Читать книгу Сила инстинкта. Часть 1 - - Страница 2

Пролетка затормозила так резко, что в первую секунду показалось, что она перевернется. Сначала послышался скрип стальных рессоров, потом угрожающее ржание запряжённых лошадей, вставших на дыбы, а напоследок, стук кованых копыт о булыжную мостовую. Удивительно, но крытый экипаж при этом не пострадал, а только чуть накренился вперед.

Молодой блондин в легком твидовом пальто наблюдал за этим с противоположной стороны дороги. Он шел по своим делам, но шум заставил его обернуться. В первое мгновение ему показалось, что сбили двух человек, которые прогуливались чуть поодаль.

Но, как оказалось, не сбили, а только подрезали. И подрезали специально.

Действительно, там стояли двое: взрослый мужчина и совсем еще молодая девушка. Пролетка остановилась буквально в двух шагах от них. Еще бы чуть-чуть, и столкновения было не избежать.

От неожиданности те вздрогнули и замерли как вкопанные. Девушка сначала вжала голову в плечи, а затем испуганно закричала.

После этого произошло и вовсе удивительное. Дверца экипажа в тот же момент отворилась и из него выскочили двое людей в черных комбинезонах. Лица их были скрыты масками с прорезями для глаз и рта. Один, ни секунды не мешкая, схватил женщину, второй – мужчину, и оба стали заталкивать прогуливающихся в карету. Кучер, сидевший на козлах, в похищении участия не принимал, а лишь нервно поглядывал по сторонам, боясь, что кто-нибудь может помешать.

И действительно, помешали.

– Эй, что тут такое?! – Крикнул блондин, который наблюдал за всем этим с противоположной стороны дороги. В следующую секунду он уже бросился бежать на помощь.

Барышня всеми силами пыталась сопротивляться, но никакого эффекта эти действия не возымели – державший ее черный человек был очень силен. Она попыталась закричать еще раз, но ей тут же заткнули рот ладонью. Второй похититель уже запихивал внутрь экипажа ее спутника.

Блондин уже перебежал дорогу и оказался возле пролетки. Он понял, что всякие разговоры здесь бессмысленны, а потому не стал напрасно тратить время. Даже не остановившись, прямо с разбегу, ударил того, кто держал барышню, кулаком в лицо. То ли удар оказался слишком сильным, то ли парень в маске был застигнут врасплох, но он рухнул навзничь, с глухим стуком ударившись головой о кованое колесо.

Это немного ослабило хватку второго человека в черном, который держал мужчину. Он лишь мельком обернулся посмотреть, что происходит, и похищаемый не преминул этим воспользоваться. Ему удалось высвободить правую руку и схватить противника за горло. Блондин подоспел ему на помощь, и вместе они повалили похитителя на землю. Завязалась борьба.

Поняв, что подельникам нужна помощь, кучер спрыгнул с козел и, схватив за воротник вмешавшегося в драку блондина, оттолкнул в сторону. Тот отлетел на пару аршин, но тут же поднялся.

– Ты кто такой? – прорычал кучер с явным восточным акцентом и ловким, почти незаметным движением достал из-за пазухи кинжал. Он, в отличие от своих подельников, был без маски. Свет от уличного газового фонаря падал прямо на него, так что нападавшего можно было хорошо рассмотреть.

Это был явно турок, с ужасным, перекошенным от злобы лицом, высокого роста и очень крепкого телосложения. На щеке у него красовался глубокий шрам, который, казалось, горел каким-то неестественным ярко-красным огнем. Но самое интересное, что кожа у него была белая-белая, как снег. И глаза. Они были не карими, черными или зелеными, как у обычных людей, а почему-то красными. И смотрели эти глаза очень страшно – с прищуром и каким-то звериным оскалом.

