Читать книгу Зависимые - - Страница 3

Глава 2

Оглавление

Выбор свадебного платья не занял много времени. Вероника присмотрела его задолго до встречи с Кириллом. Она испытывала искренний восторг, когда каждое утро примеряла платье перед зеркалом. Будущий муж нашел на антресолях смокинг, в котором женился в первый раз, и остался доволен. Мать Вероники платье не одобрила, как и будущего зятя, но к платью вопросов было больше.

О свадьбе дочери Наталья мечтала с того дня, когда отвела ее на первую линейку в школе. Белое платье, букет хризантем, бантики. Фантазия переносила Наталью на двадцать лет вперед: дочь в белом платье пойдет в загс под руку с красавцем-врачом.

Отчасти мечты объяснялись тем, что ее собственная свадьба была далека от идеала. Платье взято напрокат в ателье, туфли – у свекрови. Состояние невесты было как эти туфли: пятый месяц беременности, отеки и тошнота. Гормональные бури накрывали всю – от фаты до туфель. Эти же бури привели ее в деканат мединститута, где она написала заявление об уходе в академический отпуск, из которого так и не вернулась. Ее муж Игорь к тому времени уже закончил ординатуру и вышел на первую работу – лицевым хирургом в клинику, где сорок лет главврачом был его отец.

Первый год после свадьбы Наталья и Игорь жили в собственной комнате в четырехкомнатной квартире его родителей на Воробьевых горах. В этой же комнате Наталья стала женщиной: как-то после похода в кино и бутылки грузинского вина Игорь сказал, что родители уехали на дачу на весь август и она может пожить у него. Тогда все и случилось. Скрипучая кровать, ковер на стене, часы с кукушкой. В первый раз всегда бывает грязно.

Хрупкая и скромная Наташа была похожа на статуэтку балерины, которая стояла на столе у мамы Игоря. В комнате общежития она разводила цветы, шила платья для себя и подружек, читала журнал «Юность», поднося его прямо к лицу. Рядом с ней Игорь успокаивался и представлял, каким уютным будет их дом и какими красивыми дети. И, как это часто бывает, все то, что привлекало мужчину в женщине, с годами брака начинало его раздражать. Ее умение подстраиваться превратилось в жертвенность, которая душила. Скромность не давала почувствовать себя мужчиной: секс даже дома должен быть под одеялом и с выключенным светом. Любовь к чистоте обернулась тем, что она каждое утро вставала в пять и начинала шуметь пылесосом. А кулинарные способности жены стали предметом постоянных ссор: муж не имел права отказаться от ужина или случайно заметить, что котлеты недосолены.

После родов, которые длились двадцать пять часов, Наталья убедила Игоря поговорить с родителями о размене квартиры. Молодые заслуживают собственное жилье, а родители и так большую часть года живут на даче.

Переговоры шли долго. Веронике было полтора года, когда семья Лавровых въехала в свою первую двухкомнатную квартиру в хрущевке: третий этаж, лифта нет, соседи справа держат собаку, соседи слева разводят тараканов. Игорь много работал, а Наталья со всей пылкостью деревенской девушки занималась домом, о чем не забывала вскользь напоминать мужу восемь раз в день: именно ради семьи она поставила крест на своей карьере. Родители Натальи, у которых она была четвертым ребенком из пяти, испытывали нескрываемое облегчение. Теперь родственникам из деревни будет где остановиться в редкие поездки в Москву.

Новую квартиру купили случайно: у лучшей подруги Натальи от сердечного приступа скончался муж, и она срочно продавала свою трешку в пяти минутах от метро «Пушкинская». Теперь у них был ухоженный двор с видом на памятник поэту, интеллигентные соседи и ковер в парадной. Игорю приходилось добираться до больницы в три раза дольше, но эти издержки были ничем по сравнению с радостью Натальи.

Как только Вероника пошла в детский сад и у Натальи появилась возможность продолжить учиться или выйти на работу (Игорь без проблем нашел бы ей место в своей больнице), она сообщила, что не собирается бросать ребенка на воспитателей и бабушек и сама будет заниматься ее развитием. В планах Натальи были: балет или гимнастика, музыкальная школа по классу фортепиано или скрипки – и хорошо, если девочка научится рисовать, танцевать и кататься на коньках.

