Читать книгу И тут пришла беда - - Страница 6

*

Евсей осторожно приоткрыл дверь одной рукой, второй придерживая драгоценную ношу. Учитель не спал – сидел за небольшим столом у окна, держа в руках потрёпанную книжицу, поглаживая по корешку большим пальцем. Закатное солнце золотило его острые, ястребиные черты лица, играло с тёмными волосами, отливало янтарём в задумчивых глазах, глядевших словно сквозь пожелтевшие страницы. Многие девушки вздыхали по его учителю, многие хотели бы заполучить его сердце, но тот никогда не посмотрел ни на одну. Сердце его давно было отдано служению Калосу – а ещё бескрайним пустынным полям, непроходимым лесам и небольшой старой телеге.

– Учитель, – шёпотом позвал его Евсей и проскользнул в дверь целиком.

Он быстро обернулся, и в глазах его засияла улыбка.

– Вернулся! – Облегчённо выдохнул он и тепло улыбнулся, заметив плоды. – Да ты, я погляжу, с уловом. Вот, оказывается, что за кошель ты искал!

Евсей, покраснев, робко всунул ношу учителю в руки.

– Вот, – сказал он, – я подумал, будет славно перекусить яблоками…

У учителя на лице отобразилось выражение странной растерянности, сменившись умилением.

– Ты замечательный помощник, – рассмеялся он, – но не переживай, твоего старого учителя в этом доме не уморят голодом.

Есей вспыхнул.

– Ну, чего ты, – заметил это учитель, – я же шучу с тобой. Садись, – он похлопал по краешку кровати, стоявшей неподалёку от стола, – нехорошо будет, если сам добытчик не угостится.

Евсей неловко сел. Учитель покрутил в руках плод – большой, спелый, налитый сладким соком, тёмно – красный, словно старое вино из погребов Бонума.

– Красота, – рассеянно заметил он, – сколько дивных вещей в нашем мире по воле Калоса! Казалось бы – простое яблоко, а сколько в нём радости и пользы. – Он счастливо вдохнул свежий, сладкий аромат.

Евсей стиснул пальцами тонкое белое вышитое покрывало.

– Когда бы людям замечать красоту и радость, – ядовито протянул он, – они зарылись в свои тёмные греховные мысли и на свет Калоса не выползают.

Учитель обеспокоенно отложил яблоко.

– Тебя кто – то обидел? – Настороженно спросил он. – Что случилось?

Евсей разгорячённо подался вперёд.

– Почему они считают, что вправе оскорблять нас? – Получилось громче, чем он хотел, и он понизил голос. – Почему мы для них рукомахатели, бродяги, дураки, повод для насмешек? Ты любишь их, учитель, ты уважаешь их обычаи – неужели им так сложно отнестись к тебе по – доброму в ответ?

– Ты же слышал, – медленно проговорил учитель, – кто дал им повод считать нас проходимцами. Наши сами постарались – грубой силой, милый мой, ни от кого ласки не добьёшься.

– Дефенторы тоже хороши! – Взмахнул руками Евсей. – Я одного всё понять не могу – неужели Калос завещал нам разные Откровения? Вроде читаем все одно и то же…

– Эх, Евсей, – покачал головой учитель, – видишь ли, для них всё слишком однобоко. Калос – истинный бог – стало быть, заставим всех язычников в него уверовать. Неважно, как – плахой ли, пытками, угрозами… Строки про любовь они мимо глаз пропускают. А всё дело – то, Евсей, как раз в ней. – Учитель встал со стула и нетерпеливо прошёлся по комнате туда – сюда. – Как ты думаешь, какое самое главное правило для каждого из последователей Калоса?

Евсей смутился. Конечно, он помнил самое первое правило, которое стало началом его учёбы в Бонуме, которое осталось выжжено у него в памяти калёным железом – будь послушен. Покоряйся правилам и Откровениям, не спорь со старшими, выполняй всё, что говорят тебе учителя. Но учитель ждал от него явно не этого.

– Нести Благо, – наконец, ответил он, – как единственно важное в этом мире.

Учитель покачал головой.

– Знаешь, я никогда не думал над этим, – задумчиво проговорил он, – я просто всегда, с самого юного возраста знал, что главное среди всего учения Калоса – это любовь.

Евсей вспомнил то странное, щекотное чувство, которое возникало у него на воскресных службах, когда он слушал, как звонкие голоса старших учеников выводили гимны, а сквозь разноцветные витражи на пол яркими пятнами просачивался солнечный свет. Тогда, сквозь детский невероятный восторг он чувствовал, словно хочет обнять весь мир – и плакать от того, насколько он невыносимо прекрасен.

– Зачем тогда всё это? – Горько спросил он. – К чему эти склоки, войны, крики и ругань? Они действительно верят, что всё это приведёт нас к Благу?

– А ты посмотри, как они верят? – Хмыкнул учитель. – Живут, стараясь следовать во всём Откровениям до буквы. Сказано не привязываться к мирским вещам – буду спать на голом полу. Сказано прощать – значит, должно терпеть побои нелюбимого мужа, не доносить в суд на отца или брата. Сказано быть умеренным в удовольствиях – откажу себе в простых радостях, стану питаться одной жухлой травинкой в день. Они хотят приблизиться к любви через страдание, но это совершенно неверный путь! – Учитель заломил руки. – К любви можно прийти только через любовь, страдание порождает лишь боль и лишения! Сначала ты уговариваешь себя – потерплю немного, во имя Блага, а там, глядишь, и счастье ко мне придёт. Но ничего не меняется, и с каждым днём жизнь становится всё невыносимее и невыносимее, и со временем ты уже думаешь – а почему это я страдаю, а все вокруг радуются? Пускай тоже познают горе, страх и слёзы – ведь только так можно спастись!

