Читать книгу Оживи меня - - Страница 12

– Что ты сказала? – опешил мужчина, отступив.

– Зайдём обратно, прошу тебя, – умоляю его.

Я поддалась к нему, но Кирилл снова сделал шаг назад. Знаю, что неосознанно, что даже не видит того, что я стремлюсь дотронуться до него. Мне стало нестерпимо. Кажется, эта боль говорит мне о том, что я жива. Что я дышу и чувствую. Похоже, что надо радоваться и воспринимать это, как Божью благодать.

Прикусив губу, сжала пальцы в кулак и убрала руку от него.

– Что ты сказала? – настаивает он.

"Если вдруг что…" – Мысли стремительным потоком валят. – "Я могу удалить записи видеокамер лишь в своей лаборатории. Здесь, за её пределами, у меня уже нет такой возможности".

Конечности трясутся, а ноги подкашиваются от ужаса. Мне страшно. Но как невыносимо боюсь его, также безумно хочу защитить.

– Идём, я всё повторю, только давай пойдём внутрь.

Мы будто стоим в зоне боевых действий, где каждая секунда важна. Если я захочу спрятать свой эксперимент, то эти видео стереть не получится.

Вновь потянувшись, коснулась его горячей кисти, от чего тот поднял голову. Скорее всего рефлекторно, желая посмотреть на меня, но не имея и шанса. Взяв грубоватую ладонь в свою, отвела его в операционную. Замок отщёлкнул. С облегчением облокотилась на дверь. В груди теперь чуть спокойнее. Я приложила его запястье к своей мягкой щеке.

– Прости меня. Прости. Я… – Сердце вырывается из грудной клетки. Воздух спёрт, от чего тяжело дышать. – Я испугалась, совсем не подумала о тебе.

– И я вспылил, – произнёс он.

Коснувшись дрожащими пальцами шрама на виске Подопытного, провела по нему, убедившись, что это не галлюцинации.

Мужчина придвинулся чуть ближе ко мне. Его исполинский стан вжался в меня.

– Повтори ещё раз.

– Зачем? Ты и так всё слышал. – Я улыбнулась, голова и руки устало упали на его массивную грудь.

– Ты соврала, да? – ухмыльнулся он. – Чтобы я успокоился и зашёл обратно? Молодец.

Я дёрнулась, врезавшись в его кожу ногтями. Меня затрясло с такой силой, что мышцы заболели.

– Не парься. – Глухой смешок вырвался из его глотки. – Что ещё надо сделать? Сдать кровь? Анализы? Я готов. Вот только интересно, как это ты свой эксперимент собиралась вывести в люди и отпраздновать с ним Новый Год? Потому передумала?

– Перестань! – прорычала сквозь зубы, не убирая лба от его горячего тела. – Замолчи! Замолчи! Не смей! Я впервые в жизни что-то чувствую. Замолчи! Не говори так!

– Тогда расскажи мне, – уже строгим басом выкрикнул он.

Я дрогнула и сжалась.

– Я расскажу, хорошо… Но после того, как пройдёт первое января.

– Почему именно первое? – иронично выдавил он.

– Я иду к отцу на обед, – шепчу сдавленным, хриплым голосом. – Хочу сообщить про тебя.

– Про меня? В каком смысле?

– Про твои успехи… – Я запинаюсь, не имея возможности подобрать нужные слова. – В том… что ты почти здоров.

– Расплывчатое объяснение, – жёстко отрезал он.

– А потом… Потом я всё расскажу тебе. Обещаю.

"Что-то тёмное проникало в него", – вдруг вспомнила я. – "Раз за разом оно возвращало ему чувства, но сейчас этих теней нет. Почему? Осталось зрение. Должен появиться сгусток?"

– Ты скажешь мне своё имя? – с надеждой спросил он.

– Я всё скажу, но позже. После первого числа.

Парень развернулся и пошёл в комнату. Уста задрожали, ладони вспотели, по позвоночнику прошёл мороз. Его спина, которую я раздирала несколько минут назад до крови, располосованная бордовыми полосами… Их сейчас нет. Его кожа чистая и гладкая, будто ничего и не было.