В следующую секунду красноглазый выкинул вперед руку, и блондин почувствовал легкое жжение в левом боку. Он не сразу сообразил, что клинок вошел в его тело, а когда понял, сильно испугался. Про себя он почему-то отметил, что удар нанесли профессионально, как это делают матерые уголовники – не сходя с места, а лишь немного наклонив вперед корпус. Нападавший был как кошка: быстрый, ловкий и проворный.

Но боль в боку, которая, казалось, должна была нарастать, в один миг вдруг исчезла, как и исчез страх. На смену ему пришло куда более сильное чувство – ярость, которое, как известно, заглушает остальные человеческие чувства. На время, конечно.

А надолго и не потребовалось. Блондин, одолеваемый злостью и забыв о кинжале, кинулся на кучера, прижал его к себе схватив за запястье. Сжал очень сильно. Послышался хрип, на лбу турка выступила толстая горизонтальная жила. Он сопротивлялся, но все-таки разжал пальцы, и страшное оружие со звоном упало на мостовую. Когда рука освободилась, хотел ударить, но промахнулся – блондин немного присел, и удар пришелся в пустоту. Это дало возможность нежданному спасителю нанести ответный удар, и он решил не церемониться. Не дав альбиносу возможности снова встать в боевую стойку, прямо с места двинул ему ногой по причинному месту.

Кучер закричал так, будто ему по меньшей мере отрубили руку. Больно, видать, ударил-то.

Видя, что красноглазый повержен, блондин подбежал на выручку мужчине, которого хотели похитить. Он лежал на земле и боролся со вторым человеком в маске. Это был последний похититель: кучер скрутился пополам, а другой, тот, что в черном комбинезоне, лежал без сознания. После удара о колесо он так и не очнулся.

Только сейчас спаситель посмотрел на девушку. Она стояла как вкопанная, с широко раскрытыми глазами и наблюдала за происходящим. Она даже не попыталась вмешаться, но это было как раз понятно. Не каждая барышня влезет в мужскую драку, ведь для этого надо обладать сильным характером.

Странно было другое, и это привлекло внимание. Женщина прислонилась спиной почему-то не к стене, а к карете, в которую ее чуть было насильно не затолкали. Сам бы он на ее месте непременно побежал куда-нибудь подальше, где безопасно. Хотя, кто их, женщин этих, разберет? Может, от страха дезориентировалась.

– Бежим, скорее бежим! – Крикнул блондин, пытаясь поднять мужчину, чуть было не ставшего жертвой похищения.

Тот поднялся и припустил со всех ног, тяжело дыша. Схватил девушку за руку, и они все втроем побежали на другую сторону улицы.

Всего полминуты и пролетка тронулась с места. Кучер с помощником затолкали потерявшего сознания подельника внутрь, а сами уселись на козлах. Альбинос повернул голову в их сторону, понял, что уже ничего не сделаешь, и, что было силы, хлыстнул лошадей.

Те посеменили. Сначала легко так, лениво, но все набирая скорость, для чего, правда, пришлось еще пару раз применить хлыст. Наконец они разогнались и быстро скрылись за поворотом.

Только теперь появилась возможность рассмотреть тех, ради кого парень рисковал жизнью. Мужчине было уже лет сорок пять, но он был в прекрасной форме, высокий и крепкий. Казалось, годы над ним не властны, и только совсем чуть-чуть прикоснулись к нему и оставили отпечаток в виде нескольких неглубоких морщин под глазами. Бородка клином делала его похожим на какого-нибудь дьячка из приходской церкви, хотя было ясно, что к духовенству этот человек не имел никакого отношения. С первого взгляда он производил впечатление того, кто привык полагаться исключительно на самого себя, а не на вездесущего бога. Его глаза, умные и выразительные, красноречивее любых слов говорили о выдержке и сильном характере. Волосы были коротко острижены, по последней парижской моде. Серьезный человек, сразу видно.

