Читать книгу Творец слез - - Страница 5

Билли помогла мне освоиться в «Барнеби». Школа была большой и предлагала много факультативов на выбор. Билли показывала аудитории, рассказывала о разных курсах, провожала меня с одного урока на другой, знакомила с учителями. Я старалась не обременять ее собой, не хотела казаться надоедливой, но Билли говорила, что рада моей компании. От этих слов сердце радостно трепетало, как никогда прежде. Билли добрая и отзывчивая, а эти два качества редко встречаются там, где я раньше жила.

Когда звонок возвестил об окончании уроков, мы вместе вышли из класса. Билли достала из рюкзака и повесила на шею кожаный чехол на длинном ремешке, а затем распустила кудрявые волосы.

– Это фотоаппарат? – Я с интересом рассматривала предмет, который висел у Билли на груди, а она просияла.

– Это полароид! Ты никогда такие не видела? Мне его когда-то давным-давно родители подарили. Я люблю фотографии, у меня вся комната ими завешана! Бабушка говорит, что я должна прекратить портить стены, но потом приходит и, весело насвистывая, стирает с фотографий пыль… Видимо, забывает о том, что мне сказала.

Я старалась не отставать от Билли и в то же время ни на кого не натыкаться. Я не привыкла передвигаться в таком быстром темпе, а у Билли, похоже, с этим не было проблем: она продолжала рассказывать мне о фотоаппарате, толкая встречных плечом и наступая им на ноги.

– …Мне нравится фотографировать людей. Интересно ловить на пленку выражения лица и потом рассматривать. Мики всегда отворачивается, когда я ее снимаю. Жалко, что она не любит фотографироваться, ведь она такая хорошенькая… Ой, смотри, вон она! – Билли энергично замахала рукой. – Мики!

Я попробовала угадать, кто среди стоящих девчонок является легендарной подругой, рассказы о которой пришлось слушать все утро, но не успела, потому что Билли потянула меня за лямку рюкзака, волоча сквозь толпу.

– Ника, пошли, я тебя с ней познакомлю!

Неуклюже перебирая ногами, чтобы не упасть, я едва поспевала за Билли.

– Вот увидишь, она тебе понравится! Мики может быть очень милой. Она суперчувствительная! Я говорила, что она моя лучшая подруга?

Я кивнула, и Билли дернула меня за лямку, поторапливая. Когда мы в конце концов прорвались через людской поток и добрались до подруги, Билли подбежала к ней и подпрыгнула на месте.

– Привет! – пропела она, сияя. – Как прошел урок? Ты была на физкультуре с теми, из секции D? Это Ника!

Она подтолкнула меня вперед, и я чуть не врезалась в приоткрытую дверцу шкафчика. Мики взялась за нее и открыла пошире. Милая, вспомнила я слова Билли и приготовилась улыбнуться. На меня смотрели обведенные темным карандашом глаза, которые располагались на привлекательном и несколько угловатом лице, обрамленном густыми черными волосами, торчавшими из-под капюшона мешковатой толстовки. В левой брови – пирсинг, она перекатывала во рту жвачку, явно собираясь выдуть пузырь. Мики посмотрела на меня без интереса, затем закинула на плечо рюкзак и резко захлопнула дверцу – от металлического грохота я аж подпрыгнула. Потом, ни слова не сказав, она повернулась и пошла по коридору.

– Ой, не обращай внимания, это в ее стиле, – прочирикала Билли, наверное, заметив в моих глазах недоумение. – Ей трудно знакомиться с новыми людьми, но в глубине души она очень добрая!

Надеюсь, речь не о большой глубине…

Я вопросительно посмотрела на Билли, но она отмахнулась и потянула меня за руку. Мы двинулись к выходу в общем потоке и на крыльце увидели Мику. Она курила и сосредоточенно следила за тенями облаков, бегущими друг за другом по бетонному покрытию двора.

