Читать книгу Безумные дни в Эстерате - - Страница 4

Всего два салема

Когда Эриса проснулась, солнце золотило чашу с недопитым чаем и ложечку на прикроватном столике. Значит наступило позднее утро или вовсе время приближалось к полудню. Открытое окно дышало дневным жаром. Через него слышалось обычное для этого района оживление. Бурж-рынок располагался всего в двух кварталах выше, а еще ближе из соседнего переулка доносилось бряцанье металла из скобяных мастерских. Наспех накинув тунику, Эриса выглянула в обеденную. Нобастен терпеливо ожидал ее появление. Поглядывал в окно, выходившее во двор. Там мальчишки соседнего дома играли деревянными фигурками, что-то сооружали из камней.

– Друг мой, сыр ты купил? – в первую очередь спросила госпожа Диорич, и добавила: – Доброе утро! Очень доброе! – с этими словами, она на миг вернулась в свою комнату, вытащила из-под подушки кошель, полный монет и потрясла его так, чтобы звон монет донёсся до глуховатого старика.

– Сыр? – Нобастен сделал вид, что не слышит серебряного звона и даже не замечает тяжелый серый мешочек в ладони стануэссы. – Госпожа, но ты же сказала, что сыр нам не по карману.

– Совершенная правда. Но потом я сказала, что все равно хочу сыр. Я же не виновата, что не могу себя понять. Вот я и сказала, что сыр лучше на всякий случай купить. Да, кстати сыр нам теперь вполне по карману. Ты слышишь? Или мне нужно трясти кошельком у самого твоего уха, чтобы наконец твое мрачное лицо просияло.

– О, госпожа, там точно монеты? – слуга покосился на кошель, не спеша радоваться.

– Шет! Не пугай меня так! – Эриса бросилась к столу, вмиг развязала затяжку и высыпала несколько блестящих кругляшей, возле перевернутой пиалы. – У меня сердце чуть не остановилось! – вскрикнула она, сжав двумя пальцами серебряную монету в пять салемов и поднося ее к носу Нобастена. – Конечно, монеты! Или я, по-твоему, дурочка? – на сердце мигом отлегло, а в уме пронеслось: ведь действительно, мало ли какой кошель она принесла от ростовщика и мало ли чем его мог наполнить старый прохвост.

– Да, да вижу. Просто вчера денег почти не было, а сегодня вдруг есть. Вот я усомнился. А сыр купил, – он приподнял полотенце, которым укрывал небольшой кусочек козьего сыра от мух – те имели привычку иногда залетать в окно. – После рынка был у караванщиков, – продолжил Нобастен, – спрашивал про господина Дженсера. И еще я был… Был очень сердит. Ждал тебя до самой ночи, пока от расстройства не уснул. Госпожа, не поступай со мной так. Ведь понимаешь мысли какие могут вылезти.

– Так, в сторону мысли. Сыр сейчас съедим – нож принеси, – Эриса высыпала еще часть монет. Начала быстро отсчитывать их в отдельную прекрасно-сверкающую горку: – Это твое, Нобастен. Весь мой долг и десять салемов сверху – добавка за терпение. Спасибо за все. За твою заботу и хлопоты. За то что меня не предаешь. Ты очень хороший человек, – неожиданно она схватила его, обняла и чмокнула в морщинистую щеку. Старый слуга охнул, и щеку его в ту же минуту увлажнила слеза.

Старик не смог даже ответить ей сразу, всхлипнул и устыдился: «Да как же он мог еще вчера думать, что зря прибыл на край света с госпожой Диорич!» – Нижайший поклон тебе, стануэсса! Очень тронут! Совсем! – вымолвил он, не спеша сгрести горку салемов. В голове все перемешалось: что теперь купит? Новые сандалии, конечно. Может еще аютанский платок на голову от жары. И эля, ржаного ядреного эля пять бутылок! Нет – лучше сразу в таверну. Напьется там первый раз за четыре двоелуния. Теперь напиться точно не грешно. Во славу добрейшей госпожи Эрисы! – он сел. Вернее, уронил себя на табурет, так что стукнули о сидение старые кости. Сжал нож и начал с вдохновением нарезать сыр, спелые томаты, перец и длинные, багровые корневища редиса. По-простому: все в одну тарелку. А рядом Эриса ломала вчерашнюю лепешку еще вовсе не черствую.