Девушку же молодой человек рассматривал довольно долго. Не потому, что не мог рассмотреть черты ее лица, а просто был не в силах оторвать от нее взгляд. Действительно, она была чудо как хороша, пожалуй, даже слишком: черные волосы, рассыпавшиеся на плечах, тонкие, как ниточки, брови, маленький прямой носик. Все говорило о ее аристократическом происхождении, даже глаза. Они были по-детски наивные, но вместе с тем глубокие, как бездонное озеро, в котором можно долго тонуть. Они-то и завораживали больше всего.

– Боже мой, папенька, что это было? – Спросила девушка, с лица которой еще не сошло выражение тревоги и крайней озабоченности. – И почему эти люди хотели нас схватить?

– Успокойся, Марго, все позади. Теперь у них не будет возможности до нас добраться. – Ответил ее спутник, а потом, повернувшись к своему спасителю, галантно поклонился.

– Кстати, назовите ваше имя, мой юный друг. Мне безумно интересно узнать, кому я обязан своей жизнью?

– Да, назовите! – Проголосила в ответ барышня, уставившись на него своими большими глазами. К тревоге и озабоченности теперь добавилось любопытство. И любопытство было явно сильнее.

«Спаситель» улыбнулся.

– Помилуйте, сударь, вы ничем мне не обязаны. Я лишь немного помог, и это на моем месте сделал бы каждый добропорядочный человек. Поэтому вам незачем меня благодарить. А зовут меня Антон Семенович Ковров, студент.

– Очень приятно, Антон Семенович. Разрешите в таком случае и мне отрекомендоваться, почту за честь. Петр Петрович Островский, легкопромышленник и председатель правления общества «Островский и Компания». Слыхали, я думаю?

– Ну конечно, еще бы! Неужели сам Петр Петрович? Большая честь с вами познакомиться.

Вдруг Марго вскрикнула, осторожно ткнув тонким пальчиком в бок Антона.

– Господи, да вы ранены! Смотрите, у вас кровь. Вам нужно срочно к доктору!

– Не волнуйтесь, барышня, – поспешил успокоить ее блондин, – уверяю вас, нет никаких причин для беспокойства. Мне задели только кожу, так что моя рана вовсе не опасна.

Он хотел еще что-то сказать, но не успел. В их сторону направлялись шесть человек. Один из них размахивал внушительного размера дубинкой, а в руках у другого был морской кортик. Другие четверо шли чуть в стороне.

– У вас все здесь в порядке? – Спросил тяжелым грудным басом тот, что с дубинкой. По виду этого человека можно было принять за рыбака – длинная седая борода чуть ли не по пояс, выгоревшая на солнце кожа, несвежая и кое-где заштопанная матросская фуфайка. Мужик этот был старый, но коренастый и совсем еще не дряхлый.

– Всё в порядке, спасибо, – ответил студент, почему-то внутренне напрягшись.

– А я тебе говорил, Кузьмич, не нашего это ума дело. Молодые бранятся – только тешатся, – обратился тот, который с кортиком, к обладателю дубинки. Правда, к чему здесь молодые, было непонятно.

Но тот, кажется, всё понял и рассерженно фыркнул.

– Цыц, тебя не спросили. Больно умный ты у нас стал в последнее время. И вообще, всё, что здесь происходит, касается теперь и нас. Покуда Упыря этого не поймаем!

Остальные четверо стояли рядом и молчали. Это были совсем еще молодые ребята, видно, гимназисты. Один достал пачку папирос, и тут же три руки взяли по одной. Закурили.

– Еще эти фонарные столбы не горят, будь они трижды неладны. Ходим тут в потёмках, только фонарик пружинный и выручает. Спасибо Сашке, вон, – он указал головой на одного из стоящих сзади, который купил папиросу, – из Североамериканских Штатов привёз.

– Пошли, ну что мы тут топчемся? – Не унимался обладатель кортика, дергая Кузьмича за рукав.

– Да ну что ты, в самом деле, раскудахтался, чёрт беззубый! Иди жену учи щи варить, а не меня. А вы почему так поздно гуляете? Дома не сидится?

