Читать книгу Доктор Постников. Лекарь Аптекарского приказа - - Страница 8

Протолкнувшись через толчею продавцов и покупателей на Красной площади, Петр пробился к Спасским воротам, стащил шапку с головы, трижды перекрестился на икону Спаса Смоленского и прошел под сводом ворот на территорию Кремля. На Ивановской площади людей было не меньше, чем на торгу. Недалеко от колокольни Ивана Великого находилась главная контора площадных подьячих. Вокруг этой конторы ежедневно, чуть ли не круглосуточно, собиралось огромное число просителей. Больше всего на площади было калек, больных и убогих, которым за малые деньги, а иногда, проявив человечность, и безденежно, площадные подьячие писали челобитные царю для выделения царской милости бесплатного лечения или выдачи из царской казны рублевик на пропитание. С ней челобитчик шел к дьяку Аптекарского приказа за резолюцией, без которой царь и боярская дума не рассматривали прошение. Поэтому очередь от конторы площадных подьячих практически в том же составе переходила к крыльцу Аптекарского приказа, благо они находились недалеко друг от друга. Народ уже прослышал, что сегодня после думского сидения царь Федор Алексеевич собирается посетить лекарскую школу. Все знали, что сразу же после окончания утренней литургии Ивановская площадь будет очищена от подлого люда и различных просителей. Поэтому народ старался в первые дневные часы решить все свои неотложные дела.

Немудрено, что Петру и здесь пришлось применить острые и жесткие локти, чтобы попасть в школу. Два стрельца в красных кафтанах с бердышами в руках охраняли на высоком крыльце вход в Аптекарский приказ.

– Ты кто? – сердито спросил стрелец на вид лет двадцати с рыхлой и редкой бороденкой, перекрывая бердышом дорогу Петру.

– Я Петр Постников…

– Сегодня никого не велено пущать! – не дав договорить Петру, отчеканил стрелец. – Сегодня царев день! Приема нет. – Он перевернул бердыш горизонтально, и не успел Петр опомниться, как стрелец уперся ему древком в грудь и стал сталкивать с крыльца. Чтобы не упасть, Петр схватился руками за древко, а ногой уперся в балясину перил.

– А ну, иди отсель! – закричал стрелец и сильно, как ему казалось, стал давить Петру на грудь, стараясь спихнуть с крыльца. Но Петр видел тщедушность воина, хоть тот и был постарше его самого, поэтому еще сильнее вцепился руками в палку и, отодвигая того назад, прокричал:

– Пропусти меня в школу! Я записан сюда для учения лекарским наукам.

Стрелец не то от бессилия, не то от того, что отрок и вправду ученик, ослабил напор, но бердыш не опустил, а пристально посмотрел сначала на Петра, а потом на своего напарника, спросив его:

– Василич, что делать?

– А ну погодь! – подходя, сказал стрелец постарше и рукой опустил бердыш товарища. – Так ты, выходит, ученик лекарской школы?

– Да, – подтвердил Петр, – с сегодняшнего дня я записан в класс.

– А ты чей будешь? – Он оглядел Петра снизу вверх. – Вроде как на стрелецкого не похож, али еще ты чей?

– Я сын дьяка Посольского приказа! – отчеканил Петр.

– В Оптекарской школе учатся только стрельцы и дети стрелецкие. Ну, еще, правда, поповские. А сынов дьяков нема, – возразил старший.

– Я по царской милости назначен в учение, – не унимался Петр.

Стрелец хмыкнул и на мгновение задумался.

– Слышь-ка, Никитка, – сказал он молодому, – а ну, сбегай к подьячему, а если того нет, спроси толмача, что делать с пришельцем – гнать в шею, пустить али еще што?

Молодой, подхватив одной рукой полы своего великоватого, похожего на балахон стрелецкого кафтана, а другой прижав к груди тяжелый бердыш, вбежал через сени в Аптекарский приказ. Как только он скрылся за дверью, толпа, спокойно стоявшая на ступеньках крыльца, почувствовав ослабление охраны, зашевелилась и начала медленно, монолитно подаваться вперед, прижимая Петра к старшему стрельцу. Охранник напрягся, налег на бердыш и со всей своей могучей силы, упираясь ногами в пол, закричал:

– А ну, сдай назад! Куды прешь, подлый люд! – И стал сталкивать толпу калек с крыльца, угрожая изрубить всех в куски. – Давно, видать, не были на расспросе в Стрелецком приказе? – закричал он. – А ну, кому сказал, сдай назад, сволочь!