– Денежки что ли забери, – напомнила Эриса, когда завтрак был практически готов. – И ты не сказал про караванщиков. Есть вести о Дженсере? – сев напротив, она отправила в рот соленую оливку. Желудок тут же поджался в предвкушении удовольствия.

– Пока нет. Вчера я был без особого толка. Сегодня нужно к ним сходить. Сказали утром прибудет тот самый караван, с которым отправлялся твой муж. Будет там человек… – Нобастен сунул за пояс испачканные томатным соком пальцы и извлек смятый клочок бумаги. – Вот его имя. Попросил, чтоб написали. Мне ж такое не запомнить. Так этот человек как-то дружен с господином Дженсером. В пути вроде как подружились. Сам он торговец, но проживает в Эсмире: держит там хлебные лавки. Вот он может многое знать.

– Тархан Хобрухан, – вслух прочитала госпожа Диорич. – Да ты молодец, Нобастен! Я сама пойду к ним и все выясню, – она положила в рот маленький кусочек сыра, неторопливо разжевывая его, растирая языком по небу и наслаждаясь приятнейшим кисловато молочным вкусом. Тут же отщипнула губами несколько побегов пряной зелени. – Да, кстати. Нужно рассчитаться за проживание. Потом поднимешься к Сорохе. Я приготовлю денежки.

– Но госпожа, этого Тархана нужно искать не на рынке, а в Караваном дворе. Восточном, – заметил Нобастен. – Это вам не близко. Аж за Нод-Халфой.

– Как хорошо все складывается: я как раз собиралась в халфийские бани. Поэтому тебя с собой не зову, сама погуляю сегодня вдоволь. Знаешь еще что… – взгляд Эрисы упал на серый по-прежнему тугой мешочек с монетами. – Вот я подумала, может тебя, дорогой Нобастен, отправить в Арсис. Теперь деньги на дорогу есть, если брать место на недорогом корабле. Я бы написала письмо управляющему о нашем положении дел и распоряжение прислать мне хотя бы тысячу гинар. Если в счет дохода с моего поместья, то отказа не будет. Вот тогда бы мне точно денег хватило. Чтобы жить здесь безбедно хоть целый год и самым серьезным образом оплатить поиски Дженсера.

– Но госпожа, я тебя не смею здесь оставить одну, – Нобастен так и застыл с куском лепешки во рту. Что она такое говорит?! До Арсиса даже быстрым кораблем да при попутных ветрах плыть дней двадцать. И обратно столько же. Да пока всякие управляющие удовольствуют денежный запрос госпожи стануэссы, тоже пройдут дни. Оставить ее одну здесь на три-четыре двоелуния?! Ох, извините, это слишком! – Нет, нет, – Нобастен замотал головой. – Такого даже не приказывай! Конечно, мысль твоя полезная, потому как деньги очень нужны. Здесь же не так много? – он кивнул на кошелек. – Но самое лучшее, если ты оставишь меня дожидаться твоего мужа, а сама в Арсис. Конечно, если деньги позволяют сесть на надежный корабль. И даже такое страшно представить. В море бывают очень большие неприятности: и штормы, и пираты. Знаешь, что здесь их полно? И капитан даже хорошего корабля бывает конченой сволочью. В общем, все плохо, о чем ни подумай.

– Постой, постой. Все хорошо, – Эриса положила свою ладонь на его руку. – Уверяю тебя. Все очень хорошо. Есть деньги. Есть прекрасный завтрак. И немного сдвинулись дела с поиском Дженсера. Все даже прекрасно. О том, кто, как и когда отправится в Арсис мы обсудим позже. После того как я переговорю с этим… – пальцем она разгладила клочок бумаги, освежая в памяти имя аютанца: – господином Хобруханом. Может и не придется никуда плыть, будем спокойно дожидаться моего мужа и кушать персики.