Последнее уже относилось к мануфактурщику и его компании. Вопрос был, по всей видимости, риторическим, потому что Кузьмич, даже не услышав ответ, тут же отвернулся и о чём-то шёпотом спросил у своего приятеля. Тот, у кого был кортик, в ответ лишь шмыгнул носом. Кузьмич удовлетворенно кивнул, как будто именно этого и ждал.

Не понравилась блондину вся эта компания. Странная какая-то. И студенты какие-то подозрительные. Вон стоят в стороне, беззаботно курят. А кажется, что только и ждут команды «фас».

– А девица-то хороша, хороша, – нараспев произнёс Кузьмич. – Ни много, ни мало, морская фурия. Как вас звать, сударыня?

Антон не смог стерпеть эту бесцеремонность, поэтому сдерзил:

– Позвольте спросить, а вам какое дело?

– Я те щас покажу, какое дело! – Насупился бородач, занося над ним свою страшную дубинку. – Стукну разок, вмиг башку расплющу. Али не ясно?

– Мамочки! – Прижалась Марго к своему отцу. Все чувствовали, что ситуация накалялась.

– Ну что с вами прикажете делать, господа хорошие? – Протянул нараспев Кузьмич на манер фартовых бандитов, окидывая взглядом свою компанию, словно ожидая от них ответа.

Но те молчали. Тогда матрос уставился на Петра Петровича и стал картинно поигрывать своей дубинкой.

– А что делать? – Островский явно был удивлен таким вопросом. – Мы сейчас идём домой. И при чём тут вы, позвольте полюбопытствовать?

Кузьмич ответить не успел, потому что из-за поворота вынырнула фигура городового в белом кителе и со свистком в руке. Положенной фуражки на голове не было, что смотрелось довольно необычно.

– Тааак, это что за сборы?! – Строго осведомился он еще издалека, а когда подошёл, смерил всех каким-то презрительным, недобрым взглядом.

– Дело в том, что на нас только что… – начал рассказывать Антон, но его вдруг совершенно неожиданно перебил Островский и быстро ответил за него:

– Нас чуть не сбил ехавший по дороге экипаж. Лошади уж больно прытки оказались. Но ничего, обошлось.

Блондин удивлённо посмотрел на Петра Петровича, но вслух ничего не сказал. Ему было непонятно, почему он захотел скрыть факт нападения.

Городовой недоверчиво покосился на Антона, и тот моментально потупил взгляд. Зачем, сам не понял. Видать, само вышло, машинально.

Но блюститель правопорядка без фуражки увидел Островского и повернулся к нему, утратив к юноше всякий интерес.

– Петр Петрович, а вы как здесь оказались? Знаете же, появляться в этих местах небезопасно в темное время суток.

– Знаю. Дочь просто захотела прогуляться, и я решил не отпускать ее одну. Именно потому, что небезопасно.

Островский эту фразу произнес неуверенно, но блюстителя правопорядка, похоже, этот ответ удовлетворил. Он кивнул и обратился к стоявшему рядом бородачу.

– А вы что здесь делаете, рвань капустная? Я, кажется, тебе в прошлый раз доходчиво объяснил, Михал Кузьмич, что твоя помощь никому не нужна. Твои бригады только людей пугают. Зачем вынуждаешь меня повторять? Или в кутузке давно не ночевал? Так изволь, вмиг организую!

Кузьмич сплюнул коричневой табачной слюной, что выглядело совсем невежливо. Но он, похоже, такими мелочами не заморачивался. Ответил добродушно, по-мужицки:

– Зря ругаешься, Парфен Каллистратович. Мы, между прочим, вашу работу делаем. Споймали бы этого Упыря, и дело с концом. Полиция и общественность – дело единое, испокон веку так было. Только вместе мы сможем навести порядок на улицах. Вон и студенты, – он головой указал на стоящих в стороне куривших парней, – решили помочь. Невмоготу им, видно, по домам сидеть, коли тут дела такие.

– Ты меня еще тут про общественность поучи! – Оскалился Дмитрий Харитонович. – А студенты твои пусть при университетах будут. Там куда спокойнее, нежели с тобой, рваниной, шляться. Да и пользы больше.

