Читать книгу Сиреневый бражник - - Страница 8

Так уж вышло, что Иван Григорьевич растил дочь один. Нянюшки и мамушки изредка менялись, но родной матери, которая любила бы Акулину по-настоящему, по-настоящему заботилась и направляла ее на путь истинный, у девушки не было. К несчастью или к счастью, дочь росла сказочно красивой, что глаз не отвести. С юности уже отбоя не было от женихов. Это более всего и пугало Ивана Григорьевича, так как он хотел дочери только лучшего, но из такого количества сватов выбрать было непросто. Правда, многие подмечали непростой избалованный характер Акулины, но обсуждали это за глаза, в лицо купцу сказать такого не смел никто. Все знали, что он не просто любит, а безумно обожает единственную дочь. Внешне Акулина ужасно напоминала ему мать – зеленоглазая, стройная, с густыми темными волосами. Не чета деревенским девкам, ну и что, что своенравная и гордая. Да, никто ей не нравился, у всех девушка находила явные и скрытые недостатки.

«Зато с характером!» – утешался отец. Ему и расставаться с любимой дочерью не очень то хотелось, потому и выбрал он ей в женихи сына своего приятеля – купца второй гильдии, проживающего в соседнем уезде. Так купец и видеть дочь сможет чаще, а то и внуков. Одинокая старость пугала Ивана Григорьевича. Лишившись жены в молодом возрасте, он очень не хотел потерять и дочь. Не нравилось ему, какое впечатление производит она на мужчин своей красотой, но поделать ничего было нельзя. Вероятно, родись Акулина страшной или с каким-то физическим недостатком, например, хромой, он бы думал наоборот. Но сейчас за Акулиной нужен был глаз да глаз, а его вечно не бывало дома. Однако дочь отцу почти никогда не перечила, была с ним ласковой и внимательной, поэтому и казалось купцу, что все у них хорошо будет. Все в чем только не нуждалась – все дарил ей отец, стараясь хоть как-то компенсировать недостаток материнской заботы. Дорогие платья, всевозможные побрякушки и безделушки – все это было у Акулины в избытке.

Но не знал он, не ведал, как тоскливо и одиноко бывало у девушки порой на душе. Подруги ей вечно завидовали, так как не было парня, не мечтавшего жениться на красавице. Уже давно начали судачить злые языки, что она любого приворожить может. К счастью, ни до Акулины, ни до купца, эти сплетни не доходили.

Часто и слуги, и подмастерья обращали на юную красавицу внимание, но никто не смел и голову поднять – гнев купца мог быть очень суровым.

Но, вот, Алеша не утерпел – до чего же хороша была купеческая дочка. Знал он, что купец никогда не отдаст дочь за холопа – за подмастерье, за крестьянского сына, но поделать с собой ничего не мог. Где-то с год как он нанялся к купцу в помощники, не чураясь совершенно никакой работы. Каково же было его удивление, когда однажды он тащил мешок с мукой, а она возьми да и загороди ему дорогу, да ещё и смотрит прямо в глаза, улыбается. А как хороша, чертовка! От неожиданности Алеша растерялся, да возьми и урони мешок. Мешок треснул, а он встал весь белый в муке – и лицо и одежда, купеческая же дочь рассмеялась и прошла мимо.

В другой раз в саду – яблоки с дерева снимал, вдруг слышит – подошёл кто-то. Глянул он вниз с дерева и удивился – стоит Акулина и на него смотрит.

– Чего уставился? – говорит, – достань – ка мне, вон, то, яблочко с верхней самой ветки, али не можешь?

Полез Алеша на самый верх, чуть шею не свернул, не свалился, но достал яблоко для красавицы. Хотел с дерева спуститься, но…

– Кидай! – крикнула купеческая дочка и поймала яблочко, да так ловко, а потом повернулась, косой взмахнула и ушла в дом.