У нее самой возможности заниматься творчеством не было. Все ее детские навыки сводились к умению почистить картошку на семерых и растопить баню отсыревшими дровами.

По мнению Натальи, она предоставляла Веронике выбор: всего три секции из предполагаемых шести. И каким было ее удивление, когда дочь заявила, что хочет рисовать и шить костюмы для кукол, а ходить на балет, гимнастику и в музыкальную школу она не собирается. Наталья выслушала дочь и на следующий день повесила в ее комнате расписание занятий. Вторник, четверг и суббота – балет, среда и воскресенье – фортепиано. Понедельник – художественная школа по классу акварели.

Еще через месяц на холодильнике появился список запрещенных для будущей балерины продуктов, куда входило все, что любила девочка: хлеб, шоколад, жареная картошка, макароны с сыром и все те смертельно опасные продукты, которыми угощала девочку бабушка, включая блины и оладьи. Вероника сорвала с холодильника листок и выбросила. Каждый день он появлялся на прежнем месте, пока девочка не смирилась. Может быть, мама и правда знает, как лучше? От домашних дел Веронику избавили – жаловаться не на что. Хорошей девочкой быть несложно, когда не знаешь, что такое быть плохой. Чем больше наград и дипломов появлялось в спальне дочери, тем сильнее Наталья убеждалась: она прекрасная мать.

За неделю до свадьбы дочери, в середине сентября, Наталья получила письмо с официальным приглашением. Ни родственников, ни коллег отца. На письмо Наталья ответила «OK», приняла две порции успокоительного вместо одной и стала ждать, когда с работы придет муж. Она найдет, к чему придраться, и будет весь вечер тяжело вздыхать. Привычку говорить о переживаниях напрямую Наталья считала признаком дурного тона и потому выбирала вздохи.

По правде сказать, Веронике не было дела до маминых обид. Своих проблем хватало. Месячные должны были начаться именно в день регистрации. Живот раздулся, на подбородке вылез прыщ. Мысль о том, что она будет неидеальной на своей собственной свадьбе, парализовала.

Чтобы хоть как-то избавиться от тревожности, она начала вести дневник. Первая запись, она же последняя, касалась страшной тайны: Вероника не помнила, сделал ли Кирилл ей предложение. Наверняка сделал, почему-то ведь они решили пожениться. Она помнила словосочетание «идеальная пара», бутылку виски и кольцо из фольги, которую Кирилл использовал для самокрутки. Но вставал ли он на колено, обещал ли в горести и радости? Заканчивалась запись вопросом: а точно ли Кирилл тот самый?

Еще будучи студенткой второго курса, она встречалась с мужчиной на восемь лет старше. Невысокий, небритый любитель греческой философии по имени Денис. Тогда Вероника решила, что это судьба. Они и правда читали мысли друг друга. Часами говорили о живописи на его кухне, целовались в машине, когда он забирал ее после занятий, и даже два раза летали в горы.

Единственным минусом Дениса была его десятилетняя дочь. И когда он в очередной раз уехал на выходные с дочерью за город, Вероника пошла в клуб и познакомилась там с парнем. Он говорил о живописи еще энергичнее, целовался так, что подкашивались ноги, и в первый же вечер предложил переехать к нему.

Тогда у Вероники появилась теория: а что, если на земле есть человек, который тебе идеально подходит? Нет, правда, идеально. Минус теории был в том, что предсказать заранее, а тот ли это человек, было невозможно.

Вероника раскладывала образ Кирилла по кирпичикам, переставляла их местами и убеждала себя: тот самый. Но вставал ли он на колено?

