

Меры предосторожности заставили девушку вытащить нож из-за пазухи, хотя умом она прекрасно понимала, что против голодного зверя подобие кинжала ей не шибко-то и поможет. Сама ведь… прочувствовала, каково быть пятнистой большой кошкой. Вспоминать лишний раз не хотелось совсем.

– Я тоже своего рода Барс. Они, наверное, не станут убивать своего же? – у Волики были некоторые сомнения на этот счёт, но, спустив взгляд на своё плечо, она мысленно представила находившийся за курткой чернильный отпечаток. – Я не похожа на Барса. Я одета, как Пернатая… надо хоть перья снять для приличия, – Волика потянулась к каштановым волосам, в которых уютно пристроились два воробьиных пера, но рука дрогнула в последний момент. Это был подарок от тёти! Да и у Ворины были такие же.

Перья связывали её с родными, делали Волику такой же, как они. Разве могла девушка так просто избавиться от единственного символа, который всё ещё делал её Пернатой, воробьём, неотъемлемой частью их рода! «Хотя какой уж теперь воробей, я Барс… Барс птицей быть не может».

– Нет, перья останутся, – упрямо пробормотала Волика, и, с гордостью поправив украшение, направилась дальше. Мысли о возможном новоиспечённом «соплеменнике» поблизости её пугали, но девушка успокаивала себя тем, что Барс, скорее всего, успел уйти достаточно далеко.

День прошёл быстро, но она не слишком-то продвинулась в поисках речонки. Пробивавшиеся из-под сугробов роднички попадались на пути, но от них не было никакого толку. Волике оставалось, тяжело вздыхая, перепрыгивать с одного края оврага на другой, чтобы минуть необитаемые рыбой подобия водоёмов.

Вернулась ночь, накрыв врановыми крыльями Кровавый лес. Пернатая предприняла ещё одну попытку по разведению костра, но её старания проходили даром. Уставшая, Волика провалилась в сон без всякого огня, а проснулась под утро от голода.

Отслеживать время по солнцу из-за снеговых облаков возможности не было, но по внутренним ощущениям девушки наступил полдень. Её со страшной силой терзала усталость, а ещё очень хотелось есть. Ножиком достать орехи из сырых шишек было не таким уж плохим вариантом, но девушка бросила эту затею – пустая трата времени, не больше. Увы, одни только усилия прокормить её не могли.

На долгие переходы уходило колоссальное количество сил, а взять их было попросту неоткуда; весь её рацион буквально состоял из одной только воды, которую она добывала благодаря снегу. Уж этого добра вокруг хватало. Ноги, как и руки, дрожали, но не от холода; мысли путались, и даже разговоры с самой собой были уже гораздо менее содержательными, чем они прежде.

Волике удалось выкопать из-под снега крохотную кучку заледеневших ягод, чудом не склёванных птицами сразу после Семидневки Цветения – тех редких семи дней в году, когда вечной зимой растения начинали цвести и обильно давать плоды. Эти ягоды могли бы стать настоящим подарком судьбы, вот только их оказалось никчёмно мало: Волика лишь раззадорила аппетит, надеясь, что плоды, по крайней мере, не были ядовиты.

Когда голод терзал её вот уже третий день подряд, Пернатая стала совсем по-другому смотреть на птиц, которые часто мелькали перед глазами. Они тоже живые, их тоже можно было поймать, в огонь, и…

У неё не было огня.

В этот момент Волика перепугалась по-настоящему. Как она вообще могла даже подумать о подобном?! Птицы, они… это же переродившиеся Пернатые, её соплеменники, которые прямо сейчас проживали самую лучшую из своих жизней в телах этих невинных крошек!

Девушка стиснула зубы от досады и злобы на себя. Миловидные иволги внимательно наблюдали за ней издалека, заставляя Пернатую ощущать вину ещё острее, чем прежде. Голод изматывал, голод мучал, беспощадным зверем следуя за ней по пятам; Волика старалась отвлечься, отмахнуться от него, но не получалось.

Столько беззащитной еды на тоненьких крылышках порхало вокруг! Примани орешками, дотянись – и убей, всего-то… но где-то в глубине её души по-прежнему жила Пернатая, вопившая о перерождённых собратьях, о грехах. И Волика действительно бы убила, если бы совсем скоро она не наткнулась на долгожданный водоём.

Речушка оказалась мелкой, неширокой. Она скользила по руслу пронырливой лентой, стремилась вниз по склону, как и любая уважающая себя горная река. Вода была чистая-чистая, совсем прозрачная. Ручей в гордом одиночестве пробивал путь сквозь острые камни.

Иногда ели скрывали его полностью своими пушистыми лапами, да и, что уж говорить, в пару прыжков по камням Пернатая легко могла перебраться с одного берега на другой, что она и поспешила сделать. Теперь требовалось какое-то время идти вдоль берега, чтобы запутать след: смысла в том, наверное, не было, ветер и снег уже справились лучше неё самой, но подстраховаться не помешало.