В толпе послышался слабый стон. Видимо стрелец сильно прижал к перилам какого-то несчастного калеку, и тот скрипучим голосом простонал:

– Кормилец, пощади, отпусти грудь-то, дышать нечем… – И тот зашелся в неистовом кашле.

– Мил человек, – промолвила стоявшая на ступеньку ниже сухонькая баба с изъеденным оспой лицом, – подмогни хоть маненько-то, милок, поклич дьяка, мочи нет ждать…

– Я вот те щас подмогну саблей по шее, сучье отродье!

Стрелец, опустил бердыш, выдернул саблю из ножен и взмахнул ею над головой очумевшей от страха бабы.

– А ну, здай!…

Толпа в ожидании удара испуганно подалась назад и, охнув, осела.

– А ты куды ползешь, таракан облезлый, – закричал он еще на одного пробиравшегося между людских ног молодого калеку. – А ну, спадай вниз, сука! – И он с силой пнул ногой убогого, который со стоном покатился по ступенькам вниз.

Наконец вернувшийся напарник привел паренька лет четырнадцати в поповском подряснике и камилавке.

– Ты Петр Постников? – спросил мальчик.

– Да, – ответил Петр, удивленный тем, что этот небольшого росточка попик знает, как его зовут.

– Я староста школы Кирилл Савелов. Твое имя стоит в списке со вчерашнего дня. Но ректор вчера сказал мне, что ты будешь только завтра, то есть сегодня, – отвечая на немой вопрос Петра, проговорил староста-попик. – Иди за мной.

Петр протиснулся между стрельцами и вошел за ним в сени.

– В классе все уже собрались, ждут ректора. Сегодня очередное распределение учеников по лекарским направлениям. Ты уже где-то учился или от нуля пойдешь?

– Да, обучался, – уклончиво ответил Петр. – А что такое – распределение по лекарским направлениям?

– Это когда определяют, кто что хочет изучать. Кто-то хирургом хочет быть, кто-то алхимиком, а кому-то костоправное искусство по нраву.

– А если хочешь все лекарские направления изучать? – спросил Петр паренька.

Попик остановился и с удивлением посмотрел на Петра.

– Не знаю, возможно ли у нас такое, – с сомнением в голосе ответил мальчик. – Но, чтобы все изучать, нужно на доктора в университете учиться, а на доктора у нас не учат. На доктора учат только в Европе.

– Я знаю, – уверенно ответил Петр, – мой тятенька рассказывал мне, он часто в Европе бывает.

– А кто он, твой отец?

В этот момент они вошли в большой и просторный зал с высоким сводчатым потолком, где узкие продолговатые окна, были украшены цветным стеклом, а пол выстлан тесаным брусом, от которого исходил приятный запах сухого дерева. Когда ребята проходили через зал, их шаги глухим эхом отражались от потолка. А слова, которые они произносили, сливались, что приходилось переспрашивать. Вдоль всей левой стены от пола и почти до потолка стояли дубовые шкафы с резными красивыми в стекле дверцами, выкрашенные в светло-коричневые тона. Сквозь узкие стекла были видны лежавшие на полках стопками книги.

– Вот это да! – промолвил Петр, удивленный красотой помещения и изобилием книг. Задрав голову и склонив набок, он разглядывал корешки книг. Дома у его родителя тоже есть библиотека, но она не такая большая, как здесь, и размещалась в двух сундуках, которые стояли в его рабочей комнате. А тут все книги лежат в шкафах, и их видно через прозрачные дверцы.

– Какая огромная палата. А это что? – почти с придыханием спросил Петр.

– Это библиотека Аптекарского приказа – кладезь науки, – прокомментировал юный монах. – В ней собрано большое количество рукописных и печатных книг – русских и иноземных, конечно, больше иноземных.

– Ого, даже приставная лестница есть. – Петр кивком указал на дальний шкаф.

– Да, – подтвердил Кирилл, – это для того, чтобы с верхних полок доставать нужные книги. На самом верху лежат травники, лечебники, книги по медицинской ботанике и физиологии. Слышал я, что в библиотеке есть одна очень ценная книга, – с загадочным видом сказал юноша, указывая рукой куда-то под потолок. – А называется она «Врачевская анатомия». Ее еще двадцать с лишним лет назад по поручению патриарха Никона иеромонах Епифаний Славенецкий перевел с латыни на русский язык. До недавнего времени она хранилась в Патриаршей библиотеке. И только незадолго до Святок, прямо перед Крещением, по указу патриарха Иоакима книгу поместили в библиотеку Аптекарского приказа. Слышал я также, что по ней мы скоро будем изучать анатомию. Правда это или нет, точно не ведаю.