Пока Вероника разрешала экзистенциальные вопросы, вопросы по организации свадьбы Кирилл взял на себя. Хорошо, что организовывать было нечего. Он купил обручальные кольца, оплатил ресторан и забронировал виллу на Бали на медовый месяц. На следующий день после регистрации и ужина на летней террасе ресторанчика на Патриарших Вероника и Кирилл улетали на остров. С ними летела подруга Вероники Аня и друг Кирилла Сережа с женой Соней. Мама Вероники, которую в путешествие даже не пригласили, немного поплакала и решила, что дело в свадебном подарке. А ведь она просила мужа добавить пару сотен, не обеднели бы, но тот напомнил про ремонт на даче и про то, что наряд Натальи обошелся в полмиллиона.

Длинный перелет на остров Вероника скрасила разглядыванием обручального кольца на пальце. Когда брала стакан с соком у стюардессы или поднимала шторки иллюминатора, она смотрела на кольцо, потом на Кирилла – и улыбалась.

Медовый месяц, урезанный до двух недель, был похож на красивое кино. Вероника каждое утро просыпалась с чувством чрезмерного счастья. В нем растворялись и ежедневное утреннее похмелье, и недосып, и проблемы с пищеварением. Базовая опция брака – каждое утро просыпаться с одним и тем же мужчиной – вызывала эйфорию с провалами в памяти. Как еще можно объяснить то, что по возвращении в Москву Вероника не могла вспомнить, как выглядела вилла, где они жили, сколько браслетов из жемчуга она купила в местных магазинах и когда сделала татуировку Love на запястье?

Она думала, что бодрствует, но на самом деле это больше походило на потерю сознания, растянутую во времени. Искусственно ограниченный мир, где были только они вдвоем, пьянил сильнее алкоголя.

На третий день отдыха жена Сережи сообщила всем, что ночью сделала тест на беременность – он оказался положительным, и поэтому она больше не пьет и не ночует у бассейна. На самом деле тест она сделала еще в Москве, но не могла отказать себе в последних днях пьянства и веселья. Соня начала ежедневно запираться в туалете и выходить оттуда белой, как крышка унитаза, – и Вероника решила, что тема детей для них с Кириллом закрыта. Соню хотелось пожалеть или закрыть в комнате, чтобы не портила ощущение праздника.

Каждое утро Вероника пыталась угадать, чем сегодня захочет заниматься ее муж. Проваляться весь день у бассейна или пойти с книжкой на пляж?

Когда на четвертый день отпуска Кирилл сказал, что планирует встретиться с другом, который тоже отдыхает на Бали с семьей, Вероника обрадовалась и пошла переодеваться. Лямки нового белого платья щекотали обгоревшие плечи.

– Ты тоже куда-то собираешься, любимая? – спросил Кирилл.

– Ну да, с тобой.

– Блин, – ответил Кирилл, – я забыл сказать Владу, что женился. Лучше я пойду один, тем более мы собирались посмотреть футбол, а ты его не любишь. Но я буду скучать, правда-правда.

Весь день Вероника смешивала мартини с апельсиновым соком и смотрела на проекторе «Секс в большом городе». В маленькой спальне, где она спряталась от запаха хлорки начищенного бассейна, она пыталась рисовать, но только измазала руки белилами. Сходила на кухню за чипсами, рассыпала на кровати, когда зубами открывала упаковку. «Черт подери», – сказал бы Кирилл, облизнул указательный палец и собрал им крошки.

– Черт подери, – сказала Вероника, облизнула указательный палец и собрала им крошки.

За окном, в которое она смотрела каждые полчаса, поджав ноги по-турецки, сидела Соня. Огромные круглые очки скрывали половину лица – ту самую, на которой отпечатались следы бессонной ночи. Джинсовые шорты впивались в бедра. Веронике нравилась Соня – такая красивая, худая, скользкая. Но сейчас она смотрела мимо Сони на расписанную граффити калитку, откуда должен был появиться Кирилл. Пару раз Аня в леопардовом купальнике заходила в комнату и просила сфотографировать ее у бассейна, пока свет красивый, но Вероника отказывалась. Ей не хотелось, чтобы муж застал ее в компании подруг.

Спустя четыре порции мартини и восемь серий сериала Кирилл вернулся. Безумная улыбка, растрепанные волосы. Он сказал, что жутко соскучился и закрыл дверь спальни на ключ.