Мы вернулись в кровать. Там он обнимает меня, заставляя забыть всё. Его поцелуи обжигают, по телу идут мурашки от прикосновений. Каждый его шёпот, каждое томно вырванное слово доводит до горячки. Выгнувшись, лишь скольжу по простыне, принимая его в себя, упиваясь им. Пренебрегаю всем, что беспокоило когда-то. Убрав все переживания на второй план. Я, будто слепая, закрыла глаза на всё, заперла их в дальний ящик и выбросила ключ. Всё, что меня интересовало когда-либо… Это он. Мужчина, который берёт меня без доли сомнений, целует взахлёб, будто я его воздух, что-то хрупкое и ценное. То, что он никак не может потерять. Я впервые ощутила такое… Возможно, из-за возраста ему уже не страшно говорить, что думает. Делать, что хочется. Потому он владеет мной грубо и решительно, стоны любви без стеснения. Он не страшится отказа. В его тоне один страх… Лишиться меня. Его руки блуждают по мне, а губы ласкают каждый мой миллиметр. Он изучает меня всю, будучи незрячим. Каждый изгиб, будто мантру. Каждую выпуклость, каждый бугорок. Кирилл наслаждается, вдыхая мой запах, ощущая мои короткие и мягкие локоны. Это стал лучший Новый Год в моей жизни. Телефон разрывается от звонком. Я подвела подругу, предала её. Но я знаю, что она простит мне такую оплошность. Всю ночь я нахожусь в беспамятстве, на грани безумия, падая с головой в экстаз. Мы ублажаем друг друга, желая запомнить навсегда.

Уснули только утром, когда силы совсем иссякли.

И вновь во сне я вижу её. Вокруг сумрак, маленькая девчушка привязана к стулу. Уже отдаленно можно узнать куколку, которой она была раньше. Взгляд её в тумане, а сознание расплывчато. Вся в грязной и рваной одежде.

– Она поправится? – слышится баритон брата за дверью.

– Терапия помогает. Она уже не кричит, меньше вырывается.

– Но так же молчит, – настаивает Коля. – Сколько будете держать её в психушке?

Внезапно послышался другой бас: прокуренный, властный.

– Ты не хочешь, чтобы она выздоровела? – спросил Алес. – Я забочусь о вас, как могу. Но твоя сестра больна. Отдай её мне.

– Вы опять? Что вообще несёте? – голос братишки взорвался, будто бомба. – Нам не нужна ваша помощь.

– Но твои родители завещали заботиться мне о вас! – настаивает приёмный отец.

– Я хочу забрать сестру! Она здесь несчастна! – тембр родного человека срывается.

Дверь с треском раскрылась. Он кинулся к бедняжке. Припав перед ней на колени, высвобождает тоненькие, худенькие конечности.

– Отпустите её! Я сам смогу о ней позаботиться!

– Танечка уже не помнит себя, – грубовато произнёс Алес.

– Констанция! – прорычал Николай. – Её зовут Констанция!

Вдруг врач влез в разговор.

– Называйте её другим именем. Так она откинет прошлое. Ей станет легче. Будто всё, что было, случилось не с ней.

– Вам самим нужна помощь, – выплюнул брат. Подхватив девочку, он, как тряпичную куклу, понёс её из здания. – Я единственный, кто у неё остался. Больше не смейте приходить к нам, – прошипел Коля, не оборачиваясь. Но сразу понятно, кому адресовано данное послание.

Чёрная, фиолетовая, багряная смоль мелькнула, скользя по полу и стенам, сопровождая малышку.

Звонок растребушил меня. От таких снов знатно болит голова. Посмотрев на экран, увидела надпись: "Алес".

– Алло, – сонным дрожащим тоном простонала я.

– Ты ещё спишь? Уже два! Мама уже всё приготовила. – Слышится на той стороне хриплый прокуренный бас. – Почему ещё не пришла?

– Я бегу, – тут же проснулась я. Губы сжались в тонкую линию, а душу скрутило.

Подскочив с постели, пошла в ванную комнату. Приняв душ, оделась. Поправив на себе тёмный джемпер, норовила уже уйти, как вдруг услышала голос, от которого дрогнула.

– Ты чего бегаешь?

– Я сейчас принесу тебе еды, – выпалила я. – Сам здесь справишься?

– Уже уходишь?

– Отчим ждёт меня. Я уже опаздываю. – Всё, что хочется в этот момент, так это раствориться рядом с ним. Но разве я имею такую возможность? Я обязана передать его папе.