Они прошли дальше.

– А на этой стороне, – Кирилл рукой указал на противоположную сторону зала, – собраны образцы растений, которые наши алхимисты-аптекари выращивают на аптекарских огородах.

Вдоль всей той стены на пеньковой веревке висели – связанные тоже пенькой толстые снопы сухих трав. К каждой такой связке была прикреплена береста, на которой неровным почерком латинскими буквами было нацарапано название растения.

– А в этих шкафах, – Кирилл кивнул на небольшие шкафы, которые висели на стене над снопами, – хранятся образцы лекарских снадобий, изготовленные из этих трав. Здесь есть настои, мази, пластыри и разные растирки.

Действительно, через стеклянные створки Петр увидел расставленные на полках маленькие и большие пузырьки, бутылочки, колбочки с вытянутыми тонкими носиками и емкости с цветными жидкостями. На каждой такой посудине также была наклеена этикетка с названием находящегося в нем снадобья. Петр приостановился и как завороженный смотрел на все это великолепие.

– Ты че остановился-то? – обернувшись, спросил Кирилл. – Пойдем, еще насмотришься. Так кто твой родитель? – повторил он свой вопрос, возвращаясь к прерванному разговору.

– Батюшка-то мой? Он дьяк, при Посольском приказе служит. А ты в рясе? Ты поп, что ли? – Петр плавно сменил тему разговора, потому что помнил наставление родителя: «Чем меньше люди о тебе знают, тем спокойнее твоя жизнь».

– Я послушник при Ферапонтовом монастыре, сын воеводы Павла Савелова, племянник Его Святейшества, – так же коротко и лаконично ответил юноша.

Петр удивленно вскинул брови и хотел еще о чем-то спросить Кирилла, но они уже подошли к нужной двери, и монашек потянул ручку.

Когда они вошли, взору Петра открылась широкая и длинная, с таким же высоким сводчатым потолком, как и в библиотеке, комната, похожая на зал. Там было сумеречно и пахло копотью. Света, который проникал через четыре полуовальных окна, для такого большого зала было недостаточно, поэтому по всему периметру в кованых подсвечниках были расставлены коптящие сальные свечи.

– Ух ты, какая палата, – восторженно произнес Петр, оглядывая просторный зал.

– Это наш учебный класс, – с ноткой гордости ответил Кирилл. Он выдвинул из-под стола две скамьи, сел на одну и жестом пригласил Петра тоже сесть.

– Такой огромный и красивый, – восхитился Петр. – А что здесь делают стрельцы, – спросил он, глазами окидывая группу разновозрастных молодых людей в стрелецкой одежде, сидящих за длинными столами и о чем-то между собой оживленно разговаривающих. Иногда тихая речь какого-нибудь стрельца, вдруг неожиданно прерывалась дружным хохотом, который так же резко обрывался, как только рассказчик начинал снова что-то говорить.

– Они так же, как и я, учатся на лекаря, – сказал староста. – Здесь доктора иноземцы читают нам лекции по медицинской ботанике и хирургии, и обучают всяким медицинским премудростям.

– А какие доктора? – спросил Петр.

– Вон те, – попик рукой указал в дальний конец комнаты. – Видишь? Петр посмотрел, куда указывал Кирилл, и увидел группу человек из шести, сильно отличавшихся от учащихся и служащих Аптекарского приказа. Одежда их состояла из приталенного, различных оттенков, но обязательно темного кафтана, из-под которого контрастно выглядывала застегнутая на множество пуговиц жилетка, горло закрывалось разноцветным кружевным платком. Почти все иноземные доктора носили парики с закрученными буклями. На ногах светлые чулки и туфли на каблуках с металлической пряжкой. Они стояли вокруг массивного дубового стола и о чем-то негромко беседовали между собой. Один из них, по виду старше других, одетый в темно-коричневый бархатный кафтан, и со свисающими ниже плеч буклями, что-то эмоционально рассказывал своим коллегам, держа в руках колос какого-то злакового растения.

– А почему учатся на лекаря только стрельцы?

– Говорят, что царь Алексей Михайлович еще в годы своего правления – царствие ему небесное и вечный покой, озаботился тем, что слишком много стрельцов гибнет на войне от малых ранений, которые, как говорят доктора-иноземцы, можно с успехом лечить. Вот он и решил обучать стрельцов лекарскому искусству, как людей близких к ратному делу, и возвращать их обратно в полки, но уже как лекарей, чтобы они помогали своим товарищам на бранном поле. Для этого государь и приставил к ним для обучения докторов-иноземцев. Но тогда из этого ничего не получилось.