В остальные дни они гуляли вдвоем по берегу океана, смеялись и целовались. Кирилл покупал все, на что Вероника смотрела дольше пяти секунд. Ожерелья из ракушек, шелковые юбки, вышитую бисером зажигалку, палочки с ароматом ностальгии. Смущая несовершеннолетних продавщиц идеальным английским, Вероника привлекала взгляды всех – от серферов до кошек. Физический контакт Вероники и платья из дешевого акрила делал платье предметом роскоши. Когда Кирилл был рядом, она радовалась каждой безделушке и без конца благодарила его за щедрость – когда оставалась одна, даже не вспоминала о новых бусах или вазе. Набитые москвичами бары, пыльные автобусные остановки – они бродили по острову, не замечая времени.


В последний вечер на острове шел дождь. Тонкий полумесяц выглядывал из набухших облаков цвета мандаринов. Вероника куталась в джинсовую рубашку мужа и фотографировала океан, который напоминал запотевшее зеркало. Туристов на пляже не было. Кто-то оставил на песке зажигалку, пачку сигарет и банку недопитой колы.

– Жена, – сказал Кирилл, ему нравилось называть Веронику женой и нравились ее влажные волосы, – у меня есть предложение.

Ветер дул прямо в лицо, и капли дождя падали на щеки. У лодки, которую кто-то оставил возле закрытого бара, Вероника встала на колени, прямо на сырой песок. Было холодно. Шум волн заглушал негромкие стоны. Откуда-то из-за бара вышла рыжая кошка с обрубленным хвостом.

Мокрые и голодные, они вернулись на виллу с двумя пакетами фруктов и бутылкой виски. Сережа и Аня сидели под навесом у бассейна, закутанные в пледы кислотно-оранжевого цвета. В руках – бокалы с жидкостью такого же оттенка. На голове Ани – огромный венок из цветов. Кирилл сел рядом с другом и налил виски.

– Неплохо смотритесь, – сказал он, смакуя первый глоток. – Сонька спит?

Сережа кивнул и проводил взглядом Аню, которая допила свой коктейль и пошла в дом.

– Анька весь день уговаривала меня сделать татуху. У нее их, оказывается, девять, – сказал Сережа.

– Серега, я такой счастливый, – ответил Кирилл, – это женщина, о которой я мог только мечтать.

Сережа выпил достаточно, чтобы сказать то, что сказал:

– О первой жене ты говорил то же самое.

– Да? Не помню, – Кирилл засмеялся и залпом допил виски. – Слабо помню, что я тогда говорил. Но вот то, что мы с ней останавливались на этой же вилле, – помню. Вероника другая. Она меня любит, по-настоящему.

– И ноги у нее шикарные, – ответил Сережа.

– Ты бы не засматривался, придурок. Я серьезно. Мне с ней хорошо, без напрягов, понимаешь?

– Ну это пока, в начале всегда так, – произнес Сережа.

Вокруг была тишина. Пахло сыростью океана. Через стеклянные двери дома были видны фигуры двух танцующих в полотенцах девушек. Виски развязывал язык.

Кирилл спросил:

– Что думаешь по поводу ребенка?

– Пока не понял. Думал, что буду радоваться, Соньку на руках носить, но пока только страшно. Сразу представил, что это последний наш отпуск на Бали, что теперь придется еще больше работать, искать новую квартиру – короче, конец свободе.

– Все будет нормально, – улыбнулся Кирилл.

– Вы с Никой про детей говорили? – спросил Сережа.

Кирилл задумался:

– А, кстати, не помню.

Они рассмеялись. Вероника с Аней вышли к бассейну в одинаковых толстовках и вынесли колонку. Луна убывает, такое бывает.

– Кстати, о деньгах за билеты, – сказал Сережа, наклонившись к Кириллу. – Если тебе еще нужна моя помощь с тем проектом, давай ты из моей доли вычтешь, сколько я там тебе должен?

– Да забей, не буду я с тебя никаких денег брать. Я вас сюда пригласил в качестве гостей на мой медовый месяц. Тем более с этим проектом ты меня очень выручишь – и свою долю получишь.