– Подойди, – приказал мужчина.

Скользнув к кровати, села на неё. Моя ладонь коснулась щетины Кирилла. Тот мило улыбнулся, его пальцы сжали мою кисть.

– Не выходи отсюда, – прошу я. – Если будет скучно, то… – Я осеклась, начав думать, что может делать незрячий в моей лаборатории. – …послушай телевизор, пульт на столе. У него голосовое управление. Как тебе удобно. Только умоляю, будь здесь.

– Если для тебя это так важно, то не выйду.

– Спасибо тебе большое. – Припав к его губам, еле слышно застонала от наслаждения.

– Не делай так. А то ты никуда не уйдёшь, – усмехнулся он, вновь расплываясь в дьявольской улыбке.

– Надо идти. Я обещала навестить их.

– Давай. Я жду тебя… – произнёс он, но внезапно добавил. – Дома.

По всему нутру растёкся электрический разряд, меня откинуло назад от этого слова.

– Дома? – Уста задрожали, тело завибрировало.

– Это место уже родное.

Воздуха мало. Я открыла рот, начав бесконтрольно дышать. Я впервые рада, что Подопытный не видит меня.

– Я… – Еле сглотнув, попыталась выдавить. – Приду скоро.

Оставив на столе еду, ушла из лаборатории, закрыв за собой дверь.

Доехала я до приёмных родителей быстро. Конечно, первого января почти нет людей на улице, все отсыпаются и отдыхают, наслаждаясь долгожданными выходными.

Взяв телефон, набрала подругу.

– Что надо? – услышала её грубый голос.

– Прости меня. Я знаю, что ты всё приготовила, – пытаюсь вымолить прощения хоть у одного человека, ведь понимаю, что Кирилл меня точно не простит. Я буду гореть в аду за то, что сделаю.

– Тебе хоть немного бывает стыдно?

– Прошу, не злись. Я сейчас у Алеса и Лиз. Ты же помнишь, какие они жёсткие люди! – стараюсь выкрутиться я. – Они заставили праздновать с ними. Да ещё и смартфон отняли, чтобы не работала.

– Серьёзно? – поверила она.

– Конечно! Я не могу их ослушаться.

– Ну хоть сегодня приезжай! – строго оборвала она меня.

– Приеду! – продолжаю я лгать.

– Тогда жду!

Та сбросила звонок. Кисть стала ватной. От бессилия уронила трубку на соседнее кресло.

Ворота к особняку открылись, и я въехала на территорию, где провела несколько лет своей жизни.

Величественные статуи античности, высохший фонтан, запорошенный снегом. Дорожки отправляют меня в то время, когда я только прибыла сюда. Они забрали меня сразу после смерти брата. Алес говорил, что знаком с моими покойными родителями и очень их любил. Это не моё настоящее гнездо, в которое хочется возвращаться. Но я всё равно благодарна им, что дали мне крышу над головой.

На пороге меня встречает Алес и Лиз. К сожалению, своими родителями я их никогда не считала, как бы они хорошо ко мне относились.

Я вышла из машины под ласковые слова мачехи:

– Наконец, приехала, моя девочка.

Она обняла меня, её пышные светлые волосы лезут мне в лицо. От неё всегда пахнет дорогими духами. Объёмные юбки её страсть, хоть это уже и смотрится глупо в таком возрасте. Но в свои пятьдесят три она всё равно выглядит шикарно. Ей и не дашь больше сорока пяти.

– Идём. Идём! Уже всё накрыто, – расхохотался Алес. Всегда в строгом пиджаке и брюках. Кажется, даже дома он не изменяет своему стилю. Ремень перетягивает уже старческий животик. Всегда гладко выбрит и ухожен. Его каштановые волосы обрамлены сединой.

– Как встретила Новый Год? – тараторит Лиз.

Мы вошли в большие залы, где ко мне сразу подошли и помогли снять верхнюю одежду.

Зайдя в столовую, осмотрелась. Здесь ничего не менялось уже больше десяти лет. Они старомодны, привязываются даже к безделушкам. Любимый трофей отца, который банально располагается на резном камине – это сабля. Однажды я даже видела, как он искусно фехтовал ей, пока не устал. Высокие потолки с лепниной и огромной люстрой. Всегда казалось, что она непременно упадёт на меня. Порой, я даже желала этого. Вычурный стиль с бархатными диванами и обеденным местом. Весь этот вид взывает и показывает гостям о безмерных богатствах владельцев.