А ещё она пристально вглядывалась в бурлящий поток, надеясь отыскать проблески рыбьих спин. Других вариантов не умереть от голода у девушки просто не было, иначе… иначе она не выдержит и в пищу пойдут птицы.

Мучительные дни скитаний по Кровавому Лесу дали долгожданные плоды: река оказалась обитаема. У дна мелькнул чёрно-красный плавник, а за ним ещё несколько таких же. Волика остановилась, и, отследив направление стайки, постаралась приложить все усилия, чтобы рыба ничего не заподозрила; на её удачу, было пасмурно. Собственная тень, упавшая на воду, добычу не спугнула бы.

Даже подобия сетей у девушки не было, а потому она решила ловить обед прямо так, руками. Волика подождала, пока стая подплывёт ближе к ней. Сама Пернатая расположилась на камнях, чтобы не промокнуть – на таком холоде без огня это означало бы неминуемую гибель, – и вытянула руки, одну голую, другую с ножом, замерев в ожидании улова. Рыба соблазнительно проплывала рядом, но каждый раз недостаточно близко для рывка.

Девушке внезапно подумалось, что эта стая рыбы могла быть единственной в округе. У неё всего один шанс.

Волика сосредоточилась и, выдохнув, ножом пронзила одну из рыб, а вторую, подобравшуюся близко к берегу, выбила из воды на снег голой рукой. Стая тут же расплылась, кто куда, но девушку это уже совсем не заботило: Волика подбежала к рыбе на берегу и поспешила убить её тем же ножом. Лишь после девушка вернулась к кромке воды и подобрала вторую.

Хариусы, частые обитатели быстрых горных рек. Не такие большие, но после трёхдневной голодовки они показались Пернатой настоящим даром свыше.

– Спасибо, – улыбнулась Волика, оглянувшись по сторонам: лишь долго-долго прислушиваясь она смогла приметить тихое «цвик-цвик» робкой малиновки. Кивнула птичке, даже не видя её, а после подобрала рыбу и расположилась чуть поодаль от речки, в низине. На всякий случай девушка пометила путь к спасительной воде засечками.

Она отложила улов в сторону, закопав свежую рыбу под небольшим слоем снега. Волика предприняла очередную попытку разведения костра. Ветки нашлись сами собой, как и хворост – уж в лесу этого добра было навалом, – однако, как назло, огонёк опять не желал появиться от одного только трения.

– Ну же, – умоляла Волика, чувствуя, как слабели руки с каждой минутой. Голод давал о себе знать, а у неё лежали две аппетитные рыбины совсем рядом. Только приготовить не на чем. – Мне нужен дурацкий огонь! Это же почти как маленькое солнышко… солнце, можешь подарить капельку пламени заблудившейся Пернатой?

Девушка подняла голову к небу, но то было плотно затянуто тучами. Волика тяжело вздохнула.

Делать было нечего, и, в некоторой нерешительности посмотрев на хариуса, Волика счистила плотную колючую чешую, обнажив белое мясо. От водоплавающего существа исходил характерный рыбный запах, и туловище, несмотря на старательную чистку, всё ещё было покрыто слизью. Окажись огонь у неё под боком, девушка могла бы забыть об этом, как о страшном сне.

Но костра не оказалось, как и возможности развести его дрожащими от голода руками. Даже потрошить добычу сил не осталось. Она долго боролась с подкатывавшим к горлу комком тошноты, и звериный голод в этой схватке взял верх.

Волика сделала всё быстро, стараясь лишний раз не задумываться. Девушка вонзилась в сырую плоть рыбы зубами, и, резко дёрнув головой в сторону, заглотила пищу. Слизь неприятно обволакивала язык и щёки, но на вкус неприготовленный хариус оказался не так уж плох, как ей изначально казалось.

Волика подошла к реке и заставила себя съесть ещё немного, запивая сырую рыбу водой, которую она черпала свободной ладонью. От хариуса остались хребет, голова и внутренности, которые Пернатая не смогла бы проглотить даже под угрозой смерти. Вторую рыбину она решила оставить про запас.

Обед спустя три дня голодовки должен был показаться сказочным пиром, но теперь отдавался неприятным воспоминанием и стойким рыбным привкусом; по крайней мере, девушка наконец почувствовала, что голод отступил. Она устало выдохнула, ножом срезав нижние еловые ветки, и, расстелив их под этим же деревом, прилегла отдохнуть.

Волика почувствовала тяжесть в теле, и впервые за всё время скитаний девушку сморил дневной сон. Противиться ему девушка на вряд ли бы сумела, а потому покорно закрыла глаза, отдаваясь сладкому наваждению.

Ей снилась Речная деревня. Они с сестрой – ещё совсем маленькие, такие несмышлёные! – бежали по расчищенной улице и ловили на языки снежинки, которые медленно падали с неба. А вокруг расположилось племя, с гордостью глядевшее на двух малюток-Пернатых.