Сережа похлопал его по плечу. Его восхищало то, как легко Кирилл тратил деньги. Они же всегда заранее прописывали бюджет на месяц, а теперь в этот бюджет нужно было как-то уместить траты на еще не родившегося ребенка. Перспектива эта пугала обоих, но поговорить о своих страхах они боялись.

В Москве молодоженов встретило серое небо. Вероника позвонила маме, чтобы сообщить о прилете, и, выслушав все претензии, получила приглашение на ужин.

Возвращаться к работе казалось чем-то неправильным. Почему нельзя продолжить целыми днями целоваться?

Перед ужином с мамой Вероника предложила мужу выпить немного вина. Выпили бутылку. Мама звонила и спрашивала, не случилось ли чего. Не случилось – просто долго ждали такси, а на Кутузовском пробки.

Игорь встретил гостей в приподнятом настроении, посмотрел все фотографии дочери с отдыха и попросил выслать парочку ему на телефон. Пока Вероника рассказывала отцу о безумно вкусной еде на острове, Наталья наблюдала за Кириллом. Ей показалось, что он ест больше обычного, а глаза у него подозрительно красные.

«Не наркоман ли он?» – подумала Наталья, обгладывая куриную ножку.

– Кирюша, ну и как тебе живется с молодой женой? – спросила она, когда Игорь принес десерт, а Вероника вышла в уборную.

– Прекрасно! О такой жене можно только мечтать. А какая она хозяйка! Видна ваша школа. Такими темпами мне скоро весь гардероб придется поменять, – ответил Кирилл.

– Неужели? Приятно слышать. – Наталья перевела взгляд на Игоря, который смотрел в телефоне и продолжила шепотом: – Это ведь твой второй брак?

– Да, – ответил Кирилл тоже шепотом. – И скажу вам по секрету: этот брак в миллион раз удачнее первого.

Он с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Кирюш, я вот что еще хотела спросить. Когда ты нас познакомишь со своими родителями? Все-таки мы теперь одна семья. Вероничка говорила, что вы не очень близки с родственниками, а вот мы любим семейные застолья.

Игорь отвел взгляд от телефона и, взяв бутылку вина в руки, громко сказал:

– Случай сегодня забавный на работе был. – Он налил Кириллу и Наталье в бокалы и посмотрел, как жадно Кирилл выпил. – Приходит ко мне женщина лет сорока или пятидесяти и говорит, что хочет увеличить грудь. Мол, меня ей посоветовали подруги как самого лучшего специалиста по этому вопросу. Я спрашиваю ее, какого именно результата она хочет добиться после операции, и она показывает мне телефон. А там открыта страничка с порносайта. Включает видео – и пару минут мы с ней стоим и смотрим остросюжетный фильм. – Игорь перевел взгляд на Кирилла, который рассмеялся, и продолжил:

– Потом она ставит на паузу и говорит: «Вот так можно?» Я говорю: «Что, прямо сейчас?» А она серьезно так: «Нет, сейчас у меня нет времени, я хотела на следующей неделе, если у вас есть окошко».

Наталья закатила глаза и покашляла в кулак:

– Ох уж эти твои скабрезные истории, Игорюша!

– Извините, я сейчас, – сказал Кирилл и вышел из-за стола.

Он постучал в дверь уборной, и, когда Вероника вышла, обнял ее:

– Жена, нам пора уезжать. У меня начинает болеть голова от вопросов мамы и анекдотов папы.

Когда они сели в такси, Кирилл крепко сжал руку жены и предложил поехать куда-нибудь выпить: после этого ужина нужна реабилитация. Ей она была нужна не меньше.

– Жутко стыдно за мамины вопросы, Кирюш, – сказала Вероника. – Она со всеми так. Однажды когда я пришла со свидания, она спросила меня: «Ну и как он в постели?» У меня тогда даже секса еще не было.

– А как я в постели, она еще не уточняла? – спросил Кирилл.

– Нет.

– Если спросит, расскажи ей какую-нибудь грязную подробность. Например, про вчерашний случай на парковке.

Вероника прикрыла ему рот и засмеялась.

– Мама твоя не такая уж мегера, как ты рассказывала. Любопытная, конечно, но вполне сносная, – сказал Кирилл. – Но эти шуточки твоего отца – надо привыкнуть.

