Читать книгу Семь страхов, пять вещей и одно настоящее чувство - - Страница 3

Большая лохматая собака вырвалась на свободу. Она радостно бежала, не разбирая пути, лапы утопали в сугробах. Собака тащила за собой санки, но пассажир только кричал и плакал, совсем не участвуя в управлении поездкой. Собака не убежала далеко – веревки запутались, санки влетели в столб и ребенок, всё также плача и крича, вывалился в сугроб.

Я не хотела кататься с самого начала и сказала об этом, но меня никто не услышал. «Это весело!» «Сейчас мы запряжем Дика, вот увидишь, как весело!». Веселье быстро закончилось падением, больше на санках я не каталась. Мне было около 5 лет, и Дика я боялась уже тогда, когда этот молодой лохматый пес периодически лаял на меня и бросался вперед (это я сейчас понимаю, что он просто хотел со мной поиграть, но тогда мне казалось, что он хочет меня съесть).

Дик периодически срывался с цепи и убегал, и я не показывала носа на улицу, пока его не поймают и не посадят на цепь обратно. А еще был Рэкс. Он тоже лаял и прыгал, и его я тоже боялась, а еще он был слепым, отчего моё сердце сжималось от жалости к нему. У меня возникало желание подойти и погладить его, подарить немного ласки, но не могла пересилить свой страх.

Мы жили в двухквартирном доме, и однажды, когда я шла из одного дома в другой, Рэкс подскочил ко мне с веселым лаем и радостно прыгнул, вытянув передние лапы и пытаясь меня облизать. Я закричала так сильно, что меня услышали в доме. Отец выскочил на улицу необутый и отшвырнул Рэкса. Потом он поймал собаку и приволок поближе, держа за пасть. Он сказал, что убьет его, если я захочу, и я отрицательно качала головой. Я жутко перепугалась, но, конечно же, не хотела, чтобы слепую собаку за это убили. Тогда отец привязал Рэкса покрепче, и больше таких ситуаций не повторялось.

Из-за постоянного чувства одиночества, я жила в уверенности, что меня хотят обидеть, ожидала чего-то неприятного в свой адрес, и часто говорила, и действовала так, как считается нормальным, а не потому, что действительно хотела чего-то. Я чувствовала себя человеком, которого не примут таким, какой он есть. Часть этих страхов перенеслась и на собак, я им попросту не доверяла.

В моей жизни были и хорошие примеры. Шарик, маленькая пятнистая дворняга, был очень преданным и смешным псом. Он всегда подходил, чтобы его погладили, а затем деловито уходил «по делам». Мы не сажали его на цепь, он не беспокоил людей за пределами дома, не пугал их лаем, разве что бегал за детьми на велосипедах, но всегда проигрывал эту гонку. Иногда мы разрешали ему заходить к нам в дом, и он никогда не пакостил там, скромно лежал на коврике в тепле. А еще он ходил с дедом в школу в его рабочие сторожевые смены.

Шарик прожил у нас десять лет, отдав нам все свои лучшие собачьи годы. Он часто бегал вместе с другими собаками по деревне, но не пропадал больше чем на день. Однажды его не было слишком долго. И через три дня мы нам сказали, что похожая собака лежит в кювете у центральной дороги. Кажется, его сбила машина, или же он ушел туда умирать от старости, я плохо помню. Хорошие собаки убегают умирать вдалеке от хозяина.

Потом мы завели Пушка, смешного толстого щеночка, но он оказался слабым и умер через пару месяцев. Потом нам предложили взять Мирку, маленькую черную собачку. Она жила у нас дома, даже стала спать вместе с мамой на кровати. Летом она часто проводила время на улице и бегала по окрестностям. И в один такой летний день её не стало, машина просто её переехала. Мы много плакали и переживали, особенно мама. И еще с тех пор я недолюбливаю нашу сноху, которая, узнав причину моих слез, думала что утешит меня словами «было бы из-за чего плакать, это всего лишь собака». Может быть, для кого-то собаки – обычные животные, но для меня эти собаки стали необыкновенными живыми существами, которые показывают нам, какой прекрасной может быть безусловная любовь.

Мама сказала, что больше собак брать мы не будем. Но папа так не считал. Он работал дальнобойщиком, и у них на базе часто бегали разные бездомные собаки. И вот, когда там появились щенки, он привез одного из них к нам домой. Это была девочка, Боня. У нас с ней была особая связь, ведь я спасла её от нашей кошки, закрыв своей рукой от бессовестного нападения (на моей руке остался шрам от кошачьей царапины). Папа сказал, что выбрал Боню, потому что она показалась слабой и беспомощной по сравнению со второй собачкой, которая была более шустрой и быстрой. Но через какое-то время он узнал, что та шустрая собачка заболела и умерла. Он до сих пор помнит эту историю, и до сих пор чувствует вину за то, в чем не виноват.