– Почему? – удивился Петр.

– Многие стрельцы, страшась Божией кары за изучение еретических наук, сбежали из школы, а те, которые остались, не были способны учить латынь. И только когда царь Федор Алексеевич пригрозил сослать всех отказников в Сибирь, дело вроде бы пошло.

– А почему иноземных докторов в полки не посылают, ведь их же не надо учить? – простодушно спросил Петр.

– Кто же тогда останется при дворе, лечить царскую семью, да и бояр тоже? К тому же иноземцы недостаточно хорошо знают русский язык.

– Ну да, – согласился Петр, – я не подумал об этом.

– А какой язык знаешь ты? – вдруг проявив любопытство, спросил староста Кирилл.

– Латинский и немецкий, – ответил Петр так, словно это норма. – Я же учился в школе при Посольском приказе, там нас готовили к переводческой работе. Поэтому обучали языкам.

– Я, к сожалению, владею только латынью и то не свободно, – скромно, без зависти проговорил Кирилл.

Стрельцы кучно сидели посреди учебного зала и разговаривали. Их многоголосый шум эхом отражался от свода потолка и закладывал уши.

Петр привстал и еще раз обвел взглядом класс. Только сейчас он заметил, что на одной из стен, так же как и в библиотеке, висели на веревках, почти до самого пола, такие же снопы лечебных трав, а между ними – связанные в пучки сухие ветви деревьев, больше похожие на метлы без черенков. На полу, ближе к углу, лежал небольшой пенек, а около него, очищенный от земли и белый как снег, корень какого-то кустарника с тонкими словно паутина отростками.

На противоположной стене на уровне глаз были укреплены широкие деревянные полки. На них плотным рядом были размещены различные емкости с разноцветными образцами лекарских снадобий. А сквозь стеклянные дверцы шкафов можно было рассмотреть пузатые флаконы с сушеными насекомыми и цветными каменьями.

Рядом с пузырьками на полке лежали четыре длинные и с десяток коротких костей.

– Скажи, – перекрикивая общий шум, спросил Петр, – а для чего вон те кости, что на полке?

– Это учебный материал, – уточнил староста, – по этим костям да еще по рисункам лейб-медик доктор фон Гаден первый год учил нас анатомии. Конечно, костей было мало, не больше дюжины, кажется… А когда не хватало костей, он показывал нам рисунки различных органов, рассказывал, где какая кость находится, как она называется, показывал на рисунках сердце, печень, даже кишки. Правда, рисунки были похожие один на другой, никто не мог отличить, например, кишку от кости или печень от сердца. Так-то вроде смотришь на себя, все понятно, знаешь, где бедро, где плечо, а когда две кости лежат рядом, так и не отличишь, от человека эта кость или от свиньи, от руки она или от ноги. Так толком анатомию никто из нас и не выучил. Слышал я, что на втором году анатомии нас будет учить доктор Андрей Келлерман по «Врачевской книге», той самой, о которой я тебе говорил в библиотеке, может, по ней мы лучше выучим анатомию?

Петр скептически посмотрел на Кирилла.

– Вообще-то, многое зависит от способностей…

В этот момент стрельцы снова разразились дружным хохотом.

– Интересно, над чем они там ржут?

Оба посмотрели на стрельцов.

– А чего все ждут? – спросил Петр, снова разглядывая зал.

– Ждут ректора Лаврентия Блюментроста, он сегодня на Рязанском подворье распределяет по кельям очередную партию недавно поступивших из-под Чигирина раненых стрельцов. Как я слышал, он отделяет больных от раненых, чтобы они находились в разных комнатах и чтобы больные не заражали раненых своими прилипчивыми болезнями.

– Рязанское подворье – это не то ли, которое около Мясницких ворот? – поинтересовался Петр.

– Да, оно.

– Батюшкина усадьба, в которой мы живем, невдалеке находится. А почему на этом подворье раненые, – полюбопытствовал Петр, – там же всегда паломники останавливались?

– Очень удобное расположение, – ответил Кирилл. – С одной стороны рядом Аптекарский приказ – начальству недалеко, если ревизию проводить. Вторая аптека, что на Ильинке, тоже рядом, из нее на подворье дежурные ученики доставляют готовое лекарское снадобье для раненых. Опять же Аптекарский огород, что за Мясницкими воротами, близко. На нем алхимист Шилов выращивает лекарственные растения, сушит, измельчает и упаковывает сбор в мешки, да там же и готовит для тех раненых стрельцов и солдат простые настойки, растирки, пластыри и разные промывки… Правда, сложные лекарства доктор Блюментрост Шилову не позволяет готовить в том коктории.