Первые месяцы после свадьбы Кирилл привыкал к новой семье, а Вероника к новой квартире, которая осталась у Кирилла после развода. Гостиная с продавленным диваном, спальня с выходом в ванную, кухня и небольшой кабинет.

Каждый вечер Вероника приходила домой с новой вазой или картиной – нужно оставить в квартире больше ее вещей. Рыться в комодах и ящиках доставляло странное удовольствие. Не зная, что ищет, иногда Вероника находила то, что искала: женские коньки 39-го размера, кожаную перчатку бледно-розового цвета, резинки для волос. Выбрасывать вещи бывшей жены Кирилла оказалось даже приятнее, чем перекрашивать стены.

Привыкнув к новому месту, пришлось привыкать и к тому, что Кирилл ходит на работу и спит, отвернувшись к стене. Это значит, что вместе они могут быть только по вечерам и выходным – ужасная несправедливость.

Кирилл был владельцем строительной компании «Перспектива», клиенты которой заказывали дизайн загородных домов для своих любовниц и бывших жен. В офис Кирилл ездил четыре раза в неделю. В то время как конкуренты гнались за прибылью, он относился к бизнесу как к лотерее. Сегодня удача на твоей стороне, а завтра нет. Но работа ему нравилась. Клиенты, которые пришли в компанию десять лет назад, оставались навсегда. Новые бывшие жены – новые заказы.

Под Новый год Кирилл решил сделать жене сюрприз и приехал на студию, где она работала. Компания специализировалась на мини-сериалах для стриминговых каналов. Сериалы эти Вероника не смотрела. В широких штанах и пыльных кедах она стояла, наклонившись к столу. Вид сзади был восхитительным.

– Жена, помнишь, ты говорила, что хочешь посмотреть «Лебединое озеро»? – спросил Кирилл, когда они спустились в кафе на первом этаже.

– Угу, но билеты раскупили в первые сутки, – ответила Вероника.

Кирилл достал из кармана белый конверт и протянул жене.

– Два из них купил я, – ответил он. – Правда, свободные места были только в Михайловский. Поздно спохватился.

Вероника покрутила в руках билеты. Бенуар. Одиннадцатая ложа.

– Михайловский? В Питере?

– Завтра сядем на утренний «Сапсан», а вечером пойдем на балет. Ты ведь давно хотела в Питер. Погуляем вдоль водички, я тебе Бродского почитаю. Давай, отпрашивайся.

С работы Вероника никогда не отпрашивалась. Кирилл взял это на себя, и следующим утром они сидели в вагоне поезда. Тем вечером Вероника надела черное бархатное платье с вырезом на спине.

Волшебная музыка и теплая рука Кирилла на бедре. В антракте он приносил шампанское прямо в ложу. Несколько раз Вероника выходила в уборную, чтобы поплакать. Она была слишком нарядной, чтобы плакать на людях. Мама учила ее, что показывать свои слезы можно только в одном случае – когда хочешь, чтобы тебя пожалели.

Этого Вероника хотела меньше всего. Она не понимала, почему плачет. Может, от соприкосновения с прекрасным, может, от любви к мужу. Неужели он всегда будет таким? Самым лучшим. Когда после пяти выходов на поклон артисты скрылись за тяжелым занавесом, Вероника поправила на себе прилипшее к спине и бедрам платье, обняла Кирилла и зажмурилась от удовольствия.

После спектакля Кирилл, протискиваясь в очередь гардероба, пригласил Веронику в гости к его подруге. Она недавно выкупила огромную коммуналку на набережной Фонтанки: лепнина, паркет и все такое.

От слова «подруга» подуло ветром. Или это открылась дверь на улицу? В ее картину семейной жизни наличие у мужа подруг не вписывалось. Но Вероника была взрослой здравомыслящей женщиной, поэтому согласилась поехать в гости. На часок. Чтобы после пойти гулять вдоль водички.

Подруга Кирилла встретила гостей запахом краски и сигарет. В седых волосах – россыпь штукатурки, в руке – бутылка красного вина. Достойное гостеприимство.