– Классный сегодня денек! – весело сказала Билли, постукивая пальцами по полароиду. – Ника, ты где живешь? Если хочешь, мы с бабушкой тебя подбросим. Сегодня она сделала тефтели, и Мики обедает у нас. – Билли повернулась к подруге. – Ты ведь обедаешь у нас, да?

Мики вяло кивнула, сделала очередную затяжку, и Билли довольно улыбнулась.

– Ну так что, подвезти?

Какой-то парень быстрым шагом возвращался в школу и случайно толкнул ее, проходя мимо.

– Эй! – запротестовала Билли, потирая плечо. – А извиниться?

В школу быстро заходили и другие ребята. Билли дернула Мики за рукав.

– Что происходит?

Что-то явно случилось, потому что теперь в здание возвращались те, кто, как и мы, уже успел выйти. Все держали наготове мобильники, парни и девушки выглядели взволнованными. Воздух, казалось, завибрировал от тревоги, и я прижалась к стене, напуганная толпой.

– Эй! – крикнула Мики какому-то парню. – Что там случилось? Ты в курсе?

– Они дерутся! – ответил он, доставая мобильный телефон. – В коридоре у шкафчиков!

– Они – это кто?

– Фелпс и новенький! Он его колошматит не по-детски! Фелпса, представляешь?! Это надо снять! – И он поскакал к двери, как кузнечик, а я с выпученными глазами так и стояла, приклеившись к стене.

Новенький?

Билли нервно мяла плечо Мики, как игрушку-антистресс.

– Не выношу насилия! Не хочу на это смотреть! Какому дураку пришло в голову драться с Фелпсом? Надо быть совсем чокнутым… Эй! – Глаза Билли расширились от испуга. – Ника! Ты куда?

Я ее почти не слышала: голос Билли растворился в общем гуле. Я обгоняла ребят, вклинивалась между плечами и спинами, пробивалась, как бабочка, сквозь лабиринт стеблей. Воздух вокруг уплотнился, было трудно дышать. Я слышала крики дерущихся, потом раздался металлический грохот и что-то ударилось об пол. В висках у меня стучало. Я пробиралась сквозь толпу, сунула голову под чью-то руку и наконец увидела двоих парней, которые яростно вцепились друг в друга и перекатывались по полу. Их было трудно рассмотреть, но мне и не нужно разглядывать их лица, потому что я увидела черные волосы, выделявшиеся на фоне пола, как чернильное пятно.

Ригель мертвой хваткой держал какого-то парня за рубашку, костяшки его пальцев побелели, свободной рукой он бил куда придется, навалившись на парня всем телом. Его глаза сияли безумным блеском, от которого у меня в жилах застыла кровь. Меня затрясло. Ригель с пугающим остервенением наносил жестокие быстрые удары, противник пытался ответить на них хаотичными тумаками в грудь. Мне показалось, я услышала хруст хрящей. Толпа кричала, ревела, аплодировала… Затем все стихло – это пришедшие учителя разогнали любопытных, а дерущихся кое-как растащили. Один преподаватель загарпунил Ригеля за воротник и потянул его на себя, остальные прижали к полу второго, он лежал и смотрел на Ригеля затравленным взглядом. Только сейчас я узнала парня, с которым утром столкнулась у входа.

– Фелпс, ты же только сегодня вернулся после отстранения! – крикнул учитель. – Это третья драка! Ты перешел все границы!

– Это все он! – крикнул парень. – Я ничего не сделал! Он ударил меня без причины!

Учитель оттолкнул Ригеля на шаг назад, и, хотя тот стоял, опустив голову, и взлохмаченные волосы закрывали лицо, я разглядела кривую ухмылку на его губах.

– Это все он! Посмотрите на него!

– Довольно! – рявкнул учитель. – Оба к директору! Сейчас же!

Ригель всем своим видом демонстрировал снисходительное отношение к окружающим, мол, так уж и быть, он позволит отвести себя к директору. Уходя, он запросто сплюнул на пол. За ним поплелся Фелпс «под конвоем» учителей, которые с двух сторон придерживали его за плечи.