– А что такое сложные лекарства?

– Сложные лекарства – это те, которые принимают больные нутряными болезнями. Пилюли, порошки, разные масла и бальзамы… Готовятся такие лекарства по сложным рецептурным прописям, и готовит их только аптекарь или его помощник – алхимист-аптекарь.

– А где их готовят? – допытывался Петр.

– В коктории второй аптеки, что на Ильинке.

– В коктории? – удивленно повторил Петр. – Что это такое – коктории?

Кирилл слегка улыбнулся и поправил Петра:

– Не коктории, а кокторий.

– И что это такое? – не унимался Петр.

В душе Кирилл был горд тем, что у него появилась возможность похвастаться своими знаниями перед новеньким, хоть тот был и больше образован в языках, и, не ударив лицом в грязь, показать, что год обучения в лекарской школе не прошел для него впустую.

– Кокторий – это травяная лаборатория, – со знанием дела стал рассказывать Кирилл. – Всего их три, и в каждом готовят сложное и простое лекарское снадобье и выгоняют различные спирты, водки и вина. Первый кокторий расположен в первой царской аптеке, в нем хозяйничает аптекарь Гутбир и никого, кроме главы Аптекарского приказа и его помощника дьяка Виниуса и доктора Блюментроста, туда не допускает. Только в нем готовят лекарства для царя и его семьи. На Ильинке в здании Гостиного двора находится вторая аптека, которая называется Новая аптека. Там располагается второй кокторий, он разделен на две части. Первая часть – алхимическая палата, принадлежит аптеке, управляет ею аптекарь Яган Гутменш. В ней он со своим помощником алхимистом-аптекарем готовит лекарства как для бояр и стрельцов, так и для народа всякого чина. Вторая часть – кабацкая, она помещается через стенку. Кабак – собственность государя и служит для пополнения царской казны. Заправляет там алхимист Антон Ананьин – выученик Аптекарского приказа. Под его надзором в коктории выгоняют спирты, производят хлебное вино и делают простые лечебные настойки, которые продают населению. А есть и третий кокторий, что на аптекарском огороде за Мясницкими воротами. Там распоряжается алхимист Шилов. О нем я тебе уже говорил.

– А где же для этих лекарских снадобий берут травы?

– На нашем же, на Мясницком, огороде. Мы их выращиваем, собираем, высушиваем и измельчаем. Василий Шилов проводит их сортировку – часть отбирает для дистилляции спиртов и водок, еще часть после сушки и измельчения идет для изготовления лекарственного снадобья, а третью часть – большую, он упаковывает в мешки, подписывает латынью, какие в данном мешке травы лежат и для каких снадобий годятся. На каждом мешке ставит наши имена. Когда все готово, то каждый из нас, когда дежурит, берет мешки со своим именем и относит в кокторий на Ильинку. Там уже на следующий день аптекарь с помощником, согласно прописанному доктором рецепту, варит снадобье, которое мы забираем и приносим стрельцам на Рязанское подворье.

– А для царя снадобье тоже готовит ученик аптекаря? – спросил Петр.

– Что ты?! – воскликнул Кирилл. – Для царя все лекарства делаются только в главном коктории при первой царской аптеке. Там очень строго. За всем алхимическим процессом наблюдают боярин, его помощник дьяк Виниус и доктор Блюментрост. Снадобье же готовит только сам аптекарь. Перед тем, как давать лекарство царю или кому-нибудь из его семьи, его пробует сначала аптекарь, потом доктор Блюментрост, потом дьяк Виниус и последним боярин Аптекарского приказа, и только потом несут царю. Ну, а когда государь откушает некоторое количество снадобья, остатки зелья допивает ближайший к царю боярин.

– Так строго? – изумился Петр.

– Оберегают батюшку-царя.

– А откуда главный кокторий получает лечебные травы, тоже с Мясницкого огорода? – не унимался Петр.

– Раньше много трав по заказу царя или бояр из-за границы привозили купцы или посланники, и до недавнего времени небольшую часть таких трав для царской аптеки выращивали на Аптекарском огороде, что под Кремлевской стеной, ну на том, что на правом берегу Неглинки. Но после одного интересного случая сырье стали поставлять в первую аптеку и из нашего, Мясницкого, огорода.

– А что за случай? – заинтересовался Петр.