С прекрасным завтраком они покончили. Пока Нобастен убирал со стола, Эриса, набрала в пиалу воды и открыла глиняную баночку с меловым порошком. Ноздри втянули крепкий запах мяты и аниса. Увлажнив жесткую кисточку, она густо посыпала ее порошком и принялась чистить зубы. Ей нравилась эта аютанская традиция. И почему ее до сих пор не все приняли в Арленсии? Надо признать, Эстерат все больше был ей по душе. Да, здесь жарко. Бывает даже очень жарко. Но ведь это ничем не хуже, чем когда холодно и кутаешься в шерстяной плащ. Например, в Арсисе с наступлением зимы шесть двоелуний стоит мерзкая погода с холодными дождями почти каждый день. Иногда даже идет снег, словно в диких Северных землях. А вы спросите жителей Эстерата, Эсмиры, Фальмы и других соседних городов, видел ли кто-нибудь из них снег? Разумеется нет. За исключением некоторых караванщиков, которые рискуют ходить через перевалы высоких гор.

Приведя себя в порядок, госпожа Диорич отсчитала 75 салемов за съемные комнаты. Оставила их на столике – пусть с хозяйкой расплатится Нобастен. Несколько монеток разного достоинства она переложила в свой сафьяновый кошель, поскольку сегодня она была не против потратиться. Действительно, сколько может продолжаться столь тягостная экономия? Даже Дженсер не смел упрекнуть жену в капризности: она могла мириться с очень скромными условиями, но ведь всему есть предел. И самый непритязательный человек желает иной раз побаловать себя. Остальные монеты, как покоились в сером холщовом мешочке с блеклой печатью имени ростовщика (ее арленсийка только разглядела), так и легли они в дорожный сундук стануэссы. Скрылись в том самом потайном отделении, куда даже Дженсер не умел лазить. Замок закрылся почти беззвучно. Все, можно идти в караванный двор на поиски… этого… как его? Тархана Хобрухана.

Полдень не самое удобное время для прогулок по Эстерату. Палящее солнце висит ровно над макушкой. И при этом, кажется, будто оно находится до опасного близко. Тени почти нет. Даже собственная тень бледным пятнышком путается под ногами. В поисках спасения от солнца и небольшого отдыха можно, разумеется, прислониться к стволу пальмы, спрятаться под гранатом или смоквой, но надо же двигаться дальше. Кое-какую тень еще дают разномастные навесы лавочников. Их здесь особо много. Все плотно окружают Бурж-рынок. «Бурж» в переводе с аютанского значит «мул». Этот рынок самый крупный в Эстерате и, наверное, во всем Аютане. С каждым годом он разрастается, с жадностью поглощая старые белые от извести домишки, покушается на окрестные переулки.

Улочка, по которой Эриса шла, чтобы поскорее обогнуть рынок оказалась слишком узкой. И по этой причине вышла неприятность. Несколько мулов, навьюченных огромными тюками, полностью перегородили проход так, и плелись возмутительно медленно. Обогнать их было невозможно, и пришлось тихо ползти за ними, сполна вкушая все «прелести» аютанского зноя. Вдобавок эта сонная процессия стала вонючей: сразу два мула (наверное, из солидарности) начали гадить огромными желтовато-зелеными лепешками. На неласковом солнышке неаппетитная масса источала жутковатый амбре. Казалось, что ленивый погонщик, изредка покрикивавший на животных, тоже заодно с четвероногими пакостниками. Говно с него правда не валилось, но подозрительные звуки нет-нет доносились.

Эриса горько пожалела, что пошла этой улочкой. Поворачивать назад было поздно. Оставалось терпеть, пока процессия доберется до переулка. Наконец впереди стряслось спасительное расширение прохода: стена одного из домов отступала вправо, образуя неглубокий карман. Арленсийка мигом вильнула туда, обгоняя погонщика и его мулов. Правда такой маневр оказался не самым мудрым решением. В конце, когда казалось, свобода так близка, Госпожу Диорич вдавило в стену огромным тюком. Вдавило в самый последний миг, когда проход снова сузился. Она охнула и выругалась, вспоминая проказливого противника Волгарта. Выругался и погонщик и толпа человек в двадцать, собравшаяся за ним. Но как заведено отвага часто соседствует с находчивостью. Эриса мигом рассудила, что если нельзя двинуться вперед, то можно вниз. Она поднатужилась, сминая руками туго набитый тряпьем тюк, кое-как высвободила свою весьма выпуклую грудь и дальше низом, почти на четвереньках обогнала подлое животное.