– Все на выход! – крикнул один из педагогов. – И выключите свои мобильники! О’Коннор, я тебя исключу, если ты сейчас же не уберешься отсюда! Все быстро по домам! Не на что здесь смотреть!

Ученики неохотно потянулись к выходу, и коридор вскоре опустел. А я по-прежнему стояла у шкафчиков, хрупкая и маленькая, и тень Ригеля мелькала в моих глазах, нанося удар за ударом, без остановки…

– Ника!

Прибежала Билли, волоча Мики за лямку рюкзака.

– Боже, как ты меня напугала! Ты в порядке? – Встревоженная, она смотрела на меня во все глаза. – Не могу поверить, что это случилось с твоим братом!

По телу пробежала дрожь. Я смотрела на Билли в недоумении, как будто она только что залепила мне пощечину. Но через секунду замешательство прошло – я поняла, почему она так сказала. Да, конечно, Билли не знала всех обстоятельств, что мы с Ригелем не родственники, а администрация школы никого не посвящала в подробности. Билли было известно только, что мы с Ригелем из одной семьи, но то, как она его назвала, резануло меня, как скрип гвоздя по стеклу.

– Он… он не…

– Тебе надо пойти в секретариат, – перебила она меня с участливым видом, – и подождать его там! Боже, подраться с Фелпсом в первый же день… У него будут проблемы!

Нет, у Ригеля не будет никаких проблем. А вот у второго… Вспомнилось распухшее лицо парня, которого вырвали из рук Ригеля.

Билли тихонько подтолкнула меня вперед:

– Пойдем!

И они с Мики проводили меня до входа в приемную директора. Я поймала себя на том, что нервно сжимаю и разжимаю руки. Наверное, со стороны могло показаться, что я переживаю за Ригеля, а на самом деле я была потрясена произошедшим. Вспомнились его безумные глаза, его ярость… В общем, я оказалась в абсурдной ситуации.

Из-за двери доносились громкие голоса. «Обвиняемый» кричал как сумасшедший, отчаянно пытаясь защититься, но учитель умудрялся его перекричать. Судя по истеричным ноткам в голосе, он до крайности возмущен поведением «злоумышленника», который участвовал уже в сотой драке. Но что больше всего меня удивляло, так это взволнованный тон директора и слова, с которыми она обратилась к Ригелю: мол, он же такой молодец, такой весь из себя образцовый, он не из тех, кто совершает нехорошие поступки. Он тот, кто «никогда не спровоцировал бы серьезного конфликта», и второй парень снова принимался громко протестовать, клялся, что никого не провоцировал. Встречное молчание красноречиво говорило о непогрешимости другой стороны, которой не нужно себя защищать, крича о своей невиновности.

Когда через полчаса дверь открылась, в приемную вышел Фелпс – с разбитой губой и ссадинами по всему лицу. Он скользнул по мне рассеянным невидящим взглядом, но в следующую секунду снова посмотрел на меня, уже внимательнее, и по его глазам я поняла, что он вроде бы меня узнал. Я не успела до конца расшифровать значение его взгляда, потому что учитель утащил незадачливого Фелпса в коридор…

– Думаю, на этот раз его исключат, – пробормотала Билли, когда он исчез за дверью.

– Давно пора, – отозвалась Мики. – Еще после случая с девчонками-первогодками его надо было навсегда запереть в свинарнике.

Дверь открылась, и в приемную вышел Ригель. Билли с Мики сразу примолкли.

Вены проступали на его запястьях, как резной рисунок на слоновой кости, и одним своим появлением он, казалось, заполнил тишину. Трудно не поддаться его магнетическому обаянию!

Ригель нас заметил только теперь. Хотя нет, не нас.

– Что ты здесь делаешь? – в его резком голосе прозвучала нотка удивления.

Я посмотрела на него снизу вверх и поняла, что у меня нет ответа. Действительно, зачем я здесь сижу, если мне до него нет никакого дела? Ригель велел мне держаться от него подальше, он прорычал свой приказ мне в ухо, можно сказать, прямо в мозг, и у меня до сих пор в голове звенит эхо его слов, оно гуляет там среди моих мыслей.