– А мы и в университете успеваем, Ваше благородие! – Крикнул один из ребят, но тут же спохватился. Поймал на себе злобный взгляд городового, да и Кузьмич на него шикнул. Не лезь, мол, коли не спрашивают.

– В море тебе идти надо, Кузьмич. Засиделся на суше. – Сказал блюститель правопорядка и повернулся к Петру Петровичу, давая понять Кузьмичу, что разговор окончен.

– Ладно, можете идти, но будьте предельно осторожны. Не мне вам говорить, что у нас тут происходит.

– Благодарю. Мы сейчас прямо домой. Прямиком, как говорится, не сворачивая.

Затем городовой опять обратился к Кузьмичу.

– В общем, я тебя предупредил. Еще раз увижу с дубинкой, закатаю по полной программе. Не в каталажку, так самолично проучу. Ты меня знаешь.

И так убедительно сказал, что Антон понял – не шутит. И вправду проучит.

Видно, понял это и моряк, потому что поднял руки в знак полного повиновения. Дубинку он отдал товарищу, у которого был кортик – от греха подальше.

Грозный городовой уже собирался уходить, но вдруг его кто-то окликнул: «Парфен Каллистратович! Парфен Каллистратович!». Все как по команде оглянулись.

Из-за углового дома выехала карета, запряженная четверкой лошадей. Приближаясь к стоявшим возле дороги людям, она сбавила ход. Из закрытой коляски по пояс высунулся прилично одетый господин, держа в одной руке початую бутылку не то вина, не то коньяка, а в другой какой-то белый предмет. Господин этот, вне всякого сомнения, был изрядно пьян, потому что помимо имени блюстителя порядка выкрикивал еще что-то, чего разобрать было невозможно, преглупо при этом улыбаясь.

Поравнявшись с городовым, лошади потопали рысью, очень медленно. Через несколько шагов и вовсе остановились. Пьяный господин передал блюстителю из рук в руки белый предмет, захохотав при этом так, что одна лошадь даже громко заржала ему в ответ, будто понимая, о чем речь.

– Ха-ха-ха, Каллистратыч, ха-ха-ха!!! Потерял, mon cher, ха-ха! Бежал сломя голову, да? Неужто народовольцы самого государя схватили, а ты побежал спасать, да? Ой не могу!

Городовой прервал эту бессмысленную тираду и выхватил белый предмет из рук пьяного. Теперь остальным было видно, что это белая фуражка, какие по форме положено носить городовым.

– А я еду, значит, от Быстряковых, обед у них был. – Ик! – А кучер мой и говорит: «Смотри, Евгений Палыч, – ик! – что это на дороге валяется? Никак шапка городового!» Ха-ха, шапка! Ик!

Смеяться уже, видно, у богатого франта не осталось сил, поэтому он начал икать.

– Да ладно тебе, чего уж там! – Нахмурился городовой, но опустил голову. Видно было, что он не хотел ронять своего достоинства, но ему все-таки было стыдно за потерянный головной убор.

– Да ладно, не летай главное так больше. Ик! Ты мне вот что лучше скажи…Ооо, Петр Петрович, моё почтение!

Франт в карете увидел Островского, чему, было видно, несказанно обрадовался.

– Здравствуй, Евгений. Какая встреча! – Поздоровался промышленник, подойдя к тротуару.

– Рад тебя видеть, друг! А я, представь, только от Быстряковых. Ик! В покер играли, тебя жаль не было. Вздул меня этот шельма Штурский, польская морда. Ик! Ну что же мне из этого, – ик! – пропадать, что ли? Выпить хочешь?

И он протянул ему бутылку. Петр Петрович вежливо отказался, сославшись на то, что они спешат домой.

– Так садитесь ко мне, – неожиданно предложил пьяный франт. – Я еще не забыл, слава Богу, где вы живете. Сколько вас?

– Я, дочь и вот этот господин.