Хвала богам: теперь стануэсса была свободна! Только платье измазалось известью со спины и руку попортили мелки ссадины. Но ведь не вляпалась же в мульи лепешки. Разве это не удача? Арленсийка даже рассмеялась маленькому приключению. Вот рынок оставался справа, от длинного ряда навесов слабый ветерок доносил великолепный аромат жареной рыбы и горячего хлеба, а совсем рядом у кривенькой стены двухэтажного дома на досках громоздилась горы апельсинов, дынь, бананов и персиков. Эриса обожала персики, но из-за вынужденной экономии не позволяла их себе много дней подряд. Глядя на это великолепие, она ахнула, представляя, как вонзает зубки в бархатистую, сочную и… божественно сладкую плоть.

От лавочника, до этого увлеченно болтавшего с покупателями, конечно же не укрылось внимание северянки, чьи редкие здесь, золотисто-светлые волосы были прикрыты белым платком.

– Ах, красота ты неземная! Тебе очень надо персики! Два салема отдаю! А? – для убедительности он вскинул средний и указательный пальцы и даже был готов загнуть один из них. – Подходи скорее! Сладкие! Сладкие как ты!

– Ах, мой небесный соблазнитель! На обратном пути. Вечером куплю. Если дождешься, – рассмеявшись, пообещала стануэсса. Хотя она была не слишком уверенна, что будет возвращаться именно этой дорогой.

Арленсийка прошла еще квартал. Рынок отдалялся. Почти не было слышно гула людских голосов. Реже встречались груженые повозки. Впереди показалась полуразрушенная арка из желтого песчаника, возвышавшаяся над верхушками молодых пальмам. Эта арка, видимо очень древняя, существовавшая здесь с тех пор, как сам Эстерат держался в границах Старого города, обозначала начало значительного района, названого Нод-Халфа.

Поворачивая к желтеющим среди редкой зелени домам, Эриса пыталась решить: пойти ей сразу в караванный двор, расположение которого она знала лишь примерно или сначала в бани? С одной стороны, столь приятные процедуры как пенное купание и массаж хотелось получить поскорее. А с другой не терпелось расспросить торговца, имя которого было написано на клочке бумаги. Стануэсса очень надеялась, что он поможет разрешить загадку исчезновения ее мужа. Все-таки сначала бани. Слишком измучила ее жара, а халфийских купальнях вода была разная: и теплая, и прохладная, что очень кстати.

– Два салема. Пожалуйста… – оборвал ее мысли негромкий скрипящий голосок. – Ну, пожалуйста, милая, подай. Всего два салема!

Эриса повернулась и только сейчас заметила старуху, сидевшую у разорванной корзины на земле. Она пряталась в тени куцей оливы, что росла между останков древней статуи. Но тень была так мала, что пыльные ступни старой женщины достались палящему солнцу.

– Два салема? – переспросила арленсийка, приблизившись к ней. И подумала: почему два? За персики просили два, и вот подайте, но именно два…

Старуха кивнула и улыбнулась, отчего морщинки на смуглом обветренном лице стали глубокие, словно трещины: – Глаза у тебя, дитя, добрые. И такие светлые. Правда дашь два?

– Дам, конечно, – Эриса опустилась на корточки, развязывая кошель. Нищих в Эстерате встречалось множество. И на рынке, и под воротами Светлого города. Но обычно им подавали самую мелочь: четверть салема, десятину медяками – такому были рады. А вот эта женщина, столь несчастная с виду сама, видите ли, назначила величину подати. Может ей не хватает на что-то именно столько? Ну два так два – боги все видят. Значит так надо: – Сама не отсюда что ли? Ты будто на эльнубейку похожа, – Эриса покосилась на нищую, цвет ее сухой кожи темный, словно кора финиковой пальмы; аютанцы, те народ смуглый, но не настолько. – Эриса выудила монетку в три салема – случайно попалась такая, и вложила ее старухе в ладошку.