– Ника хотела убедиться, что с тобой все в порядке, – сказала Билли, привлекая его внимание, она неловко улыбнулась и помахала рукой. – Привет!

Ригель не ответил, и Билли, казалось, стушевалась под его взглядом. Она покраснела от смущения, поддавшись жестокому обаянию черных глаз.

И Ригель это заметил. О, он точно заметил.

Он прекрасно знал, насколько привлекательна его маска и какую реакцию она вызывала. Он щеголял ею с вызовом и высокомерием, его зловещее обаяние сияло чарующим, обманчивым светом. Ригель улыбнулся уголком рта, загадочно и сдержанно, и Билли еще больше смутилась.

– Ты хотела убедиться, – усмехнулся он, переводя взгляд на меня, – что со мной все в порядке?

– Ника, ты не познакомишь нас со своим братом? – прочирикала Билли.

– Мы не родственники, – выдала я, как будто кто-то тянул меня за язык, – просто нас с Ригелем из приюта забрали в одну семью и скоро усыновят.

Билли с Мики удивленно смотрели на меня, а я пристально смотрела в глаза Ригелю, твердо решив выдержать его взгляд.

– Он мне не брат.

Ригель смотрел на меня с ухмылкой, его явно забавлял мой маленький бунт.

– Не говори так, Ника, – саркастическим тоном произнес он, – а то все могут подумать, что для тебя это большое облегчение.

Так и есть, сказала я ему глазами, и Ригель ответил мне обжигающей молнией исподлобья.

Зазвучал рингтон. Билли вынула из кармана мобильник и виновато зажмурилась.

– Нам нужно идти, моя бабушка ждет нас. Она уже несколько раз пыталась до меня дозвониться! – Билли посмотрела на меня, и я кивнула. – Увидимся завтра.

Я сделала усилие, чтобы улыбнуться в ответ, потому что чувствовала на себе взгляд Ригеля. Тут я поняла, что хмурая Мики внимательно изучает его, скрываясь в тени капюшона. Потом она тоже повернулась, и девочки вместе пошли по коридору.

– В одном ты права…

Голос Ригеля прошуршал сухо и резко, как ногти по шелку. Я осмелилась взглянуть на него. Ригель смотрел на девушек, но больше не ухмылялся. Потом его зрачки, колючие черные шарики, встретились с моими – они царапали меня.

– Я тебе не брат.

В тот день я решила стереть из памяти слова и свирепый взгляд Ригеля, а вечером, чтобы отвлечься, читала допоздна. Лампа на прикроватной тумбочке освещала мою комнату мягким успокаивающим светом, способным рассеять все тревоги.

Анна поразилась, когда я спросила, могу ли я взять почитать энциклопедию, большую книгу с прекрасными иллюстрациями. Анна удивилась моему выбору, сказала, что наукообразные статьи вряд ли меня заинтересуют. А я, наоборот, читала их с интересом.

Пока мои глаза скользили по тонким маленьким усикам и кристально прозрачным крылышкам, я вдруг поняла, как мне нравится погружаться в этот светлый и красочный мир, который я находила и в своих цветных пластырях.

Кому-то мои интересы наверняка показались бы необычными. Я знала, что отличаюсь от остальных, и лелеяла свои причуды, как секретный сад, ключ к которому был только у меня, потому что многие меня не поняли бы.

Указательным пальцем я провела по нарисованной божьей коровке, вспомнила, сколько желаний я загадывала им в детстве, наблюдая, как они улетают с раскрытой ладошки. Я смотрела, как они плывут по воздуху, и, беспомощная, думала о том, что хочу сделать то же самое: вылезти из куколки и, расправив серебряные крылышки, перелететь через стены Склепа…

Какой-то шум привлек мое внимание. Я повернулась к двери. Может, послышалось? Но звук вскоре повторился – кто-то царапал деревянную поверхность. Я осторожно закрыла энциклопедию и откинула одеяло. Медленно подошла к двери, повернула ручку и высунула голову в коридор – в темноте кто-то двигался. Низко у пола, быстро и мягко скользнула тень и, кажется, остановилась, вероятно, потому что заметила меня. Тень скользнула вниз по лестнице за секунду до того, как любопытство толкнуло меня проследить за ней. Мне показалось, я увидела пушистый хвост, но дотянуться до него не успела.