Когда она поцеловала Кирилла в губы, Вероника ощутила тошноту. Может, это из-за запаха краски? Спросила, где уборная, но решила, что потерпит. Выпитое в театре шампанское просилось наружу, но оставлять мужа с подругой опасно. Посреди единственной меблированной комнаты стоял круглый стол, заваленный пластинками и книгами. Подруга Кирилла села напротив Вероники и, поворачивая голову то направо, то налево, рассматривала ее как картину в галерее.

– Вы отличная пара, – наконец произнесла она. – Красавица и чудовище, принцесса и дракон. Кирилл, как звали твою первую жену?

– Ольга, – ответила Вероника.

– Ольга ему не подходила. Слишком громкая. Помнишь, какой спектакль она устроила, когда тут еще жили мои соседи-алкоголики? – Она встала и подошла к высокому шкафу. – За этим шкафом был проход в другую комнату, там жили отец с сыном, оба бухали. Пару лет назад Кирилл заезжал сюда с Ольгой, соседи подрались и начали кидать что-то в стену. Ольга кричала, в «Скорую» звонила, дурку пыталась вызвать. Сейчас я все комнаты выкупила: алкаши были последними, кто отказывался от продажи, но, когда сын все-таки зарезал отца, сделка состоялась. Хотите травки?

Вероника отказалась и пошла в уборную. Растрескавшийся паркет, как лед на Неве, скрипел под ногами. В раковине стояли грязные тарелки, вода в унитазе журчала.

Вернувшись в комнату, Вероника шепнула Кириллу, что устала и хочет поехать в отель.

– Если хочешь, можешь оставаться, – сказала она громче. – Я не обижусь.

– Все так говорят, – улыбнулась подруга и снова поцеловала Кирилла. – Все в порядке. Я привыкла, что гости приходят и уходят, а я остаюсь одна. Кстати, дорогой, насчет денег. Оставшуюся часть верну летом, окей? У меня сдается один объект. Ты ведь знаешь, как сильно ты меня выручил?

– Для этого и нужны друзья, – сказал Кирилл.

Вероника прижалась в нему и почувствовала, что краснеет.

Кирилл взял несколько пластинок, пакетик с остатками травки и вызвал такси. В номере Вероника принимала душ, пока не перестала ощущать запах старого фонда. Через запотевшее стекло наблюдала за мужем. Разделся, открыл окно, закашлялся, выпил воды, достал из рюкзака книгу, надел очки и лег на кровать. Вероника в белом халате устроилась рядом, включила телевизор.

«Добро пожаловать, госпожа Вероника Игоревна Мартынова» – на синем экране высветилось приветствие. Вероника хотела заказать в номер салат, но передумала. Достала из сумки паспорт, пока без обложки, чтобы убедиться – она правда Мартынова и правда замужем.

– А где ты познакомился с этой своей подругой? – спросила Вероника, разглядывая паспорт.

– В баре, – ответил Кирилл.

– С Аней ты тоже познакомился в баре?

– Да. Мне пора вызывать адвоката?

– И со мной тоже ты познакомился в баре?

– И с тобой, – сказал Кирилл и снял очки.

– А про какие деньги говорила твоя подруга?

– Я одолжил ей три миллиона, когда соседи согласились продать комнату. Она лет десять мечтала выкупить всю квартиру, чтобы отреставрировать и зажить как аристократка. Работала как лошадь, но на последнюю комнату денег не хватило.

– И тут появился ты, мой рыцарь? – Вероника поцеловала мужа и выключила телевизор.

Весь следующий день они гуляли вдоль замерзшей водички. Кирилл читал вслух Бродского. Рыбаки, как фарфоровые статуэтки, выстроились в ряд вдоль парапетов.

Прогуливаясь по Английской набережной, Кирилл показал на четырехэтажный бледно-розовый дом. Здесь они могли бы купить квартиру, чтобы приезжать в Петербург на выходные. Веронике этот дом показался даже красивее Зимнего дворца.

Погода окончательно испортилась, когда утром они возвращались в Москву. Полупустой вагон, метель за окном. Вероника спала, положив ноги на колени мужа.