– Нубейка я, – та поднесла серебряный кругляш к глазам и заохала. – Три?! Ты даешь три?! Слава Терсету! Ленома храни, защити это волшебное дитя! За щедрость ее преумножь богатства!

– Да, бери. У самой еще вчера денег не было. Так что сегодня я добренькая, – Эриса усмехнулась, с еще большим интересом разглядывая старуху. Было в ней нечто этакое… Даже дело не только во внешности. – Говорила она, как-то странно искажая слова. И темные маслины ее глаз смотрели непонятно: то ли на тебя, то ли куда-то дальше. – Только, как ты можешь быть нубейкой. Разве не знаешь, народа того давно нет?

– Но я же есть, – возразила старуха и утвердилась: – Нубейка я.

Вдруг она цепко схватилась за ладонь своей благодетельницы: – А ты подожди! Я тебя так не отпущу. Есть у меня кое-что… – наконец она разжала пальцы, державшие руку Эрисы, и начала рыться в своем тряпье, лежавшем за корзиной. – Вот это точно на твой пальчик, – с этими словами нубейка явила колечко и с необъяснимой ловкостью надела его Эрисе на указательный пальчик. – Ах, блестит, правда? Какое хорошее! И скажу тебе по секрету, колечко непростое. Да, да, очень оно полезное. Когда это поймешь, попомнишь мои слова!

Госпожа Диорич от произошедшего столь неожиданно опешила. И возразить ничего не могла – попросту не было слов, и принять это было как-то странно. Ну откуда у старой попрошайки золотое кольцо? Если она так отчаянно нищенствует, то почему не продала его до сих пор. И почему просит именно два салема? Боги, чудесны ваши дела! А может я перегрелась на солнышке, – мелькнуло в уме стануэссы. Тут же она обнаружила, что белый платок, прикрывавший ее голову от солнца, сполз на плечи. И сделал это, вероятно, давно. Ну точно, перегрелась. До одурения.

– Спасибо, бабуль. Нет спора, колечко красивое, с камешком. Магическое, небось? – спросила стануэсса, поглядывая на рельеф змейки по ободку и блеск черного с красными прожилками камня. Подумала: «Уж дурить так дурить. Зачем себя сдерживать?» – Полезное, говоришь. Ну, признавайся, магическое? – переспросила она, будто шутя над старушкой и самой собой.

Нубейка даже губы поджала, будто от обиды:

– Конечно магическое. Мне не веришь, что ли? Кольцо большой силы, – последние слова она произнесла столь же убедительно, словно и то утверждение, что она нубейка. Потом поманила пальчиком Эрису, что бы та наклонилась. Потянулась губами к ее уху и прошептала: – Ленома его посещает. Ага. Не часто, но бывает. Иди теперь. Благодарить не надо.

– Шет, вот это поворот! – Эриса встала, чувствуя себя дурой. – Ну я пошла? – госпожа Диорич, вытянула палец, поглядывая как поблескивает на солнце убранный золотом, черный камешек, и глянула на нубейку.

Та молча кивнула.

«Может дать ей еще хотя бы 20 салемов? – задалась вопросом стануэсса, – а то обмен вышел какой-то совсем несправедливый.» Разумеется, в магию кольца Эриса не верила, но то, что рельеф змейки на золоте был таким тонким, искусным, а черный камень так притягивал взгляд, это было несомненно. В кошельке позвякивало всего салемов сорок – сорок пять, и вернуться ко старухе, отдать ей в благодарность половину, было как-то неуместно, ведь госпожа Диорич настроилась сегодня порадовать себя и баней, и вкусным ужином в таверне. Возможно, какие-то деньги придется потратить в караванном дворе, чтобы разыскать господина Хобрухана и его разговорить. Поэтому арленсийка решила для себя: если когда-либо встретиться эта старуха, то тогда отблагодарит ее за столь неожиданный подарок. Обязательно, если, конечно, у самой не будет трудности с деньгами.

«А сейчас в бани», – решила она.

Очень приметное здание халфийских бань с высокими колоннами, каменными львами у входов, занимало почти целый квартал. Оно виделось сразу под невысоким холмом, на котором белел храм Валлахата, острыми стелами тянувшийся к небу.