В итоге я оказалась на первом этаже, одна в полной тишине. Хвоста нигде не было. Я вздохнула, собираясь вернуться наверх, но заметила свет на кухне. Анна еще не легла спать? Я подошла, чтобы проверить свою догадку, и сразу пожалела об этом.

Когда я легонько толкнула дверь и заглянула внутрь, мои глаза встретились с другой парой устремленных на меня глаз. На кухне был Ригель.

Он сидел, упираясь локтями в стол и слегка опустив голову, волосы черными прядями спадали на лицо, затеняя взгляд. Он что-то сжимал в пальцах. Присмотревшись, я поняла, что это кубик льда.

Я застыла, увидев парня, хотя пора уже привыкнуть к возможности натолкнуться на него в любой момент. Мы больше не в Склепе с его большими пространствами, теперешний дом маленький, и, как ни крути, мы в нем жили вместе.

Нет, вряд ли я когда-нибудь к этому привыкну.

– Разве тебе не пора спать?

От его голоса, усиленного тишиной, по спине пробежала дрожь.

Нам было только по семнадцать, но в Ригеле ощущалось нечто странное, трудное для понимания. Яркая красота и острый ум, способные обворожить любого. Но кому какая от этого радость? Всякий очарованный им попадал в ловушку – Ригель словно создан для того, чтобы придавать форму людям, гнуть их как металл. Он пугал меня, потому что не был похож на сверстников.

Интересно, каким он станет, когда вырастет? Я представила на секунду и мысленно отшатнулась от жутковатого типа с ядовитым обаянием и глазами чернее ночи…

– Так и будешь на меня смотреть? – спросил он с сарказмом, прикладывая кубик льда к кровоподтеку на шее. Расслабленный, небрежный, властный, прогоняющий меня вон. Такой же, как всегда.

Прежде чем я смогла восстановить внутреннее равновесие и убежать от него, я произнесла:

– Почему?

Ригель приподнял бровь.

– Почему что?

– Почему всегда решаешь ты?

Он пристально посмотрел мне прямо в глаза, будто что-то осознавая в этот момент.

– Думаешь, в жизни что-то когда-нибудь зависело от меня? – медленно произнес он, выделяя тоном каждое слово и продолжая буравить меня взглядом.

– Да, – ответила я тихо, чувствуя, что от моей смелости не осталось и следа. – Это ты постарался, чтобы все так сложилось… В тот день ты играл на пианино.

Глаза Ригеля горели неприятным блеском.

– Играл ты, которого все всегда хотели усыновить и который никогда не позволял забрать себя из приюта!

Семейные пары наведывались в Склеп довольно редко. Они смотрели на детей, изучая их как бабочек в инсектарии, и больше внимания доставалось маленьким детям, ведь они намного симпатичнее, у них ярче окрас. Но потом замечали его – с чистеньким личиком, спокойного – и, кажется, забывали об остальных детях. Они как будто видели диковинную черную бабочку и замирали в восхищении от ее больших глаз и красивых бархатных крыльев. Любовались тем, как грациозно двигается этот мальчик в толпе неуклюжих детей.

Ригель – коллекционный экземпляр, единственный в своем роде. От него не веяло сиротством, как от других детей; он был окутан ореолом печали, которая ему очень подходила. Однако каждый раз, когда кто-то изъявлял желание его усыновить, Ригель, похоже, предпринимал все возможное, чтобы этому помешать. Делал пакости, убегал, капризничал. И в конце концов потенциальные родители уходили восвояси без ребенка, не подозревая, на что способны эти руки, скользящие по белым клавишам пианино.