Первый раз Вероника осталась одна дома в середине февраля. Кирилл уехал за город с коллегами и предупредил, что будет недоступен.

Дни стали долгими: темнело в половине седьмого. Метель за окном замаскировала соседние дома туманом. Ночевать одной в День влюбленных, когда ты замужем, даже хуже, чем быть одинокой. Ужасная перспектива.

Больше всего на свете Веронике хотелось отмотать время назад и снова оказаться с Кириллом на берегу океана. Прятаться от дождя, целоваться. Слабый запах соли защекотал нос. Сердце заколотилось. Если снова позвонить Кириллу, какой по счету будет пропущенный? Он обещал, что в конце зимы можно будет полететь на ту же виллу. Наверное, стоит ему напомнить. Но так хочется, чтобы это был сюрприз.

Вероника зашла в кабинет, покрутилась на стуле и дернула за ручку ящик письменного стола. Закрыт. С книгой в руках – взяла первую попавшуюся – она вышла из кабинета. Странная комната, самая холодная в квартире.

Суббота прошла в одиночестве: Вероника лежала в ванне и слушала книгу Донны Тартт, пока вода не стала холодной. Занималась с учителем французским, чтобы встретить мужа какой-нибудь свежевыученной фразой. Она даже собиралась испечь блины, но молока в холодильнике не оказалось. Кирилла от молочного пучило. За стеной ругались соседи. Вероника слышала обещания уйти к маме, звук удара о стену тупым предметом, слезы, паузу, кальянный рэп, слезы.

«Неужели и это тоже любовь? – спросила себя Вероника, наливая вина. Это был третий бокал за вечер. Вечер Дня влюбленных. – Лучше уж так, как у них, чем сидеть дома одной».

Тоска скреблась по внутренней стороне живота, смешивалась с вином, бродила. Вероника смотрела на танцующие тени от свечи на стене и нажимала на кнопки пульта. Кто снимает все эти безобразные сериалы с тупыми названиями?

В час ночи, посмотрев сериал про подростков, она решила пойти спать, но свет в коридоре оставила включенным. Если запустить посудомойку, звуки примирения соседей будут не так слышны.

Уснула только в два, каждый час вырывая себя из кошмара, который снился во второй раз. Незнакомый мужчина встречается вечером на улице, завязывается легкий флирт, она понимает, что хочет продолжения, он расстегивает ширинку, и она в ужасе убегает, но кругом высокие заборы, лают собаки, из-за углов выглядывают растрепанные старухи и тянут к ней свои сухие руки.

В восемь утра в воскресенье Вероника пила второй эспрессо и ела бутерброд с докторской колбасой. К приезду мужа в доме не должно быть колбасы. Воспитанные девушки не едят колбасу. Не любят колбасу. Презирают колбасу. Третий бутерброд и еще кофе.

После завтрака Вероника уговорила себя пойти в спортзал, где час сорок ходила быстрым шагом по беговой дорожке и еще тридцать минут качала пресс, ненавидя утренний бутерброд. На всякий случай оставила на столе записку Кириллу: вдруг вернется раньше. Соседка по беговой дорожке с расплывающимися патчами под глазами пригласила выпить чаю после тренировки. На всякий случай Вероника отказалась. Пульс демонстрировал, что с вином она вчера перебрала.

Дома Вероника хотела выпить успокоительного, но ничего не нашла в аптечке, кроме пяти флаконов капель для глаз и таблеток с неизвестными ей названиями: «Ноопепт», «Грандаксин», «Визарсин».

Когда вернулся Кирилл, она не спала две ночи подряд: голова раскалывалась на сто пятьдесят кусочков, но была чистой. Вместе с запахом перегара и сумкой с грязными вещами он привез букет нарциссов и сережки-гвоздики, которые Вероника показала ему в витрине магазина месяц назад. И голова как-то сразу перестала болеть, и шум орущих за стеной соседей стал не слышен.

В новых сережках, сидя на коленях Кирилла, она пыталась вспомнить, почему так сильно обижается на него, но не смогла.

Зависимые

Подняться наверх