Я села за стол, мама разместилась напротив меня, возле отца.

– Как твоя лаборатория? – сложив пальцы в замок и уместив их перед собой, сияет отчим.

– Да что такое?! – вскрикнула привлекательная женщина с пышной русой шевелюрой. – Без работы. Мы так давно её не видели, а ты только о делах.

– Извини, – загоготал он, подняв вверх кисти. – Просто интересно.

– Я отпраздновала его просто прекрасно. – Взяв вилку, жду, когда нам принесут еду. – Это был, наверно, один из запоминающихся праздников.

– Я очень рада, – искренне рассмеялась мать.

– И я не против обсудить дела, – поддержала Алеса, взглянув на него. – У меня много вопросов.

– Правда? – оживился тот, уплетая мамину стряпню. – Давай, я слушаю. – Весело размахивая руками, не может выдержать он.

– Если я… – Мне поставили закуски, но аппетита нет. Я положила прибор и продолжила. – Когда я оживлю первый труп, когда научусь оживлять…

– Очень нужная тема сейчас, – фыркнула женщина.

– Нет-нет… Танюша, продолжай, – подхватил он. – Я хочу узнать твой вопрос.

– Зачем тебе живые мертвецы? – выпалила я. – Ты инженер вооружённой техники, поставляешь её разным странам. У тебя покупают её в неимоверном количестве. Ты один из богатейших людей. Зачем тебе покойники?

– Как ты и сказала, Танюш. – Мужчина отложил всё и отодвинул тарелку. В глазах блеснул дьявольский свет. – Я занимаюсь разработкой оружия. – Алекс стал более серьёзным. Он опустил запястья перед собой, будто рассказывая мне секрет, который никогда не говорил. – Мёртвые–лучший вклад в войну.

По телу прошла дрожь, меня бросило в пот, а мир в один момент раскололся надвое, пронзая мои лёгкие. Вокруг душно. Воздух с трудом проникает в меня. Открыв рот, делаю усилие, чтобы набрать кислород.

– Такого усопшего никто не будет искать, – продолжает он. – По нему не будут скорбеть, за него не надо выплачивать деньги в случае гибели. Такие "мертвецы" не просят зарплату.

– Но… Они же живые. Оживут… – заикаюсь я. – Будут, как и раньше, с чувствами и эмоциями. С такими же потребностями.

– Фактически, этих людей нет. По декларациям они покойники, получается, их не существует. – Он откинулся на стул и потянулся к карману. Достав пачку сигарет, добавил. – Пушечное мясо, расходный материал.

По мне пробежали мурашки. Стало холодно, будто меня окатили ледяной водой, а после сразу ошпарили кипятком. Руки затряслись, а уста начали дрожать.

– Но они же дышат… будут дышать, – всё повторяю я.

Отец закурил. Дым окутал столовую. Мать как ни в чём не бывало кушает.

– Ты рассуждаешь как врач… Стучит сердце или нет. – Он ухмыльнулся, глаза его сузились от наслаждения. Будто получает удовольствие только от одной мысли, что такое возможно. – А я смотрю на них, как на вклад, вложение, как на документы. Пойми, они мертвы для родных и государства, а значит, их не существует. Идеальные рабы для сражения.

– Так для этого всё это? – Очи слезятся, к глотке подступил ком. Горло царапает от его слов.

– А ты думала для чего? – насмехается он надо мной.

– Думала, что… – Я прикусила губу и потупила взгляд, поняв, что ошибалась. – Что хочешь людям помогать.

– Да срать мне на них. – Комнату оглушил чуть хрипловатый смех отчима. – Останется лишь золотой миллиард. Только те, кто умеет выкручиваться. – Потягивая бычок, он уточнил: – Я умею.

– Мёртвые души… – внезапно вырвалась из меня.

– Нет, моя хорошая, в данном произведении, о котором ты вспомнила, по бумагам все они были живы, а по моим, мои души… Все мертвы.

– Пушечное мясо…

Сознание туманится, вокруг белая пелена.

– Только представь, сколько жизней ты спасёшь, кинув на войну полчище мертвецов.