Но в тот день он привлек к себе внимание, вместо того чтобы, как обычно, уйти в тень.

Почему?

– Тебе точно пора спать, бабочка, – сказал он тихим насмешливым голосом, – ты полусонная и уже ничего не соображаешь.

Вот что он делал! Он кусал меня словами. В этом весь Ригель. Он провоцировал меня, а потом унижал язвительной улыбкой, заставляя меня усомниться в своих словах, уничтожая уверенность в себе.

Мне надо презирать его – за его характер, внешность, привычку рушить все, к чему он прикасается. Надо конечно, но что-то внутри меня этому сопротивлялось. Мы с Ригелем выросли вместе, провели много лет за решеткой одной и той же тюрьмы. Я знала его с детства, почти каждый день видела его, поэтому, наверное, и не могла испытывать к нему презрение, как бы этого ни хотела. Странно, но я привыкла к Ригелю и в глубине души чувствовала к нему симпатию как к человеку, рядом с которым прошла большая часть моей жизни.

Я не умела никого ненавидеть, даже если у меня были на то причины. А может, я все еще надеялась, что у этой сказки будет счастливое продолжение.

– Что у вас произошло с тем парнем сегодня? – спросила я. – Почему вы сцепились?

Ригель медленно наклонил голову, возможно, удивляясь, почему я до сих пор не ушла. Мне показалось, что он смотрит на меня оценивающе.

– Неразрешимые противоречия. Но вообще-то, это тебя не касается.

Он прогонял меня взглядом, но я не уходила. Впервые в жизни мне захотелось попробовать сделать шаг вперед, а не назад. Показать ему, что, несмотря ни на что, я хочу двигаться дальше. Стоило попробовать. И когда Ригель приложил кубик льда к брови, морща лоб от боли, у меня в голове зазвучал далекий голос. «Обращайся с ними бережно и нежно, Ника… Не забывай, они очень хрупкие…» – мягко говорил он. Ноги сами шагнули вперед.

Я уверенно переступила порог кухни. Подошла к мойке, оторвала кусочек бумажного полотенца и смочила его холодной водой. Спиной я чувствовала взгляд Ригеля. Затем подошла и сочувствующе посмотрела ему в глаза, протягивая салфетку.

– Лед очень жесткий. Приложи лучше это.

Казалось, Ригель очень удивился, что я не убежала. Он недоверчиво посмотрел на бумажное полотенце, взгляд у него был строптивый, как у дикого животного. Так как он продолжал сидеть неподвижно, я протянула руку, чтобы приложить салфетку к его брови. Но не успела: он резко отшатнулся. Черная прядь упала ему на глаза, из которых в меня полетели молнии.

– Не смей! – прошипел он сквозь зубы. – Не подходи, не прикасайся ко мне! Только попробуй!

– Да что такого? – Я снова протянула руку, но он ее оттолкнул. Я вздрогнула, когда снова встретилась с его глазами. Они сияли, как звезды, которые излучают ледяной холод, а не теплый свет.

– Никогда не прикасайся ко мне!

Я сжала кулаки и, выдерживая его взгляд как наказание, спросила:

– А иначе что?

Послышался резкий скрежет отодвигаемого стула, и я вздрогнула от неожиданности. Ригель навис надо мной. Миллионы тревожных лампочек мигали у меня под кожей, когда я пятилась, пока не уткнулась в кухонный остров. Судорожно вцепившись в край мраморной столешницы, я собралась с духом и посмотрела на него. Его глаза вцепились в меня темной хваткой и не отпускали. Он стоял очень близко. Меня била дрожь, я с трудом дышала, поглощенная его тенью. Ригель наклонился, его горячее дыхание обожгло мне ухо.

– А иначе… я не удержусь.

Потом он отпихнул меня в сторону. Я слышала стук льда по столу и его удаляющиеся шаги, пока стояла неподвижная, как мраморная статуя.

Что это сейчас было?