Стало Алёше тоскливо без нее. Дела делает, а сам по сторонам смотрит – нет ли Акулины где рядом. Умом-то понимает, что не чета ей, а поделать ничего с собой не может. Парень то он видный, рукастый, девки на него деревенские исподтишка подглядывают, а он вон чего – на хозяйскую дочку глаз положил. Знать приворожила его. Только и снится ему Акулина Ивановна. Не увидит день – тоска камнем на сердце давит, а увидит – душа поет, радуется. Только пройдет Акулина иной раз на него и не взглянет, а в другой – пройдет да и улыбнется. Женихи только ее в последнее время одолевать стали – измучился весь ревностью Алексей. Уж и уволиться хотел, да только где сейчас такую работу найти. Но всем отказывала девушка.

«И с чего бы это?» – мечтал парень, вспоминая, как на днях попросила в седло ее подсадить. А он и успел ее за талию приподнять. И аромат ее волос сладкий, свежий ощутил Алеша. Странный это был запах – пряный, но нежный, то ли вишни, то ли ягод каких-то лесных. Да, похоже, и сама она замуж то не очень хотела, но вот последнего жениха – сына Ивана Всеволодовича – купец не прогнал, прямо ластился перед ним. Не догадывался Алеша, что красавица тому в жены давно обещана. Грустная в тот день стояла Акулина в сенях, как сваты уехали.

Алеша и не знал, как к ней подойти, но все же решился:

– Случилось али что? – осторожно спросил он девушку.

– Может и оно, – сказала Акулина, не поднимая своих прекрасных глаз, – а тебе-то что?

Алеша смутился, но все же произнес:

– Может помочь чем?

– Помоги… – щеки у Акулины прямо так и зарделись, словно задумала что-то. Но Алексей и этому был рад – хоть и понимал, что играет она с ним как кошка с мышью.– Ступай к батюшке и скажи ему, что не пойду я за Никитку Ивановича!

– Да как же, посмею ли…

– Ты же помочь хотел, – прищурилась красавица лукаво, – Что, кишка тонка?

– А вот и пойду! – Алексею вдруг захотелось выглядеть храбрым перед девушкой. Да и пусть купец его выгонит, зато и сохнуть, глядишь, по Акулине перестанет – с глаз долой, из сердца – вон.

Только шаг сделал.

– Стой! – кричит, – куда ты? Пошутила я. – говорит ласково.

Смотрит на обиженного Алешку и смеётся даже.

Алешке не раз и дед Игнат, и прачка Дарья предупреждали, чтобы не связывался с дочкой купеческой.

– Ей-то ничего не будет, а тебя – узнает купец и выпорет, а то, чего ещё, и сошлет куда. Увезут тебя, простофилю, в лес и привяжут к дереву на верную смерть – комарам на съеденье и зверям диким голодным. Никто и не хватится! – пугала Дарья.

– Оно, конечно, дело молодое, – вздыхал Игнат, – но, нехорошая она, Лешка, баба купеческая. Избалованная очень. Доведет тебя Акулина до погибели. И думать о ней не смей.

Дарья и дед Игнат переглядывались, как бы поддакивая друг другу, но Алексей не любил такие пустобрехи. Вроде бы и соглашался он с ними полностью и не спорил даже, да вот только поделать с собой ничего не мог – как увидит Акулину, сердце так и заходится. А сердцу ведь не прикажешь…

Как-то накопил Алексей денег и попросил друга кузнеца кольцо медное выковать да с узором красивым чтоб было. Кузнец очень постарался, да так, что колечко славное получилось – змейки перевитые и цветы абы ромашки между ними. Как представился случай, подошёл парень к Акулине и ей протянул.

Только она взглянула:

– Что же это? – говорит.

– Подарок, – молвил Алеша.

Взяла, повертела между пальцами, хмыкнула.

– Сам сделал? – подивилась Акулина.

– Нет, кузнец знакомый.

– Недурно, – сказала девушка, сняла золотой перстень с изумрудом да в карман положила, а это надела медное.

Алеша так и смутился – дюже неловко ему стало – куда с купцовым сыном тягаться.

– Спасибо, – однако ж Акулина промолвила, ресницами взмахнула и дальше пошла.

И все бы ничего, да только на следующий день Симка, девка чернявая крыльцо подметала да похвастала, чем сударыня ее одарила.

– Хотела, – говорит на палец надеть, – да не лезет колечко. Но ничего, за такое рублей сорок дадут на рынке, не меньше.

Алеше как нож в сердце вонзила, но не сказал ничего. А Акулина-то не идёт все из головы никак.