Антон вежливо кивнул, хотя сам не знал, для чего. То ли выразить почтение, то ли показать, что именно он и есть «этот господин». Такое обращение ему немного польстило, потому что для господина, как он считал, был еще слишком молод.

– Очень приятно. Евгений Палыч Чернокуцкий. Залазьте, у меня как раз три места. Игнат! – Крикнул он кучеру. – В дом Петра Островского, да поживее!

Никто отказываться не стал, потому что очень уж сильно хотелось попрощаться с этой неприятной компанией.

Петр Петрович поддержал дочь за руку и помог подняться в экипаж, а затем влез туда сам. Таким образом, они оба разместились напротив Евгения Павловича. Последним зашел Антон, занимая свободное место рядом с хозяином пролётки. Приятно скрипнула под тяжестью его тела кожаная седушка.

Коляска была красивая, из дорогих, отделанная по углам золотистым цветочным орнаментом. Все внутри было темно-бардовым. Студент понимал, конечно, что так кажется только при скупом свете луны и фонарных столбов. На самом деле бархат, которым обита карета, был ярко-красного цвета. Причудливая игра света и тени показалась ему забавной.

После того как Евгений Павлович накричал на зазевавшегося кучера и экипаж наконец тронулся с места, он стал расспрашивать Петра Петровича о насущных делах, поскольку, как оказалось, они давненько не виделись. Но тот отвечал скупо, а иногда и вовсе отмалчивался. Когда же разговор зашёл о причине их столь поздней прогулки, захотел перевести разговор на другую тему, но дочь не дала ему этого сделать. С восхищением, достойным сентиментальной и ранимой девичьей души, выросшей на рыцарских романах, она принялась рассказывать. Упомянула и о том, как испугалась за отца, когда его волокли похитители, и о том, как сама чуть было не лишилась чувств. Ну и, конечно, не обошла вниманием ключевую фигуру – молодого спасителя, явившегося на помощь двум совершенно незнакомым людям.

Когда речь зашла об Антоне и его смелости, которая, как показалось самому Коврову, была несколько преувеличена, он покраснел и опустил глаза, чтобы не встречаться взглядом с Марго. Это, конечно же, не осталось незамеченным, и Антон это понял. Поэтому покраснел еще больше.

Свою же восхищенную тираду девушка закончила так:

– Если бы не этот человек, неизвестно, что бы с нами стало! Он очень милый и решительный. А еще очень неплохо дерется.

Словом «милый» Марго окончательно добила и без того смущенного блондина. Но Евгения Палыча интересовало вовсе не это.

– Так я – ик! – не пойму, почему вы так поздно гуляли?

Ответил Петр Петрович:

– Я же тебе сказал, дочь захотела пройтись. Ты ведь любишь гулять по вечерам, правда, дорогая? С тех пор как не стало нашей матери, девочка шумным собраниям предпочитает тишину. Бывает, допоздна гуляет, а я, старик, сижу да волнуюсь. Иногда с кем-то, а иногда сама. Если у меня есть время, то я составляю ей компанию. Вот и сегодня…

– Да, папа, это здорово, что ты у меня такой. Я очень тебя люблю. С тобой ничего не страшно.

Девушка улыбнулась и положила голову на отцовское плечо. Петр Петрович улыбнулся в ответ и погладил ее черные, шелковистые волосы, которые спадали ей на плечи. Потом поцеловал в макушку.

Боже, как же все-таки она была хороша!

– Ну допустим, – не унимался Евгений Палыч, – а что это за компания, которая осталась позади?

– Понятия не имею.

– Вы стояли с ними и даже не знаете, кто они?

– Трудно поверить, но это так.

– Я думаю, это сформированные отряды дружин. Из местных. – Поделился своим мнением Ковров.

– Дружин? – Не понял владелец экипажа. – Каких еще дружин?

– Я так понял, Упыря ищут.

Евгений Палыч покачал головой.

– Да, ну и дела-а-а-а! Серьезно.