– Но, учитель, – робко возразил Евсей, – помните Лариона? В Сказании пишут, что он дарил людям смерть из большой любви…

– Да разве это любовь? – Горячо воскликнул учитель. – Бедная она, бедная! С чем её только люди не путают – с похотью, с завистью, с желанием непременно обладать, даже со злобой и ненавистью. Вспомни страницу из откровений, а? «Она – самое чистое чувство из всех, что даровал людям, сотворённым Песмносом, Калос в утешение. Она не содержит в себе ни крупицы зла, ибо сотворена из его частицы, из его духа». Истинно любящий по – настоящему счастлив, ибо одно это чувство приносит с собой единение с Калосом. Если ты любишь кого – то, разве пожелаешь ему зла? Разве толкнёт тебя она на подлость, на преступление? Нет! Они оправдывают свои поступки любовью, но души их черны и полны лишь ненависти. Если смотришь на мир через стиснутые зубы, разве остаётся время на радость? Они сами заперли себя в клетку и ранят острыми клыками всех, кто к ней приблизится. Вот поэтому, – он упал на кровать рядом с Евсеем, – я так стараюсь всё изменить. Валиор уже давно потерян для моих слов. Мудрейшего Ануфрия вон, вообще недавно бросили в темницу – якобы, разжигал мятеж… Знаем мы такие мятежи, – махнул он рукой, – опять небось Аурумам не дал благословение на начало военного похода. Но здесь! – Его глаза вдруг загорелись, он снова оживился. – У меня ещё есть шанс донести нашу веру в первозданном виде.

У Евсея в горле встал ком.

– Ты так хорошо говоришь, учитель, – он низко опустил голову и стиснул руки в кулаки, – а как же грешники? Их тоже безоговорочно любить?

Учитель усмехнулся и растянулся на своей постели.

– Знаешь, почему я так дорожу своим плащом? – Вдруг спросил он.

– Тебе подарил его дорогой человек. – Ответил Евсей, повторяя слова учителя, сказанные ему давным – давно.

– Моя сестра, – он расплылся в счастливой широкой улыбке, – она казалась мне, маленькому, дивным созданием из древних сказок. У неё были длинные пушистые косы и мягкие белые руки. Она пела мне колыбельные – о красавицах и героях, о древних неприступных крепостях и волшебниках, превращавшихся в диких зверей, и тогда я впервые полюбил живые народные сказания. К ней приходили за помощью все из нашей деревни, от мала до велика, и не было того, кому бы она отказала. И она была ведьмой.

Евсей потрясённо воззрился на учителя. Ведовство – один из самых страхов перед ликом Калоса, – вспоминал он слова наставников из Бонума, – все колдуны – верные слуги Песмноса…

– Что? – Насмешливо переспросил учитель. – Не ожидал? Твой учитель был из знатного, но настолько обедневшего рода, что мы ютились где – то на задворках Валиора, и родители мои частенько просили в долг у зажиточных землепашцев. Там вовсю процветали древние обычаи и суеверия. А ведьма… Селянам нужно верить, что их мольбы о дожде в засуху непременно услышат, что кто – то проведёт угольком над рубахой пропавшего человека, и он непременно вернётся, живой и невредимый. Лекарей у них и близко нет, оттого они и ходят к «прислужнице Песмноса» за травами и отварами – а куда деваться?

– Но учитель, ты сам говорил, что почти все ведьмы – обычные люди, и их заговоры не работают! – Воскликнул Евсей.

– Иногда людям достаточно простой надежды. – Задумчиво отозвался он. – Она сшила мне этот плащ сама – сказала, что вложила в него колдовские травы и чары, и когда я вырасту, он защитит меня от всех напастей. – Он повернулся на кровати и посмотрел Евсею в глаза. – Она не дожила до моего двенадцатилетия. Николай Женоборец сжёг её на костре за колдовство, он же забрал меня в Гвинѐд, где определил в Бонум. В глазах служителей Калоса она была гораздо большей грешницей, чем он. Скажи мне, Евсей, – он откинулся спиной на богато расшитый ковёр, – кого из них казнить, кого миловать?

Евсей стиснул пальцами правой руки ладонь левой. Он прекрасно помнил, как восторг сменился глухой тоской и ненавистью, как он мечтал вырваться из Бонума – и как струна, словно до предела натянутая в его душе, постепенно расслаблялась после встречи с учителем.

– Лучший день моей жизни, – заговорил он сквозь зубы, – был тот, когда я решил уйти с тобой. Боюсь представить, что было бы со мной, останься я среди тех глупых и злых людей…

Учитель встал и крепко прижал к себе его голову.

– Я счастлив, что ты мой ученик, – сказал он, и в его голосе звенели непролитые слёзы, сменившиеся смехом, – с кем бы ещё я мог говорить так свободно и не бояться плахи за ересь? – Он отстранил его и взглянул Евсею в покрасневшие глаза. – Пойдём – ка, пока ещё не совсем стемнело, угостим яблоками слуг – нам с тобой столько точно не съесть.